Исцеляющий миры. На расколе миров. Часть 1

Глава 14. Пенни и Кикки

Пенни Уоткинс стояла у дверей ресторана «Лосось Сомнений» под неоновой вывеской, с которой надменно подмигивал… нет, не лосось — дельфин. Последнее время в ее жизни много глупых названий: «Вялая кобыла», «Галактическая валюта», а теперь ещё и «Лосось Сомнений». Девушка изо всех сил старалась не добавлять к этому списку свое имя. Не получалось.

Проезжая часть окраплялась красно-желтыми огнями. Ветер ласкал Пенни по щеке приятной прохладой, поддувая воздушные подолы её старомодного белого платьица в крупный горошек. Удерживая элегантную дамскую сумочку из белого кожзама, кое-где облупившегося, Пенни подняла глаза к небу.

Под наводнившими зенит тучами поблескивали первые звёзды, горизонт же был по-утреннему светел, и розовые, как перья фламинго, облака, размазывались над низенькими домишками через дорогу, точно карандашный графит, втертый пальцем в зернистую бумагу.

Вечер всегда сваливался неожиданно: падал на город — стоило только моргнуть! Может быть, Пенни как-то неправильно моргает? А может, ей стоит меньше смотреть в свой блокнотик с заказами и чаще — в окно?

Серебристый «Фольксваген» посигналил и затормозил на обочине дороги, приветствуя девушку миганием фар.

Пока Габриэль и Адам выжидали окончания рабочей смены в ресторане, они понасочиняли столько каверзных теорий о Пенни и её контакте с пришельцем, что ужаснулись самих себя.

— Ну, огона можно понять, — пожимала плечами Габриэль, когда они сделали остановку на заправке с самообслуживанием по дороге к ресторану. — Пенни — очень милая девушка. Даже по космическим меркам…

— А ещё — до одури наивная, — добавил Адам, не вылезая из машины.

Завинтив крышку бензобака, девушка повесила пистолет на колонку, забрала чек за услугу и плюхнулась на водительское сиденье:

— Главное, чтоб он не успел навредить ей и чтобы она не сообщила ему о нашем визите.

Перебарывая чувство неловкости, Пенни села в машину, на заднее сиденье, вцепившись в сумочку всей пятерней, будто так она была в безопасности.

За девятнадцать лет Пенни ни разу не сидела в машине. Даже такси ей вызывать никогда не приходилось. Она была слишком хороша собой и слишком боязлива, чтобы путешествовать один на один с незнакомцем-водителем. Все ее передвижение по городу осуществлялось исключительно на автобусах и электричках. Всего однажды, будучи совсем маленькой и несмышленой, она ехала на поезде: из Сассекса в Станвелл.

— Как ты повстречала пришельца, Пенни? Не расскажешь? — сходу изъявила любопытство Габриэль.

— О, это презабавная история! — воодушевлённо воскликнула та. — Я пошла выносить мусор, смотрю — а он там. Такой несчастный и грязный! Ну я и приютила его.

Габриэль скорчила гримасу отвращения:

— Фу… В смысле, — включила она улыбку, — как мило!

— О да, он очень славный! — приободрилась Пенни, на щеках её проступила краска. Поза, в которой она сидела, была до смешного пуританской и чопорной. Трудно поверить, что такая воспитанная девушка привела домой первого встречного мужчину, ошивающегося на мусорке, так ещё и по природе своей являющегося выходцем с другой планеты и преступником галактического масштаба.

Квартира Пенни находилась на Волкер-стрит — на пересечении нового квартала, застроенного современными многоэтажками, и старомодным жилым комплексом близ Блэксвон-парка. Ряды вертикальных кирпичных домов с острыми крышами смотрели друг на друга через тротуары и дорогу. Каждый такой дом имел общий подъезд для трех квартир, свою калитку и зелёный дворик. Дома на Волкер-стрит считались самыми бюджетными во всём городе, поэтому, частенько, здесь снимали квартиры студенты и приезжие. По обочинам, чередуясь с фонарями, раскинулись невысокие деревца магнолий и вишни.

