Искорка надежды

Глава 29

— Что ты такое говоришь, сын? — Голос Фауста вывел меня из оцепенения, и я вздрогнула, почувствовав мертвецкий холод. — Мы, кажется, всё обсудили, и твоя невеста — непорочная девица.

— Дело не в этом, мы оба не хотим этого брака. Его хотите вы. Коли так, женитесь сами.

Тристан снял с головы корону и подал её испуганному жрецу. Тот растерянно принял её и смотрел на скандарское украшение как на явление богини народу.

Тристан развернулся, заложил руку за спину и строевым шагом вышел из зала на небольшую веранду.

— Стой! Я с тобой не закончил, поганец! — Громко пробасил Фауст и бросился следом за сыном, по-хамски расталкивая толпу.

— Дитя, — нежно и едва слышно в обезумевшем от гула и передвижек зале раздался голос Ариадны.

Она протянула мне руку, чтобы помочь подняться.

Мой вид выдаёт меня с головой. Я растеряна и не понимаю, к чему Тристан устроил этот спектакль. Нет пути, который помог бы обойти этот брак.

Я принимаю помощь и осознаю, что под хрупкой беспомощностью на первый взгляд скрывается стальная хватка.

— Прости за нашего сына, не понимаю, что с ним творится. Ты в порядке? — Слишком много заботы в её голосе. Слишком много любви от чужой матери.

Я киваю, не зная, как ответить. Ариадна улыбается и кладёт руку мне на плечо.

— Если тебе душно, мы можем выйти в сад, — предлагает она с лёгкой иронией в голосе. — Эти двое никогда не могли найти общий язык, — говорит королева-мать о ссорах между её мужем и детьми. — Фауст слишком упрям, чтобы пойти навстречу даже собственным детям.

— Как… Как вы… — начинаю я, но она, кажется, понимает, о чём я хочу спросить.

— Я смирилась, — говорит Ариадна. — Терпение и смирение — всё, что мне осталось. Мои дети выросли, скоро пойдут внуки и наследники. Жизнь короткая, но насыщенная, но что стоит одна жизнь среди миллиардов?

Что-то подобное говорила и моя мать, но значения этих слов абсолютно разные. Жертва и жертвенность.

— Вы сильная женщина, — говорю я, хотя мой голос звучит скорее шокированно, чем восхищённо.

— Фрея, ты напоминаешь мне меня, только отдалённо. Я была слишком ветреной и легкомысленной. Мне наглядно показали, что бывает, когда выходишь за рамки устоев, сложившихся за века. Я не хочу тебе такой судьбы. Но и Тристан не дурак, он добрый мальчик.

— А ещё умный и внимательный, — соглашаюсь я.

Мы выходим на балкон. На перилах лежит смерзшийся снег, а с козырька свисают сосульки. Мы смотрим на небо и наблюдаем, как два белоснежных диска лун теряются в высоте елей.

Я в тёплой мантии, а Ариадна лишь в бархатном платье, её голова снова покрыта тканью и закреплена золотым ободом.

— Тристан обещал не касаться меня, пока я не позволю… точнее, пока сама не захочу, — говорит она.

— Он тяжело перенёс нашу с отцом историю. Кажется, он никогда не простит поступки Фауста.

— А вы? Вы простили?

— Нет, но я отпустила, — отвечает она. — Знаешь, в чём разница между любовью и плотским желанием? — спрашивает Ариадна, заглядывая мне в глаза. Я вижу своё отражение в её радужке, размытое слезной пеленой.

— В безумном желании получить плотское удовольствие мысли перестают иметь значение. А зачем они? Когда тобой движет зов тела, не нужно думать. И ты идёшь по головам, чтобы получить свой трофей.

— Любовь — это другое… — закончила она за меня.

— Именно. Ты изменила моих сыновей. Я должна быть тебе благодарна за то, что мой первенец начал думать.

— Простите? Я не понимаю, о чём вы.

