Пенни Уоткинс, родом из Сассекса, была девушкой красивой, но очень самокритичной. С работой у нее никогда не ладилось. И дело не в том, что она неумеха или дурочка. Все было намного-намного сложней…
Работодателям она нравилась, особенно — мужского пола; они ее обожали! За доброту, милое личико и пышные округлости там, где они были к месту. Но куда бы она не устроилась, через неделю-две ее стабильно ожидало увольнение.
Как так вышло?
Поскольку Пенни, как было упомянуто выше, — особа самокритичная, так случалось, что на очередной новой работе она не переставала критиковать себя — критиковать буквально за малейшую осечку, за собственную неловкость и неточно высказанное слово. Она врывалась в кабинет начальства с красными от слез глазами и отчаянными воплями: «Я не заслуживаю здесь работать! Увольте меня!»
На все попытки успокоить работницу — та лишь ревела пуще прежнего, дополняя стенания угрозами самоубийства. Владельцу компании приходилось выполнять не укладывающиеся в его голове условия, и отправлять девушку так сказать, восвояси, — наперекор своим эротическим фантазиям.
Пенни Уоткинс возвращалась домой и долго плакалась матери о несправедливости мира. А потом она звонила на новое место трудоустройства, и там все начиналось по-новой.
После многолетних попыток найти себя, девушке предложили поработать официанткой в одном прокуренном баре.
Была не была — сказала себе Пенни и не ошиблась. Новую служащую приняли на ура. Впрочем, как и всегда. Грузные потные мужчины в кожаных куртках постоянно хвалили ее, говорили комплименты. И никто из них ни разу не сделал ей замечание, потому что после пары пинт крепкого алкоголя все посетители «Вялой кобылы» — так называлась эта дыра — обычно лежали лицом в своей собственной блевотине, не способные сказать что-либо членораздельное. Пенни была счастлива.
На славу отработав очередной день, девушка поспешила в каморку для работников, чтобы переодеться и собрать вещи.
Она поправила макияж, когда вдруг в дверь постучали.
— Войдите! — отозвалась Пенни.
Сутулый силуэт владельца заведения протиснулся через приоткрытую дверь.
— Пенни, свет моих очей!
— Да, сэр? Что-то не так? — побледнела она.
— О, нет, нет, все чудесно, — нервно сглотнул тот и отвел глаза, — я бы сказал лучше и быть не может!
— О, боже, не томите! — Девушка закрыла лицо ладонями. — Скажите сразу, что я ужасна! Это будет куда более милостиво с вашей стороны!
Мужчина хлопнул в ладоши и подошел ближе:
— Пенни, милая Пенни, я просто хочу, чтобы ты обслужила одного особенного клиента.
— Правда? — удивилась та.
— Правда-правда!
— Но моя смена же кончилась! Я так опоздаю электричку!
— Не переживай, я тебя подвезу! — Начальник стер со лба пот.
— А почему я?
— О, Пенни, прекрасная Пенни! Никто не достоин обслужить такого, — запнулся он и криво улыбнулся, — важ-но-го посетителя! И только ты, ты, Пенни Уоткинс из Сассекса, способна сделать это!
Девушка заискрилась гордостью:
— Я справлюсь! — уверовала она и выскочила в бар.
Мужчина облегченно выдохнул, поправил галстук и произнес себе под нос:
— Как же хорошо, что не дошло дело до премиальных! Еще бы чуть-чуть… еще бы чуть-чуть…
За пустой барной стойкой сидел человек. Он внимательно взирал в покрытый помехами экран телевизора, который обычно использовали только для просмотра бокса или как мишень для метания забредавших в бар «дохлых сосунков» (То есть всех, чье тело не покрывали необъятные бугры мышц). На посетителе были узкие брюки пыльного цвета из какой-то новомодной ткани похожей на джинсу, зелёный галстук и голубой пиджак с нашивкой на груди: «3.9». Волосы посетителя были неестественно светлые, а цветастый чемодан жутко подозрительным. Так подметила про себя Пенни Уоткинс, смутившись под давлением выглядывающих из импровизационных укрытий испуганных глаз ее коллег.
Она подошла ближе и открыла рот, чтобы сказать: «Добрый вечер, сэр, чего изволите?», — но промолчала.
