Испытательный срок

LXVII. Единственный вариант

— Миша!

Старов вздрогнул и обернулся. Натянутые нервы играли с ним злые шутки. Через полупустой вестибюль к нему спешила широко улыбающаяся Аня; в руках у неё была пухлая канцелярская папка. Мишка поспешно махнул коллегам:

— Идите, ребят, сейчас догоню.

В другой раз Макс не упустил бы случая сострить, но не сегодня. Все трое, не говоря ни слова, двинулись к дверям. Старов шагнул Ане навстречу. У них едва ли было больше минуты.

— Анют, — он заставил себя улыбнуться, спрятал за спину похолодевшие руки. — Я сегодня никак. Работа…

— Жалко, — расстроенно проронила Аня. — Серьёзное что-то?

— Да так, — Мишка деланно небрежно дёрнул плечом. — Провозимся долго.

— Сегодня же пятница…

— Ну, дела-то делать надо.

Не смущаясь снующих вокруг служащих, Аня порывисто поцеловала его в щёку. Послать бы всё к лешему и уехать с ней вместе куда-нибудь на край света, где никто не найдёт и не достанет… Он с сожалением отстранился, позволил себе приобнять её за плечи.

— Завтра не обещаю, — осторожно сказал Старов, прикидывая мрачные перспективы, — но в воскресенье обязательно увидимся. Хорошо?

— Ловлю на слове, — заявила Аня. — Удачи тебе.

Да ему-то зачем? Он при самом худшем раскладе проведёт недельку в больнице под надзором травматолога и специалиста по проклятиям. Как раз у Донских освободилось местечко… Тришину перевели вчера в палату для реабилитации, отсыпаться и приходить в себя. Разговор с ней вышел долгим; нехитрые вопросы, брошенные вскользь фразы, осторожные просьбы по одной выплетали из плотного узора чар отдельные нити, пока истончившееся кружево не развеялось окончательно. Опрашивал свидетельницу уже Мишка; вымотанный этим последним усилием Ярослав молча слушал, изредка кивая своим мыслям. Рассказ девушки не принёс им ничего принципиально нового — лишь прибавил несколько строк к обвинениям против лже-Ельцова. Она вспомнила не всё; почти все встречи со злокозненным волхвом начисто изгладились из её памяти — Ярик сказал, навсегда. Домой Тришину не отпустили тщательно оберегавшие дело безопасники; с медперсонала стребовали клятвы о неразглашении, Веру посадили под замок. О том, какое ей грозит наказание, Старов старался не думать.

— Зря тебя напрягали, — виновато сказал он Зарецкому, прежде чем пожать на прощание руку. — Узнай мы это хоть недельку назад…

— Нет, почему зря? Заклятие же я снял, — пожал плечами тот.

На парковке теснились служебные машины безопасности — два неприметных серых микроавтобуса и три чёрных седана, прямо-таки искрящиеся от навешанных на них чар. Старов краем глаза присмотрелся к ближайшему; сквозь тонированные стёкла не было видно, что происходит в салоне. У соседней машины Верховский о чём-то беседовал с Викентьевым; приметив подчинённого, он коротко кивнул и качнул головой в сторону Мишкиного «ниссана», рядом с которым ждали коллеги. Значит, всё по плану, новых вводных не предвидится. Наверное, это хорошо.

— Ксюху ещё где-то носит, — обеспокоенно заметил Макс, забираясь на пассажирское сидение.

— Напиши ей, пусть сразу на место едет, — распорядился Мишка. Вот и первые нестроения, пока не слишком серьёзные. — Чего-нибудь ещё нужно? Пока время есть?

— Нет, всё в порядке, — сухо откликнулся Чернов с заднего сидения.

Мишка сдержанно кивнул ему в зеркало заднего вида. За минувшие сутки спеси у Кости поубавилось; правда, и того, что осталось, хватило бы на десяток сумасшедших диктаторов. План операции был отчасти и его детищем, чем он и гордился, почти не скрываясь; эти кропотливые труды захватили его настолько, что о личных тёрках с половиной отдела, и в первую очередь с Ярославом, он то ли позабыл, то ли предпочитал не вспоминать.

— Мы едем первые, — без нужды напомнил Чернов, оглядывая суетящихся на парковке безопасников.

— Да, я помню. Сигнала ещё не было.

Макс сосредоточенно возился с навигатором — соединял маршрутом выбранные загодя точки поблизости от главного здания «Восхода». Младшему не по себе, хоть он и храбрится. Андрей — тот не скрывает, что ему страшно до чертей; нервничать он начал примерно в тот момент, когда Верховский, собрав всех в переговорной, объявил о том, что выписал всему отделу второй уровень допуска к гостайнам. Зачем шеф припряг к делу Бармина? Воспитанием занимается? Жалко ведь парня…

— Сигнал, — каркнул Чернов.

