Исчезнувший оазис

Каир, Маншият-Насир

— Десять лет подряд я мечтал об этих снимках, — проговорил Флин, перебирая их в руках, — а теперь глаза бы мои их не видели.

Он еще раз просмотрел каждую фотографию.

— Он может быть где угодно, — простонал Флин, сокрушенно тряся головой. — Где у-год-но, черт бы его побрал.

Фрея посмотрела сквозь стенной проем на город. Ей было на диво спокойно, хотя отведенные двадцать минут почти истекли. Три тюремщика резались в карты у самой лестницы, словно забыв о пленниках. С самого ухода Гиргиса Флин сосредоточенно листал фотографии. Его руки дрожали, и он ничего не мог с этим поделать.

Одни снимки запечатлели общий вид узкого, поросшего лесом ущелья с полосой бледного неба где-то в вышине — будто кто разрезал плато скальпелем. На ряде фотографий изображались конкретные предметы: игла-обелиск с символом седжета на каждой из четырех граней, аллея сфинксов, сидящий колосс с головой сокола и человеческим туловищем. На нескольких кадрах виднелись колонны, участки стены, пресловутые ворота в разных ракурсах. Все постройки утопали в густой растительности — цветах, листьях, побегах, как если бы глина и камень возвращали себе первозданный вид, сливались с ландшафтом.

Однако ни ворота, ни статуи, ни деревья даже смутно не намекали на то, где искать оазис, а время почти вышло.

«Мне руку отрежут — думала Фрея. У нее в голове не укладывался этот ужас; она словно смотрела на себя со стороны, как будто кому-то другому грозили раздробить пальцы в жуткой машине. — И я больше никогда не смогу лазать».

Неизвестно отчего ее вдруг разобрал смех.

Она посмотрела на часы — осталось всего минуты две — и подошла к бетонному обрыву, заглянула через край. Потом подумала, не спрыгнуть ли вниз, но не решилась: падать пришлось бы долго. Метров тридцать как минимум, ближе к тридцати пяти. Либо совсем разобьешься, либо переломаешь ноги, как спички. Фрея разглядывала стену, пытаясь составить маршрут спуска, но подобная возможность вряд ли представится — стража сразу же поймет их намерения. Отрезанная рука, переломанные ноги или пуля в голову не выглядели достойными альтернативами.

— Как считаешь, это он всерьез? — спросил она, оглядываясь на Флина. — Ну… насчет гранулятора. Думаешь, и вправду…

Археолог поднял голову и снова уставился на фотографии, чтобы не встречаться с ней глазами. Фрея была готова к такому ответу. Значит, осталась всего минута.

Из-за угла справа вывернул большой грузовик с открытым кузовом и загрохотал, пронзая фарами мглу. Машину трясло и раскачивало туда-сюда — водитель давил на все педали, чтобы вписаться в поворот. «Может, закричать, позвать на помощь? — подумала Фрея. — С другой стороны, какой смысл? Даже если шофер поймет, что он сделает? Вызовет полицию? Побежит их спасать? В одиночку ему не справиться!» Положение было отчаянное, совершенно отчаянное.

Фрея обхватила себя руками и стала гадать, насколько сильна будет боль, почувствует ли она ее или сразу впадет в шок, из которого можно не выйти.

— Сможешь дотащить меня до больницы? — спросила она вслух. — Есть тут какая поблизости?

— Ради Бога, Фрея, — сдавленно прошептал Флин — бледный как мел, весь в испарине. Как ни странно, он, казалось, разволновался еще больше ее.

Грузовик на холме ухитрился-таки обогнуть угол и теперь неторопливо спускался в их сторону, визжа и скрежеща тормозами. В кузове у него, как Фрее показалось издали, сотрясалась не то щебенка, не то песок — трудно было угадать наверняка из-за тусклого, нездорового света мигающих уличных фонарей. Она следила за грузовиком, как вдруг из глубины комнаты раздался победный вопль, заставив невольно обернуться. Один охранник размахивал веером карт перед физиономиями подельников и потирал пальцами в знак того, что те должны ему выигрыш. Они нехотя отдали ему деньги и собирались начать новый кон, когда снаружи раздались три автомобильных гудка. Время вышло. На Фрею грубой пощечиной обрушилась реальность происходящего. Ее затрясло, замутило. Она повернулась к Флину, борясь с тошнотой.

