Испытательный срок

LVIII. Во благо

Коробки громоздились ровными штабелями, похоронив под собой серые металлические стеллажи. Равнодушные белые лампы безжалостно высвечивали потёртые картонные бока, облепленные этикетками, штрих-кодами, непременными пломбами «Гекаты». В тесном проходе между полок притаился ярко-жёлтый погрузчик; новоявленный владелец бизнеса проявил в обращении с хитрой техникой неожиданную сноровку. Должно быть, помогал здесь маменьке в качестве разнорабочего.

— Здесь ничего, — Ксюша отставила в сторону последнюю коробушку и стянула с рук плотные перчатки. — Всё, это последняя. Можно заклеивать.

Получивший конкретные указания Свириденко обрадованно встрепенулся, поперхнулся полупроглоченным зевком и отточенным движением залепил скотчем картонную крышку. Незапечатанные, три штуки, остались стоять в сторонке; во всех среди безобидных зачарованных на здоровье побрякушек нашлось по две-три смертельно опасных. Ксюша поддела кончиком мизинца клапан на сумке, выудила пачку влажных салфеток. Очень хотелось вымыть руки, но до уборной топать через весь ангар…

— Я сейчас скажу, — Свириденко схватился за планшет, прицелился лиловым глазком камеры в складской штрих-код. — Это и-пэ Зацепин… Вторая — и-пэ Петраков… И «Артель», это о-о-ошка, три года уже с ними торгуем…

Последняя коробка была больше всех, и оттуда Ксюша выудила аж пять смертоносных амулетов. Изъятые улики тускло поблёскивали сквозь матовые стенки контейнеров; Ксюша достала из сумки ручку и, пока не забыла, подписала крышки: два предпринимателя и одна никому не известная конторка. Сами сунули или пострадали от нечистых на руку сотрудников?

— Что-нибудь знаете о них? — наудачу спросила Ксюша и украдкой покосилась на часы. Полчаса до полуночи; пусть уж лучше скажет, что ему надо порыться в документах, и ползёт в кабинет к компьютеру. А уставшая, как собака, офицер Тимофеева поедет наконец домой…

Но не таков был треклятый Вячеслав Борисович. Подобное упрямство самого шефа бы восхитило. Сверившись с планшетом, новый хозяин «Гекаты» покивал своим мыслям и отчитался, как ученик на уроке:

— Зацепин на медицинских амулетах специализируется. Сотрудничаем около года, до этого чуть не закрылся, но выбил себе субсидию под акт о развитии здравоохранения… Петраков очень давно на рынке, не знаю, за счёт чего на плаву держится. Отчётность вся в минусах… «Артель» — это два бывших и-пэшника организовались после банкротств. У них сейчас неплохо дела идут.

— Клуб неудачников, — проворчала Ксюша, комкая в пальцах тёплую влажную салфетку. — Кто всем этим фениксам дровишек подкинул?

— Ну как у нас, — Свириденко замялся, словно сомневаясь, стоит ли такое озвучивать. — Без… государственной поддержки… не выживают. Мне кажется, там тоже… они. Ну, может, не те же самые, но…

Он судорожно втянул ноздрями воздух и замолк. Сколько раз Ксюша с ним говорила, никак не могла выяснить, кто такие загадочные «они». Свириденко все беды мира на голубом глазу записывал на их счёт, от падения спроса на колдовское барахло до материной смерти. Спорить с ним офицер Тимофеева не пыталась; её дело — информацию из свидетеля добывать, а не разоблачать мировые заговоры.

— Почему вы так думаете? — обречённо спросила Ксюша, заранее зная, что услышит.

Однако на сей раз Вячеслав Борисович её удивил.

— Потому что нам тоже помогали, — просто сказал он. Будто не коррупционное дело вскрыл, а сообщил прогноз погоды на завтра. — У… у м-мамы тоже дела не шли, пока… О-она говорила, что с нас спросят…

Ксюша насторожилась. Дела, значит, не шли… «Геката» начала бурно развиваться пятнадцать лет тому назад; это отлично врезалось в память, потому что цифру хоть в мраморе высекай — так часто она всплывает в последнее время. Что ж там случилось такое?

— Вы не знаете… — Ксюша закусила губу, соображая, как бы получше задать вопрос. — Может быть, кто именно помогал… Татьяне Ивановне? Или… в какой связи?

Свириденко растерянно на неё воззрился.

— Она не говорила, — похоронным голосом сказал он и покаянно прибавил: — А я не задумывался как-то… Мне… Мне лет десять было, я не знаю…

То есть грязное бельё контрагентов Татьяна Ивановна перед сыном вываливать не стеснялась, а весьма полезных контактов высоких покровителей наследничку не оставила. Снабдила только инструкцией искать спасения у Верховского, если вдруг запахнет жареным. Либо способы оплаты выглядели слишком уж неприглядно, либо… Либо хитрая предпринимательша очень хорошо знала цену этой благосклонности. Что ж тогда сама ввязалась, раз такая умная?

— Это всё я в любом случае изымаю, — постановила Тимофеева, указывая на контейнеры. — Пришлите мне, пожалуйста, документы на партии… Это ведь пробные, да? Новые образцы?