И впрямь, на экране телефона всплыло адресованное всем условное сообщение. Мишка завёл машину. В один из микроавтобусов проворно забирались облачённые в полевую форму безопасники — целый отряд. Викентьев не пожадничал.

— Сколько их, — вторя Мишкиным мыслям, прошептал Андрей. — А Александр Михайлович с нами не поедет?

— Он на служебной, — прохладно отозвался Чернов. — Тебе же дали время изучить план…

— Я изучил, — покаянно сказал Бармин. — Но что-то всё из головы вылетело…

— Тогда повторяй, — брюзгливо бросил Костя. — Ошибки стоят дорого.

— Ладно тебе стращать, — буркнул Мишка. — Вы с Яриком туда чуть ли не конец света заложили.

— Рули, Старов, не хватало по пути в аварию влететь! — огрызнулся Чернов.

Мишка глубоко вдохнул и выдохнул, отгоняя желание сказать коллеге что-нибудь неизысканно-хамское. Проглядывающее сквозь облачную дымку солнце било в глаза; Старов опустил козырёк, прячась от рассеянного яркого света. Несущаяся мимо окон Москва мирно возилась в ежедневных делах. Если всё будет хорошо, сегодняшний штурм пройдёт мимо внимания крупных средств массовой информации. Если не слишком гладко — отделу коммуникаций придётся серьёзно поработать. Они уже предупреждены. Они вовсю готовят одобренные безопасностью пресс-релизы на несколько вариантов исхода…

Свободная парковка нашлась на второй по счёту точке маршрута. Мишка приткнул машину в пустой карман и выключил двигатель. Выкрашенное в благообразный персиковый цвет здание «Восхода» виднелось через два дома отсюда. Макс обеспокоенно завозился. Несмотря на то, что Викентьев отрядил двоих бойцов присматривать за его семьёй на время операции, он всё равно волновался. Мишка ободряюще потрепал его по плечу.

— Пошли прогуляемся.

— Не попадитесь, — не преминул напутствовать Костя.

Мишка проглотил рвущуюся с языка колкость. Успеют ещё поругаться. Отдав Чернову ключи, он вылез из машины и зачем-то поправил рукава рубашки — подхватил привычку у шефа. Макс уже топтался на тротуаре, исподлобья обшаривая взглядом улицу.

— Есть что-нибудь? — вполголоса спросил Старов.

— Фиг знает, надо ближе подойти.

Некрасов нарочито неспешным шагом двинулся вперёд. Мишка держался на полшага позади и незаметно озирался по сторонам. Операцию, которая по первоначальному плану должна была начаться поздней ночью, перенесли на середину дня; если расчёт верный, сейчас заговорщики заканчивают паковать улики и заметать следы. Наблюдатели исправно сообщали, что «Восход» функционирует, как всегда; никакой суеты, никакого беспорядочного бегства. Уверены в себе, черти, думают, что управские силовики не готовы к тому, что их встретит внутри… Через час с небольшим у гадов должны начаться вечерние собрания; на прилегающих улицах станет ощутимо теснее. Пока же у здания всего несколько машин. Довольно-таки дорогих. Ни в чём себе не отказывают…

— Там он, — тихо сказал Макс. Мишка проследил за его взглядом: глухие шторы на роскошном окне пропускали наружу полоску слабого света. — На месте, скотина…

Старов серьёзно кивнул и полез за телефоном. Присутствие Ельцова — это одновременно и очень хорошо, и очень-очень плохо. Шеф коротко ответил, что принял информацию к сведению. Десять-пятнадцать минут — и сюда съедутся безопасники. Где-то далеко за спиной тихо хлопнула дверь автомобиля; Чернов тоже принялся действовать.

— Пошли пока сигнальные натянем, — сказал Старов. Макс молча кивнул.

Они замкнули широкий круг за пару минут до того, как из-за поворота показался первый чёрный седан. Старов прищурился, оглядывая результаты своих трудов; серебристые нити чар терялись в солнечном свете, в отличие от ярко-зелёных Костиковых. Хорошо, что напротив кабинета Ельцова — Мишкин участок. Вот бы ещё волхву не пришло в голову высунуть нос из-за штор и осмотреть округу на предмет заклятий… Но и на этот случай тоже есть план.

— Отчёт, — потребовал Викентьев, едва выбравшись из машины.

Мишка дождался, пока из другого автомобиля появится Верховский, и только тогда коротко доложил обстановку. Викентьев выслушал и коротко кивнул водителю:

— Можно.

