Интерлюдия

Глава 22

Минуты кажутся часами, пока я жду, когда мужчина, которого я люблю, откроется. Слышно только наше дыхание, но молчание Джулиана оглушает меня. Каждая секунда проходит, как долгие ночи — ночи, когда ты умоляешь, чтобы появился свет.

Впусти меня, Джулиан, впусти, тихо молит моё сердце.

— Пожалуйста, Джулиан. Пожалуйста, — умоляю я вслух, пока сердце равномерно бьётся.

В этой интимной обстановке Джулиан наконец раскрывает свою тайну.

— Мой отец убил маму.

Моё сердце замерло.

У меня отвисает челюсть, а рука инстинктивно тянется к груди. Моё тело внезапно сковывает холодом, и на меня накатывает адреналин.

Кажется, что наши сердца перестали биться во время этой минуты молчания.

Глубоко вздохнув, Джулиан продолжает:

— Я был свидетелем всего этого. Я мог бы остановить его. Я мог бы спасти маму. Но застыл.

— Что? — Я не могу понять его признания, мой разум всё ещё не в состоянии разобрать его слова. — Я … Я не понимаю.

Его самообладание пошатнулось, он сжал руки в кулаки. Невообразимое горе наполняет его глаза.

Мы не шевелимся, не в силах произнести ни слова, позволяя признанию постепенно закипать.

Требуется секунда, чтобы наконец осознать всю серьёзность происходящего. Я закрываю глаза, стараясь не заплакать. Когда я наконец открываю их, Джулиан сжимается в комок, прежде чем обхватить ладонями лицо.

Утешение — вот всё, что я могу ему предложить. Я начинаю нежно гладить его по спине, как делала это в детстве.

Он по-прежнему молчалив, и я не знаю, сможет ли он признаться до конца.

— Джулиан, пожалуйста. Пожалуйста, не отгораживайся от меня. Это я, — настаиваю я, нарушая молчание.

Он на мгновение закрывает глаза. Приглушенным голосом он спрашивает:

— Ты помнишь тот длинный уик-энд?

Я стиснула губы и кивнула.

Я никогда в жизни не забуду тот уик-энд.

— В то утро мы с мисс Пендлтон поехали в Вестпорт. Никого не должно было быть там до раннего вечера. Я подумал, что мне будет приятно побыть одному. Ты болела и находилась с бабушкой и дедушкой. Кэролайн училась в университете. Отец был в гринвичском офисе. Мисс Пендлтон оставила меня дома и отправилась по делам, пока я спал.

Он колеблется несколько секунд, его руки всё ещё сжаты в кулак.

— Мама приехала вместе с ним.

— С кем? — спрашиваю я, боясь ответа.

— С дядей Уильямом, — говорит он и на секунду замолкает. — В доме больше никого не было. Мисс Пендлтон ещё не приехала. Я услышал крики и понял, что что-то не так. Я, ну… Я знал, что это Уильям. — Джулиан замолкает на добрую минуту, отказываясь смотреть в мою сторону. — за неделю до этого я застал маму и Уильяма в жарком споре. Он практически умолял маму, заставляя её вспомнить то время, когда они были вместе. Позже я столкнулся с мамой и сказал несколько вещей, которые… об этом я всегда буду жалеть.

Почему он решил, что Уильям — его отец?

Пока он борется со своими мыслями, я пытаюсь всё осмыслить. Я потираю виски, надеясь, что это облегчит боль от признания Джулиана. Но потом напоминаю себе, что это должно быть так же трудно для человека, которого я люблю.

Наконец я убираю руки Джулиана с его измученного лица, и первое, что я замечаю, это то, что он дрожит.

Хотя он не плачет, в глазах стоят слёзы, как плотина, грозящая прорваться.

Возьми себя в руки, Лина. Ты должна быть сильной ради Джулиана.

Я держу его за руку, поглаживая по спине. Он впервые заговорил о том дне, когда умерла его мать. Марсель упомянул, что это была спорная тема, о которой они с сыном никогда не говорили. Я молчу и наконец перестаю гладить любимого по спине. Взяв обе его дрожащие руки, я подношу их к губам.

— Когда я спросил маму о её отношениях с Уильямом, она сказала: «Это не то, что ты думаешь». Я ей не поверил. Пожалуйста, пойми, я не хотел обидеть маму. Я был зол. Мне казалось, что всё, что у меня было в жизни до этого момента, было ложью. Мама сказала, что любит меня. Она любила Кэролайн. Она любила моего отца. Она любила тебя. Она попыталась утешить меня, но я не позволил ей приблизиться. Я был придурком и сказал ей, что если она не покончит с Уильямом, то может забыть, что у неё когда-то был сын. — Джулиан смотрит в потолок, пытаясь подобрать слова. — Не думаю, что мама поняла, что я находился в Вестпорте. Иначе Уильяма там не было бы. Они кричали. Чёрт, я всё ещё слышу её яростный голос. Я побежал вниз. Когда я добрался до гостиной, Уильям уже целился в маму. Я не мог понять его слов. Чёрт, я застыл. — Он делает паузу. — Я, чёрт возьми, застыл. Мама умоляла меня не приближаться. Я не мог защитить её. Всё произошло так быстро. И Уильям … Уильям, блядь, застрелил мою маму.