Человек досадно вздохнул, не отрываясь от монитора:
— Почему они нашли обломки только одного корабля?
— Простите? — вежливо улыбнулась Пенни, стараясь не думать о бордовом пятне, под которым, вероятно, когда-то была белая рубашка.
— Только один космический корабль! Но ведь я летел прямо за ним! Был у него на хвосте! Он должен быть там, — всё бормотал человек. Он нервно прикусил губу и ненадолго завис.
— Что вам принести? — после неловкой паузы спросила Пенни.
— Что? — отвлекся тот от телевизора, наконец, обратив на официантку внимание. — Ах, да… простите… Да… эм… Можно мне воды и чего-нибудь поесть?
— Разумеется, — успокоилась девушка. — Чего-нибудь конкретного?
— Я не уверен, что разбираюсь в местной еде… Что-нибудь на ваш вкус!
Пенни Уоткинс записала в блокноте «Попить и поесть подороже» и побежала на кухню, чтобы отдать заказ напуганному повару.
Для единственного посетителя накрыли целый стол: несколько мясных блюд с душком, тарелка пожухлых фруктов, самые отвратные, но дорогие напитки — ну знаете, из тех, что берут только брендом.
Мужчина молча выпил стакан какой-то жидкости со льдом, опустошил одну тарелку с тушеным мясом и овощами и аккуратно, словно не замечая множество глаз, пристально следящих за ним, вытер лицо и руки салфеткой.
Пенни Уоткинс, понимая, что трапеза кончилась, воспарила рядом с ним со своей самой ангельской миной, ожидая оплаты и чаевых — не хватало только нимба.
Мужчина потянулся к своему зеленому чемодану, на котором были нанесены числовые знаки — те же, что и на его пиджаке.
Работники «Вялой кобылы» задержали дыхание.
К дальнейшему их облегчению, человек всего-навсего достал свою карту оплаты. Он протянул ее официантке.
— Что это? — разглядывала странную треугольную карту девушка.
— Галактическая валюта!
— Что?
— Валюта, признанная единой в галактиках разряда X-Zep. То есть, на Земле ее тоже должны принимать.
Пенни Уоткинс посмотрела на мужчину, затем перевела взгляд на закипающих от гнева коллег, покраснела и со слезами на глазах выбежала вон из бара с криками:
— Я не заслуживаю работать в «Вялой кобыле»!
На следующий день Пенни Уоткинс уволили.
Габриэль дремала на маленьком сером диванчике с пачкой недоеденных хлопьев «Сладкий праздник». Славные пучеглазые хлопья, нарисованные на упаковке, по словам производителей, должны были вызывать у детей умиление и интерес к товару. Не очень хорошая идея, учитывая, что их предназначение — быть переваренными детскими желудками.
Пару часов назад Габриэль распрощалась с Адамом Дэвисоном.
— Высадите меня где-нибудь, где есть устройство для наблюдения за охраняемой зоной, — попросил он, и Габриэль свернула в сторону ближайшего заведения, где имелся телевизор. Им оказалась «Вялая кобыла».
— Спасибо, что подвезли, мисс… Феннис. Так, вроде бы, вас зовут? — уточнил мужчина, вытаскивая зеленый чемодан из машины.
— Можно просто Габриэль, — хлопнула автомобильной дверцей девушка. Она с досадой пощупала вмятину на бампере, прикидывая сколько будет стоить починка машины. От одной мысли о затратах ей стало дурно.
— Габриэль, ты в порядке? — забеспокоился Адам.
Скрестив руки на груди, Габриэль какое-то время осуждающе глазела на человека, которого сама же сбила и сама же спасла. Тот же, в свою очередь, смотрел на неё абсолютно добропорядочным и благодарным взглядом, лишённым коварства и мук совести.
— Что-то не так? Я должен заплатить? — засуетился мужчина.
— Адам Дэвисон, значит! — разозлилась Габриэль.
— Да, — осёкся тот. — Приятно… познакомиться?
— Ни черта приятного в нашем знакомстве нет!
— Я чем-то тебя обидел?
— Да, своим существованием! Хватит строить из себя дурака. Я всё знаю! — метала ядовитые взгляды девушка.