— Наложишь мне жгут на руку, — прошептала она срывающимся голосом. Ее глаза потускнели от страха. — Когда они отре… когда они это сделают. Вот здесь пережмешь, иначе я не доживу до больницы.

— С тобой ничего не сделают, — сказал Флин. — Даю слово. Держись за мной. Я…

— Что? Есть другие идеи?

Идей у него, как видно, не было.

— Просто держись за мной, — бессильно повторил он.

Фрея взяла его за руку, стиснула ладонь в пальцах.

Несколько секунд они держались друг за друга. Потом Фрея протянула руку и расстегнула на нем ремень, вытащила из петель джинсов и передала владельцу.

— Жгут, — тихо повторила она. — Чем скорее, тем лучше. Обещай, умоляю.

Он с заминкой кивнул и взял у нее ремень, потом провел ладонью по щеке.

— Ладно, только держись за мной.

Охранники спрятали карты и теперь смотрели вниз с лестницы, в глубине которой эхом отдавались звуки шагов. Один громила с ухмылкой глянул на Фрею и изобразил рубящий жест поперек запястья, рыча, как гранулятор. Она вздрогнула и отвернулась. Внизу по-прежнему дребезжал грузовик. Он полз по холму всего в сорока с чем-то метрах, приближаясь с черепашьей скоростью. Крикнуть или не стоит? Завизжать на всю стройку? Все равно терять уже нечего. Фрея открыла рот, но голос отчего-то не слушался. Только и оставалось, что следить за грузовиком. Вот он проехал под фонарем, и его кузов вдруг стал отчетливо виден. В нем, как оказалось, был не песок или щебень, а старое тряпье — обрезки ковров, поролона, комья ваты и прочая мягкая рухлядь — пружинистая, толстая, мягкая…

— Флин, — шепнула Фрея. Ее плечи напряглись, по спине будто пробежал ток. — Флин!

— А?

Он подошел к ней. Фрея кивнула на грузовик — тот громыхал всего в двадцати метрах от здания.

— Видел фильм «Бутч Кэссиди и Сандэнс Кид»? Помнишь сцену, где они…

— Прыгают со скалы? — закончил за нее Флин. — Нет, я вряд ли смогу. Слишком высоко.

— Все будет хорошо, — сказала она, стараясь не выдать сомнений.

— Тут лететь этажей десять!

— Я не дам себе руку отрезать, — твердо сказала Фрея.

Шаги звучали все ближе и ближе. Флин перевел взгляд с нее на грузовик и обратно.

— Ладно, — произнес он и поморщился, словно ему предложили выпить жуткую гадость. Потом Флин спрятал фотографии под рубашку, застегнул ее на все пуговицы и заправил в джинсы. Один охранник не спеша направился к гранулятору, двое других выглядывали с лестницы. На пленников никто не смотрел.

— На счет «три», — шепнула Фрея. Нос грузовика уже был под ними. — Раз, два…

— Кстати, а в фильме-то они выжили?

Фрея кивнула.

— Да, правда, обоих потом застрелили. Три!

Они сцепились ладонями и шагнули в пустоту.

На какой-то миг все вокруг смазалось, как акварель, унеслось вдаль калейдоскопом стен, крыш и балконов, а потом резко снова пришло в фокус — они приземлились в кузов грузовика. Тряпичная гора просела под их весом, смягчая падение. Фрею отшвырнуло вбок, на откидной борт, впечатало в сырой кусок поролона, выкрутило шею, но в целом не покалечило. Флину повезло меньше: он отскочил от свернутого рулоном ковра и вылетел за борт, кувыркаясь, как пьяный гимнаст; затем разметал штабель стоявших рядом пластиковых бочек, а оттуда рикошетом угодил лицом в кучу хлама, где что-то острое распороло ему руку.

