Императорские изгнанники

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Форт в Августисе был расположен на небольшом плато с крутыми склонами, с которых открывался вид на обширный лесной ландшафт, ограниченный далекими холмами. Полог деревьев пронзали высокие конические каменные башни, расположенные через равные промежутки. Некоторые из них были больше, с двумя или даже тремя башнями. Создавалось впечатление, что природа поглотила великий город так, что остались видны только его самые высокие памятники. У подножия отвесной скалы, спускавшейся с восточной стены форта, протекала река. Валуны и мелкие камни, упавшие со скалы, засорили русло, так что мелкое течение огибало их с непрекращающимися всплесками брызг, и тихий рев доносился до тех, кто стоял на часовом посту в лагере. Во время строительства форта, почти сто лет назад, строители позаботились о том, чтобы у него был готовый запас воды, вырезав четыре большие цистерны, питаемые осенними и зимними дождями. Они находились под бараками в самой высокой точке форта, и доступ к ним осуществлялся через смотровой проход у подножия короткой лестницы.

К западу от плато находился город Августис, расположенный на пересечении дороги, ведущей из Каралиса в Тибулу, и более узкой дороги, пересекавшей остров от Тарроса до небольшого порта Сульцис. Благодаря своему положению на двух торговых путях, город, хоть и был скромных размеров, но процветал: в нем было три термы, театр, где иногда проводились бои гладиаторов, и достаточно высокая стена, чтобы отпугивать случайных налетчиков, однако не для того, чтобы устоять перед осадными механизмами.

Когда Катон и его колонна приблизились, депутация городских магистратов вышла из города поприветствовать его. Он приказал Плацину отвести колонну в форт, а сам вместе с Аполлонием отошел в сторону, чтобы посовещаться с этой небольшой группой. Когда его представили, он увидел на лицах магистратов смесь облегчения и гнева и приготовился разбираться с их жалобами. Марш из Тарроса занял три дня, и он устал до костей.

Главой городского совета был невысокий, тучный человек по имени Пинот. Он гордо носил свою цепь чиновника, словно военную награду за исключительную доблесть, и слегка приподнял ее между большим и малым пальцами, обращаясь к Катону.

— Давно пора Скурре прислать людей, чтобы защитить нас от этих хищных разбойников. Последние несколько месяцев они очень свободно рыскают по нашим фермерским владениям и шахтам. Теперь, когда вы здесь, здесь будут солдаты, чтобы защитить нашу собственность. Мы заждались уже. Мы платим налоги и заслуживаем большего, чем то, что Скурра сделал для нас до сих пор.

Его спутники дружным ропотом поддержали его решительную жалобу.

— Эта колонна прибыла не по приказу пропретора, — объяснил Катон.

— Ах! — радостно воскликнул Пинот. — Значит, его заменили?

— Скурра все еще на посту. Я был послан из Рима, чтобы возглавить гарнизон и разобраться с разбойниками. Я намерен использовать своих людей для выслеживания врага, а не расставлять их в качестве ночных сторожей на вашей территории.

— Ой… — пробормотал Аполлоний.

— Тебе никогда не удастся их выследить, — возразил Пинот. — Они знают леса и холмы этого края лучше, чем линии на своих руках. Они ускользнут от тебя, как ускользали от каждого римлянина, который когда-либо пытался прижать их к земле.

— Это мы еще посмотрим. Скажи мне, — Катон кивнул в сторону города, — есть ли в Августисе ополчение?

— Да, достаточно для защиты города, но не для защиты окрестных ферм и вилл, и не для патрулирования дорог. Вот почему мы рады видеть вас и ваших солдат.

— Сколько у вас людей в ополчении?

— Пятьдесят или около того. Едва достаточно, чтобы охранять ворота, не говоря уже о защите стен.

— Я хочу, чтобы они немедленно выдвинулись к форту. Им понадобятся походные мешки. Проследите за этим.

У Пинота отвисла челюсть, прежде чем он издал нервный смешок. — Вы, конечно, шутите.

— Я выгляжу так, как будто я готов шутить?

— Но… но нам нужно ополчение для защиты города! Что мы будем делать без них?

— Купи себе меч и научись им пользоваться — вот мой совет. Возможно, вам будет полезно защищать свою собственность, а не платить другим, чтобы они делали это за вас. В любом случае, мне нужны твои люди. Все пятьдесят. Если к ночи их не будет, я пошлю Аполлония и его людей восполнить недостачу, начиная с тебя и твоих друзей, стоящих здесь.

— Это возмутительно! — прорычал Пинот, его жирные щеки тряслись от ярости. — Я заявлю протест наместнику!

— Присоединяйся к очереди, — сказал Аполлоний веселым тоном.

— Ваш протест принят к сведению, — заключил Катон. — Жалуйся, кому хочешь, но к ночи эти люди будут у меня.

