Исчезнувший оазис

Дахла

— Алекс никогда бы не уколола сама себя. Тут что-то не так. Поверьте, умоляю!

Доктор Мухаммед Рашид нахмурился и подергал себя за ухо.

— Поверьте мне, — повторила Фрея. — Алекс панически боялась уколов. Я-то думала, она выпила таблетки, иначе сразу бы сказала. Это невозможно!

Ее била нервная дрожь. Фрея не могла успокоиться с тех пор, как Молли Кирнан, уезжая, проговорилась об инъекции. Когда Фрея поняла, о чем шла речь, то сразу же попыталась связаться с Захиром, вернуть его, попросить объяснений. Однако его телефон был отключен, как и у Молли с Флином. Она даже не стала отправлять сообщения — схватила рюкзак и помчалась прямиком через пальмовые и оливковые рощи по тропке, ведущей к главному оазису. Что делать, к кому бежать, Фрея не знала — знала только, что произошла ошибка. Надо что-то делать! Примерно через километр за спиной послышалось какое-то дребезжание, и с Фреей поравнялась повозка, запряженная ослом. Повозкой правил тот самый беззубый старик, которого они с Захиром вчера встретили, — не то Мухаммед, не то Махмуд. Захир предупреждал Фрею не разговаривать с «плохим человеком», но сейчас ей было наплевать на осторожность: нужно было поскорее попасть в Мут. Возница согласился ее подвезти, что-то забормотал и сел к ней почти вплотную, так что его рука касалась ее бедра. Фрея почти не заметила этого — ее слишком волновало другое.

— Мут, больница, — твердила она. — Быстрее, прошу вас.

В поселке возница остановил телегу среди глинобитных хижин, перед фотолавкой под вывеской «Быстро праявка», и махнул водителю проезжающего мимо пикапа, в котором Фрея и провела остаток пути.

Доктор Рашид совершал обход, о чем ей сообщили в вестибюле, и должен был освободиться не раньше полудня. Фрея настояла на том, чтобы увидеться с ним, устроила сцену. Кто-то куда-то позвонил, Рашид спустился и провел ее к себе в кабинет.

— Поверьте мне! — повторила она в третий раз, борясь с дрожью в голосе. — Алекс не могла покончить с собой. Только не так. Это невозможно!

Доктор поерзал в кресле, перевел взгляд с ее лица на стол и обратно.

— Мисс Хэннен, — медленно начал он, снова пощипывая мочку уха, — я знаю, как тяжело…

— Ничего вы не знаете! — выпалила она. — Алекс не могла сделать себе укол! Не могла! Не могла!

Ее голос сорвался. Рашид дал ей немного успокоиться.

— Мисс Хэннен, когда умирает родной человек…

Фрея хотела было возразить, но доктор предупредительно поднял руку.

— Так вот, когда умирает родной человек, особенно при таких обстоятельствах, с этим очень тяжело смириться. Мы не хотим верить, не желаем признавать, что близкий нам человек из-за тяжких страданий предпочел проститься с жизнью. — Врач сложил руки на столе, пошаркал ногами. — У Алекс была неизлечимая, стремительно прогрессирующая болезнь. Из-за нее она в одночасье стала инвалидом, ей грозила неминуемая смерть. Речь шла буквально о нескольких месяцах. Она была женщиной сильной, волевой, хотела распорядиться хотя бы тем временем, которое ей отпущено, и самой решить, как и когда уйти из жизни. Я не одобряю и не оправдываю ее решения. Мне жаль, что она так поступила, но я понимаю причины этого и уважаю ее волю. Как бы ни было горько, постарайтесь и вы сделать то же самое.

Фрея покачала головой, склонившись вперед и вцепившись в подлокотники.

— Алекс не стала бы себя колоть, — твердо повторила она с ударением на «не стала». — Если бы она выпила таблетки, или повесилась, или… — Тут она замолчала, поразившись собственным фантазиям. — Она с детства до ужаса боялась уколов, — продолжила Фрея через несколько секунд, еле сдерживая слезы. — Знаю, мы давно не виделись, но такие страхи запросто не проходят. Ей даже смотреть на иголку было тошно, а уж наполнить шприц и сделать себе инъекцию… Быть этого не могло.

Доктор Рашид глубоко вздохнул и возвел глаза к потолку.

— Порой, если ты очень болен, совершишь и невозможное, — тихо сказал он. — Я много раз с этим сталкивался в своей практике. Это не значит, что вы плохо знали сестру или ее фобия оказалась не так сильна. Просто, когда страдаешь, как страдала Алекс, страх отступает на второй план. То, что обычно пугает, уже не воспринимается так перед лицом медленной и мучительной смерти, лишающей человека последнего достоинства. В преддверии конца Алекс отчаялась, а отчаявшиеся люди решаются на крайности. Простите за прямоту, но я не хочу, чтобы вы себя терзали. Алекс покончила с собой, и приходится признать…

Его прервало громкое гудение пейджера. Доктор извинился, снял телефонную трубку, набрал номер и отвернулся для разговора. Фрея подошла к окну, разглядывая мощеный дворик с огромным лавром посредине. У подножия дерева устроилась на завтрак целая семья, рядом медленно прогуливался человек в голубой пижаме, жуя сигарету. Он катил за собой штатив с капельницей. Фрея рассеянно наблюдала за ним, дожидаясь, пока доктор закончит разговор.