— Каспиан всегда был в центре внимания и жадно этим пользовался. Он не любил, а лишь желал. Рядом с тобой он изменился. Он пользовался девушками, не думая о том, что они к нему чувствовали. А рядом с тобой он начал осознавать, что есть нечто большее, чем просто плотская любовь.

— Мне кажется, неуместно об этом говорить. И я ни в коем случае не хотела, чтобы наши отношения с Каспианом выходили за рамки родственных, — говорю я, а слова так и режут по сердцу. Я правда не хотела.

— Это не важно, — женщина сцепила пальцы в замок. — Важно лишь то, что ты можешь менять людей. Ты — символ искупления.

Ариадна молча уходит, а я ещё некоторое время стою, пытаясь успокоить пылающие щёки и унять покалывание в пальцах. Я хватаюсь за перила, которые покрыты коркой снега, и он мгновенно тает под моими ладонями. Это снова мой дар.

Возвращаюсь в зал. К моим родителям присоединился Клавдий. Он что-то доказывает отцу. Мне странно смотреть на посла. Хотя документы уничтожены, я уверена, что он замешан в этом.

Клавдий активно пытается что-то доказать моему отцу. Из общего шума голосов я слышу обрывки фраз: «непозволительно», «они должны ответить за своё поведение», «бросили твою дочь у венца». Его вид напоминает безумца, готового на всё, любые ухищрения и низкие поступки, лишь бы его желания стали реальностью.

Я иду к отцу, чтобы попытаться его вразумить. Убедить его не объявлять войну и не подвергать людей смерти и лишениям.

Пробираясь между вельможами, я держу свою мантию, на которую так и норовят наступить. Уверенно приближаюсь к своей цели, когда чья-то крепкая рука тянет меня обратно.

Никто не замечает, как меня нагло уводят из зала. Я вижу перепуганное лицо Аниссы, которая бросается в неизвестном мне направлении.

Понимаю, что Дерек нагло тащит меня к коридору замка.

— Отпусти, что ты делаешь!? Мне больно! — пытаюсь вырваться, но голос кузена звучит, как чарующий гипноз, хоть грубо и отрывисто.

— Заткнись! Потерпишь, тебе всё равно осталось недолго. — Он усмехается.

— Ну? Ничего мне не скажешь? Изумительно. — Он смотрит вперёд, тащит меня за собой, а я, словно зачарованная, послушно иду, едва успевая переставлять ноги.

Открываю рот, чтобы закричать, но ничего не получается. И это до чёртиков пугает меня. Он оборачивается как раз в тот момент, когда на моём лице явственно отражается ужас.

Что он задумал? Чего он хочет?

— Раз уж ты ничего не хочешь спросить, а жить тебе осталось несколько минут, я могу тебе раскрыть несколько своих секретиков.

Из моей груди вырвался всхлип, я почувствовала, как меня охватывает удушье. Но меня продолжали тянуть вглубь замка, и даже если бы я упала, меня бы поволокли волоком.

— Знаешь, что это за капли от нервозности? О, это чудесное варево! Честно говоря, я даже не верил в положительный исход, но старуха меня не подвела. Подумать только! Сейчас ты будешь делать всё, что я тебе прикажу. Я бы с удовольствием с тобой поиграл, ты слишком хорошенькая. Но времени у нас мало, — произнёс он.

Он бесцеремонно толкнул меня в зимний сад, и я споткнулась о свою мантию, упав на колени и разбив их в кровь. Кожа на моих ладонях была содрана, а в ранках осталась сухая земля, смешанная с моей кровью.

— Вставай! — Он схватил меня за воротник мантии и потянул вверх. Застёжка плаща уперлась в моё горло, перекрывая кислород. Я поднялась и начала кашлять, потирая шею. — Как же отец с тобой намучился. И травил тебя, и убийцу из своего круга подослал, а ты всё не умирала! Да ты даже не сгорела! Ничего, я всё сделаю сам. Отец ещё будет мною гордиться.

