Императорские изгнанники

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Это был долгий, жаркий день, и обнаженная кожа Клавдии покалывала от солнечных ожогов, когда она снимала повязку, испачканную потом, и рассматривала результаты своей работы. Балка тянулась по всей длине разрушающегося склада, который она решила превратить в свой таблиний. Он располагался на террасе среди оливковых рощ ее небольшой виллы. Когда-то он использовался для хранения сельскохозяйственных инструментов, но с тех пор, как предыдущий владелец решил сосредоточиться на разведении лошадей, он был заброшен. Окна выходили на запад, с видом на море в нескольких километрах вдалеке, и отсюда открывался захватывающий вид на закат. Она убрала ржавые инструменты и мусор внутри здания и попросила плотника вырезать дерево для решетки, которая станет рамой для виноградной лозы, создающей тень, пока она будет лежать на ложе и почитывать Вергилия.

Возведение опор и угловых скоб, а также крепление балок, поддерживающих решетку, было для нее непосильной задачей, и декурион привел с собой двух германцев, чтобы обеспечить необходимый ручной труд. Клавдия наблюдала за их работой в перерывах между уборкой внутренних помещений, готовясь побелить стены снаружи и внутри. Теперь, когда работа была закончена, она осмотрела его со всех сторон. Она уже думала о том, что ей понадобится для обустройства дома: стол и свободные кушетки для гостей. Как только она задумалась об этой перспективе, ее мысли обратились к Катону. Она почувствовала укол беспокойства из-за того, что он отправился в поход, не дождавшись полного выздоровления. Это было глупо с его стороны. Ему следовало дать себе время на восстановление сил. Она улыбнулась про себя. По правде говоря, она надеялась, что он задержится с отъездом из лагеря Шестой когорты, чтобы она смогла провести с ним больше времени.

Катон не помнил, но наверняка подозревал, что она видела каждую деталь его тела, когда ухаживала за ним во время болезни в башне маяка в гавани. Раздев и обмыв его, она гладила его кожу, когда он спал или отдыхал. Время от времени она проводила пальцами по его шрамам, размышляя о том, откуда они у него и какие земли он, должно быть, видел за годы своих кампаний по всей Империи. Сама она путешествовала очень мало, так как выросла в Риме и была оставлена там сначала Сенекой, а затем Нероном. Не считая двух поездок в императорский дворец в Байях, плавание по Нашему морю до Сардинии было ее самым дальним путешествием. Учитывая строгие условия ее изгнания, вполне вероятно, что остаток своих дней она проведет на этом острове. Она знала лишь несколько мужских тел также близко, как тело Катона, и это только усиливало ее влечение к нему. Если боги будут добры, он сможет провести некоторое время в Тарросе после завершения своей кампании, и она сможет узнать его поближе. Она ощущала, что ее чувства взаимны, и ей было приятно предвкушать, как она покажет ему свой домик и будет развлекать его там, наслаждаясь закатом и ароматом цветов, которые она высадит вокруг террасы.

— Эта хорошо? — гаркнул один из германских телохранителей.

Клавдия повернулась к ним. Декурион и двое его подчиненных разделись до пояса, чтобы работать над сооружением решетки, и их мускулистые торсы блестели от пота в медовом сиянии послеполуденного солнца. Германцы, даже более крупные, чем их декурион, завязали свои длинные светлые волосы назад полосками ткани и широко ухмылялись в ожидании ее вердикта.

— Эта хорошо.

— Мы закончить. Идти… — Германец сделал паузу и нахмурился от разочарования, а затем изобразил, как кладет что-то в рот. — Идти и есть. Ха!

Клавдия радостно засмеялась.

— Да, сегодня мы все заслужили хороший ужин. Я попрошу повара приготовить нам что-нибудь особенное.

Германцы смотрели на нее безучастно, поэтому она кивнула декуриону, и тот перевел. Их глаза загорелись при мысли о еде.

— Пусть твои люди наденут свои туники, возьмут оружие и инструменты, и мы отправимся на виллу.

— Да, госпожа.

Клавдия вошла в домик и взяла кисти и ведро, которые принесла с собой. Внезапное ощущение озноба заставило ее задрожать, и она накинула на плечи шаль. Она решила, что ей нужно хорошенько выспаться, чтобы восстановить силы. Она в последний раз оглядела интерьер. Единственным неудобством, связанным с этим зданием, было отсутствие воды. Поблизости не было колодца, и воду приходилось носить с виллы, чтобы наполнить корыто в задней части домика. «Это должно быть работой для одного из домашних рабов», — напомнила она себе. И это же напомнило ей о том, что нужно спросить о рабе, который пропал с виллы накануне. Один из кухонных мальчиков. Утром его отправили собирать дикие травы, и с тех пор его никто не видел. Возможно, он сбежал, хотя это маловероятно, учитывая, что за это его могут жестоко избить, если его схватят и вернут. Клавдию больше беспокоило, что он мог упасть и пораниться, поэтому она отправила на его поиски трех человек из конюшни. Она сделала мысленную пометку спросить о новостях, как только они доберутся до виллы.

