Испытательный срок

XXIV. Верное направление

Вода в лужах — холодная. Надо бы обходить или хоть не шлёпать босоножками с размаху, но ноги слишком устали, чтобы изображать изящную походку. Анька — та грациозна, как модель на подиуме, будто не проплясала весь вечер на шпильках. Красивое подругино лицо озаряет довольная улыбка; день и впрямь получился удачный, свободный от хлопот и мрачных мыслей. Ира плотнее запахнула жакет; дождя уже нет, но прохлада пробирается под лёгкое платье и трогает кожу ледяными пальцами.

— Замёрзла? — поинтересовалась Анька. Не сочувственно и не злорадно, просто так.

— Чуть-чуть, — призналась Ира. — А ты — нет?

— А я по лужам не хожу, — Сафонова хихикнула и тут же мечтательно вздохнула: — Эх, Ирка, нам бы с тобой по мужчине на машине… Чтоб усадил и повёз хоть по лужам, хоть по… ай, блин!

Она выдернула каблук из коварной щели между тротуарными плитками. Настала Ирина очередь хихикать.

— Ну, хочешь — позвони отцу.

— Ага, не хватало ещё, чтоб папа меня из баров забирал, — фыркнула Анька. — А ты, между прочим, могла бы своего очаровашку вызвонить!

— Зря язвишь, — буркнула Ира. При мысли о Свириденко настроение стремительно поползло вниз. — Нет на Славике никаких чар.

— Да-а-а? — Сафонова пакостно хихикнула. — С чего ты взяла? Если тебе написали с его номера, что вы не пара, так это небось Татьяна Ивановна старается.

Ира понуро хмыкнула, показывая, что оценила нехитрый Анькин юмор.

— Нет. Тут как раз всё в порядке… То есть наоборот. А про чары мне коллега сказал.

— Это кто? — подруга тут же навострила уши, мигом потеряв интерес к Славику. Ира бы тоже с удовольствием о нём забыла. — Некрасов? Или этот, как его, светленький такой, спортивный…

— Старов, — наугад подсказала Ира. Миша в тот памятный вечер преспокойно прошёл мимо, это Зарецкому до всего есть дело. — Нет, не он. Ну, я к тому, что это даже ещё хуже. В смысле, что Свириденко сам…

Анька беспечно отмахнулась и задела мокрый куст отцветающей сирени; мелкие холодные брызги ужалили щёку, заставили почувствовать душный слой косметики.

— Да забей, — подруга рассеянно смахнула с плеча полуувядший лиловый цветочек. — Если так, то ему мамуля быстро объяснит, кого он любит, а кого — нет.

— На неё вся надежда, — Ира мрачно усмехнулась. — Мне кажется, она Славика куда-то сводила, чтоб с него все привороты поснимали. Догадалась как-то…

— Или у них это регулярная процедура, — Сафонова прыснула и тут же бестолково замахала руками, пытаясь удержать равновесие: лужи на гладкой плитке — дело скользкое. Впрочем, на Анькин настрой неудавшееся падение не повлияло. — Прикинь, а? Ровно двадцать, м-м-м, седьмого числа каждого месяца Татьяна Ивановна тащит сыночку расколдовываться, чтоб, не дай бог, никакая бабёнка сокровище не совратила! Им уже, наверное, как постоянным посетителям ски-и-идку дают!

Подруга ещё с минуту повизгивала от пьяненького смеха, осторожно смахивая с накрашенных ресниц выступившие слёзы. Вызвать, что ли, такси? Пешком тащиться ещё минут двадцать; это если в нормальном состоянии и по хорошей погоде. Ира сама с удовольствием скинула бы босоножки — всё равно уже промокла, — если бы не боялась наступить на какой-нибудь колюще-режущий мусор. Сафонова зябко поёжилась и простёрла руку куда-то в сторону тонущих в зелени дворов.

— Пошли срежем… Ой, не могу, с этими Свириденками… Лето-то какое паршивое, блин, холодно!