Безопасники засуетились вокруг второй по счёту машины, поспешно снимая защитные чары. Третья так и стояла пока, ожидая своего часа; на неё заклинаний намотали поменьше. Всё ещё не доверяют, чтоб их… Между двумя широкоплечими конвойными, упакованными вдобавок в бронежилеты, Зарецкий казался почти тщедушным. Викентьев неприязненно на него покосился. Боится, карьерист несчастный.

— Координатор на месте, — сухо сообщил безопасник и, мелко вздохнув, нехотя процедил: — Пространственный прыжок внутрь помещения с кодом «цитадель» попыткой к бегству не считается.

— Благодарю, — прохладно бросил Ярослав. Он быстро осмотрел здание, задержав взгляд на зашторенном окне. — Евгений Валерьевич, пожалуйста, позаботьтесь о немедленной кремации тел погибших.

— С целью?

— Предотвратить увеличение поголовья высшей нежити, — негромко пояснил Зарецкий. — При определённых условиях люди с известными способностями могут… продолжить существование в несколько ином виде. Это называется нечистой смертью.

— Вы только сейчас об этом говорите? — процедил Викентьев. — Что за условия?

— Моральное состояние, — туманно ответил Ярослав. — Поговорить по душам с каждым мы вряд ли сможем, поэтому примите, пожалуйста, рекомендацию.

— К вам это тоже относится? — нагло спросил безопасник. Мишке опять нестерпимо захотелось съездить ему по морде.

Зарецкий холодно улыбнулся.

— Давайте не будем делать исключений.

— Принято, — Викентьев удовлетворённо кивнул. — Ещё вводные?

— Нет, больше не будет.

— Прекрасно. Тогда по сигналу.

По сигналу — это значит, когда все ответственные займут подготовленные позиции в узлах сети следящих чар. Со своего места Мишка видел, как одетый в штатское боец встал у фонарного столба и с фальшиво-рассеянным видом уставился в проулок. Эти будут ловить разбегающихся. Согласно раздобытому у минусов плану здания, удрать оттуда можно через три выхода, не считая окон первого и второго этажей. Потайных ходов в подвалах не предусмотрено; может, конечно, и прорыли втихаря, это придётся выяснять уже в боевой обстановке.

— Группы на местах, — сказал Викентьев, сверившись с телефоном. — Можно начинать.

Из третьей машины привели бледного и покрытого испариной Ослякова. Вот уж отлично, изобразить страх настолько натурально полусумасшедший парнишка вряд ли сумел бы. Несмотря на присутствие двух всемогущих начальников, смотрел он исключительно на Зарецкого, словно тот мог решить его судьбу.

— Илья, как договаривались, — мягко обратился к нему Ярослав. — Вы помните, что должны сказать Ельцову?

— Что вы меня убьёте, если он попробует сбежать, — дрожащими губами проговорил Осляков.

— Отлично. Все прочие указания без изменений, — влез Викентьев. Пленник затравленно на него зыркнул и затрясся всем телом. — Проверка маяка.

Осляков сунул руку в карман. Викентьев выудил из-за пазухи стандартный сигнальный амулет, прислушался к ощущениям и удовлетворённо кивнул.

— Вперёд.

Пугливо озираясь, парнишка побрёл через проезжую часть к одному из боковых входов. Мишка вперился взглядом в окно кабинета, обозначенного в планах как «цитадель», прикидывая расстояние. Если маячок у Викентьева сработает, придётся прыгать, ориентируясь исключительно на собственный расчёт. Если не сработает в ближайшие минуты… Прыгать всё равно придётся.

— Вы ему верите? — тихо спросил безопасник.

— Вы дали ему исчерпывающие указания, — заметил Верховский, тоже не отрывавший взгляда от щуплой фигурки. — У него два варианта на выбор.

— Он не умрёт, если нарушит сейчас клятву, — брюзгливо напомнил Викентьев. — Может себе позволить один разок…

— Вы бы согласились стать почти минусом? — резко бросил Зарецкий. — После того, как всю жизнь были магом?

— Уж вы бы точно не согласились, — огрызнулся безопасник.

Ярослав качнул головой.

— Смотря ради чего.

Рядом едва слышно зашуршало: Чернов нервно тискал в ладони пачку сигарет. Ему на правах высококлассного боевого мага в числе первых врываться в берлогу к Ельцову. Обитатели «Восхода» всё ещё пребывают в счастливом неведении: бывший шпион, весь обмотанный для маскировки безобидными ментальными чарами, ещё с утра отнёс им дезинформацию относительно времени операции и состава её участников. Идея принадлежала Косте, реализация — Зарецкому. Шеф счёл задумку полезной; Мишка, пожалуй, был с ним согласен.

— Если вдруг что, — неприветливо буркнул Чернов, обращаясь к Ярославу, — зови по связке.