Он говорил не со мной, а сам с собой, рассуждая о своём. К сожалению, я всё понимала.

Покушения на меня и убийство лжефреи — всё это рук Клавдия. Он собрал вокруг себя круг предателей короны.

И сейчас его сын, его плоть и кровь, закончит начатое отцом. И мир погрязнет в хаосе.

Он поднёс мне на кончиках пальцев стилет — тонкое лезвие, отбрасывающее блики на пол. Рукоятка была украшена чёрными камнями, чёрными как сама ночь.

Я сглотнула вязкую слюну, как идиотка глазея на оружие. Такой же стилет был у убийцы с мостовой. Похожие стиль и техника. Не оставалось сомнений, что во главе предателей стоит посол.

Слезы застилали мои глаза, сквозь мутную плёнку я смотрела на Дерека. Его губы растягивались в злобной ухмылке, делая его лицо неправильным, кривым и страшным.

— Бери в руки, — сказал он.

Я не хотела брать стилет, но какая-то сила словно управляла моим телом. Я сжала рукоять в ладони, ощущая леденящий холод. Сглотнула ком в горле. Гордость покинула меня, я была готова умолять, лишь бы выжить. Но из моего горла не вырывалось ни звука.

Горячие слёзы отчаяния бежали по моим щекам, оставляя влажные дорожки. Дерек повернулся ко мне спиной, заложив руки за спину. Он сказал:

— Видишь ли, отец слишком много берёт на себя и не справляется. Он разучился доверять. — Он склонил голову в мою сторону, и три четверти его лица осветились лучами лун, искажая каждую черту. — И с тобой он хотел лично разобраться. Оттого и выбрал яд, который сожжёт всё внутри, как дыхание дракона. А оказалось, что ваш показной дар имеет хоть малейшую пользу, сберёг тебя.

Он подошёл ко мне вплотную, и я зажмурилась от страха. Я не хотела умирать!

В нос ударил запах гари — жжёной травы и тлеющей древесины. Я вдыхала больше дыма, понимая, как умереть легко и быстро. Пусть лучше я задохнусь, чем заколю себя сталью.

— Не смей разжигать пожар! — резкий удар пришелся по щеке, кажется разбита губа.

Дерек провёл пальцем по ранке на моей губе, растёр капельку крови между указательным и большим пальцами и понюхал её.

— Странно, никакой разницы между твоей и моей кровью. Только ты имеешь всё, а я подбираю объедки под столом. Ничего, довольно терпеть и ждать воли богов. Пора выходить из тени гордой походкой.

Вот истинное лицо Дерека. И как я сразу не поняла? Ведь если у отца не будет прямых наследников, то он будет вынужден короновать Дерека — единственного племянника. Пусть и не кровного, но брак с Амелией накладывает особые узы. По мирским законам он наследник, по божьим же уже давно не актуально. Богиня стала чем-то сродни красивой легенды, показателем устоев, сложившихся на основе её возможного существования. Людям всегда нужно во что-то верить, и власть имущие этим пользуются.

— Смотри, как красиво всё сложилось, — он грациозно, словно хищник, обошёл меня, любуясь тем, что сотворил. — Жених бросил невесту прямо у алтаря. Она не смогла пережить это горе и наложила на себя руки. Неразделённая любовь — это больнее, чем убийство родного человека.

Он снова приблизился ко мне. Пронзительно посмотрел мне в глаза, тяжело вздохнул и снял мантию.

— Она тебе не пригодится, в отличие от меня. Давай не будем портить семейное достояние. — Он перекинул дорогую ткань через плечо и добавил: — Сейчас тебе уже никто не поможет. Даже Трис, этот слизняк и мямля. Как же он раздражал меня, пока мы жили при дворе. Он же просто книжный червь! Невозможно развести его на драку. Наверняка Дерек получал нагоняй от Каспиана или просто боялся его. Возможно, боится до сих пор.

— Слушай внимательно. Сейчас ты направишь лезвие на сердце и проткнёшь себя им.