Свириденко закивал. Что ж, это, по крайней мере, даёт какую-то уверенность в том, что метили именно в хозяйку «Гекаты». Татьяна Ивановна держала бизнес железной хваткой, закупками по всей сети распоряжалась лично; конечно, новинки не могли пройти мимо её кабинета. Если бы хотели добраться до рядового потребителя, сначала заслали бы кристально чистую партию, заключили договор, а вот в полноценную поставку насыпали бы всякого…

— Ваши сотрудники соблюдают технику безопасности? — хмуро поинтересовалась Ксюша. — Перчатки, защитные цепочки? Форма с длинным рукавом?

— Да… Они обязаны, — без особой уверенности пробормотал Вячеслав Борисович.

— Следите за этим, — отрезала Тимофеева. — И я бы советовала нанять на приёмку хотя бы одного мага, хотя бы четвёртой категории, хотя бы на время. Если можете себе позволить.

— К нам не пойдут, — промямлил Свириденко, глядя в сторону. — У нас, знаете… такая себе репутация…

«Да брось. Я о твоей репутации наслышана…»

Ксюша нахмурилась, пытаясь поймать на хвост мгновенно ускользнувшее воспоминание. Кому это она такое говорила? Когда? В какой связи? Мысль отчего-то кажется неприятной; этот разговор плохо кончился… Чем?

— …И не всю бухгалтерию, — нудел Свириденко. Невыносимо захотелось оказаться как можно дальше от него и его коробок с колдовским ширпотребом. — Мне сейчас надо всё как-то удержать…

— Вы непременно справитесь, — Ксюша принудила себя улыбнуться с казённой благожелательностью. — Но поймите, нам важно получить сведения немедленно, по горячим следам…

Её прервала телефонная трель, мгновенно разлетевшаяся эхом внутри безлюдного ангара. Кому понадобилось посреди ночи?.. Хотя вопрос, само собой, риторический. Трезвонила работа в Мишкином лице — надо думать, небритом и заспанном. Трудно вообразить обстоятельства, при которых Старов набрал бы в такой час по каким-то личным делам.

— Слушаю, — стерильно-служебным тоном рявкнула Ксюша в трубку, не столько для коллеги, сколько для развесившего уши Свириденко.

— Оксан, тревога, — сообщил Мишка тихо и напряжённо. На заднем плане фырчал мотор и отрывисто щёлкал поворотник — Старов уже куда-то мчался. — Нежить. Много. Есть жертвы. Надзор уже там, не справляются.

— Куда ехать?

Мишка ответил на сразу — видимо, сверялся с навигатором.

— Ориентир — загородный отель «Лесная сказка». Я скину точку, ты двигай пока по Минскому. Это где-то за пересечением с бетонкой…

Чёрт-те где. Меньше всего сейчас хочется гнать машину в подмосковные дали, а потом ещё и воевать с нежитью. Не то чтобы нельзя отказаться; шеф наверняка примет во внимание, сочувственно покивает и никуда больше не позовёт. По тревоге поднимают всех старших, а раз всех — значит, и офицера Тимофееву. Ксюша решительно встала и отряхнула светлые брюки. Опять бегать по лесам в офисном, да что ж такое!

— Спасибо за сотрудничество, Вячеслав Борисович! — скороговоркой выпалила она и подхватила контейнеры с уликами. — Мы с вами завтра продолжим.

— Д-да, конечно, — хозяин «Гекаты» вскочил с деревянного ящика, споткнулся о коробки и чуть не упал. — Я вас провожу.

— Благодарю.

Самой ей в жизни не выбраться из этих лабиринтов. Одинаковые ряды стеллажей — всё равно что рукотворный морок. Того и гляди, из-за очередного поворота выскочит тень в облике Свириденко… Ксюша на миг зажмурилась и тряхнула головой, прогоняя непрошенные воспоминания. Нельзя на них зацикливаться.

Ей прежде не доводилось так гонять машину по полупустым ночным дорогам. Ксюша уверена была, что недремлющие камеры навешали ей штрафов, и всё равно выходило слишком медленно. Мишка больше не звонил, только прислал обещанную точку на карте. Незаметно сменилась дата; новорождённому дню едва исполнился час, когда Ксюша сквозь распахнутые настежь ворота влетела на заставленную машинами парковку. Рядом со служебными фургонами надзора, брошенными кое-как среди роскошных машин постояльцев, приткнулся Мишкин «ниссан». Что ж, раз можно Старову, то ей чего стесняться? Нагло перегородив выезд гигантскому внедорожнику, Ксюша выскочила из своей маленькой красной машинки, торопливо щёлкнула брелоком и, прижимая плечом к щеке нудно гудящий телефон, зашагала в глубь территории.

— Мы налево от входа, около пруда, — сухо сообщил Мишка. — Осторожнее по дороге.