— Паршивое, это точно, — согласилась Ира. Кончатся ведь когда-нибудь эти три месяца!

Надменные многоэтажки взирали на нарушительниц вечернего спокойствия жёлтыми совиными глазами. Пустынная баскетбольная площадка, аляповатый детский городок, взобравшиеся на тротуары машины… Надо бы достать телефон, свериться с картой; в лабиринтах по-змеиному изгибающихся новостроек впотьмах легко потеряться. Ира полезла в сумку и, конечно же, безнадёжно заплутала в её недрах.

— Глянь-ка, — Сафонова удивлённо ткнула пальцем куда-то в сумрак. — Псинка…

И правда, псинка. Вылезла чёрт знает откуда, встала посреди дороги и смотрит. Ира придержала подругу за руку; ничейных собак, особенно не гавкающих, её учили бояться.

— Подожди, сейчас уйдёт…

Съестного ничего в сумке нет. Зверюга скалит зубы, переступает тощими лапами. Надо строго на неё посмотреть или наоборот нельзя так делать? Со всяческим зверьём Ира всегда неплохо ладила…

— Уходи давай, — приказала она. На миг представился Чернов, выгоняющий из кабинета какого-нибудь незадачливого просителя. — Нету у нас ничего. Мимо пройдём — и всё, понятно тебе?

— Ирка, — Сафонова предупреждающе сжала ей локоть. — Пошли назад…

Собака боднула воздух лобастой башкой, заворчала и вдруг отошла с дороги. Анька проводила зверюгу озадаченным взглядом и облегчённо вздохнула. Подавив искушение последовать её примеру, Ира поправила на плече ремень сумки. Всего-навсего собака, а ощущение, будто с нежитью какой-нибудь поцапалась.

— Будем считать, что она была не слишком голодная, — бодро заявила Ира. — Потопали, темно уже совсем…

— Точно, — признала Сафонова. Она ещё с полминуты оглядывалась через плечо туда, где скрылась в сумерках бродячая собака. — Боюсь я их. В детстве один раз чуть не покусали, ну и…

— Все чего-то боятся, — философски заметила Ира. Интересно, а чего боится Верховский?.. Перестанет она когда-нибудь по любому поводу вспоминать работу?

— Вон там фонари горят, пойдём туда, — решила Анька. — Может, правда папе набрать?

Звонить она, однако, не стала. Зато опять вспомнила про Славика, правда, на сей раз в серьёзном ключе. Наподдав носком лаковой туфли грязную воду в очередной луже, подруга наморщила лоб и выдала:

— Думаешь, правда Свириденко к ведьме ходил? Или я всё-таки как-то сняла слепой заговор?

— Не знаю. Не хочу про это думать, — огрызнулась Ира. — Какая разница, в конце концов? Чар на нём нет, я Зарецкому верю…

— Кому-у-у веришь? — вскинулась Анька. Ира тут же прикусила язык, но слова уже вылетели. — Ты ж его терпеть не можешь!

— Ты зато можешь…

Сафонова разинула было рот, но крайне кстати по дороге попалась автобусная остановка, на которой прятались от темноты припозднившиеся путешественники. Ира мельком глянула на расписание: следующий подходящий рейс только через пятнадцать минут, за это время можно дотопать до дома. Анька насилу вытерпела, пока остановка скроется за спиной, и торжествующе прошипела:

— А говорила, не общаешься с контролёрами!

Ира, как могла, состроила оскорблённую мину.

— В смысле — не общаюсь? Не жестами же мне с ними объясняться!

— Да брось, ты же поняла, о чём я! — подруга многозначительно подмигнула. — Смотри, Тимофеева тебе голову откусит.

— А тебе не откусит?

— Отравится!

Сафонова хрипловато рассмеялась. Простыла-таки… Позвать, что ли, в гости на чашечку маминого чудодейственного отвара? Сама-то Анька чёрта с два станет заморачиваться с лекарствами. Если вообще умеет.

— Короче, я смотрю, налаживаются у тебя отношения, — объявила Сафонова, и желания заниматься благотворительностью мгновенно поубавилось.