Он сделал шаг назад, а слёзы из моих глаз полились ручьём. Я ничего не смогу сделать. Агония — вот как называется моё состояние. Я не могу ничего отменить или исправить, не могу спастись, потому что пустые слова пригвоздили меня к месту.

Я оказалась настолько глупа, что позволила отвести себя на заклание.

Его слова лишили меня способности говорить. Они полностью подчинили мою волю.

Я в ужасе смотрю на стилет, который держу в руках. Пытаюсь вернуть самообладание, оттянуть неизбежное. Я борюсь с чужой магией, хочу избавиться от неё, но пламя словно заключено в толстый лёд. Я чувствую его, но не могу призвать.

Пять…

Я вспоминаю свою прежнюю земную жизнь. Она была такой лёгкой и простой.

Четыре…

Я вспоминаю речь Даата, верховного жреца. Он с пылкостью, свойственной юнцу, говорил о моём предназначении.

Три…

Наша первая встреча с Каспианом. Милый и немного наглый Жан Поль. Может быть, мне стоило тогда назвать своё имя? Возможно, у нас мог бы закрутиться роман.

Два…

Знакомство с семьёй Райгард. Осознание, что бастард оказался кронпринцем, а мой жених — его братом. Мои эмоции, когда я узнала, что Тристан не старый и унылый извращенец.

Один…

Поцелуи братьев. Напор и страсть Каспиана, граничащая с болезненной тоской. Его игра моими чувствами. Сладкие признания и красивые слова, которые оказались пустыми. И нежные, размеренные поцелуи Тристана, словно пробующие меня на вкус. Их чертовски очевидная разница и единая кровь. Оба уверены в своём моральном облике, но оба так ужасно со мной поступили.

Я закрываю глаза, не в силах больше сдерживать эмоции. Меня переполняют страх и злость, огромная жгучая злоба.

— Отойди от неё! — слышу я голос Тристана. Он всё-таки пришёл! Он спасёт меня. Я буду жить. О, святая богиня…

Но тут Дерек хватает меня, заводит одну мою руку за спину, а другой, в которой зажат стилет, подносит его к моему горлу и фиксирует меня в таком положении.

— А если нет? Смотри, какая тонкая белая шейка. Ещё хоть шаг, и она будет перерезана, изящно, от уха до уха, как ожерелье, что так популярны на твоей родине.

— Ты не посмеешь, Фрея, не бойся, — говорит Тристан.

— Да, не бойся устроить представление. Ты всё равно её не спасёшь. Так или иначе, но она умрёт.

Зачем, Тристан, зачем ты пришёл? Решил добить меня признанием своих решений? Не хочу знать, просто уведи меня, спаси, защити.

— Прости, я не должен был так поступать, но я не могу жениться. Мы не подходим друг другу, это же очевидно, — говорит Тристан.

Я прикрываю глаза, ещё одна слезинка скатывается по моей щеке.

— Мы подумаем и решим, как поступить с договором отцов. Не бойся, всё будет хорошо, — говорит Дерек.

— Ой, прекрати, достал, — ворчит Дерек, плотнее прижимая нож к моему горлу. — В самом деле, размазня. Из тебя бы вышел никудышный король, как и муж. Наверняка в постели ты вёл себя словно на уроке астрологии.

— Чего ты хочешь? Ты наследник своего отца, разве этого мало? — спрашивает Тристан.

— Мало. Мне мало даже этого королевства. Когда Фрея безвременно покинет этот мир, Генриху ничего не останется, как короновать некровного кузена. Ибо некого. И тогда я завоюю твою страну, и лучшая женщина в мире будет моей. Только моей, — говорит Дерек.

Я понимаю, что Дерек не в себе. Иначе не объяснить его слова.

— Отпусти принцессу, и король тебя помилует, — говорит Тристан, делая короткий шаг в нашу сторону. Но Дерек встряхивает меня, и острое лезвие стилета оставляет порез на моей коже. Принц замирает и смотрит поверх головы Дерека.