В панорамных окнах двухэтажных домиков обманчиво горел тёплый свет. Ксюша не встретила пока ни единой живой души; неживой, впрочем, тоже. Поперёк мощёной дорожки лежало среди земляных комьев фигурно подстриженное деревце, вырванное из опрокинутой кадки; кое-где поблёскивало битое стекло. Низко над газонами стелилась молочно-белая волглая дымка. Пахло сыростью; не то, чего стоит ожидать после череды иссушающе жарких дней…

Бойцы надзора в расписанных светоотражающими полосками куртках копошились в рукотворной низине, на берегу пруда. За пушистыми тростниками виднелся кусочек зеркальной черноты, укрытой плотным белым туманом; Мишка стоял у самой воды и сосредоточенно водил в воздухе руками — возился с какими-то чарами. Осторожно, чтобы не помешать ему, Ксюша спустилась по пологому берегу, отпугивая попадавшихся по пути надзорщиков служебной корочкой, и встала рядом.

— Миш, я приехала, — сообщила она негромко. — Где фронт работ?

— Разведки дождёмся и пойдём, — буркнул себе под нос Старов, не отрываясь от своего занятия. — Костик там с ними.

Ага, значит, Чернов тоже уже здесь ошивается. Придётся затолкать личную неприязнь куда подальше и работать, стиснув зубы. Мишка довольно крякнул и опустил руки; слежавшийся туман нехотя пополз прочь, обнажив живописные рыболовные мостки и низко склонившиеся над водой плакучие ивы. Вдоль едва различимой линии берега тускло мерцали жёлтым светом спрятанные в зарослях светодиодные фонари. Отличное, должно быть, местечко. Когда здесь не разгуливают неживые твари.

— Вон, идут, — Старов кивнул в сторону бревенчатого мостика, вдоль которого проворно двигались очерченные серебряными полосками фигуры. — Ксюш, помнишь, что с туманницами делать?

— Ещё бы, — огрызнулась Тимофеева, расстёгивая манжеты и закатывая рукава блузки. — Разогнать людей и шарахнуть огнём со всей дури.

Мишка укоризненно на неё посмотрел. Глаза у него были красные, какие-то больные.

— У тебя так сил не хватит, — нравоучительно изрёк Старов. — Лучше по классической схеме: сначала сетку…

— Да знаю я! — зло фыркнула Ксюша. Когда же они перестанут держать её за девочку-стажёрку! — Пошли уже.

Опергруппа надзора, поколебавшись, потянулась следом за ними. Чернов горделиво вышагивал впереди своего отряда, как будто это он командовал разведчиками; впрочем, учитывая должностную субординацию, скорее всего, так оно и было. Сойдя на твёрдую землю, он стряхнул с рукава кожаной куртки невидимую пылинку и сухо бросил:

— Здравствуй, Оксана.

— И я тебе рада, Костик, — ядовито мурлыкнула Тимофеева. — Что хорошего скажешь?

— На той стороне есть люди, — Чернов поджал губы. — Сколько живых и раненых, не могу сказать. Если верить карте, там несколько коттеджей, административное здание и игровая площадка.

— А нежить видел? — встрял Мишка.

Он нервно прошёлся пятернёй по влажным волосам, вытер выступившую на лбу испарину; кажется, ему тоже сейчас не под силу трюк с эффектным сожжением стаи туманниц. Стаи! Скажи кому — не поверят: вопреки всем учебникам, диссертациям и научным статьям, уже второй раз за это лето абсолютно асоциальные туманницы собираются в кучу и действуют чуть ли не сообща. Чудеса природы, да и только.

— Одну дрянь подбил, — деловито сообщил Чернов. — Сколько их всего — леший знает. Со всей территории туда сползлись.

— Во дают, — озадаченно протянул Мишка. — Прямо хоть все поведенческие диаграммы перерисовывай.

— Про поведенческие мы с тобой днём поговорим, — высокомерно уронил Костик. — Пойдём. Пока мы тут лясы точим, там, между прочим, кого-нибудь доедают.

Ксюша поневоле поёжилась от брошенных походя слов. Когда Чернов пытается шутить, выходит зло и несмешно. Леший с ним, пусть мелет, что хочет, лишь бы с нежитью драться не разучился. После короткого совещания надзор отвёл им место в авангарде как основной ударной силе. На другой стороне пруда мост переходил в выложенную камнем дорожку, художественно изгибающуюся меж зарослей отцветшей калины; прямо у последних брёвнышек кто-то додумался бросить садовый шланг, вяло истекающий бегущей водой.

— Естественная ловушка, — пробормотал Мишка себе под нос. — Почти…

— Наши ребята бросили, — тихо пояснил незнакомый надзорщик. — Когда отогнали от главного корпуса. Чтоб не разбегались.

— Ну и молодцы, — фыркнула Ксюша. — Вам кто-нибудь рассказывал, что нежить взаперти звереет?

— А что ж было, отпускать их на все четыре стороны? — вскинулся надзорщик. — Вы хоть видели, сколько в главном раненых?

— Оксан, молчать! И вы тоже, — рыкнул Костя. Ксюша нехотя проглотила вертевшуюся на языке колкость, надзорщик сердито хмыкнул. — Технику безопасности забыли?