Адам Дэвисон напрягся. А Габриэль продолжала напирать:
— Ты… — проскрипела она зубами, наступая мужчине на тень. — Преступник! Какая же я идиотка! Иначе зачем ты представился чужим именем? Ты точно в бегах! Как я сразу это не поняла? Не надо было тебя спасать!
— Тебе бы не пришлось меня спасать, если бы ты меня не сбила.
Адам никак не хотел задевать чувств девушки, но это все равно случилось.
— Я бы тебя не сбила, если бы ты не прыгнул под колёса!
— Я не…
— Вали отсюда. Просто вали отсюда, — пролепетала Габриэль в болезненно приподнятом настроении. Она принудила свои губы растянуться в улыбке, не представляя, насколько пугающе выглядит со стороны.
— Но…
— Тш, молчи! Ни слова! Ты казался мне куда приятнее, когда молчал! Можешь снова стать немым, пожалуйста? А теперь, давай, ступай, пока я не сдала тебя властям. У меня вообще-то важная миссия, мне некогда возиться со злоумышленниками.
Габриэль картонно развернулась и засеменила вдоль улицы.
— Куда ты? — крикнул ей в след Адам.
— Спасать мир!
Габриэль неспроста припарковалась на Кловер-стрит, 18. По этому адресу, если ВУС не наделала дел, проживала лучшая подруга Габриэль — Розетт Смит или, как её называли практически все, — Роуз.
Роуз — рослая девушка, с кучерявыми каштановыми волосами, большим ртом и широким лбом. Она находила свое отражение в таких выражениях как «плечо, в которое можно поплакаться» и «рука помощи» — лучше подруги и пожелать нельзя! Они с Габриэль были знакомы, как говорится с пелёнок, с пелёнок малютки Саманты — кузины Роуз, в семье которой Габриэль долгое время подрабатывала няней.
Итак, если кто-то и заметил странность, то это, наверняка, Роуз. Сказала себе Габриэль, шлепая по асфальту избитыми кедами. И неважно, что это за странность — пришествие Христа или аномально резкий скачек цен в магазине одежды. Ничто не ускользнет от острого глаза Роуз!
Одноэтажные дома в этом районе разили уютом прованса. В отличие от большинства станвеллских зданий, эти — имели желтые и зелёные крыши, что выделяло их на фоне бесцветных дорог и магазинов. Примечательнее всего они смотрелись весной, летом и в начале осени, когда краски природы были особенно колоритны.
Прежде чем зайти на порог, Габриэль прозондировала обстановку внутри дома через окна. Свет был погашен во всех комнатах, и из-за стен не исходило ни звука. Габриэль постучала раз, постучала второй, но, как она и думала, приветствовать её никто не спешил.
Тогда девушка поискала номер Розетт в телефоне и позвонила. Звонок тоже остался без ответа: «Охайо, это Роуз. Оставьте своё сообщение после звукового сигнала: Буп».
" Привет, Роуз, это Габб. Не пугайся, я позависаю у тебя дома, пока ты не придёшь. Мне нужно с тобой обсудить кое-что важное. И да, сгоняй в магазин, я с утра ничего не ела и собираю опустошить твой холодильник! Люблю. Целую».
— Что ж, Роззи, — хмыкнула она, — по-крайней мере, твое чувство безопасности по-прежнему на высшем уровне.
По-хозяйски осушив полбутылки газировки, стянув неначатую пачку медовых хлопьев из шкафчика на кухне, девушка уселась в гостиной. Там она и задремала.
Ей снилось, что она идет по пустой дороге Уиллоубрука, и стволы, точно обожженные ноги, маршируют во тьме. Гомон их шагов заставлял землю вздрагивать, но почему-то во сне это не сильно беспокоило девушку. Габриэль с черепашьей скоростью плыла вперед, утопая кедами в густом тумане. Призрачные белые рыбки выныривали в воздух и вновь исчезали, сплетаясь между собой, как завитки сигаретного дыма.
— Габриэль! — Кто-то позвал её по имени. Габриэль знала этот голос — раскатистый и звонкий, полный любви к жизни. Если бы у улыбки был голос, то он звучал бы именно так.