Несколько секунд они просто приходили в себя. Вскоре сверху раздались окрики. Пошатываясь, борясь с головокружением, Фрея приподнялась над бортом движущегося грузовика и скатилась на землю. Флин кое-как поднялся. Его левый рукав взмок от крови, колени подгибались. Он, однако же, нашел силы увести Фрею в узкий проход на другой стороне улицы. Воплям сверху уже вторили выкрики из подворотни — видимо, там кто-то дежурил, «прикрывал тылы». Беглецы протиснулись в черное жерло проулка и пошли ощупью сквозь тьму, давясь кислым смрадом гниющего мусора, хрустя подошвами по кучам отбросов.

— Тут крысы! — взвизгнула Фрея, почувствовав под ногами возню.

— Ничего страшного! — крикнул Флин. — Вперед!

Так они и брели сквозь темноту, движимые скорее инстинктом, чем зрением, — мутный свет улицы совершенно не разгонял окружавший их мрак. Флин оступился и встал, плюясь от омерзения; Фрея провалилась ногой во что-то, до ужаса похожее на собачий труп, но тут же пошла дальше. Мгла вокруг сгущалась, вонь становилась все невыносимее… Наконец метров через тридцать проулок свернул налево и пошел под уклон. Впереди узкой полоской забрезжил свет, а из-за угла донеслись звуки погони: крики, ругань и выстрелы. Беглецы со всей скоростью зашагали вперед, оступаясь на старых жестянках и ведрах из-под краски, которыми заканчивалась мусорная насыпь. Выход становился все ближе. Наконец коридор оборвался, и Флин с Фреей очутились на краю обрыва в три метра высотой. Вокруг теснились убогие лачуги, а прожектор на шесте слева излучал яркий, ледяной свет. Откуда-то снизу вдруг донеслось похрюкивание, а с ним — залп навозных ароматов.

— Прыгай! — крикнул Флин.

— Тут же свинарник, чтоб его!

— Ради Бога, прыгай же!

Он подтолкнул Фрею в спину, и она плашмя рухнула вниз, почти по локоть уйдя в хлюпающее месиво из соломы и грязи. Сонное хрюканье сменилось тревожным визгом, вокруг заметались лоснящиеся черные туши. Фрея встала и огляделась. В ногу ей уткнулось скользкое рыло, и она наградила его звучным шлепком. Флин еще стоял наверху, прижавшись к стене у выхода в проулок и стиснув кулаки. Его рукав совсем пропитался кровью. Где-то совсем близко гремели жестянки — бандиты прорывались вперед, сопровождая погоню треском пальбы.

— Туда! — сдавленно крикнул Флин и кивнул на груду тюков с соломой в дальнем конце стойла. — Быстрее!

— А как же…

— Бегом!

Фрея быстро заковыляла к тюкам, перекатилась через них и успела скорчиться в щели в тот самый миг, когда из проулка ворвался первый преследователь. Он, видимо, сильно опередил остальных, потому что обернулся и начал их подзывать. Флин тут же бросился на него и серией ударов отправил головой в яму, где тот и приземлился с хлюпаньем и костным хрустом. Археолог соскочил в грязь, выхватил из вялой руки бандита пистолет, быстро обыскал карманы, достал запасную обойму и тоже отправился за тюки. Чуть только из проулка ввалилась остальная часть шайки Гиргиса, Флин пригнул Фрее голову. Бандиты остановились на краю стойла и заозирались, высматривая беглецов в свете прожектора, а когда никого не нашли, принялись палить во все стороны. Короб сарая сотрясался от грохота выстрелов, вокруг беглецов свистели и шлепали пули, врезаясь в грязь и солому; перепуганные свиньи метались по всему стойлу. Казалось, это тянулось вечность… Одной рукой Флин сжимал пистолет, другой привлек Фрею к себе. Выждав, когда огонь понемногу стих, он без колебаний пригнул девушке голову, встал на одно колено и устроил пальбу. Его палец ритмично спускал курок, вытянутая рука ходила туда-сюда, наводясь на цели. Флин опустошил одну обойму, заправил вторую и сделал еще несколько выстрелов. Затем он медленно опустил пистолет. Ответного огня не было. Археолог, тяжело дыша, оперся Фрее на плечо.

— Вот и все, — произнес он.

Секунду-другую она сидела без движения, скорчившись в грязи. Эхо пальбы постепенно смолкало, сквозь него прорезались другие звуки: скулеж раненых свиней и стук открываемых ставень (будто кто толкнул полосу из костяшек домино) — люди выглядывали из окон. Фрея выпрямилась и взглянула поверх соломенных тюков: на залитом светом краю стойла лежали четыре трупа.