Он прав, как ни противно это признавать. Ксюша отошла подальше от неприязненно зыркающего на неё надзорщика и с преувеличенным интересом заглянула Мишке через плечо; в руках Старов держал рекламный буклетик отеля, на последней странице которого располагался план территории. Вот от нарисованного моста разбегается веер дорожек; вот он же наяву, слегка утопленный в тумане, но всё ещё различимый.

— Кость, возьмёшь на себя администрацию? — попросил Мишка, указывая на самую левую тропинку. — Я пойду к коттеджам, а Ксюша — на детскую и спортивную площадку. Будем постепенно сходиться к центру, тогда никого не упустим…

Чернов, поразмыслив, снисходительно кивнул. Мишка умудрился полюбовно договориться с надзорщиками; они проворно разбились на три примерно равных группы, причем тот, с которым поцапалась Ксюша, оказался в команде самого Старова. Костик демонстративно переступил шланг первым из всех и тут же исчез в тумане, не дожидаясь, пока подтянется его группа. Мишка ободряюще помахал на прощание и повёл своих по самой широкой дорожке; надзорщики слушались его беспрекословно. Вообще-то так и положено, старшие офицеры контроля обязаны принять на себя командование, если поблизости нет никого выше рангом… Ксюша оглядела пятерых мужчин, которыми ей предстояло руководить. Внимательно прочитала вышитые ярко-жёлтыми нитками фамилии на нагрудных шевронах, попробовала запомнить, связать с хмурыми лицами.

— Старший офицер Оксана Тимофеева, — она изобразила приятную улыбку, — на случай, если вы меня не знаете. Я пойду впереди. Пожалуйста, соблюдайте технику безопасности.

Она аккуратно переступила хилую грязную струйку и решительно свернула вправо. Классическая схема против туманниц: сдержать при помощи ловчей сети, по возможности обездвижить, уничтожить. С сетями надзор справится, этому учат к экзамену на восьмую категорию, а дальше начинаются вопросы. Ксюше неплохо давались парализующие чары, но они хороши против созданий из плоти и крови; здесь бы что-то посложнее, вроде холода или «тормозов»… Нет, с «тормозами» разве что Мишка справится. А вот с чарами холода может выгореть. Они тоже когда-то казались неподъёмно трудными; по учебнику ни черта не выходило, Ксюша то промахивалась с расходом сил, то упускала нужный момент. Пока не поняла смысла бездумно повторяемых действий.

«Это несложно, — длинные пальцы нарочито медленно выписывают в пыльном воздухе тщательно выверенное движение, и в кабинете становится морозно, как на улице зимним днём. — Сначала прикидываешь элементарное преобразование, как с обычной стихийкой. До конца не доводишь, зацикливаешь, чтобы чары поддерживали сами себя. И определяешь, когда остановиться…» Ксюша не умела воспринимать чары в видимом спектре, но тогда словно воочию увидела, как в её руках покорно свивается правильный, математически строгий узор. Она запомнила принцип, даже поэкспериментировала, сколько хватило смелости, недоумевая, почему в учебниках не пишут, в какие простые уравнения укладывается своенравная магия. Ксюша сжала и разжала пальцы; да, против аморфной нежити холод вполне способен помочь…

— Офицер Тимофеева, — тихо окликнул кто-то из надзорщиков. — Слышите? Как будто плачет кто-то…

Оксана навострила уши. Из клочковатой белой мглы и впрямь доносилось тоненькое всхлипывание. Женщина или ребёнок. Где-то за кустами жимолости, вплотную подступающими к дорожке. Ксюша попробовала на ощупь разорвать чары, нагоняющие туман; у Мишки определённо выходило лучше, но и она добилась неплохих успехов: спрятанная в траве подсветка стала ярче, выхватила из мрака поваленные качели и опрокинутую лавочку, покрытую склизким белёсым налётом. Маленькая детская карусель сонно вращалась, точно последний пассажир соскочил с неё на полном ходу какую-нибудь минуту назад. Поборов искушение отправить вперёд кого-то вместо себя, Ксюша ступила на прорезиненное покрытие площадки.

— Авдеев, прикройте, — коротко шепнула она.

Надзорщики проворно перестроились, растянулись цепью, чтобы не мешать друг другу. Лица хмурые и сосредоточенные, руки нервно комкают ещё не проявившиеся из небытия ловчие сети. Ксюша опередила их на полдесятка шагов: вряд ли напуганный ребёнок будет рад незнакомым мужикам в тяжёлых форменных куртках. Из неохотно редеющего тумана нарисовался дощатый домик, выкрашенный красной и зелёной краской и расписанный хаотическими узорами плесени; всхлипы и сердитая возня доносились оттуда.

— Тихо ты! А то тоже заберут!

Ксюша замерла на миг. «Тоже заберут»… Что они видели, прежде чем забиться в хлипкое укрытие? Дети, да ещё и минусы; никакой техники безопасности они, конечно, не знают. А раз так, риск ей брать на себя. Оглянувшись ещё разок на готовых ко всему надзорщиков, офицер Тимофеева опустилась на колени рядом с крохотным дверным проёмом. Влажная пыль моментально выпачкала светлые брюки.