— Тётя Мэй! — обрадовалась девушка, и как только она это произнесла, белый туман закопошился и воплотил в себе фигуру — высокую и плечистую, с короткой стрижкой, но явно женскую. На ней была та же одежда, в какой запомнила её Габриэль: широкие лоснящиеся брюки цвета бордо с высокой талией, шёлковая блузка приглушённого бежевого оттенка и многочисленные браслеты на запястьях.
Габриэль! Ты опять надела эту сатанинскую футболку! — покачала головой тётя Мэй. Её лицо уже почти сформировалось, и Габриэль увидела, как губы, смачно разрисованные вишневой помадой, разомкнулись. — Тебе не идёт такой стиль одежды, тебе же не четырнадцать лет! Неудивительно, что тебя никто не воспринимает в серьёз. Под «никто», дорогая, я подразумеваю людей мужского пола.
Габриэль стояла с полураскрытым ртом, наполовину улыбающимся, наполовину — искривленным. Несмотря на двоякое чувство, закравшееся в её сердце, Габриэль совершенно искренне набросилась на тетушку с объятиями
— Ох, тётя Мэй! На какой-то короткий миг я подумала, что ты умерла. Но вот ты здесь, передо мной — живая и здоровая.
— Я всегда с тобой, Габриэль. Ни в это мире — так в том, ни в том — так в этом.
В памяти девушки будто щелкнул переключатель. Она в смятении разглядывала туман за спиной тётушки, который всё сгущался, и сгущался, поднявшись уже до колен, и всё никак не могла растолковать — что здесь не так?
— Прощай, Габриэль, — сказала женщина, отлепляя племянницу от себя. Она держала ладони на плечах Габриэль и улыбалась одними глазами.
— Ты уже уходишь? Та скоро?
— К сожалению, мне пора.
— Снова этот Говард? — нахмурилась Габриэль. — Побудь ещё немного, прошу! Мне почему-то кажется, что мы с тобой нескоро увидимся, а даже если и увидимся, то… неправильно.
Но тётя Мэй уже начала исчезать, выцветая и растворяясь в белом тумане. Последней исчезла её улыбка.
Габриэль затопталась на месте, ощущая, какой зыбкой становится её сила воли теперь, когда она снова одна, в безликой ночи, где не слышно ничего, кроме гула деревьев.
Внезапно у неё над макушкой воссиял лунный диск. Он осветил Габриэль, как огромная настольная лампа. Девушка подняла голову к небу и увидела, как из света возникают черные силуэты, похожие на обезьян. Это была не луна, а летающая тарелка, точно сошедшая с киноленты 80-х.
Пришельцы столпились вокруг заблудшей души, и на их плоских мазутных мордах вспыхнул звериный оскал. Они все наступали и наступали, сверкая слюнявыми клыками и облизываясь длинными лягушачьими языками.
Габриэль попыталась сорваться с места, но туман стал плотнее и теперь больше походил на белое болото.
Звон.
Со всех сторон взвились цепи. Они извивались перед лицом Габриэль, свистели у нее в ушах, закручиваясь вокруг шеи и конечностей пришельцев, плясали в безумном кровавом танце и с ненавистью бились об асфальт, поднимая в небо пыль и пепел дороги.
Габриэль проснулась в холодном поту и услышала разговор на пороге дома Роуз:
— Дорогой, звони в полицию! — тревожно воскликнула какая-то женщина. — Кажется, в нашем доме кто-то есть!
Воспоминания сегодняшнего дня ворвались в память Габриэль, как ураган. Ужас охватил ее нутро. Как же она не подумала?! О, этот самоназванный Адам Дэвисон с его сломанными костями и зеленым чемоданом! (Хотя причём здесь он?) Она так зациклилась на воскрешении тети Мэй, что совсем не подумала о феномене смерти. Если один в этом мире воскрес, почему бы кому-то другому не умереть? На обновленной Земле Розетт Смит здесь не живёт. Возможно, она вообще больше не живёт. Нигде. Ни в этом доме. Ни на плане Земля.