Тот молча кивнул. Костика, видать, от избытка адреналина тянуло озвучивать банальности. Сложно его винить; Мишку самого так и подмывало что-нибудь проверить без особой цели и смысла. Время тянулось, как прилипшая к подошве жевательная резинка.

— Сигнал, — Викентьев поднял повыше маячок. — Поехали.

Костя и Ярослав исчезли мгновенно, Мишка чуть-чуть замешкался. Расписной ковёр под ногами, громоздкая вычурная мебель, опрокинутые ящики и рассыпанные по полу бумаги, люди — много людей, больше, чем он надеялся… Чернов выкручивает руки седоватому мужчине в годах, Осляков трясётся в дальнем углу, Зарецкий сцепился с долговязым молодчиком, рвущимся на помощь товарищам; ещё один дюжий парень вот-вот доберётся до Кости. Мишка сбил охранника с ног прицельным силовым ударом и бросился к распахнутой двери; по коридору сюда уже бежали люди — никак не меньше десятка. Где-то вдалеке послышался звон разбивающегося стекла.

— Костя, выводи! — крикнул Ярослав, перекрывая поднявшийся шум. Брызнуло осколками окно, хрустнула рама, грохнула об асфальт тяжёлая решётка; здесь первый этаж, если поторопиться — можно успеть…

Мишка закрыл дверь, навалился на неё всем своим весом и прижал пальцы к замочной скважине, проворачивая цилиндры. Неслабые тут железки; хозяева сами рассчитывали прятаться в этой комнате…

— Отпусти! — грянуло за спиной. — Пошёл вон!

Старов обернулся. Костя нелепо застыл с бессмысленным выражением лица; его пленник с неожиданной прытью бросился к разбитому окну. Мишка рванул ему наперерез, стараясь не смотреть в хищные глаза. В ощерившемся осколками проёме возник Макс, комкающий в пальцах ловчую сеть; за его спиной пыхтел приотставший Андрей.

— Подкрепление! — гаркнул Мишка. Он воспользовался секундным замешательством Ельцова и сгрёб беглеца за плечи. — Забрать вот этого!

Андрей подскочил на месте и, сообразив, чего от него хотят, схватился за сигнальный амулет. Макс выбил из рамы остатки стекла и, подтянувшись на руках, забрался в комнату. Как нельзя кстати.

— Вяжи его, — выдохнул Старов, придерживая Ельцову руки. Волхв оказался неожиданно крепким; вырывался он будь здоров, Мишке едва хватало сил с ним бороться.

Некрасов проворно защёлкнул наручники на загорелых запястьях Ельцова и полез за повязкой на глаза. Старик зло выругался сквозь зубы и попытался лягнуть Мишку в колено; пришлось не слишком деликатно его встряхнуть. В дверь глухо ударили с другой стороны.

— Митар, вон! — хрипло каркнул Ельцов.

С оглушительным грохотом дверь рухнула внутрь кабинета. Мишка, выругавшись, схватил старика за кисти рук, но было уже поздно: в комнату хлынули люди. Откуда-то издалека послышались выстрелы. Что-то крикнул Зарецкий; Костя, словно очнувшись, встрепенулся и вскинул руки. Ельцов мощным рывком вывернулся из захвата, шарахнулся к окну, перебрался через подоконник, ссаживая кожу о торчащие из рамы осколки, неуклюже спрыгнул на тротуар. Андрей отважно заступил ему дорогу; взгляд только отвести забыл…

— Пошёл отсюда! — рявкнул волхв.

Мишка бросился к нему с одной стороны, Андрей — с другой, будто и не получал никакого приказа. Что, и он тоже?.. Старик отчаянно взвыл, и Мишка понял, что ошибся. Никакой Андрей не волхв. И Ельцов уже тоже. Он попытался сбежать; оценил свою жизнь дороже, чем жизнь Ослякова…

— Живым бери гада! — завопил Старов, спрыгивая на асфальт.

Из-за угла к ним уже спешили безопасники. Мишка сгрёб в охапку Ельцова, разом обессилевшего и постаревшего. Рано расслабляться, это лишь один из многих, пусть и координатор…

— Ерго-о-ол! — взревел кто-то за спиной.

Старов поёжился: чуждое уху имя резануло ему слух. Пленник забился в Мишкиных руках, рыча сквозь зубы что-то нечленораздельное. Старов оттащил его от окна от греха подальше; а ну как кто-нибудь полезет спасать… Безопасники бежали непростительно медленно.

— Андрюх, помоги им там, — пропыхтел Мишка, кивая на окно.

Бармин серьёзно кивнул и принялся карабкаться в комнату. Бывший волхв застонал, будто от зубной боли; слёзы, что ли, у него на глазах? Мишка чуть ослабил хватку. Ельцов как-то странно дёрнулся и вдруг обмяк, словно разом лишившись всех сил. Подбежавший наконец безопасник удивлённо затормозил рядом.