— Эй, — негромко, словно это могло спасти от нежити, окликнула Ксюша. Заглянула в обведённый алым тёмный зев, ничего не различила. — Ребята! Выбирайтесь, мы пришли вас спасать!

Испуганная тишина. Даже всхлипывать перестали. Ксюша подавила вздох и мысленно сосчитала до десяти, успокаиваясь. Она не привыкла иметь дело с детьми.

— Тут никого нет, только мы, — наугад сказала она. Вход в домик слишком маленький, взрослому не протиснуться. Зачем их такими делают? — Все страшные уже ушли. Мы их прогнали.

Это было ложью. Туманницы всё ещё шастают по округе, и они кого-то утащили. Ксюша мотнула головой, отгоняя нехорошие мысли. До нежити дело ещё дойдёт, сперва надо эвакуировать население. Вот этого вот игрушечного домика. Подумав, она вытащила из кармана удостоверение — ярко-бордовое, с золотым тиснением, донельзя солидное.

— Вот, смотрите, — если они что-нибудь оттуда разглядят, конечно, — я офицер особой службы. Меня прислали специально, чтобы вас выручить.

Послышалась неуверенная возня. Родители учат детей не разговаривать с незнакомцами и правильно делают, но, чёрт возьми, можно было воспитать у чад доверие к служителям закона и порядка! Что делают, когда надо успокоить ребёнка? Игрушку ему дают? У Ксюши с собой разве что ключи от машины…

— Офицер Тимофеева, помощь нужна? — окликнули сзади, и Ксюша сердито выругалась про себя. Что ж она, с детьми сладить не сможет?

— Нет, спасибо, всё хорошо!

В домике зашебуршали, и из темноты показалось бледное настороженное личико. Похоже, оклик надзорщика каким-то образом убедил мальчишку, что Ксюша ему не враг. Должно быть, потому, что злодеи не должны ходить толпами по шесть человек. Улыбка наверняка вышла слегка фальшивой, но всё лучше, чем сидеть с серьёзной миной. Наверное.

— Привет, — Оксана протянула мальчику руку, однако тот не спешил за неё хвататься. — Как тебя зовут?

Ему лет пять на вид, не больше. Одет в дорогой, хоть и как следует пропылённый спортивный костюмчик; родители явно не из простых. Да и кто тут из простых, когда неделя отдыха в «Лесной сказке» стоит целую Ксюшину зарплату?

— Марк, — парнишка недоверчиво осмотрел Ксюшу, бросил короткий взгляд ей за спину; должно быть, присутствие целой команды спасателей немного его успокоило.

— Марк, — обрадованно повторила Ксюша. — А я — Оксана Сергеевна. Ты каждый раз меня так называй, хорошо? Чтобы лучше запомнить.

Мальчик, подумав, кивнул. Обернулся в темноту, махнул рукой.

— Вылазь! — позвал он. Сердце у Ксюши дежурно ёкнуло. — Это хорошие.

Они выползли из домика по очереди — рослый мальчишка и крохотная большеглазая девочка, зарёванная и чумазая. Марк встал на ноги, сделал безнадёжную попытку отряхнуться от пыли и песка; девчушка предпочитала оставаться на четвереньках. Ксюша едва сдержалась, чтобы не отогнать обоих подальше от чересчур малогабаритного убежища.

— Марк, это твоя сестра?

— Да, Оксана Сергеевна, — старательно выговорил мальчик. — Её зовут Варя. Только она ещё плохо разговаривает.

Вот и прекрасно, пусть побольше молчит. Ксюша оглянулась, махнула одному из бойцов; тот приблизился и встал рядом в ожидании приказаний. Дети воззрились на него снизу вверх.

— Марк, здесь ещё кто-нибудь есть? — осторожно спросила Ксюша.

Мальчик помотал головой.

— Нету, Оксана Сергеевна. Богдан орал громко, его увели.

Увели. А они видели. Такие маленькие… Ничего, наверное, не поняли… Да ну, кого она обманывает! Чего тут не понимать, когда на глазах сбывается страшная сказка… Ксюша открыла рот, чтобы отдать распоряжение, и не сумела издать ни звука. Жёсткие и пресные, как картонка, официальные формулировки колючим комом встали поперёк горла. Эти дети, они… Они…

Нельзя. Нельзя ни в коем случае зацикливаться, иначе… Иначе что? Кто это говорил — шеф? Наверное, он, и когда-то давно, раз она успела подзабыть. Ксюша втянула в себя прохладный ночной воздух, собралась с мыслями. Она боевой маг, офицер контроля, а не нежная барышня. Детей — эвакуировать, самим двигаться дальше, пока нежить не исхитрилась сбежать из ловушки. Остальное — потом.

— Захаров, отведите детей к главному корпусу, пожалуйста, — таким тоном она обычно гоняла из кабинета некстати забредших мелких управских клерков. — Потом возвращайтесь. Мы пойдём вдоль границы территории.