— Боже мой, — прошептала она, дрожа всем телом. — Твою мать!

Теперь уже и на улице закричали, а где-то вдалеке взвыла сирена. Флин выждал несколько секунд — вдруг появятся еще бандиты, — после чего сунул пистолет за спину, под рубашку, и поднял Фрею на ноги.

— Как у тебя это получилось? — спросила она сиплым от потрясения голосом. — Столько народу… Как ты их…

— Потом объясню, — оборвал Флин. — Все, пора сматываться. Пошли.

Он помог ей пройти в другой конец стойла и перебраться через стену из шлакоблоков. Им что-то кричали сверху, вой сирены звучал громче. Они шли и шли — мимо очередной свалки, потом вниз по узкой улице. Оба не могли слова выговорить после пережитого. Через полсотни метров топот бегущих ног за углом вынудил их забиться в какой-то смрадный проем и притаиться в тенях. Мимо пробежала ватага подростков, которым не терпелось разведать, что произошло. Когда они, взволнованно галдя, скрылись из виду, Флин и Фрея поспешили дальше. Улица шла под уклон, петляла и расширялась. Они обошли магазин с освещенными витринами, фруктовый киоск, увитый гирляндой лампочек, затем кафе. Все чаще попадались прохожие, все суетливее и ярче становился район. У подножия улица словно ожила. По взглядам встречных людей беглецы понимали, что из-за окровавленной рубашки и корки грязи на одежде их уже связывают с беспорядками, а потому ускорили шаги. На них глазели, будто они шли голышом, показывали пальцем и дважды попытались задержать. Оба раза Флин отбивался и тащил Фрею сквозь толпу, но потом улица оборвалась крутым склоном, за которым лежал пустырь. Там стояло несколько машин, шеренга мусорных баков, дальше тянулись рельсы, а вдали, будто ревущий поток, отсекающий этот угол Каира от прочих районов города, виднелась шумная трехполосная магистраль, по которой в обе стороны проносились машины. Флин и Фрея бросились туда, перелезли через ограду и отчаянно замахали руками встречному такси.

Поначалу водитель не хотел их сажать. Машину-де только что вычистили, поменяли обшивку в салоне — не хватало все снова испачкать. Флин вытащил бумажник, отсчитал толстую стопку банкнот, и таксист сменил гнев на милость. Флин сел рядом с ним, впереди; Фрея, на которой к тому времени лица не было, устало забралась назад.

— Вам куда? — спросил таксист.

— Все равно, — ответил Флин, — лишь бы подальше. Просто скорей поезжайте.

Водитель еще раз покосился на окровавленную рубашку археолога, пожал плечами и, включив счетчик, съехал с обочины в общий поток.

Флин обернулся и посмотрел на Фрею. На миг их глаза встретились. Броди прижал кране пригоршню взятых у таксиста салфеток, после чего провалился в кресло, обтянутое дешевой синтетикой. В эту секунду Фрея наклонилась к самому его уху.

— Хочу сказать спасибо за мое спасение… — Ее голос звучал глухо, подавленно.

Флин хмыкнул и забормотал что-то насчет взаимной благодарности.

— А еще я хочу, чтобы ты перестал вешать мне лапшу на уши, — неожиданно процедила она, выхватила у него из-под рубашки пистолет и приставила дулом к боку. — Хочу услышать, кто ты такой, что происходит и во что, черт подери, ты втянул мою сестру. А если будешь молчать, то шоферу придется отстирывать куда больше дерьма со своей новой обивки. Так что рассказывай.

Близнецов звонок Гиргиса не обрадовал, ой как не обрадовал. В матче только-только объявили дополнительное время после того, как Мухаммед Абутрика забил чудо-гол за две минуты до конца игры, сравняв счет 2:2. Оставались еще три гола, в том числе и великолепный удар головой Усамы Хосни, да только приходилось все бросать и срочно ехать в Маншият-Насир. Скажи им об этом кто другой — сразу отправился бы куда подальше, но Гиргис все еще мог ими командовать. Так что, как ни отвратительно было останавливать показ (а они ненавидели, когда их прерывали вовремя футбола), пришлось собираться. Близнецы, ворча, убрали плейер и накрыли мать одеялом. Проверив, что еды и питья ей на утро хватит, они оставили деньги на кухонном шкафчике и вышли за дверь.