— Алекс вам говорила, что планирует нечто подобное? — спросила она, как только Рашид положил трубку. — Вы с ней беседовали по этому поводу?

Доктор поудобнее устроился в кресле и снова сложил руки на столе.

— Не то чтобы, хотя… такой вопрос пару раз вставал в довольно — как бы это сказать — абстрактной форме.

Она совершенно точно не просила моей помощи, если вы об этом. И я совершенно точно не согласился бы. Я же врач. Моя работа — спасать жизнь, а не отнимать. Алекс знала мои взгляды на этот вопрос.

Фрея шагнула вперед.

— Кто нашел тело?

— Мисс Хэннен, к чему эти во…

— Так кто же? — упорно допытывалась она.

— Прислуга, — ответил доктор со вздохом. — Утром, когда принесла завтрак.

— Где? Где нашли Алекс?

— На заднем крыльце, полагаю. В кресле. Она любила сидеть там, смотреть на пустыню — особенно ближе к концу, когда тело почти перестало ее слушаться. Шприц и пузырек из-под морфия лежали рядом на столике. Все как ожидалось бы.

— А предсмертная записка?

— Насколько я знаю, ее не было.

— И вас это не удивило? Что кто-то покончил с собой, не попрощавшись, не объяснив почему?

— Мисс Хэннен, причины были очевидны. Алекс попросила нас связаться с вами в случае, если с ней что-то произойдет, выразила желание быть похороненной в оазисе, рядом с домом. Ей просто незачем было оставлять записку.

— Допустим. А что стало с пузырьком из-под морфия? — нажимала Фрея. — И шприцем?

Доктор Рашид пожал плечами. На его лице прорезались усталые морщинки.

— Понятия не имею. Наверное, прислуга выбросила. Учитывая обстоятельства, было бы странно…

— У Алекс на плече был синяк, — снова оборвала его Фрея, меняя тему. — Большой синяк. Откуда он взялся?

— Не могу сказать, — бессильно отозвался доктор. — Упала или ударилась обо что-нибудь. В ее состоянии трудно удерживать равновесие. У больных рассеянным склерозом часто бывают синяки. Прошу, поверьте, мисс Хэннен, если бы…

— Куда она укололась?

— Прошу прощения?

— В какое место она сделала себе инъекцию?

— Мисс Хэннен…

— Ну так куда?

Доктор, казалось, уже был готов сорваться.

— В правую руку.

— В правую руку? — Фрея вспомнила морг, тело сестры на каталке. — Чуть ниже локтевого сгиба, так? Там тоже был синячок.

Рашид кивнул.

— Как же ей это удалось?

Он прищурился, словно не понял вопроса.

— Как ей это удалось? — тверже повторила Фрея. — Вы же сами говорили, что она могла двигать только правой рукой, потому что левую парализовало. Уколоть себя в ту же руку она не могла — это физически невозможно. Значит, ей пришлось бы действовать левой. Но высказали, что левая рука не действовала. Так как же? Ответьте мне!

Доктор нахмурился, не находя слов для ответа. Очевидно, этим вопросом он не задавался.

— Каким образом можно сделать укол в ту же руку, которая держит шприц? — нажимала Фрея. — Это невозможно. Смотрите!

Она согнула руку в локте, попыталась дотянуться пальцами до сгиба и только тронула себя за бицепс. Доктор Рашид озадаченно моргал, подыскивая ответ.

— Рассеянный склероз — очень непростое заболевание, — выдавил он медленно, нерешительно, словно раздумывая. — Симптомы исчезают и появляются непредсказуемо. Трудно предвидеть, что произойдет через день или два.

— Вы хотите сказать, что ее левая рука вдруг обрела подвижность?

— Я хочу сказать, что в подобном состоянии может произойти всякое, вплоть до внезапных ремиссий и… — неуверенно произнес он. — В общем, ход болезни трудно предсказать, — повторил доктор Рашид. — Она бывает весьма… загадочной.

— А при вас такое случалось? У пациентов с… как вы говорили… синдромом Мальбурга?

— Со склерозом Марбурга, — поправил он.

— Вы это видели? Чтобы больные вдруг начинали двигать рукой или ногой, которая отнялась? Вы сами наблюдали такие случаи, слышали о них?

Повисла долгая пауза. Доктор покачал головой.

— Нет, — признал он. — Нет, не видел и не слышал. При других, менее агрессивных формах — может быть, но при склерозе Марбурга…

— Тогда как? — повторила Фрея вопрос. — Каким образом моя сестра ввела себе морфий? Если даже забыть о том, что она правша и боялась уколов? Как у нее это получилось?

Доктор Рашид замялся, потер виски и откинулся в кресле.

— Мисс Хэннен, — произнес он после долгого молчания, — к чему вы клоните?

Фрея посмотрела ему в глаза, удерживая его взгляд на себе.

— Я считаю, что мою сестру убили. Она не покончила с собой.

— «Убили» в смысле «физически расправились»? — переспросил доктор. — Вы это хотите сказать?

Она кивнула.

Доктор пристально посмотрел на Фрею, теребя белую манжету. За окном щебетали птицы и еле слышно гудели машины. Прошло пять секунд, десять. Рашид наклонился, взял трубку, набрал номер и быстро произнес что-то по-арабски.

— Пойдемте, — сказал доктор Рашид, закончив разговор.

— Куда?

Он протянул руку к двери.

— В полицию.