— Нет у меня никаких отношений, — с достоинством возразила Ира. — Коллеги разбираются в прикладной магии, вот и пользуюсь…

— Темнишь, — постановила подруга. Ира не стала её разубеждать.

Сырой воздух пах асфальтом и буйствующей зеленью. По пустынной дороге неторопливо прокатился грузовичок с пёстрой рекламой на кузове; обычно здесь оживлённее, даже в поздний час. Анька всё порывалась задавать дурацкие вопросы; чтобы занять её чем-то другим, Ира рассказала, как на неделе едва не заблудилась в лабиринтах Управы, пока относила в архив скопившиеся документы. Подруга смеялась, ругала холод и дождь и упрямо держалась ярко освещённой улицы, хотя уже два пропущенных поворота могли бы серьёзно сократить путь.

— Барышни! — окликнули вдруг из-за спины.

Обе, не сговариваясь, остановились и оглянулись. Седоватый, ещё не старый мужчина определённо не был Ире знаком, но где-то она его уже видела. Только что на остановке?

— Здрасьте, — сказала бойкая Анька. — Вам помочь чем-то?

— Да, будьте добры, — прохожий поравнялся с ними и приветливо улыбнулся. Светлые, как будто выцветшие глаза цепко оглядели сперва Сафонову, затем Иру. — Покажите, пожалуйста, в какой стороне метро.

Он, должно быть, папин ровесник, но, в отличие от папы, жилистый и подтянутый; одет хорошо, седая борода аккуратно подстрижена — не похож ни на бомжа, ни на маньяка. На шее — уходящая под ворот грубоватая серебряная цепочка; не одарённый ли?

— Вон там. Но до метро лучше доехать, — отозвалась Ира. Прохожий не казался опасным, но, выскочи он где-нибудь возле Управы, было бы спокойнее. — Вы на остановку вернитесь, минут через десять автобус будет…

— Благодарю, — мужчина деловито кивнул. — Прохладно нынче.

— Точно, — закивала Анька. — Холодрыга. Но вы не переживайте, автобусы нормально ходят.

— Это радует, — незнакомец смотрел почему-то на Иру. — Что ж, доброй вам ночи.

Выслушав невнятный ответ, мужчина безошибочно повернул к остановке и неспешным шагом двинулся прочь. Анька метнула ему вслед озадаченный взгляд и как-то растерянно передёрнула плечами.

— И чего спрашивал… А, ладно, фиг с ним. Мы дойдём с тобой домой сегодня или нет?

— Дойдём, — пообещала Ира, и слово показалось ей заклинанием.

С Сафоновой они расстались у поворота. Анька побежала к величественной новостройке, Ира свернула к знакомому с детства старому кварталу. В родных окнах призывно горит свет; родители ещё не спят, причём мама что-то делает на кухне. Запоздало, но больно укусила совесть. Нет, во вчерашней генеральной уборке Ира честно поучаствовала; другое дело, что невозможно не чувствовать себя виноватой, праздно наблюдая за мамиными хлопотами. Дверь уже закрыли на ночь; пришлось звонить.

— Поздновато вы, — попеняла мама, плотнее запахивая махровый халат и отступая в тёмный тоннель коридора. — Аня дома?

— Да, наверное, — Ира с удовольствием сбросила босоножки. Под тонкими ремешками кожа покраснела и побаливала при прикосновении. — Мам, у нас от мозолей что-нибудь есть?

— Есть. Позвони Ане, — настойчиво попросила мама, исчезая в кухне.

— Я напишу.

Анька, само собой, обреталась дома, в целости и сохранности. Успокоив маму, Ира прихватила домашние штаны и застиранную футболку и шмыгнула в ванную. Непривычно яркое нарисованное личико в обрамлении залитых лаком крутых локонов в последний раз глянуло на неё из сверкающего чистотой зеркала и стекло в раковину грязной водой. С Аньки смой косметику — всё равно останется красоткой, но не всем так везёт. Если Свириденко втрескался в фальшивую милую мордашку, то вот оно, решение. А если нет? Способен он на такое? А сама она способна?.. Ира решительно сунула голову под тёплый душ, прогоняя неудобные мысли.