Троицу привечала Хелен Уоткинс — мама Пенни: моложавая, ухоженная, активная. Своей энергичностью она могла бы дать фору любой девчонке. Узкие брюки идеально сидели по фигуре, вязаная желтая кофта — модный тренд сезона — подчёркивал спортивную грудь. — Набрызганная сладкими, но щадящими обоняние духами, миссис Уоткинс с порога полезла обниматься.

К визиту она начала готовиться в ту же минуту, как Пенни осведомила её о прибытии друзей. Как выяснилось, женщина знает очень многое об инопланетянине у них дома и о всевозможных сплетнях, начиная с крушения НЛО в уиллоубрукском лесу и заканчивая смертью профессора Нортона.

Квартира Уоткинсов была крошечной и минималистичной. На первом этаже — неприметная гардеробная с сушилкой для белья. Тут же — закуток гостиной с книжным стеллажом, креслами, убогим триножным столиком и телевизором. За общей стенкой расположилась совмещенная с кухней столовая. При всём желании — она бы не вместила в себя много гостей. Всё же, миссис Уоткинс позаботилась о том, чтобы стол не пустовал. Она скипятила чайник, пригласив Адама и Габриэль отведать печенья, которые, со слов женщины, были изделием её умелых рук.

Сгорая со стыда, Пенни поглядывала на коробку из магазина с надписью «Курабье по-домашнему», которую миссис Уоткинс не удосужилась даже закопать поглубже в мусорное ведро, и гадала, когда эта ложь всплывёт на поверхность.

— Как же здорово, что есть ещё кто-то, кто в курсе странностей, которые в последнее время наводнили Станвелл! — прощебетала миссис Уоткинс, разливая по кружкам чай.

— О, да, понимаю вас! — хрустела печеньем Габриэль. — Я сама чуть с ума от всего этого не сошла. Хорошо, что мне довелось иметь знакомство со специалистом по пришельцам! — подмигнула она Адаму.

— Как интересно! Адам, а вы случаем не числились в клубе профессора Нортона? — Миссис Уоткинс присоединилась к чаепитию, одними глазами приглашая за стол дочь. Но Пенни панически замотала головой, продолжив стоять истуканом в дверном проёме.

— Нет, — ответил Адам, — но Габриэль была его почетным членом.

Миссис Уоткинс взвизгнула — да так, что дало по ушам.

— Быть не может! Вы лично знакомы с профессором? — поразилась она.

Габриэль сбивчиво посмеялась, не оценив громких слов ксионца:

— Ну так… что там с пришельцем? — сменила она тему: — Он — дома? Или… вышел погулять?

— Он в моей комнате, — взволнованно объявила Пенни.

Адам и Габриэль последовали за девушкой по узкой лестнице, выстланной бордовым ковролином, на площадку второго этажа, где размещались спальные комнаты. Спальня Пенни, выдержанная в пастельном розовом и жёлтом тонах, оказалась такой же спокойной и возвышенной, как и её хозяйка. В ней не было ничего лишнего — кровать, тумбочка, угловой шкафчик и безликие полки со стеклянными фигурками животных; ни единого тёмного пятнышка, ни паутинки под потолком.

Пенни подошла к педантично заправленной кровати и выдвинула из-под неё картонную обувную коробку, в которой были проделаны маленькие круглые отверстия для вентиляции.

— Он там, — сказала она.

— В этой коробке? — подняла брови Габриэль.

— Он грызёт всё подряд. — Пенни глянула на деревянные полки, края которых были грубо обгрызены. — Я подумывала купить для него клетку… — оправдалась она.

У Адама же была другая реакция:

— О, ясно! — протянул он с просветлённым видом. — Как я сразу не догадался! — Пришелец осторожно приоткрыл коробку и с первого взгляда определил масть того, кто в ней сидел: — «Доманцовый кропус».

— Это тот зверёк, которого украл огон? — ударила себя по лбу Габриэль, потихоньку складывая пазл в голове.

— «Доманцовый кропус» — разновидность кропусов, обитающая в южных лесах Гесокса. Сейчас этот вид находится под защитой местного штаба «Терра», — объяснил Адам. — Именно ради этого малыша я и прилетел на Землю. — Адам присел на одно колено, чтобы взять зверька на руки. Кропус не противился, не вырывался, только немного испуганно гнул шею, присматриваясь к новым лицам.