— Вот козел, — буркнул один другому, сбегая по ступенькам.

— Еще какой, — поддакнул тот.

— Дадим ему пару месяцев, а потом…

— Потом будем сами себе господа.

— И никаких начальников.

— Только ты да я.

— И мама.

— Куда же без мамы?

— Вот это жизнь.

— Не говори.

Они вышли из подъезда и отправились вдоль по улице рука об руку, обсуждая торли, кафетерии и Мухаммеда Абутрику, а также где найти среди ночи рулон полиэтилена и пневматический молоток, чтобы расправиться с беглецами, как приказал Гиргис.

— Фрея, не знаю, что ты подумала…

— Сейчас расскажу, — оборвала она, наклонилась к его уху и понизила голос так, чтобы не слышал водитель. — Я думаю, для египтолога ты чертовски лихо палишь из пистолета. Или у вас в Кембридже и стрельбой занимаются? Помимо бокса?

— Фрея, умоляю…

Он попытался обернуться, но она только сильнее ткнула его пистолетом под ребра.

— У меня мало знакомых египтологов, но готова поспорить, что второго такого среди них не найти, профессор Броди. Я благодарна за все, что ты для меня сделал, но мне нужно знать, кто ты такой и что здесь происходит. Немедленно.

Флин попробовал заглянуть ей в глаза, но потом словно сдался, кивнул и с усталым видом выпрямился на сиденье.

— Хорошо, хорошо. Только ствол опусти.

Фрея положила пистолет рядом, но из руки не выпустила.

— Отвечай.

Флин, однако же, молча смотрел в окно. Мрак Маншият-Насира мало-помалу остался позади, только у подножия залитой светом горы Мукаттам еще залегала тень, словно клин, подпирающий стену. Шофер закурил и сунул в автомагнитолу кассету. Зазвучало что-то заунывное — женский голос и нестройные скрипичные трели. Слева пронесся мотоцикл, у которого поперек заднего сиденья висел баран. Мотоциклист не то скучающе, не то отрешенно смотрел перед собой. Прошла почти минута; Фрея уже приготовилась напомнить Флину, что хочет услышать ответ, как вдруг он протянул руку к приборной доске и взял у водителя сотовый с просьбой им воспользоваться. Последовали переговоры: жена таксиста, как оказалось, заболела, они просрочили с квартирной платой, а звонки стоили дорого. В конце концов Флину пришлось расстаться с кругленькой суммой. Он набрал номер и собирался нажать кнопку вызова, но почему-то отвел палец.

— Кто знал, что ты ко мне собралась? — спросил он, глядя на телефон.

— Что?

— В Американский университет. Сегодня днем. Кто знал, что ты отправишься меня разыскивать?

— Сейчас я задаю вопросы!

— Ну же, Фрея!

Она пожала плечами:

— Никто. Ладно, Молли Кирнан знала. Я послала ей сообщение на автоответчик. Господи, неужели она тоже в этом замешана!

— В этом — нет, — ответил он. — Мы с ней просто старые знакомые.

— Тогда о чем речь?

Он опять промолчал, потом отменил вызов и стер номер, по которому собирался звонить, а вместо него вбил текстовое сообщение. Фрея вытянулась вперед — подсмотреть, что он пишет, но на дисплее все сплошь было по-арабски. Флин закончил печатать, отправил сообщение, потом пробормотал шоферу «спасибо» и вернул трубку на место.

— Я жду, — напомнила Фрея.

— Потерпи. Это долгая история… Нет, не могу. Не здесь. Сначала надо куда-нибудь добраться. Я все объясню, обещаю, но здесь не место. Прошу, поверь мне хотя бы в этом.

Он оглянулся на нее, потом по-арабски проинструктировал водителя и снова откинулся на спинку кресла, молча разглядывая потолок.