Габриэль бросила пачку хлопьев и, спотыкаясь, побежала к выходу на задний двор. Она ловко перепрыгнула стол с матовой вазой неприятного поросячьего цвета, открыла стеклянную дверь и оказалась на террасе. В этот момент свет в гостиной включился и грузная женщина, обнаружив на полу «готовый завтрак», заорала что есть мочи:
— Вор! Люк, у нас украли еду!
Габриэль Феннис не бежала — она скакала короткими тропами прочь, словно подстреленная лань. Пожалуй, последний раз ей приходилось так бегать в детстве на физкультуре, когда девочка отчаянно пыталась скрыться от надзирательного взгляда учителя где-нибудь в тени парка с книгой в руках.
Огромный ком страшного предчувствия пульсировал в груди Габриэль. Она согнулась, уперлась руками в колени и, жадно хватая воздух, огляделась. Ноги притащили ее в узких переулок, до которого почти не добирался скудный предзакатный свет. Кирпичные стены были расписаны граффити. На одном из таких рисунков художник изобразил перечеркнутую летающую тарелку и красную надпись: «Смерть Неопознанным Летающим Объектам!».
Телефон в кармане Габриэль запищал. Когда-то давно девушка поставила на звонок главную тему из фильма «Убить Билла» и сейчас особенно жалела об этом, поскольку побег и неприветливый ночной переулок совсем не располагали к подобному сочетанию.
На экране засветился знакомый номер, по которому она уже звонила сегодня.
— Да! — радостно воскликнула девушка. — Роуз! Это я — Габриэль!
Из динамика раздался заплаканный голос пожилой женщины:
— Да как тебе не стыдно? По твоему, это смешно? О, моя бедная девочка! — плакала она. — Не думай, что тебе повезёт дважды, мерзавка! Я упеку тебя, если не за решётку, то в психушку, уж наверняка, Габриэль Остин Феннис!
Габриэль в панике бросила трубку. Она еще долго смотрела в экран телефон. Это всё не взаправду. Она до сих пор в кошмаре, нужно просто разбудить свой мозг! Габриэль ущипнула себя за локоть — не помогло. Смачно хлестнула себя по щеке — нет, все еще спит. Тогда она попробовала технику, которую вычитала в каком-то развлекательном журнале. Если это действительно сон, то количество пальцев на ее руке будет искажаться при подсчете.
Она подняла правую руку — хм, вроде пять… А ну еще раз — один, два, три, четыре, а это еще что за… один, два, три, четыре, семь, да сколько же вас?
Девушка отвлеклась от пересчета пальцев и начала считать движущиеся к ней тени.
Люди в черных худи вошли в переулок. Плоские мазутные лица и злобные ухмылки, прямо как в недавнем сне, наступали со всех сторон. Габриэль попыталась бежать, но один человек из компании грубо прижал ее к стене. Девушка вскрикнула, больно ударившись спиной.
— Смерть Неопознанным Летающим Объектам! — прошипел он ей в лицо.
— Но я не неопознанная! — возразила жертва.
— Я тебя не знаю. Для меня ты неопознана, — серьезно ответил тот.
Фигуры одобряюще загудели.
— Ладно. Справедливо. Но! Я точно уж не летаю! Ха! Как вам такой аргумент?!
— О, если будешь действовать мне на нервы, то, поверь мне, полетишь вон в те помои, словно птичка! — заржал человек.
Габриэль скисла — аргументы кончились.
— Еще возражения?
Девушка задумалась.
— Да… пожалуй имеется еще одно… — выдала она.
— Ну? — тот нетерпеливо вдавил жертву в стену.
Габриэль перенесла всю свою силу в правую ногу и пнула человека в его мужское достоинство, тем самым высвободившись из хватки.
— Ха! Как тебе такой аргумент? Достаточно весомый? — Она метнулась в сторону, но ее тут же оцепили две новые пары рук. Девушка сопротивлялась несколько минут, пинаясь, брыкаясь и кусаясь, как дикарка из джунглей.
Пыл ее остудил вид перочинного ножа, который достал из кармана третий нападающий.
Сбитый с ног главарь банды «Смерть НЛО» поднялся, сопровождая свои движения проклятьями и угрозами в сторону девушки.
— Реж ей горло! — гаркнул он.
Тот сплюнул, давая понять предводителю, что понял его.
Габриэль затрясло.