— Иди туда, к папе, — распорядилась мама, завидев дочь в дверях кухни. — Поесть-попить чего-нибудь будешь?

— Ага, чаю, — с готовностью согласилась Ира. — От простуды у нас ещё осталось?

— Разумеется.

Заглушив сердито ворчащую совесть, Ира убралась в большую комнату. Папа весело её поприветствовал; он, как всегда, вполуха слушал бормочущий новости телевизор, вполглаза читал какой-то детективчик и держался подальше от разложенных на диване швейных принадлежностей.

— Вот, пожалуйста, — мама составила на столик три кружки, исходящие ароматным паром, и протянула Ире банку с мазью. — Слишком много не мажь, кожу сушит.

— Знаю, мам. Спасибо, — Ира потянулась за чаем, прежде чем приступать к неприятным процедурам.

— Витя, ты что тут такое смотришь? — мама грозно сощурилась на телевизор.

Папа отвлёкся от книжки и бросил взгляд на хмурую морду телеведущего.

— А, дураков всяких слушаю. Сейчас лаяться начнут.

— Не люблю про политику, — постановила мама.

Пульт, однако, пребывал в папиной власти. На экране дородные мужики в костюмах и впрямь принялись переругиваться и размахивать руками; выглядело глупо и как-то противно. Ира раскупорила мазь, поморщилась от едкого запаха и осторожно зачерпнула густую субстанцию безымянным пальцем. Будущие мозоли, избавившись от раздражителя, ныть перестали, однако принятия мер всё же требовали.

— Опять Обарин чушь несёт, — удовлетворённо констатировал папа. Из динамиков и впрямь сыпалось что-то идиотическое про вредителей в правительстве и мировые заговоры. — Он у них за мальчика для битья, что ли? Чтоб любой дурак на фоне умным казался?

— Это, между прочим, член Магсовета, — неприязненно прокомментировала мама.

Ира отвлеклась от целебных пыток и бросила взгляд на экран. Рыхлая одутловатая физиономия и впрямь казалась смутно знакомой; где-то на массовых мероприятиях, устраиваемых Управой, этот Обарин вполне мог мелькать.

— Это такие придурки вами руководят? — с плохо скрываемым превосходством хмыкнул папа. — Ведут, так сказать, к светлому будущему?

— Их там двенадцать человек. Кто-нибудь да умный, — возразила мама.

— Ириш, есть там у вас адекватные начальники? — подмигнул папа.

— У контроля — есть, — без сомнений отозвалась Ира. Верховский, безусловно, умеет и работать, и производить впечатление. Оставлять собственное начальство без комплимента было бы некрасиво в маминых глазах, и пришлось дипломатично добавить: — Ну, и Анохина тоже ничего. Крутая тётка.

— Да уж Анохина-то точно, — фыркнула мама. — Всем начальницам начальница.

Ира ушам своим не поверила. Чтобы мама про кого-то из управских шефов при папе плохо сказала?

— В смысле? — осторожно переспросила она, вытирая пальцы о предусмотрительно принесённое полотенце.

Однако мама уже прикусила язык. Она сердито поджала губы и демонстративно уставилась в экран, на котором глуповатый маг Обарин потрясал пудовым кулаком в адрес оппонента.

— Были у нас некоторые… разногласия, — сухо сказала мама. — Это не значит, что с… Натальей Петровной надо ссориться.

— Да я знаю, — вздохнула Ира. Слушать очередную лекцию о важности полезных знакомств совсем не хотелось.

— Вот и хорошо, — мама хищно вонзила иголку в прохудившийся носок. — Спать не пора? На работу завтра.

— Пора, — покладисто согласилась Ира и вытянула вперёд пострадавшие ноги.

Славно, что мамины снадобья действуют быстрее и лучше немагических. Иначе очередной рабочий день рисковал бы стать пыткой ещё и физически.