Ехали они около получаса (из которых добрые пятнадцать минут стояли в пробках) и, кажется, на север — мимо кладбищ, подобия военной базы, огромного освещенного стадиона, потом свернули с автострады на широкую пальмовую аллею, а оттуда направились в гущу тусклых, пыльных улочек среди четырехэтажных бетонных коробок. Придорожные фонари окутывали все вокруг каким-то горчичным светом. Казалось, дома и улицы вдруг заболели желтухой. Водитель определенно не знал дороги, так что Флин направлял его, говорил, где сворачивать направо, где налево, где проехать прямо до перекрестка, пока они наконец не остановились перед каким-то домом — полной копией соседних, за исключением белья на балконах. Флин накинул водителю солидные чаевые сверх того, что уже отдал, после чего Фрея сунула пистолет под переднее сиденье, зная, что все равно не стала бы стрелять (а стало быть, что в нем толку?), и они вышли из машины.

— И куда мы приехали? — спросила Фрея, шагая вслед за Флином к подъезду. Такси укатило, музыка стихла, и воцарилась гнетущая тишина.

— Это — Айн-Шамс, — ответил Флин. — Северный пригород Каира. Уместно, не находишь?

Фрея вопросительно подняла брови.

— Помнишь папирус из музея? Имти-Хентика писал его в большом храме Солнца Гелиополя, а руины этого храма, когда-то важнейшего культового сооружения… — Броди топнул по земле, — сейчас подпирают жилой массив. Такой вот прогресс. — Флин устало покачал головой.

Они зашли в пыльный подъезд, где у одной стены выстроились газовые баллоны, а у другой — башня из поломанных стульев, и начали подниматься по лестнице.

— Так, значит, ты здесь живешь?

— Нет, сюда просто приходят.

Фрея ждала, пока он объяснит, кто приходит и зачем, но Флин, не говоря ни слова, провел ее на третий этаж. Они очутились в полутемном коридоре и подошли к средней двери. Перед ней археолог замер и наклонил голову, прислушиваясь: то ли к звукам из квартиры, то ли из коридора — трудно было понять. Затем он трижды постучался.

Почти тотчас за дверью зашуршало, будто бы кто-то караулил его приход. Глазок изнутри закрыли, и дверь распахнулась. На пороге стояла Молли Кирнан.

— Слава Богу! — Она втащила Флина и Фрею внутрь, а дверь захлопнула пинком. — Я так волновалась!

Хотя расстались они всего двое суток назад, у Молли чернели круги под глазами, да и лицом она побледнела и осунулась, словно состарилась раньше времени. Кирнан посмотрела на гостей, задержала взгляд на грязной одежде и окровавленном рукаве Флина, а затем проводила их в гостиную, где горел неяркий свет. Броди попутно начал объяснять, что произошло, — вкратце, без подробностей. Начал он с того, как Фрея рассказала ему о мертвеце из пустыни, карте, фотопленках и лишь после перешел к событиям минувшего дня и вечера.

По ходу рассказа Фрея выяснила одну деталь, от которой ей стало не по себе: Молли, похоже, отчасти была в курсе происходящего, поскольку Флин не комментировал при ней названия мест и имена действующих лиц. Она, похоже, знала о Тайном оазисе, Гильф-эль-Кебире, Руди Шмидте и Романи Гиргисе, и только последние факты были для нее новы.

В гостиной Молли усадила Фрею и Флина на диван, а сама вышла. Чуть позже она вернулась с миской теплой воды, аптечкой и хирургическим подносом, в котором лежали несколько шприцев и ампул.

— Флин прислал сообщение, что вы попали в передрягу, — пояснила она, опускаясь на корточки перед археологом и веля тому закатать рукав. — В ванной есть чистая одежда и полотенца. Размер пришлось угадывать, так что не обессудь, но сначала вас нужно заштопать. Ого! — Молли поморщилась, увидев рану на руке у Флина: вдоль предплечья тянулся четырехдюймовый разрез с Рваными краями. — Рубашку придется снять.

Броди что-то пробормотал.

— Бога ради, как будто мы с Фреей такого не видели. Ну же, раздевайтесь.

Флин нехотя начал расстегивать пуговицы. Из-под одежды он вытащил фотографии оазиса (они остались в целости, только верхняя немного испачкалась), после чего сел и разделся по пояс. Его плечи и слегка заросшая грудь были поджарые, мускулистые. Кирнан деловито натянула хирургические перчатки и принялась протирать руку Флина водой, а потом осторожно промокнула рану антимикробным тампоном.