В ушах у меня звенит, словно при взрыве бомбы. Звук бьющихся фарфоровых или глиняных предметов накрывает мою причёску волной земли. Дерек ослабляет хватку, отвлекается всего на секунду, чтобы схватить меня за руку и с остервенением напасть на Дерека.

Я упала на грязный пол и обхватила колени руками. Я была жива. Не верилось, что я снова выжила. Это было чудо, настоящее чудо!

Я безмолвно плакала, покорно поддаваясь действию зелья. Тонкие женские пальцы аккуратно убирали комки земли, коренья и листья.

— Тише, принцесса, это я, Анисса, — сказала она.

Сквозь слёзы я видела утончённое лицо почти подруги и её грязные ладони. Она оторвала рюшу от подола платья и приложила её к порезу на моей шее.

— Я видела, как он… тебя… В общем, я видела, как он настойчиво уводил тебя из зала. Я побежала к принцу Тристану и с трудом добилась у стражников разрешения пройти. Пришлось даже одного из них поцеловать.

Девушка брезгливо дёрнула плечом и поборола желание сплюнуть.

— Я могла бы и быстрее, но между криками короля Фауста сложно донести мысль.

Я прижалась к ней, обнимала за шею и тряслась от боли и бессильной злобы. Как я только не сошла с ума?

— Вы можете говорить? — спросила она.

Я отрицательно покачала головой.

— Он что-то сделал с вами? — спросила она.

Я объяснила ей о настое и зелье, которое он мне подмешал, используя очень примитивную и бездарную пантомиму.

Анисса крикнула об этом принцу. Принц схватил Дерека за грудки и угрозами и рукоприкладством попытался приказать вернуть мне дар речи. Но в ответ Тристан получил лишь плевок в лицо. Его королевское воспитание дало сбой, и если мне не изменило зрение, Дерек лишился нескольких зубов.

Анисса повела меня в кабинет родителей. Они покинули тронный зал и ушли со скандарской четой обсуждать насущную проблему. Я мысленно похвалила их за то, что они не объявили войну друг другу на эмоциях. Когда вошла я укутанная в родовой плащ поддерживаемая Аниссой, а следом завели

Дерек, избитый и потрёпанный, шёл под конвоем стражников.

— Что произошло? — спросили одновременно оба отца-короля.

Я не могла ответить, потому что всё ещё не могла говорить, а Анисса растерялась под взглядами королей.

Начал рассказ Тристан, но его прервал ворвавшийся посол. Он упал в ноги Генриха, а затем подполз к сапогам Фауста. Это было очень комично, учитывая, что именно из-за его жажды власти всё началось.

— Схватить предателя! — приказал отец.

Пока они бежали, Клавдий ударил своего сына по лицу, а когда его руки скрутили, стал проклинать всех. Он обещал отобрать у отца королевство, власть и любимую женщину.

От последнего заявления были в шоке все, включая мою мать.

— Я всегда тебя любил! А ты бежала за властью, за титулом. Я женился на твоей сестре лишь бы быть ближе к тебе! Мне было легче думать, что Дерек — наш сын, а не мой и Аделии! Каких усилий мне требовалось, чтобы втереться в доверие короля! Всё ради тебя и для тебя! Ради моей любви.

Дерек поднял опущенную голову, в его взгляде кипела ярость. Он не знал о настоящих намерениях отца.

— Отец? Ты любил мою мать! Я видел, как ты рыдал у её костра. Видел, как ты относился к ней. Это всё было твоё потрясающее притворство? Как ты мог?!

Он начал вырываться из крепких рук гвардейцев, но одним ударом из него выбили желание дёргаться.

— Леди Анисса, — приказала Ариадна, — дайте воды принцессе.

Королева указала на бокал и графин. Девушка, боясь такой близости и количества королевских особ, с дрожью в руках набрала воды и поднесла ко мне, попутно усаживая в кресло.