Надзорщик послушался беспрекословно. Девчушку он подхватил на руки, Марк пошёл сам. Вернувшись к своему маленькому отряду, Ксюша условными знаками сообщила: нежить здесь была, есть жертвы. Дело осложняется: как минимум одна из ошивающихся поблизости туманниц сыта, а значит, набралась сил и способна на всякое. Проходя мимо, Ксюша придержала карусель; нервов не хватало смотреть, как она крутится без смысла и цели.

Оксана первой почувствовала движение в стылом воздухе. Чары холода получились безупречно и почти что сами по себе; Ксюша запоздало спохватилась, что сначала надо было попытаться бросить сеть, и поспешила исправиться. Ярко-алые нити вспыхнули в серой дымке и бесплодно опали, тут же следом полетели ещё две сетки, голубая и сиреневая. В надзор предпочитают брать людей со спектром, смещённым к холодным тонам; они лучше переносят присутствие нежити… Туманниц несколько, одна из них совсем недавно вытянула все жизненные силы из пойманного ребёнка, и на помощь звать некого. Может, Ксюшиных сил и не хватит на огненный вал, сметающий всё на своём пути, но пару тварей она обязательно прихлопнет!

— Тимофеева! — предупреждающе гаркнул кто-то из надзорщиков. Ксюша торопливо шарахнулась в сторону; мимо что-то свистнуло — какие-то стандартные чары. Туман за спиной обиженно охнул.

Ксюша стряхнула с пальцев огненную стрелу. Попала; неповоротливая из-за разлитого в воздухе холода снулая тварь нехотя схватилась пламенем и растаяла вонючим дымом. На Ксюшу тут же обрушилась другая, отчаявшаяся и раздражённая. Пальцы работали сами собой, чётко, автоматически: сеть, огонь, рассеяние, снова рассеяние, снова огонь… Нежить не сбивается в стаи, нежить чует чужую силу, нежить предпочитает не лезть на рожон. Пока её не довели. Тогда в аморфных мозгах очень быстро перегорают предохранители, и начинается… вот это.

Назойливая дрянь никак не желала подставляться под удар. На удивление проворно растекалась в воздухе, стремительно скользила вокруг, норовила запустить туманные щупальца в нос, в уши, в плотно сжатые губы. Защитная цепочка, не остывавшая ни на миг, мало её волновала. Ксюша попятилась, налетела спиной на железную опору качелей, едва не свалилась. Отмахиваясь от наседающей нежити горсткой огня, сбросила неудобные каблуки. Где-то невдалеке то и дело вспыхивала чужая магия: надзор тоже отбивался в меру возможностей. Ксюша отстранённо удивилась собственному спокойствию. Подходящие чары сами собой всплывали в памяти; вот этому научил её Мишка, этому — шеф, это она освоила самостоятельно… Было и ещё кое-что, замысловатое, требующее времени, но совершенно убойное, если всё сделать правильно. Показавший ей этот приём Зарецкий в насмешку звал заковыристые чары выстрелом последней надежды. Ксюша юркнула за пластиковый детский городок, вдохнула и выдохнула, сосредоточиваясь. Если повезёт, она зацепит не только свою обидчицу, но и остальных тварей по соседству. Если не повезёт, она рухнет без сил и вряд ли узнает, чем всё закончилось.

Начать с простейшей силовой волны, придать ей форму кольца, преобразовать несколько раз — трёх ей хватит, иначе сил уйдёт слишком много… Если думать о магии как о математике, всё становится проще. Другое дело, что обычно в бою нет на это времени. Ладони конвульсивно сжались, словно выкручивая мокрую ткань; всё, больше нет сил удерживать пульсирующий сгусток. Ксюша его отпустила.

«Главное — не перестараться», — флегматично заметил Зарецкий, созерцая разбросанные по тренировочному залу щепки и свалившийся с потолка пласт штукатурки. Красная как рак и вымотанная чрезмерным усилием Ксюша это запомнила раз и навсегда. Зал починили — починят и сметённый ударом детский городок. Вынырнувшая рядом туманница не то завизжала, не то захрипела; ей вторили откуда-то из мглы её товарки — две или три. Ксюша усвоила науку; она не потратила себя до капли, её вполне хватило ещё и на огненную стрелу. Дезориентированная и оглушённая нежить попросту не успела удрать.

«Можешь мной гордиться», — мрачно подумала офицер Тимофеева, нетвёрдо шагая к ближайшему из надзорщиков. Пытаясь согреться, обхватила себя ладонями за плечи; опомнилась, отдёрнула руки. Нельзя показывать слабость. Не здесь, не сейчас.

— Савельев, вы в порядке? — строго спросила она, словно ничто в мире не интересовало её больше, чем самочувствие дюжего надзорщика. Тот серьёзно кивнул.

Подошёл ещё один, восхищённо прищёлкнул языком.

— Ловко вы их!

— Ермаков, техника безопасности! — рявкнула Ксюша. — Пострадавшие есть?

— Офицер Тимофеева, двое получили ранения, все лёгкие, можем продолжать, — почти без заминки отозвался Ермаков, оглядев товарищей. Фамильярничать он больше не пытался и глядел серьёзно, как на сурового начальника. Вот и славно. Вот и прекрасно…

Туман над детской площадкой неохотно улетучивался. Над спортивной его не было вовсе; снаряды и тренажёры были покрыты плёнкой холодной влаги, но и только. Вдоль бестолково извивающейся дорожки группа прошла к коттеджам; здесь мгла всё ещё висела в воздухе, но сквозь неё пробивался свет из огромных окон. В траве и между тротуарных плиток блестели осколки стекла.