Он прищелкнул языком и натянул поводья, повернув коня, чтобы присоединиться к проходящей мимо колонне покрытых пылью ауксиллариев, потеющих под тяжестью снаряжения, прикрепленного к их походным фуркам. Аполлоний задержался еще на мгновение, чтобы насладиться дискомфортом людей из города.

— До новых встреч, жители Августиса. Только убедитесь, что это будет не сегодня вечером. Я буду не в восторге, если мне придется спуститься, чтобы забрать вас для пополнения наших рядов. — Он коротко наклонил голову в знак прощания и повернул свою лошадь, чтобы догнать Катона.

С дороги, ведущей к форту, сооружение выглядело достаточно грозно, но когда они подошли к воротам, Катон увидел, что на дне рва лежат кучи мусора, а фундамент стены местами разрушается, и трещины идут вверх к валам. Вблизи рва, на склонах и по дну росли чахлые кусты. Это было не столь важно, так как они могли помешать нападавшим. Однако они придавали форту запущенный вид, и Катон решил отремонтировать и привести в порядок операционную базу когорты, как для поддержания дисциплины, так и для улучшения обороны.

Ворота были открыты, как только приближающаяся колонна была замечена полуцентурией, посланной подготовить казармы к занятию ауксиллариями и подготовить запасы провианта. Командовавший центурион Пеллий выстроил своих людей в две шеренги по обе стороны ворот и отдал приказ отсалютовать, когда Катон вышел из-под сторожки. Он сел в седло и оглядел окрестности. Казармы, похоже, были в хорошем состоянии, а форт был достаточно велик, чтобы вместить стандартную вспомогательную когорту в пятьсот или около того человек. Колонна, которую он вел из Тарроса, была почти вдвое больше, благодаря двум сотням ополченцев, которых он собрал по дороге. Дополнительные люди означали, что форт будет переполнен до тех пор, пока последние ополченцы не будут отправлены на новые аванпосты, которые должны были быть построены вокруг вражеских земель.

Он повернулся обратно к опциону.

— Внешняя часть форта, похоже, в плохом состоянии, Пеллий.

Лицо офицера помрачнело от упрека, затем он сглотнул и ответил. — Мы занимались внутренней его частью, господин. У меня еще не было времени заняться стенами и рвами.

— Это не отговорка, — прорычал Катон. Он не одобрял офицеров, чьим первым побуждением было оправдываться, независимо от того, насколько они были обоснованы. Как преторианец, Пеллий должен был принять критику на свой счет. Теперь на его имени появилась заметка.

— Плацин!

— Господин.

— Распредели людей по казармам. Пусть ополченцы распределятся по баракам, в которых находятся твои люди.

Плацин замешкался. — Разумно ли это, господин? Это вызовет некоторые трения, учитывая, что мы собираемся расширять ряд помещений.

Это было справедливое замечание, но Катон взвесил его с учетом других соображений. Люди из отрядов ополчения уже роптали по поводу своего призыва в кампанию, и было бы неразумно давать им возможность массово высказывать друг другу свои претензии, подрывая тем самым их боевой дух. Лучше было бы рассредоточить их среди вспомогательных подразделений, где межотрядные трения заняли бы их умы, и где их можно было бы даже подтолкнуть к приобретению некоторых солдатских привычек. Как бы то ни было, они в большинстве своем были плохо обучены и непригодны, если судить по тому, как они неуклюже шли в хвосте походной колонны. Отставших было слишком много, и только отправив назад центурионов Корнелия и Порцина, чтобы они орудовали своими витисами, ему удавалось каждый день сохранять колонну в целости. Ополченцы годились только для гарнизонной службы, где они высвобождали ауксиллариев для укрепления колонн, которые Катон планировал использовать для удара в сердце вражеской территории.

Плацин кашлянул, и Катон понял, что отвлекся от своих мыслей. Он встретил взгляд центуриона.

— Прикажи им расположиться вместе с твоими людьми, как я уже сказал.

— Да, господин.

— Как только люди разместятся, передай всем офицерам, чтобы они пришли на инструктаж в штабной барак, как только прозвучит сигнал об начале первой ночной стражи.

— Хорошо, господин.

Катон сошел с коня и передал поводья одному из людей Пеллия. Подав знак Аполлонию присоединиться к нему, он отправился пешком через форт к дальней стене, которая шла вдоль вершины скалы над рекой. Солнце светило им в спину, и скала, на которой был построен лагерь, отбрасывала длинную тень на лес внизу. С минуту они молча смотрели на открывающийся вид, прежде чем Аполлоний заговорил.

— Боюсь, что найти наших друзей-разбойников среди всех этих деревьев будет все равно, что найти стеклянные бусы в зернохранилище.

— Вполне. Но если кто-то и может это сделать, то это ты. У тебя большой опыт разведки и шпионажа.