— Моя мать была медсестрой, — пояснила она для Фреи. — Так что мне это не в новинку. Кстати, вы давно прививалась от желтухи и столбняка?

— Чего не помню, того не помню, — ответила Фрея. — Послушайте, я хочу выяснить…

— Сейчас вас обработаю, потом поговорим, — вежливо, но твердо оборвала ее Кирнан — по-матерински, не допуская возражений. — Сейчас я перевяжу Флина, потом сделаю вам пару уколов. После Маншият-Насира и ему подобных мест лучше не рисковать. Какой только заразы там нет!

Она закончила промывать Флину руку, вытащила из аптечки нечто вроде толстой авторучки, сняла крышку и провела кончиком по краю раны. Вдоль нее появилась прозрачная полоска.

— Медицинский клей, — пояснила Молли и сжала неровные края разреза. — Не идеал, но сойдет, пока не наложим швы.

Флин повернул голову к окну и старался не смотреть на то, что с ним делают. После краткой паузы прозвучало:

— Они не могут его найти.

Фрея подумала, будто он просто рассуждает вслух или говорит это для них двоих, однако его взгляд был направлен на Кирнан, значит, слова предназначались ей одной.

— Иначе зачем было подсовывать мне фотографии? Они ищут и не могут найти.

Кирнан держала края раны вместе, чтобы клей схватился.

— А что насчет карты Шмидта? — спросила она. — Там же были значения азимута, расстояния…

— Видимо, неточные. В пустыне тяжело ориентироваться без надлежащего оборудования. А у Шмидта, похоже, был один только компас, да и тот с лопнувшей струной. Он мог ошибиться на полсотни километров, если не на все сто.

«Сюр какой-то, — подумала Фрея. — Словно я для них — пустое место».

— Не забывайте, у Гиргиса вертолеты, — продолжила Молли. Убедившись, что рана заклеилась накрепко, Кирнан начала ее бинтовать. — Будь координаты хоть трижды ошибочны, он все равно найдет оазис. Нужно всего-то пролететь над плато или рядом — ущелье с деревьями трудно не заметить.

— Я не могу этого объяснить. Каждый, кто искал оазис, возвращался ни с чем. Для меня это тайна. Знаю только, что, если бы Гиргис его нашел, нас убили бы на месте, а не стали бы показывать картинки. Он очень хочет туда попасть, но не может.

Фрея сидела как мышь, не зная, как себя вести. Она будто бы провалилась в сон о самой себе, из которого ее почему-то вычеркнули или отгородили от остальных. Ей очень захотелось крикнуть: «Я тут! Я не исчезла, знаете ли!» — однако она промолчала и следила за ходом беседы со стороны.

Когда Кирнан перевязала Флина и вколола ему сыворотку (тот поспешил накинуть рубашку, хотя бы и грязную), Фрее также было велено закатать рукав. Два укола в плечо — один от столбняка, другой от желтухи, — а она почти ничего не почувствовала. Работа профи!

Покончив с процедурами, Кирнан заговорила о полотенцах и чистой одежде, принялась объяснять, как настроить горячую воду в душе («Смеситель у меня туговат, пошаливает время от времени. Ничего, освоитесь»). Тут уже Фрея не выдержала.

— Плевать мне на ваш чертов душ! — взорвалась она, вскочив на ноги и пятясь к двери. — И на полотенца или что там еще! Я хочу знать, в чем дело. Слышите? Или выкладывайте, кто вы такие, или я сейчас же иду в полицию!

Флин и Молли переглянулись. Затем Кирнан стала подчеркнуто медленно собирать шприцы и медикаменты.

— Присядьте, пожалуйста, — тихо попросила она.

— Не буду я никуда присаживаться! Я хочу знать, что происходит! Сколько еще можно просить? Кто-то пытался мне руку отрезать, а вы говорите: «Прими душ»! Это нормально, по-вашему?

Ее голос срывался на крик, глаза горели яростью и негодованием. Кирнан дала ей закончить, выговориться, а потом снова предложила присесть.