Вокруг началась шумиха: ругань и крики о том, чтобы посадить в темницу предателей. Я забилась вглубь кресла и быстро выпила воду.

— Оставим до завтра в подвалах дворца, — приказал Генрих.

Дверь резко раскрылась, ударяясь резной ручкой о стену. С воплями и женскими визгами, разъярённой походкой хищника появился Каспиан. Следом за ним, почти волоком, зашла Моргана. Я не сразу поняла, что он крепко держит её за волосы у затылка. С силой он потянул и уронил кричащую девушку к ногам отца. Следом за ней полетело что-то металлическое. Я пригляделась — это было очередное оружие, по оформлению похожее на стилет Дерека.

— Принимай невестку, — зло плюнул Каспиан.

Повисла тишина. Каспиан оттянул ворот своей широкой рубахи и показал неглубокий порез, нежно розовый, словно сделанный давно и теперь заживающий.

— Быстро исцелился, — усмехнулся Дерек, и его усмешка была полна презрения и недовольства.

— Что всё это значит, Моргана? — спросил он, но девушка лишь плакала, закрывая лицо тёмными кудрями. На мгновение мне стало её жаль. Однако вскоре стало ясно, что её слёзы — это лишь способ манипуляции.

— Эта дрянь пыталась меня убить, — ответил средний Райгард, тяжело дыша.

— А судя по твоему внешнему виду, ты хотел от неё другого, — сплюнул кровь Дерек. — Ублюдок, как от тебя ещё не пошли бастарды.

Наконец он отвлёкся от своих проблем и обратил внимание на остальных: на побитого брата, задержанных заговорщиков и на меня.

На мгновение мне показалось, что он испугался. Хотя нет, не показалось — то, как быстро он оказался рядом, говорило о страхе за мою жизнь.

— Что с тобой? Что вообще происходит, Фрея? Скажи мне! Я же обещал…

Я пятилась от него, вжимаясь в спинку кресла, лишь бы быть подальше от него. При всей моей любви к нему, он просто играл и развлекался. Если бы он любил меня по-настоящему, то не целовался бы с Морганой на глазах у Жоржика и не рассчитывал бы на близость с ней.

— Эй, ты чего? Почему ты молчишь? — Он хотел дотронуться до моей разбитой губы, но я отвернула от него лицо.

— Она ничего тебе не скажет. И в принципе не скажет, — ответил Тристан. — Дерек опоил её. Наверняка купил настойки в базарных переулках.

— Ты говорил, что пресёк это! Отец!

Проблемы Скандарии огорчили меня. От обиды на то, что я навсегда потеряла голос, я не смогла сдержать слёз. Это не укрылось от Каса и довольного Дерека.

Однако довольство Дерека быстро исчезло с лица, когда Каспиан ударил его. Каспиану было всё равно, что Дерек в наручниках, а понятия чести включают правило «безоружных не бьют». Но это же Каспиан, он не считается с правилами и моралью, он сам себе судья.

— Отойди от него! — Моргана, словно наседка, бросилась к Дереку и начала отталкивать своего жениха. — Не трогай его! Дерек, тебе больно? Прости, прости, я не смогла…

Эта сцена была омерзительной, но она потешила моё самолюбие. Есть, по крайней мере, одна женщина, которая не хочет видеть кронпринца Скандарии в своей постели.

— Хватит! — пробасил Фауст. Было понятно, что для королей произошедшее было лишь театральной постановкой, и они будут судить об уровне актёрского мастерства. — С предателями короны Генрих разберётся завтра. А ты, Моргана? Ты могла бы стать королевой и вознести свой дом до небывалой высоты. Почему ты связалась с малородным лордом?

— Я люблю его, ваша светлость, — сказала она, прижимаясь к груди Дерека, который уткнулся носом в её волосы. — Всегда любила.

— А ещё любила власть, — улыбнулся Тристан, подходя к моему креслу. — Дерек хотел подстроить всё так, словно Фрея наложила на себя руки из-за моего отказа жениться.