— Помер, что ли?

— Нет, — Мишка недоумённо мотнул головой. — Чего б ему…

Безопасник деловито ухватил Ельцова за запястье, прощупал пульс. Покачал головой.

— Перенервничал, небось, — буркнул он. — Ну ладно, я займусь. Ты давай туда…

Старов осторожно опустил бездыханное тело на пыльный асфальт. Это он так?.. Да нет, не может быть, он же в состоянии себя контролировать… Клятва какая-нибудь, наверное, выстрелила, или действительно не выдержало сердце. Плохо. Или, чёрт знает, хорошо, хоть путаться под ногами больше не будет… А безопасник прав, нечего тут прохлаждаться. Мишка перебрался через подоконник — руки всё ещё слегка дрожали — и сходу смазал кому-то по морде. Среди пёстрой людской мешанины мелькала полевая форма безопасников; часть группы захвата уже сюда добралась. Старов, раздавая на ходу то тумаки, то парализующие заклятия, выбрался на середину комнаты. В дверях мелькнула белобрысая макушка; Кузнецов, он же Митар, запоздало исполнял последнее указание патрона. Мишка бросился следом. Надо хоть этого взять живым…

Он на несколько драгоценных минут увяз в стихийной свалке. Когда Старову удалось выскочить в коридор, там уже никого не было. Направо тупик, значит, удирает Кузнецов в сторону главного входа. Мишка помчался по истоптанной ковровой дорожке. Как бы намекнуть безопасникам, что этого убивать нельзя! Фоторобот-то им показывали, да поди сопоставь с реальным человеком в пылу драки… Разорённый вестибюль был пуст; выбитая входная дверь валялась у стены, глянцевито блестящий пол у входа пятнала кровь. Неужели удрал? Не упустили же его ребята на перехвате?

Где-то слева раздался грохот. Мишка бездумно рванулся туда; за широко распахнутой двустворчатой дверью оказался просторный зал с украшенной драпировками сценой. Вокруг в беспорядке громоздились одинаковые стулья, словно ураганом сметённые к стенам. Кузнецов, оскальзываясь на отполированном полу, неуклюже поднимался на ноги в дальнем конце зала; Зарецкий быстро шагал туда, на ходу сплетая сеть. Нелегал недобро скалился ему в лицо.

— Ну, ты, — Кузнецов грязно выругался и засучил обтрёпанные рукава. — Офицер, твою мать… Высоко тут забрался, а? Выродок пёсий…

Ярослав молча сбросил с пальцев сеть. Кузнецов неожиданно ловко увернулся и ринулся навстречу врагу, занося кулак. Мишка сорвался с места; он никак не успевал пересечь огромный зал…

— Митар, прекрати! — голос Зарецкого отразился от высоких сводов, рассыпался затихающим эхом. — Всё уже… Он тебе больше не наставник…

— Ишь ты, — Кузнецов глухо зарычал и попытался ухватить недруга за горло. — Эк тебе живётся легко… Сам, небось, так и думал, да? Совесть-то нигде не свербит?

Мишка шумно споткнулся об опрокинутый стул; оба обернулись к нему, Кузнецов опомнился чуть раньше. Ярослав отшатнулся, прижимая ладонь к виску. Белобрысый снова занёс кулак; Старов рванулся навстречу.

— Миш, стой, не надо! — велел Зарецкий, и Мишка послушно замер. — Отойди… Не мешай…

Кузнецов издевательски заржал.

— Чего не надо-то? Не впервой ведь за чужими спинами прятаться, а? Трус поганый…

Он снова ударил — грубо, безыскусно, яростно. Зарецкий прянул в сторону, перехватил его руку. Они вновь схватились врукопашную. Кузнецов был на голову выше, хоть и явно проигрывал в ловкости, зато злости ему было не занимать. Ярослав, скорее, оборонялся, теснил нелегала к подножию сцены. Надо, наверное, вызвать безопасников… Или они тут только помешают?..

— Что, Пройда, не меняются люди, а? — зло выдохнул Кузнецов. — Какой был, такой и остался… Что бы ни было, лишь бы тебя не зацепило…

Зарецкий с неожиданной яростью сгрёб его за ворот рубашки и как следует приложил спиной о край сцены.

— В том, что я жив, — тихо проговорил он в лицо Кузнецову, — моей вины мало.

— Ой ли? — нелегал попытался дотянуться до его горла, но длинная рука лишь бессильно скребнула по плечу Зарецкого. — Как же так вышло-то, если Драган мёртв? Не того, выходит, в ученики выбрал?