— Я понимаю, вам сейчас тяжело, — произнесла она спокойно и твердо, — и прошу, поверьте, Фрея, мне очень жаль, что так вышло. Если бы я могла догадаться, что вас ждет опасность, то ни за что бы не оставила в Дахле одну.

Молли выбросила использованные шприцы, повязки и тампоны в мусорное ведро и повернулась к Фрее.

— К несчастью, события предвидеть невозможно, — сказала она, пристально глядя на девушку, — можно только разбираться с ними по мере наступления. Как сейчас, например. Вы имеете полное право задавать вопросы, и вам ответят, обещаю, но сперва я должна представить всю картину, а Флин мне помогает. Что бы вы ни подумали, мы — ваши друзья. Здесь вы в безопасности. Так что сядьте, пожалуйста, тогда и поговорим.

Она протянула руку, указывая на диван. Жест получился полупримирительный, полуприказной. Фрея помялась и села, но не на диван, а на самый краешек кресла напротив, готовая вскочить в любой момент. Кирнан посмотрела на нее с легкой досадой, как учительница — на откровенного неслуха и бунтаря. Потом она вздохнула, взяла миску, поднос и аптечку, отправила их на кухню через сервировочное окошко и уселась рядом с Флином, сложив руки на груди и выпрямив спину. Фрея почувствовала себя как на собеседовании.

— Ну и? — спросила она.

— Как вы, наверное, уже догадались, мы рассказали вам не всю правду о происходящем, — начала Кирнан, глядя на Фрею в упор немигающими серыми глазами, похожими на стальные осколки. — Я приношу извинения (уверена, Флин меня поддержит) за то, что мы держали вас в неведении по поводу некоторых вещей. К сожалению, в интересах национальной безопасности — поверьте, это очень серьезно — мы не можем всего вам рассказать. Я вынуждена поделиться с вами этой информацией лишь потому, что после случившегося отрицать все было бы бессмысленно и несправедливо по отношению к вам. Я расскажу, что происходит и почему. Тем не менее, прежде чем я начну, мне понадобятся гарантии в будущей сохранности секретных, исключительно секретных, сведений. Все, что я сейчас скажу, должно будет остаться между нами. Вы можете мне это обещать?

Фрея молчала.

— Вы можете это обещать, Фрея?

Ответа опять не последовало.

— Фрея, без гарантий с твоей стороны я… — сурово заявила Молли.

— Она никому не расскажет, — вступился Флин. — После знакомства с Гиргисом у нее куда больше причин его ненавидеть, чем у нас с тобой, вместе взятых. Ей можно верить.

Кирнан, нахмурясь, продолжала буравить Фрею глазами. Через некоторое время она кивнула и внешне как будто смягчилась, да и заговорила почти участливо:

— Мне не стоило так говорить, Фрея, но и вы нас поймите: ситуация чрезвычайно деликатная. Я не могу рисковать. Слишком много поставлено на кон.

Фрея перевела с нее взгляд на Флина. Повисла пауза, а потом…

— Вы — шпионы, я права?

Кирнан разжала руки, пригладила юбку и снова уложила их на коленях.

— Я работаю на Центральное разведывательное управление, в отделе борьбы с терроризмом. А Флин…

— Бывший шпион, — ответил тот. — Моя карьера в службе внешней разведки Великобритании оказалась краткой и далеко не блистательной. В конце концов там решили, что мир будет целее, если я продолжу трудиться над керамикой и папирусами. Правда, меня научили стрелять, так что не совсем зря потратил время.

На краткий миг он встретился глазами с Фреей, но тут же их отвел.

— А Алекс? Она тоже…

Кирнан покачала головой.

— Твоя сестра была ученой, а не шпионкой. Она нам помогала, но не более. Как и Флин, кстати.

— Помогала в чем, Молли? Во что, черт возьми, вы втянули мою сестру?

Кирнан выдержала ее взгляд, нервно коснулась золотого крестика на шее.

— Пожалуй, пора рассказать вам об операции под названием «Пожар в пустыне», — произнесла она. — Из-за нее мы сейчас здесь сидим, из-за нее я последние двадцать три года живу в Египте и, что наиболее неприятно, из-за нее человек по имени Романи Гиргис любой ценой стремится разыскать затерянный оазис Зерзуру.