Исчезнувший оазис

Оазис Дахла

Захир Сабри стоял над кроваткой Мухсена, улыбаясь спящему малышу, — сын спрятал ладошку под голову, а другую ручонку откинул, словно к чему-то тянулся. Захир вспомнил день, когда стал отцом, вспомнил ощущение чуда, волну радости, которая захлестнула его с головой. Такое не забывается! Бедуинам не подобает выражать чувства на публике, поэтому он ограничился тем, что поцеловал сморщенный комочек в щеку, обнял жену и отправился в пустыню. Вот там, где его видели только небо и дюны, Захир дал себе волю — прыгал, скакал и плясал как сумасшедший.

Он бы завел еще детей, целую дюжину, ибо нет ничего достойнее, чем ковать новые звенья в великой цепи жизни, продлевая ее в будущее. Однако это так и осталось в мечтах. Роды прошли тяжело, с осложнениями и обильным кровотечением… в подробности Захир не вникал, понял только то, что жене опасно проходить через подобное еще раз. Он не собирался подвергать ее жизнь опасности. Аллах дал, Аллах взял — так повелось. Один сын — и довольно.

Головку спящего Мухсена окутал лунный свет. Захир наклонился и поцеловал сына в щеку, прошептал: «Я люблю тебя, свет моих очей» — и отправился в спальню, к жене. Какое-то время он лежал, кусая губу и глядя в потолок. Сон не шел к нему уже четыре часа. Захир перекатился на бок, протянул руку под кровать и коснулся винтовки, которую всегда там держал, провел пальцем по холодной стали ее ствола.

Он был готов. Что бы ни случилось, о чем бы его ни спросили, он был готов. Хотя бы в этом он сумеет почтить память предков.

— Я люблю тебя, мой Мухсен, — прошептал Захир. — Люблю тебя, свет моих очей.