— Ксюша! — Мишка издалека их заметил, приветственно помахал. — Можно нормально говорить, тут всё зачистили. Костика ждём.

— Прекрасно, — буркнула Ксюша. Ей, признаться, хотелось куда-нибудь рухнуть и беспробудно спать до полудня, но они здесь, очевидно, ещё не закончили. — Нашли кого живого?

Старов помрачнел и отвёл взгляд. Честный Мишка никогда не умел прятать свои чувства.

— Троих, — он покосился куда-то в сторону разорённых коттеджей. — Двое ничего, а третья… Может, магмедики вытащат, — скомканно проговорил Мишка, неизвестно кого убеждая: коллегу или себя.

Ксюша коротко кивнула, и оба надолго смолкли. Предоставленные сами себе надзорщики разбрелись по искалеченным домам замерять магический фон и угрюмо бормотать в рации впечатления от увиденного. Дело сделано, осталась только рутина: им — фиксировать и оценивать масштабы бедствия, контролю — разбираться в причинах. Мишка вытащил телефон и принялся сосредоточенно что-то строчить; должно быть, отчёт шефу. Ксюша поискала взглядом, куда бы сесть или, на худой конец, привалиться — безуспешно. Ладно же, можно и постоять, пока есть силёнки. Хорошо бы как-нибудь небрежно ввернуть в разговоре, как удачно у неё получился «выстрел последней надежды»… Ох, нет, к лешему. Не хватало ещё и над этим раздумывать.

Костик явился в сопровождении ничуть не поредевшей свиты надзора. Значит, они не встретили никого, кому помогла бы транспортировка в главный корпус. Чернов вдавил в карманную пепельницу прогоревшую почти до фильтра сигарету и тут же потянулся за следующей; у него был на удивление встрёпанный вид, увидел бы себя в зеркале — с горя повесился бы на галстуке.

— Кладбище грёбаное, — глухо сказал он, подойдя к коллегам. — Двенадцать штук там засело. Двенадцать! Леший знает, как мы это минусам объяснять будем…

Он глубоко затянулся и сипло закашлялся, как подросток, впервые взявший в руки сигарету.

— У меня пять, — пробормотал Мишка, глядя на коллегу с уважением и сочувствием одновременно. — Тоже жертв много.

— Штуки четыре. Не считала, — чужим голосом отчиталась Ксюша. — Одного… ребёнка… точно увели. Двоих отправила на большую землю…

— Красота, — ядовито выплюнул Чернов. — И чёрта с два мы теперь эту скотину найдём!

— Кость, — Старов предупреждающе насупился, — не начинай.

— Я и не начинаю! — взвился Костик. Вместе со словами из его губ вырывался едко пахнущий дым. — Может, вы, коллеги, мне расскажете, попыталась ли хоть одна собака разобраться как следует в предыдущем случае? По-моему, налицо очевидное сходство, а? С одной поправочкой!

— С какой? — огрызнулась Ксюша. Не из интереса — чтобы как-то перенаправить поток зловонной субстанции, готовый извергнуться из разъярённого Чернова.

— С такой! — рявкнул Костя. Оглянулся на снующих поблизости надзорщиков, понизил голос — страшно подумать, каким усилием. — В этом вашем Домодедове нежить сидела в рукотворной ловушке, которую вы совершенно непрофессионально разворошили. Хотя был ещё шанс что-нибудь выяснить! Но не-е-ет, надо было весь магический фон выжечь к лешему и сказать, что так и было! — он зло сплюнул на развороченную тротуарную плитку и зло зыркнул на открывшего рот Старова. — Заткнись, Миш, я не хочу твои оправдания слушать! Нормально отработали бы тогда — не получили бы сегодня…

— Да почему не получили-то? — Мишка тоже был взвинчен, и ему тоже хотелось орать и топать ногами. — Что б мы сделали? Все подмосковные леса прочесали? Так этот гад ещё что-нибудь бы придумал! У него, небось, в метро ещё парочка моровух припрятана на всякий случай…

Чернов фыркнул так презрительно, как только мог.

— Можно было хотя бы задуматься, кому и зачем понадобилась стая туманниц!

— Шикарные отели разорять? — гаркнул Старов. Возившиеся в ближайшем коттедже надзорщики обеспокоенно обернулись.

— Миш, ты идиот или прикидываешься? — ласково спросил Костя. У Ксюши руки зачесались приложить его чем-нибудь позаковыристее. — Никому этот гадюшник минусячий нафиг не сдался. Эти, — Чернов обвёл тлеющим кончиком сигареты тонувший во тьме пейзаж, — просто удрали из своего загона. Что ж, поздравляю — наш оппонент наверняка будет немного недоволен. Отличный результат!