— А ты, выходит, не того — в учителя, — горько сказал Ярослав. — Во что он тебя втравил? Зачем?

— Затем, чтоб на родной земле вольно жилось, — выплюнул Кузнецов. — Где ж тебе понять, тебе и тут хорошо… Силу-то как приберёг, хитрая морда, пока ноги уносил? Я вот свою… на Ерголову жизнь обменял…

Эхо его слов увяло в звенящей тишине. Медленно кружилась в солнечных лучах опадающая пыль. Где-то вдалеке загремело, зашумели мужские голоса; сюда долетали лишь отзвуки. Ярослав выпустил Кузнецова, отступил на несколько шагов, медленно, со значением, коснулся левой рукой лба, губ и груди. Нелегал мешком осел на пол, тут же подобрался, но вскакивать и бросаться в бой отчего-то не спешил.

— Уходи, — тихо проговорил Зарецкий. — Я сниму чары, тебя не поймают. Уезжай из города, ложись на дно. Живи. Ну! Чего ждёшь?

— Я не такой, как ты, — процедил Кузнецов. — Я наставника в беде не брошу… Покуда Ергол жив, я с ним буду…

— Он мёртв, — подал голос Мишка. Сам не понял, зачем.

Зарецкий рывком к нему обернулся. Старов сглотнул застрявший в горле комок, нетвёрдо шагнул вперёд. Мышцы отозвались на движение тянущей болью.

— Я видел, — сказал он, глядя на коллегу. — Наверное, что-то с сердцем, я не знаю…

Кузнецов неловко пошевелился; тихий шорох отчётливо отразился от стен. Ярослав, коротко выругавшись, рухнул рядом с ним на колени, ухватил за метнувшуюся к карману руку — уже сам понимал, что поздно. Прижал ладони к лицу, привалился плечом к пластиковой облицовке сцены. Мишка медленно подошёл, осторожно потянул неподвижного Кузнецова за локоть. В одеревеневших пальцах поблёскивал знакомый проклятый амулет.

— Вот же я идиот, — проговорил Старов. Эхо согласилось: «Идиот, идиот, идиот…» — Ярик… Ты чего?

— Ничего, — глухо сказал Зарецкий. — Всё уже…

Мишка уселся на корточки, без надежды пощупал у Кузнецова пульс. Он перестал понимать, что тут творится.

— Я думал, он тогда тебя послушается, — виновато пробормотал Старов. — Кто он такой хоть?

— Друг… детства, — через силу выговорил Ярослав. — Какая… теперь… разница…

— Он сам так решил, — сказал Мишка. Надо убрать подальше опасный амулет, ещё кто-нибудь напорется ненароком… — У него был выбор.

— У всех был, — эхом отозвался Зарецкий.

Мишка вытащил из кармана носовой платок и бережно завернул в него опасную побрякушку. Пристроил на полу рядом с телом, кое-как встал. Помог подняться другу. Ярослав оперся спиной о подмостки, небрежно вытер кровь, собравшуюся в углу рта. Он всё ещё был бледен и тяжело дышал.

— Верховского позвать? — наудачу предложил Мишка.

Зарецкий качнул головой и прикрыл глаза. Надо было бежать на подмогу к воюющим где-то Максу, Андрею и Косте, но Старов всё медлил. Отдалённый шум понемногу стихал. Поймали ли безопасники кого-нибудь из важных управских шишек? Взяли ли хоть кого-то живым? Сколько положили подвернувшихся под руку мирных?.. Время застыло. Сваленные в груды стулья целились в потолок металлическими ножками, неровными волнами морщилась ковровая дорожка, Кузнецов глядел неподвижными глазами в окно, прямо против ослепительного солнечного света. Только пыль продолжала танцевать в равнодушных лучах.

Тишину разбили торопливые шаги в коридоре. В зал бодрой поступью вошёл Викентьев с двумя бронированными молодчиками на подхвате; следом появился Верховский в сопровождении потрёпанных и мрачных подчинённых. У Макса под глазом наливался фингал, Косте оторвали рукав пиджака, Андрей выглядел целёхоньким, но в круглом лице не осталось ни кровинки. Бедняга… Придётся весь вечер отпаивать валерьянкой… Да и себя заодно — чем покрепче…

— А, коллега, — Викентьев коротко кивнул Мишке. — За тебя уже начали волноваться. Жив-здоров?

— Более-менее, — буркнул Старов. Наглая улыбочка на лице безопасника совершенно ему не нравилась.

— Рад сообщить, что операция успешно завершена, — произнёс Викентьев и покосился на прислонившегося к сцене Зарецкого. — Остаются некоторые формальности… Несущественные. Можно в целом считать, что дело мы закончили.