Когда она вышла с ведром и щеткой, то увидела, что германские телохранители уже надели туники и накинули на плечи пояса с мечами. Один из них нес ящик с молотками и гвоздями, а другой держал на широких плечах лестницу. Декурион подошел к ней и протянул руку.

— Я возьму это на себя, госпожа.

— Спасибо, — ответила Клавдия. Она отдала ведро, затем повернулась, чтобы в последний раз проверить их работу, прежде чем отправиться по тропинке, ведущей через оливковые деревья к вилле, до которой оставалось не более метров восемьсот.

Солнце стояло низко в небе, и его косой свет освещал стволы и ветви деревьев золотистым оттенком. Приятное чувство благополучия, возникающее после удовлетворительно проведенного дня, наполняло ее таким довольством, какого она не знала уже давно. На небольшом расстоянии впереди, рядом с тропинкой, рос куст магодариса, масса крошечных белых цветов которого ярко светилась в падающем под углом свете. Она остановилась, чтобы сорвать несколько штук для своей спальной комнаты на вилле. Когда она выпрямилась, то увидела лицо, наблюдавшее за ней из-за стены, опоясывавшей территорию виллы. Ее взгляд на мгновение переместился дальше, а затем вернулся туда, где она его увидела, но лица уже не было видно.

Декурион и германцы догнали и остановились на небольшом расстоянии позади нее.

— Что случилось, госпожа?

— Я… — Она колебалась. Сейчас ничего не было видно, и она могла выглядеть глупо, испугавшись померещившегося видения. Более чем вероятно, что это был проходящий мимо пастух или кто-то в этом роде. Это точно был не тот мальчик, который исчез накануне. Пытаясь вспомнить этот короткий взгляд более подробно, она поняла, что в нем было что-то не совсем правильное. Что-то не совсем… человеческое. Она почувствовала первое покалывание на шее.

Декурион осматривал оливковые деревья в том направлении, куда мгновение назад смотрела она.

— Что вы видели, госпожа?

— Мне показалось, что я видела лицо. Но, возможно, это было просто какое-то животное. Вечерний свет иногда играет с нами.

— Где вы его видели?

— За стеной, за деревьями.

Декурион напряг глаза, уставившись на то место. — Я ничего не вижу.

— Как я уже сказала, это, вероятно, было просто дикое животное. Пойдемте. Я хочу вернуться на виллу до наступления сумерек. — Клавдия была встревожена и хотела почувствовать себя в безопасности, когда вокруг нее будут стены, пока не стемнело. Проведя так много времени в городе, она иногда находила открытую местность вокруг своего нового дома чужой, даже если она была красивой и не загрязненной миазматическим смрадом римских улиц.

Они снова отправились в путь, но теперь все четверо были более встревожены и настороженно следили за окружающей их местностью, пока они проходили через оливковые плантации и выходили к подножию холма, на котором стояла вилла. На склоне, поросшем кустарником, трава росла скудно, за исключением небольшого лесного массива сладких каштанов в ста шагах от узкой дорожки, ведущей к вилле. Клавдия не замедлила шаг, когда начала подъем. Ее сердце учащенно билось, а на лбу выступили капельки пота, когда они подошли к гребню холма. Позади них, в море, солнце садилось за горизонт, и свет начинал меркнуть.

Раздался внезапный гортанный комментарий, и Клавдия остановилась и оглянулась на трех германцев из своего эскорта. Один из них указывал в сторону деревьев, и когда он торопливо говорил, в его тоне чувствовалось беспокойство. Она увидела, как рука декуриона опустилась на рукоять его меча и пальцы слегка сжались. В этот момент ее тревога переросла в страх.

— Что ты видишь?

Декурион не ответил, и все трое стражей замерли, уставившись в сторону деревьев. Мгновение спустя раздался пронзительный крик, словно из горла птицы, и взгляд Клавдии метнулся в сторону от ее сопровождающего, через склон к лесу, когда из травы перед каштанами поднялись несколько темных фигур. Они были одеты в толстые плащи, которые, казалось, закрывали их головы, где торчали маленькие рожки.

— Бегите! — крикнул декурион, бросая ведро в траву.

Не было необходимости повторять приказ на языке его товарищей, которые, бросив лестницу и ящик с инструментами, бросились вверх по тропинке. Клавдия замешкалась, застыв на месте, наблюдая за тем, как незнакомцы выходят из укрытия и устремляются вверх по холму под углом, чтобы отрезать их от виллы. Еще больше человек поднимались на ноги на другом конце тропинки, в этом направлении бежать было уже нельзя.