— О-о, так я не ошиблась? — с восторгом заверещала Пенни. — Ты в самом деле с другой планеты, Адам! О, у меня чутье на всё странное, а ты был таким странным в том баре, а ещё это твоё кровавое пятно на рубашке! Я очень-очень-очень!..

— Да-да, я уже понял… — отрезал тот.

— Минуточку, Пенни! — погрозила пальцем Габриэль. — У тебя нет доказательств…

— Но ведь Адам сам это признаёт, так ведь, Адам?

Адам побледнел под взглядами девушек, рассудив своё положение так:

— Я не вижу смысла скрывать мою природу перед Пенни и её матерью. Мы все связаны с кропусом, недомолвки только замедлят наше расследование.

Габриэль была вынуждена согласиться. Пенни и Хелен — если верить видению — обе имели место в истории ВУС. Нельзя необдуманно сбрасывать их со счетов.

— Я назвала его Кикки, — сказала Пенни, тоже усаживась на пол, чтобы погладить кропуса.

— Почему Кикки? — поинтересовалась Габриэль.

— Потому что он издаёт такие забавные звуки!

Зверёк услышал, что его обсуждают и подтвердил слова хозяйки писком:

— Ки! Ки!

— Именно так, — засмеялась Пенни в кулак.

Подшёрсток на спинке зверька был на оттенок темнее, чем основная шерсть, и потому — слегка переливался. Наиболее эффектно смотрелись его красные пятнышки, рассыпанные на загривке крупными веснушками в ритмичном рисунке. При соединение отдельных элементов из них получалось три идущих друг за другом ромбика.

— Такой кроха! — умилилась Габриэль. — Но клыки у него ого-го, — отметила она, когда зверёк зевнул. — Он не укусит?

— Кропусы — безобидные создания, — сказал Адам, довольно улыбаясь. — Однако, говорят, они могут по цвету души распознать представляет ли для них угрозу то или иное существо.

— А что, души имеют цвет? — высоко оценила Габриэль его познания.

— Нет точных доказательств этому. Возможно, кропусы просто очень хорошо чувствуют настроение живых объектов, а их мозг создаёт для каждого эмоционального состояния цветовую ассоциацию. Связано ли это с тем, что душа имеет цвет? Я не знаю.

Габриэль простерла руку к звериной холке. При её приближении кропус обеспокоенно повёл длинными ушами и нахохлился. Вывернувшись из рук Адама, он сомкнул челюсти на запястье девушки до того, как та среагировала на его выпад.

Габриэль машинально сжала место укуса, чувствуя под ладонью пульсацию вен.

Кропус высвободился из объятий Адама и, отогнав Габриэль шипением и плевками, засеменил на своих восьмью конечностях в убежище под кровать.

Габриэль опрометью высыпала на лестницу, минуя миссис Уоткинс, приберающуюся на кухне. Входная дверь хлопнула, заставив тонкие стены дома дрогнуть, а Хелен громогласно заохать.

Лестницы в подъезде тоже были неширокими, с мелкими ступенями и облупившимися балясинами. Габриэль уткнулась носом в ладони и так осела в самом низу. Не могло быть такого, чтобы безвредный космический зверек сагрессировал на неё. Ни на Адама, ни на Пенни, а на неё! Габриэль не отрицала того, что все свои двадцать шесть лет купалась в лютой самоненависти, но где-то глубоко в сердце она, как, наверное, каждый, кто ошибался во вред другим, надеялась, что не является плохим человеком, а виноваты во всём — обстоятельства.

От морального самоистезания Габриэль спас противный лязг крышки почтовой щели. Она шевельнулась раз-другой, будто почтальон снаружи никак не мог протиснуть письма.

— Кто там? — позвала девушка, когда звук продолжился. Странность можно было списать на сквозняк или на проказы какой-нибудь животины, если бы не гнетущая атмосфера, наколяющая воздух в подъезде. Садик за окном накрыла тень, словно остатки вечернего света были жадно поглощены оголодавшей за день ночью. Большое квадратное зеркало томительно покрывалось заиндевелой плёнкой, аккомпонимируя дверному лязгу ледяным потрескиванием.