Аполлоний улыбнулся.

— Прости, что указываю на очевидное, но есть некоторая разница между пустынной местностью восточной границы и тем густым лесом, что я вижу.

— Да, определенно есть. Однако человек с твоими талантами всегда приспособится к обстоятельствам. Твои люди готовы?

Аполлоний кивнул.

— Как только ты отдашь приказ.

— Хорошо. Тогда возьми все необходимое из запасов и отправляйся с первыми лучами солнца. Мне нужно, чтобы ты нанес на карту маршруты через леса, все поселения, принадлежащие вражеским племенам, а также их лагеря. Это операция по сбору разведданных, имей в виду. Никакого героизма. Собери как можно больше информации и доложи мне через десять дней.

— Избавь меня от лекций о героизме. Я не Макрон.

— Нет. Ты им и не будешь. И его будет не хватать, когда придет время нанести удар по врагу.

Аполлоний пристально посмотрел на него.

— Я подозреваю, что его не хватает гораздо чаще.

— Возможно. Но с этим ничего не поделаешь. Наши пути разошлись, и мне придется справляться самому.

— И как обстоят дела?

Катон покачал головой и размял затекшую мышцу на шее. — Ты задаешь слишком много вопросов.

— Это то, что должны делать шпионы, префект. Конечно, меньше вопросов только тогда, когда мы стараемся быть незаметными.

— Как насчет того, чтобы просто вести себя по-дружески?

— О, если это наша цель, то можно, пока наше присутствие не стало взаимно невыносимым.

— Я думаю, что мы, возможно, достигли этой точки… — Катон повернулся к нему. — У тебя есть приказ. Не рискуй ни жизнью своих людей, ни своей собственной. Если вы сможете захватить несколько пленных для допроса, тем лучше. Свободен.

— Свободен? Вот так просто.

— Так у нас принято в армии. Побудь здесь достаточно долго, и ты привыкнешь к этому.

— Я не уверен, что хочу этого, но пока что я буду подыгрывать. — Аполлоний приложил палец к брови в неформальном приветствии и повернулся, чтобы спуститься по стене.

Катон облокотился на парапет и уставился на лес, когда дневной свет начал угасать. Он почувствовал беспокойство. Потребовалось мгновение, чтобы уловить это ощущение, но потом он понял, что вспоминает время, проведенное на северной границе много лет назад. Он вспомнил холод в воздухе, когда ночь опускалась на густые леса Германии. Высокие деревья словно обозначали границу между цивилизацией и таинственностью и убогостью земель, населенных варварскими племенами, чей аппетит к войне уступал лишь дикой жестокости, с которой они ее вели. Вар и три его легиона полвека назад пришли в эти леса и, брошенные своими проводниками, плутали в тенях под ветвями древних деревьев, пока не попали в ловушку и не были уничтожены. Горстка выживших до конца жизни мучилась от воспоминаний пережитого. Теперь Катон смотрел на другой лес и думал, не собираются ли Парки поступить с ним так же.

Он вздрогнул и выкинул эту мысль из головы. Вар был неосторожным дураком. Благодаря относительно небольшому числу людей под его командованием и сомнительному качеству многих из них, Катон был вынужден проявлять осторожность. Если его постигнет хоть одна серьезная неудача, он опасался, что кампания провалится после первого же препятствия.

Аполлоний и его люди выскользнули из форта на следующее утро, как только стало достаточно светло, чтобы видеть. Катону было трудно заснуть, и он оделся как раз вовремя, чтобы увидеть, как они скатились вниз по склону и исчезли в лесу. Он не питал иллюзий относительно опасностей, которым подвергался отряд. Если они попадут в руки врага, то, если повезет, их будут держать в качестве заложников. Если нет, то, скорее всего, их убьют, чтобы показать пример всем римским солдатам, которые осмелятся войти на территорию, которую разбойники считали своей. Тем не менее, риск был необходим, было жизненно важно получить разведданные о диспозиции врага, если их собирались выследить и заставить сражаться.

Вскоре после ухода разведчиков в штабе зазвучала буцина, когда на горизонте показался первый намек на восходящее солнце, и началась ежедневная рутина. Офицеры будили своих людей, чтобы те принесли от квартирмейстра паек для своего подразделения и приготовили ячменную кашу, которая заполнит их желудки до следующей трапезы. Некоторое время воздух наполнялся запахом древесного дыма, затем костры были потушены, и люди выстроились возле своих бараков, готовые к проверке. Восемь повозок уже были загружены припасами и оборудованием для двух центурий, которые центурион Плацин вел на строительство первого из аванпостов на возвышенностях над лесистыми холмами.