— Об этом мы ещё поговорим, — вставил Фауст. — Тебе повезло, что прибежала эта милая девушка.

— И тогда единственным наследником считался бы племянник по линии супруги короля Генриха, то есть Дерек. А его планы были грандиозны.

До Каспиана тоже дошёл смысл заговора. Он кивнул сам себе.

— Захватив трон Мэйнфилда и женившись на Моргане, она бы перестала считаться гражданкой Скандарии, а отвоевав нашу страну, признал бы её невиновной в убийстве принца. — Он посмотрел критически на брата. — Ну или принцев.

Клавдий, неужели любовь к Амелии довела тебя до безумия? Ты был ближайшим ко мне другом. И никакой ревности со стороны отца, просто недоумение от того, как он не смог заметить предательство лучшего друга.

— Подозреваю, что и войну между нами разжёг он. Мы читали документы и письма. Они явно не совпадают.

Генрих согласно кивнул Фаусту, а их жёны сели на софу у камина.

— Что прикажешь с ней делать? — спросил Каспиан, дёрнув за руку Моргану. Наверняка останутся синяки на её молочной коже. К слову, она даже не пискнула, как было до этого.

Дерек снова попытался приблизиться к возлюбленной и получил за это удар по спине.

Фауст взял её за подбородок. Моргана лишь распрямила плечи и задрала нос.

— Казнить её я тебе не дам, сын, — решил король, не отрывая зрительного контакта. — Только из уважения к твоей старшей сестре и её стремлениям во имя государства я отпущу тебя на суд отца. Пускай он сам решает, как с тобой поступить.

Я увидела в её глазах испуг, а Каспиан лишь закатил глаза, понимая, чем сестра Морганы может быть полезна своей родине.

— Уведите их, — сказал Фауст, и гвардейцы повели предателей куда-то, куда мне было неизвестно.

— Вы тоже можете идти, — обратился отец к двум королевам. Я даже не представляла, зачем они здесь присутствовали. — Ваше присутствие больше не нужно.

Обе королевы посмотрели на меня, и только Ариадна сочувственно улыбнулась, прежде чем направиться к выходу.

— Леди Гот, вы тоже можете идти.

Анисса присела в реверансе. Но я не собиралась оставаться одна. Я потеряла голос, но не лишилась поддержки.

Я схватила её за руку и поднялась следом. Мои зубы были сжаты так сильно, что скрипели, но это не имело смысла. Никто не услышал бы моих угроз.

Тристан заметил мой молчаливый протест и перевёл королям:

— Принцесса Фрея сегодня пережила немало страхов. Позвольте ей уйти. Ей нужен отдых.

— Брат, расскажи мне всё, — потребовал Каспиан.

Я замотала головой так сильно, что перед глазами заплясали белые точки.

— Она не хочет, — ответил Тристан, пресекая любую возможность узнать детали происшествия.

Я сделала шаг, но моё тело всё ещё плохо слушалось, и я чуть не упала туда, где недавно валялась Моргана.

Каспиан бросился, чтобы помочь мне, но, поддерживаемая Аниссой, я вырвала руку из его захвата.

— Отец, давай закончим этот ужасный день, — устало ответил младший Райгард. — Право слово, он слишком насыщенный, чтобы ещё хоть что-то обсуждать и выяснять. Так или иначе, ты не убедишь меня жениться на принцессе, а принцесса не пойдёт за меня замуж. Отложим скандалы на завтра.

Мне не показалось, я уверена, что услышала вздох облегчения со стороны Каспиана. Видимо, он ещё не осознал, что я больше не буду участвовать в его играх. Я не могу побороть огонь любви, но однажды он погаснет, как и моя любовь. А со стороны Каспиана не было и нет ни капли искренности.

В комнате я чувствую себя почти спокойно. Я жестами попросила Аниссу остаться со мной, и когда она помогла мне снять платье, мы уснули вместе на моей кровати.