Неудержимые слёзы текут по лицу Джулиана. Я вытираю его щеку тыльной стороной ладони правой руки, в то время как моя левая рука по-прежнему соединена с его дрожащими руками.

— Уильям повернулся ко мне. Мама ещё двигалась, и всё, чего я хотел — это подойти к ней. Но он держал пистолет, целясь в меня. Он держал пистолет направленным прямо на меня. Его последние слова были: «Я не могу без неё. Прости, сын», — прежде чем приставить пистолет к своей голове. Я не знал, что делать. Я подошёл к телу мамы, она ещё дышала, умоляя меня позвонить отца. Её последними словами были: «Марсель всегда будет твоим отцом. Я люблю тебя».

— Мисс Пендлтон вбежала в дом через несколько минут после второго выстрела. Не знаю, что бы я делал, если бы её там не было. Она сделала всё. Она попросила меня не раскрывать, что я присутствовал в доме в это время. Мисс Пендлтон защищала меня все эти годы. Правду знают только отец и мисс Пендлтон. Даже Кэролайн не знала. Она умерла, так и не узнав, что произошло в тот день. И хотя его единственный брат убил жену, отец хотел защитить Уильяма. Он знал, что это сделает с Алистером. И что ещё важнее, он не хотел, чтобы мамина память была запятнана. Даже после того, что она сделала, отец любил её. — Джулиан уставился в потолок, по-прежнему избегая смотреть мне в глаза, прежде чем признаться: — Этот грёбаный ублюдок назвал меня своим сыном.

Я снова потираю висок, пытаясь переварить признание Джулиана. Каким-то образом он знает, о чём я собираюсь спросить, прежде чем успеваю сформулировать слова.

— Я никогда не говорил отцу, что Уильям назвал меня своим сыном. Лина, он никогда не узнает.

Я киваю и молчу, пытаясь взять себя в руки ради мужчины, которого люблю.

— Уильям был моим грёбаным биологическим отцом. Этот долбаный ублюдок… С таким же успехом я мог сам нажать на курок. Я убил свою маму. Если бы я не подтолкнул её к встрече с ним… она… она до сих пор была бы жива. Должно быть, она знала, что Уильям неуравновешен. Я не мог спасти её. Я не мог защитить её. Я застыл. Что это говорит обо мне? Я чёртов трус. — Джулиан тихо плачет.

От откровения о том, чем Джулиан поделился со мной, у меня мурашки бегут по спине. После всех этих лет, после всех этих кошмаров и похороненных тайн я молюсь, чтобы он почувствовал облегчение от того, что наконец-то поделился секретом, который так долго хранил внутри. Быть свидетелем смерти матери не от руки дяди, а от руки отца. Выяснить личность своего биологического отца. Поверить, что он спровоцировал смерть матери. Потерять женщину, которую он любил больше всех. Скрыть гнусное преступление, совершенное в собственном доме.

Эмоциональное расстройство, которое он испытывал все эти годы, вызывает боль в моей груди. Боже, ему тогда было всего тринадцать.

Он прерывает мои мысли.

— Как ты можешь хотеть быть с грёбаным трусом? Как ты можешь хотеть быть с сыном убийцы? Неужели ты не понимаешь? Трус не заслуживает того, чтобы знать тебя, не говоря уже о том, чтобы любить.

— Тише, Джулиан, — шепчу я, прежде чем взять его убитое горем лицо в свои руки, изо всех сил стараясь убедить его, что его признание ничего не меняет.

— Я мог бы спасти её.

— Нет, Джулиан, тебе было тринадцать. Он был болен и вооружён. Ты ничего не мог сделать.

— Вооружён или нет, я должен был спасти её. Я разрушил все наши жизни. — Он на секунду задумывается. — Я сделал всё, чтобы быть рядом с тобой. Я держался от тебя подальше все эти годы, потому что я недостоин тебя… Но я больше не мог оставаться в стороне. Годы терапии не вернули меня к жизни. Только ты. Только ты, Лина. Я понял, что больше не могу жить без тебя. Неужели ты не понимаешь? Всё, что я сделал. Всё, что делаю… это все из-за тебя. Я хочу быть достойным тебя. Достойным твоей любви. — Джулиан медленно кладёт голову мне на колени, и я начинаю проводить пальцами сквозь его густые тёмные волосы. Слёзы, дремавшие более четырнадцати лет, текут по его щекам. Он не сдерживается, и я вижу, что он, наконец, понимает, что признание имеет больше смысла, чем он когда-либо думал. Я наклоняюсь вперёд и собираюсь поцеловать его, когда он шепчет: — Это всегда была ты. Только ты. — Я смотрю на него, мой храбрец, и вместо того, чтобы поцеловать его в губы, я сцеловываю солёные слёзы с его щеки. Время движется. Я продолжаю ласкать волосы Джулиана, пока он засыпает у меня на коленях.