Сотня ополченцев также отправилась с ними в поход, чтобы помочь в строительных работах, причем десять человек будут оставлены для гарнизона каждого построенного форпоста. Их снабдили достаточным количеством продовольствия, чтобы прокормить их в течение месяца. Заставы состояли из башни, окруженной валом и рвом. На башне должен был находиться сигнальный костер с готовым запасом дров и материалов для изготовления дыма. Сигналы были достаточно просты: непрерывный столб дыма в случае нападения на заставу, струйки дыма в случае обнаружения врага, плюс четыре дополнительных сигнала для сообщения направления движения разбойников. Отряды ополченцев имели широкий ассортимент оружия и доспехов, а их вьюки были нагружены причудливым разнообразием предметов первой необходимости и вещей, от которых, как подозревал Катон, придется отказаться, как только люди начнут с трудом поспевать за вспомогательной пехотой.

Как только осмотр и перекличка были завершены, первая и вторая центурии когорты пригнали мулов из конюшен форта и запрягли их в повозки, после чего собрали свои походные фурки и заняли свое место в колонне впереди свободного строя ополченцев.

Катон окинул их опытным взглядом и признал, что, несмотря на то, что это были вспомогательные войска, они показали себя хорошо и выглядели готовыми к бою. Плацин и другие преторианцы проделали похвальную работу по их подготовке за короткое время. Он прошел вдоль колонны, осматривая людей, и кивком поприветствовал Плацина, стоявшего вместе с центурионом Корнелием, офицерами-ауксиллариями двух центурий и командирами-ополченцами.

— Всем доброго утра!

Они обменялись приветствиями, после чего он снова повернулся к Плацину.

— Ты знаешь, что делать. Придерживайтесь своих приказов. Постройте аванпосты, назначьте гарнизоны, а затем возвращайтесь сюда, чтобы пополнить снаряжение и припасы для следующей партии аванпостов. Если враг нападет, не преследуйте его, как бы заманчиво это ни было. Я не позволю своим людям шататься по лесам в поисках теней, когда они должны строить заставы. Я обещаю, что скоро у тебя будет шанс померяться силами с разбойниками.

— Да, господин.

Катон переключил свое внимание на офицеров ополчения. Если не считать лучшей экипировки, они выглядели столь же несолидно, как и те, кем они командовали. Впрочем, от них зависело только наблюдение за местностью вокруг их аванпостов. Он бы не доверил им занять свое место в боевой линии и держаться стойко, когда начнется бой. Тем не менее, необходимо было поощрить их к усердию, и он обратился к ним дружеским тоном.

— У вас, парни, самая важная задача из всех. Вы — глаза и уши нашей колонны, поэтому вы должны быть начеку и подавать сигнал, если увидите что-то важное. Если мимо вашей позиции пройдут торговцы или пастухи, поговорите с ними и узнайте, нет ли у них полезных сведений. Все, что не охвачено сигнальной системой, которую мы изучили прошлой ночью, означает, что вам придется отправить одного из ваших людей обратно в форт. То, что я сказал Плацину, относится и к вам. Выполняйте свои приказы и ничего более. Все ясно?

Они кивали или бормотали свое согласие, и Катон внутренне вздыхал от досады, что приходится полагаться на таких людей, когда он привык к мастерству и уверенности обученных людей из легионов и преторианской гвардии.

— Удачи вам, парни. Плацин, увидимся здесь через несколько дней. Что касается вас, ополченцы, я буду объезжать заставы, как только конный отряд центуриона Массимилиана достигнет форта. Убедитесь, что вы тщательно проверяете всех, кто приближается к вашим аванпостам, особенно это касается часовых. Я пережил чуму не для того, чтобы меня пронзил копьем какой-нибудь охочий до кабаньей охоты часовой.

Офицеры рассмеялись и улыбнулись, прежде чем Катон прочистил горло. — Да пребудут с вами боги! До встречи!

Он оставил Плацина отдавать приказ готовиться к выступлению, а сам направился обратно в штаб. Он все еще чувствовал слабость. Три дня в седле и недосыпание дали о себе знать, и он знал, что не должен перенапрягаться, если хочет быть достаточно бодрым, чтобы повести своих людей в бой, когда представится возможность. У него было много административных дел, требующих его внимания, но он был намерен отдохнуть и набраться сил в течение следующих дней, пока будет готовиться оборонительная система для сдерживания врага.

Возвращаясь в штаб между бараками, он не мог не испытывать некоторого беспокойства по поводу спокойствия противника, пока колонны маршировали по острову к фортам. Не было никаких известий о новых нападениях, ни попыток устроить засаду или даже преследовать их — удивительное упущение, учитывая отсутствие достаточной конницы, которая могла бы отогнать и преследовать любых разбойничьих всадников. Это не предвещало ничего хорошего. Он чувствовал, что враг что-то замышляет. Каковы могут быть их намерения, он не знал, но должен был быть готов действовать в тот момент, когда они проявят себя.