Габриэль поежилась, чувствуя, как давят на неё стены. Холод скопился у ее ног, карабкаясь по голым щиколоткам вверх к позвоночнику. Окоченевшими пальцами она стиснула свои плечи. В сознание вламывались не принадлежащие ей идеи. Они замещали всякие имеющиеся в голове мысли, всё сводясь к одному:

«Почему бы тебе не прикончить себя, а, Габриэль? — шептались они в уши — по иронии судьбы — певучим голоском Оливии. — Быть может, всем станет легче, когда ты умрёшь? Сколько можно приносить несчастья?»

Присутствии сестры сделалось таким осязаемым, что Габриэль ощутила на висках её горячее дыхание и кисловатый аромат адеколона их матери, которым Оливия надушилась в последний день своей жизни.

Из почтовой щели раздался раскатистый смех, после чего, будто играючи, просунулся тонкий наманикюренный палец.

«Давай воссоединимся, сестренка? Нам так хорошо было вместе, пока ты все не испортила, — поманил он Габриэль жестом. — Мамочка и папочка заждались тебя!» — Палец растянулся и стал непропорционально длинным — почти, как на конечностях мутировавшего профессора Нортона. Он всё удлинялся и удлинялся, и Габриэль не могла ни отвести от него взгляда, ни закрыть глаза, чтобы не видеть этого острого ногтя, наровящего проткнуть её в своем осуждении насквозь.

— Габриэль, тебе плохо? — Голос Адама настиг девушку из-за спины, разрушив страшное видение. Палец быстро сузился до нормальных размеров и исчез за дверью, тень сошла с газона за окном, а зеркало возвратило себе былой блеск. — Тебе что-то померещилось? — разгадал её состояние Адам.

— Откуда ты знаешь? — холодно поглядела на него та.

Адам расчесал пальцами волосы с видом пристыженым и неловким. Речь его звучала немного нескладно, с запинками, будто он очень нервничал:

— В клыках кропуса есть ядовитые железы, яд которых может вызывать галлюцинации, — отчеканил он. — Наслышан, что кропусов продают на мёртвых планетах не только ради шкуры, но и для производства так называемых «дурманящих веществ», если ты понимаешь, о чем я.

— О, чудно! Как вовремя ты об том говоришь!

— Прости, я не думал… — пролепетал Адам виновато.

— … Не думал, что я окажусь исчадием ада, которого испугается крошка-кропус? — придралась Габриэль к его словам.

— Я же сказал, что способность кропусов распознавать цвет души — заключение не имеющее научного основания! Не стоит принимать его за чистую монету… Да и откуда столько ненависти к себе, Габриэль?

Участливость, с которой Адам это спросил, заставила Габриэль шлёпнуть себя по щекам, чтобы замаскировать смущённый румянец:

— А ты иного мнения на этот счёт? — ответила она вопросом на вопрос. — В смысле… по-твоему… какая я?

— Как минимум, лучше многих, кого я знал.

— Да ну тебя!

— Я серьёзно! — был настойчив Адам в своём суждении. — Лучше скажи мне, откуда ты прознала, что Пенни связана с ВУС?

— Ещё одна сверхспособность!

— Правда?

Габриэль издала безотрадный смешок:

— Конечно, нет, дурачина. Я видела Пенни в видении. И её маму видела. И тебя.

— Что за видение?

— От нашей загадочной девочки. Она сказала, что я должна вспомнить из-за чего мир изменился, иначе Станвеллу придёт конец. Собственно, этот конец я и видела…

Адам глубокомысленно вздохнул и пристроился рядом с Габриэль на тесных ступеньках.

— Дай-ка сюда руку, — сказал он, шурша пакетом с медикаментами, которые любезно предоставили Уоткинсы.

Габриэль покорно подставила под смоченную спиртом вату прокушенное запястье, вторым — подперев подбородок, а взгляд уводя далеко-далеко за пределы помещения, чтобы не видеть лица Адама.

— Спасибо, — поблагодарила она его по завершении манипуляций с бинтом.

— Всегда рад помочь!

— Ты знаешь, — смущенно начала Габриэль. — Если вдруг я говорю что-то… грубое, — попыталась улыбнуться она, — я на самом деле не имею это в виду.

— Хорошо. Понял.

— Просто… чтобы ты знал.

— Я и так это знаю, Габриэль. И я не в обиде, даже не заморачивайся! — Адам выпрямился и подал Габриэль руку: — Ну что, идём?