Декурион рванулся вперед, схватив ее за запястье, когда догнал ее. — Быстрее, госпожа! Спасайтесь!

Клавдия сделала то, что ей сказали, подстегиваемая ужасом, охватившим ее сердце, когда она оглянулась и увидела, что странно одетые люди приближаются с двух сторон. Кроме скрежета камешков и тяжелого дыхания, она ничего не слышала, пока они молча бежали по траве. До вершины склона оставалось не более ста шагов, и она побежала изо всех сил, влекомая декурионом, германцы следовали за ней по пятам. Она услышала глухой стук копыт и увидела, как из-за каштановых деревьев выехала группа всадников и направилась к гребню холма. Впереди виднелась вершина стены, окружавшей виллу и хозяйственные постройки, но одного взгляда в обе стороны было достаточно, чтобы понять, что преследователи, настигнут их раньше, чем они доберутся до боковых ворот в конце тропинки.

Декурион отрывисто приказал, и тут же двое германцев остановились, выхватили мечи и вышли с каждой стороны тропы, чтобы перехватить людей, спешащих к ним. Теперь, когда они подошли ближе, Клавдия увидела, что на них надеты звериные шкуры, прикрывающие торс и натягивающиеся на шее в качестве капюшонов. Под капюшонами явно были какие-то шлемы, поддерживающие выступы, которые торчали, как небольшие рога. Там, где кожа была открыта, она была покрыта татуировками животных с преувеличенными когтями, зубами, глазами и рогами. Они больше походили на чудовищ из кошмаров, чем на людей, и при виде их у нее кровь застыла от ужаса.

Они по-прежнему не издавали ни звука, даже не отвечали двум германцам, которые выкрикивали свои боевые кличи и бросали вызов врагу.

— Продолжайте! — Декурион побежал дальше, увлекая ее за собой. Уклон начал ослабевать, когда они достигли вершины холма, и впереди показались ворота в стене. Клавдия оглянулась через плечо и увидела, как один из германцев бросился вперед, срубив первого из врагов жестоким ударом в плечо. Остановившись, чтобы вырвать меч, он был атакован еще тремя мужчинами, остервенело рубившими его, когда тот поднял руку в тщетной попытке защитить голову. Шквал ударов повалил его на колени, и он рухнул в траву. Другой германец сдерживал двух нападавших и парировал их удары, однако в следующий момент копьеносец подобрался к нему сзади и вонзил свое оружие между лопаток воина. Все было кончено за несколько ударов сердца, а затем они с декурионом оказались у боковых ворот. Ворота захлопнулись на петлях, когда он прорвался внутрь и толкнул ее к вилле.

— Заходите внутрь и забаррикадируйте окна и двери. Я займусь главным входом. Вперед!

Она бежала по открытой площадке, пока декурион закрывал боковые ворота и задвигал засов, а затем повернулась, чтобы крикнуть: — К оружию! К оружию! Нас атакуют!

Другие германцы, находившиеся в загоне, мгновенно осознали опасность и бросились выхватывать щиты и доставать оружие, а рабы и слуги виллы взялись за вилы и шесты, чтобы защитить себя. Главные ворота в загон были широко распахнуты, и декурион побежал к ним, чтобы помочь двум рабам, которые в достаточной мере опомнились, чтобы отправиться на помощь дежурившему там германскому стражнику. Но прежде чем они успели задвинуть тяжелые ворота, первый из вражеских всадников галопом пронесся через проем и, крутанувшись на месте, сбил с ног ближайшего раба. Он прожил еще один удар сердца, чтобы отпраздновать свое убийство, когда один из германцев взял копье в обе руки и вогнал его вверх, под грудную клетку всадника и глубоко в его грудь, вырвав острие, обрушив врага из седла.

Когда в загон ворвались новые всадники, декурион понял, что первая линия обороны потеряна. Он повернулся и побежал к главному входу виллы, обращаясь к оставшимся в живых германцам, а затем ко всем остальным членам семьи. — За мной! За мной! Возвращайтесь на виллу!

Боковые ворота сотрясались от ударов снаружи. Один из всадников галопом подскакал к ним и ловко опустился на землю, после чего поднял запорный засов и отбросил его в сторону. Ворота распахнулись, и его товарищи промчались мимо него.

Как только декурион достиг входа на виллу, он остановился и повернулся, тяжело вздымая грудь. Его люди выстроились вокруг него, подняли щиты, направили мечи и копья на врага. Те рабы, которые были снаружи виллы, бросились мимо них в безопасное место большого здания. Некоторые были слишком медлительны и были зарублены на открытой местности. Декурион слышал крики изнутри, пока Клавдия отдавала приказы, слышался скрежет мебели и грохот закрываемых и запираемых ставен. Когда последние беглецы протиснулись сквозь ряды германцев, он увидел в двадцати шагах от себя группу врагов, готовившихся к атаке.