— А зачем они тогда? — бестолково спросил Мишка. Ксюша не сразу поняла, к чему это он; она и собственные-то мысли никак не могла собрать воедино.

— Это вы мне расскажите, Михаил Аркадьевич, — с откровенной издёвкой бросил Чернов. — Вам, в конце концов, наш двуличный товарищ доверил свои драгоценные записи! Начальник на вас надеется, не подведите!

Мишка молча двинул ему в челюсть — не сильно, но зло. Чернов нелепо выронил окурок, споткнулся о выломанную плитку и с размаху сел наземь. Оторопело уставился на Старова; тот угрюмо потирал костяшки пальцев и не спешил помогать коллеге подняться.

— Ты что себе… — обескураженно выдохнул Костя. Поперхнулся тирадой, не договорил.

— Ты задрал, — Мишка смерил его тяжёлым взглядом. — Общее дело делаем. Кончится всё — тогда будем разбираться, понятно?

Они уставились друг на друга, словно молча продолжая спор. Не сегодня, похоже, начатый. Костик первым отвёл взгляд; завозился, подбирая под себя длинные ноги и неуклюже пытаясь подняться. Очки с него слетели; без них Чернов казался растерянным и каким-то жалким. Ксюша нагнулась, высматривая, не блеснёт ли где позолоченная дужка. Нашла в паре шагов, подобрала; через правое стекло змеилась кривая трещина. Водрузив очки на нос, Чернов зыркнул на коллегу так, словно это она их разбила.

— Ребят, у вас всё в порядке? — надзорщик осторожно приблизился, избегая, впрочем, подходить к повздорившим контролёрам.

— Да, извините, — быстро сказала Ксюша, приветливо растягивая губы. — Пойдёмте, коллеги, нам ещё надо в главный корпус…

Парни не возражали. Оба молчали всю дорогу; Ксюша тоже не стремилась нарушать тишину. Сейчас предстоят долгие и мучительные разговоры со свидетелями, чужие слёзы, неудобные вопросы. Главный жилой корпус горделиво высился среди фигурных прудов и прогулочных аллей; кажется, на всех пяти этажах не осталось ни одного тёмного окна. Залитый светом холл встретил усталых и перепачканных в грязи контролёров тревожной суетой. Никто не обратил на них внимания: в штатском они вполне могли бы сойти за обитателей какого-нибудь самого дешёвого здешнего номера. Персонал в форменных бордовых передниках носился между кожаными диванчиками, на которых устроили раненых; кто держался на ногах, либо помогал, либо бестолково топтался по глянцевитой мраморной плитке. У стойки регистрации обретался одинокий надзорщик — он заполнял какие-то бланки и параллельно бубнил что-то в прижатый к уху телефон. Ксюша нашла взглядом маленького Марка с сестрой; служащая поила их горячим шоколадом, рядом тряслась в объятиях мужа дорого одетая молодая женщина. Что ж, хотя бы здесь всё кончилось хорошо…

— Вы откуда? — бледная как смерть высокая блондинка безошибочно подлетела к Ксюше, схватила её за плечи. — Из коттеджей?

— Оттуда, — нехотя признала Тимофеева. Её ужалило нехорошее предчувствие.

— Мальчика моего не видели? — выдохнула женщина ей в лицо. Размазанный макияж пятнал впалые щёки серыми разводами. — Шесть лет, светленький, примерно такого роста… Зовут Богдан…

Ксюша все оставшиеся силы бросила на то, чтобы не измениться в лице. Можно сейчас отговориться и подарить женщине ложную надежду и ещё несколько часов тревоги. Пусть потом кто-то другой станет дурным вестником… Чужие пальцы нервно, до боли сжимают Ксюшины плечи. Знать лучше, чем не знать. Даже… такое.

— Я не видела, но… — голос её подвёл, пришлось перевести дух. — Мальчика, скорее всего, нет в живых.

Вот так, просто и жестоко. Мишка быстро сообразил, поддержал под локти разом обмякшую женщину, оттащил к ближайшему стулу. Чернов соизволил поймать пробегавшую мимо служащую, заставить её сменить курс. Усилился витавший в воздухе острый запах валерьянки. Что у них тут, никаких других медикаментов нет?

— Ксюнь, ты как? — тихо спросил Мишка, обнимая её за плечи и увлекая прочь от входа.

— Нормально, — отозвалась Оксана и поняла, что почти не соврала. Вздохнула. Она просто слишком устала. — Нельзя на таком зацикливаться, иначе очень быстро с ума сойдём… С нашей-то… работой…

Чернов сощурился сквозь битые очки и многозначительно хмыкнул.

— Смотри-ка, действует, — ляпнул он непонятно к чему. — Интересные дела…

— Заткнись, Кость, — спокойно попросил Мишка, и Чернов, на удивление, послушался. — Пошли. Нам ещё свидетелей опрашивать.

Ксюша закрыла и открыла слезящиеся от яркого света глаза. Старов прав, у них уйма дел до утра. Вывернувшись из-под его руки, офицер Тимофеева расправила плечи и выпрямила спину. Надо — значит, надо, а попереживать можно и потом.

Мишка посмотрел на неё странно, но ничего не сказал.