Ярослав мрачно взглянул на него и ничего не сказал. Мишка шагнул вперёд, прикрывая друга. Сил у него почти не осталось; наверное, у всех тут так, кроме наблюдавших с почтительного расстояния безопасников. В душе жгучей волной поднималась злость.

— Вы ж не собираетесь прямо тут… — угрожающе начал Старов, сверля Викентьева взглядом. — Евгений Валерьевич! Отзовите вы обвинения! Присяга не сработала, мало этого, что ли?

— Здесь случай вне правового поля, — безопасник с фальшивым сожалением покачал головой. — Я бы с удовольствием применил семнадцатый пункт третьей статьи, но у меня нет оснований…

— Да вы бы всю «Цепь» так и прохлопали, если б не Ярослав! — рявкнул Мишка. Подчинённые Викентьева угрожающе зашевелились. Там, конечно, хорошо, если хотя бы шестая категория, но их двое, и оба свежи и полны сил… — Александр Михайлович, вы чего молчите? Мы контроль или где? Беспредел же очевидный! Во что отдел превратится, если мы сейчас… Кто нас слушать вообще станет?

— Вот именно, — мрачно сказал Макс. Он быстрым шагом пересёк зал и встал рядом с Мишкой. — Вы, Евгений Валерьевич, извините, но фигня все ваши обвинения. Ну, ошиблись, бывает, так и не позорились бы уже…

— Что за выражения, Максим Николаевич? — процедил оторопевший Викентьев. Мимо него рысцой пробежал Андрей, втиснулся между Мишкой и Максом. — Коллеги, боюсь, вы не понимаете юридических тонкостей…

— Мы юридических тонкостей не понимаем? — ядовито уточнил Костя. Он поправил погнутые очки, важно вышел на середину зала и повернулся к Викентьеву; Мишка не видел его лица, но мог бы поклясться, что Чернов зло кривит рот и нехорошо щурится. — Коллега, вам лучше пересмотреть воззрения в пользу здравого смысла. В спорных случаях мнение контроля имеет решающее значение.

Он выразительно кивнул шефу. Викентьев тоже повернулся к Верховскому, нервно дёрнул щекой.

— Александр Михайлович, уймите, пожалуйста, подчинённых!

Верховский обвёл спокойным взглядом свою команду, встрёпанную, вымотанную и готовую сцепиться с безопасниками, окончательно нарушая зыбкое перемирие. Достал из кармана пиджака телефон, внимательно изучил экран, словно прямо сейчас не нашлось занятия поважнее. Вежливо кивнул Викентьеву.

— В самом деле, ребята, сбавьте обороты, — сказал он светским тоном, будто речь шла о мелкой склоке из-за неправильно оформленных документов. — Не будем апеллировать к авторитету, тем более, я полагаю, в нашем распоряжении есть более корректные аргументы… Да, Оксана, заходи, пожалуйста.

В распахнутых настежь дверях нарисовалась Тимофеева. Вид у неё был крайне самодовольный, хоть и слегка взъерошенный. За ней следом, поддерживая под локоть интеллигентного старичка, шла Ира; на лице у секретарши была написана мрачная решимость. На Викентьева она смотрела как на личного врага.

— Добрый день, коллеги, — звонко произнесла Оксана. — Полагаю, мы вовремя. Евгений Валерьевич, пожалуйста, отпустите из помещения всех, чей уровень допуска ниже второго… Во избежание.

Викентьев оглянулся на подчинённых и нехотя их отослал. Верховский пристально разглядывал запонки, словно на них записаны были мировые судьбы. С натужным скрипом закрылись двери; шеф небрежным щелчком пальцев заключил зал в кольцо чар тишины.

— Отлично, — Тимофеева послала безопаснику милейшую улыбку. — Ярик, прости, пожалуйста, за вторжение в личное пространство, но это ради твоего же блага. Николай Геннадьевич, прошу, по возможности коротко и по делу.

Старичок боязливо осмотрелся, задержав взгляд на Зарецком. Мишка обернулся к коллеге; на бледном бесстрастном лице не читались ни тревога, ни облегчение, ни радость узнавания. Эти двое вряд ли когда-нибудь виделись — или, по крайней мере, помнили друг друга. Кого это притащила Ксюша? Где она его откопала? Что за коробку дед судорожно тискает в руках? Оксанка победно улыбается, значит, уверена в успехе… Иру-то она зачем в это впутала…

Николай Геннадьевич откашлялся и заговорил, пугаясь звука собственного голоса. Мишка готов был поверить в любую чушь, лишь бы она помогла послать Викентьева с его придумками куда подальше, но то, что рассказывал старик, попахивало абсурдом. Поначалу. Если хоть на миг допустить, что дед не сочиняет, то слова его слишком гладко накладываются на то, что Мишка уже выяснил раньше. Кроме, пожалуй, осторожных ремарок насчёт характера Зарецкого. Сколько Старов был знаком с коллегой, он не мог себе представить человека хладнокровнее и рассудительнее. Но ведь люди меняются… Покойный Митар был неправ… Он вообще был неправ, бедняга, кругом и сплошь…

Викентьева стало почти жалко. Мишка едва ли не воочию видел, как уплывает из-под подполковничьего носа заветная звёздочка. Когда Николай Геннадьевич смолк, безопасник открыл было рот, но тут же бестолково его захлопнул. Потом собрался с мыслями, зыркнул на вежливо улыбающегося Верховского и сипло каркнул:

— Зарецкий, это правда?

Все взгляды, как по команде, обратились к Ярославу. Николай Геннадьевич волен нести любую ерунду, он-то не связан следственной присягой…

Глядя исключительно на безопасника, Зарецкий медленно кивнул.

— Да. От первого до последнего слова.

Оксана медово улыбнулась.

— Я бы квалифицировала всё это по пункту семнадцать статьи три Магсвода, — заявила она. — Непреодолимые обстоятельства налицо. У вас другое мнение, Евгений Валерьевич?

— Здесь… здесь должно быть записано то же самое, — подал голос Николай Геннадьевич, протягивая Викентьеву свою коробку. — Если удастся извлечь… Лидия говорила, чтобы открыть футляр, понадобится только ноготь и немного смекалки. Может быть, барышни помогут…

— Дайте мне посмотреть, пожалуйста, — Верховский вежливо, но решительно изъял коробку у старичка, прошёлся пальцами по резной крышке. Наверное, ощупывал цепочки защитных чар. У Мишки не было сил напрягать зрение. — О, так намного лучше… Да, действительно, здесь небольшая рукопись. Евгений Валерьевич, полагаю, вы возьмёте это на экспертизу?

— Да… Да, разумеется, — проронил Викентьев, принимая у Верховского раскрытую коробку.

— Но сейчас, опираясь на действие следственной присяги, обвинения всё же снимете?

— Да… Похоже на то…

— И сама следственная присяга, как и прочее, более не требуется?

— Да… Не требуется…

— Приступайте, пожалуйста.

Викентьев двинулся к сцене, как к эшафоту. Мишка запоздало посторонился, давая ему дорогу. Безопасник возвращал взятые клятвы долго, как будто нехотя; с ума сойти, сколько всего он потребовал в обмен на отсрочку казни… Едва закончив, Викентьев торопливо вернулся ко входу; среди контролёров ему явно было неуютно.

— Я могу получить в своё распоряжение моих сотрудников? — осведомился шеф, снисходительно улыбаясь безопаснику. — Всех моих сотрудников, без исключения.

Уставший соглашаться Викентьев только понуро кивнул. Верховский щёлкнул пальцами, снимая чары тишины, и красноречиво отступил в сторону, освобождая ему путь к дверям. Следом за Викентьевым вышел и с почестями отпущенный на волю Николай Геннадьевич; шеф выпроводил его уважительно, но напористо, препоручив заботам снующих туда-сюда безопасников. Ксюша, всё ещё триумфально улыбаясь, протиснулась мимо бестолково застывших коллег и подошла к Зарецкому.

— Я тебе задолжала либо благодарность, либо пощёчину, — сообщила она, скрестив руки на груди.

— И то, и другое, — Ярослав слабо улыбнулся. — Я тебе должен несколько больше.

— Это вот ей, — Тимофеева махнула в сторону мнущейся у дверей Иры. — Но разбираться предлагаю где-нибудь в более приятном месте. По-моему, есть повод отметить, а, ребят?

— Есть, — Макс рассеянно взлохматил взмокшие вихры. — Ну, как минимум, торчать тут нам незачем… Безопасники сами улики опишут, и вообще… Александр Михайлович, можно?

— Можно, — кивнул Верховский и бросил взгляд на часы. — Если вы не против, у меня есть на примете одно заведение. Мы как раз поместимся в две машины…

— Минутку, ребят, — Ярослав шагнул к распростёртому на полу телу Митара. — Хочу сам… Отойдите, пожалуйста…

Бледно-золотая искра, сорвавшись с его ладони, запуталась в светлых волосах, полыхнула ослепительным пламенем. Запахло жжёным пластиком; Зарецкий взмахнул рукой, усмиряя рвущиеся к потолку языки. Призрачный огонь исчез, оставив на полу пятно копоти и мелкий серый пепел. Смертоносный амулет бесследно истаял в свирепом жаре. Мишка положил ладонь другу на плечо; Зарецкий обернулся, благодарно кивнул.

— Всё, — тихо сказал он, отбросив со лба тёмные пряди. — Теперь точно всё.