Испытательный срок

XXVII. В здравом уме

Тонкая полоска света наискось перечеркнула комнату и легла на край разворошённой постели. Беспорядок, неуклюжий и безыскусный, на фоне выдержанной в безупречном минимализме комнаты казался чудовищно грубой заплаткой. Ксюша плеснула в стакан воды из почти пустого графина и выпила в несколько жадных глотков, потянулась за пультом от кондиционера. Будильник равнодушно показывал полпятого утра; сна совсем не осталось, сколько ни кутайся в осточертевшее одеяло и не переворачивай отвратительно тёплую подушку. В пору посменных дежурств время сливается в один сплошной поток, который стрелки на циферблате нарезают на мелкие равные частички. Если задёрнуть плотнее тяжёлые шторы, вовсе не понять, день сейчас или ночь.

Ксюша забралась с ногами в ближайшее кресло и прижалась спиной к упоительно холодной кожаной спинке. Телефон приветствовал её пустым экраном; ещё бы, в такую рань не спит разве что дежурный Чернов. Можно было бы набрать и ему, если бы не уверенность, что ничего хорошего он не скажет. Никаких дел у Ксюши к Косте нет, а просто так выговориться — это точно не по его части. Палец замер над номером, подписанным «Мой». Впору в очередной раз удалять. Удивительно до смешного, как по-разному всё начинается и как одинаково заканчивается. Одним и тем же вопросом: «Почему ты не можешь, как все?» Наверное, услышав его снова, она что-нибудь разобьёт о голову, в которую придёт светлая мысль это выяснить. Что ж, ещё одному человеку офицер Тимофеева ни за что больше не позвонит с невысказанной просьбой выслушать и успокоить.

Утреннее солнце остро сверкнуло на тиснённых золотом буквах. Толстый фолиант по практической магии, бережно заложенный резной металлической пластинкой, уже четвёртый день делал всё, что мог, чтобы отвлечь Ксюшу от назойливых мрачных мыслей. Она одолжила его месяц или полтора тому назад, но всё никак не могла как следует засесть за учёбу. Понадобилась прошлая пятница, чтобы хватило силы воли вновь загнать себя за учебники. Ксюша рассеянно погладила видавший виды корешок. Книги — это прекрасно, это полезно и интересно, особенно если речь о таких редкостях, но сейчас хочется к людям. К людям, которые в такую несусветную рань досматривают десятый сон…

Ксюша снова схватилась за телефон. Не у неё одной сбился привычный распорядок дня, а если и нет — сообщение не звонок, вряд ли разбудит. «Не спишь?» — такое себе начало разговора; впрочем, не со всеми обязательно соблюдать вежливые ритуалы. «Не сплю. Что-то случилось?» В этом, пожалуй, весь Ярослав. Ксюша задумалась над ответом. Ничего, в общем-то, не случилось. Ничего нового. «Как в субботу?» Да, лучше определения не придумаешь. Как в субботу.

«Давай в Филёвском парке через полчаса». Вздумай она написать Мишке, тот принялся бы квохтать и многословно беспокоиться о душевном спокойствии коллеги; не фальшиво, нет, просто слишком назойливо. Чернов отчитал бы, а Макс — просто не понял. Косметичку и шкатулку с украшениями Ксюша проигнорировала, ограничившись только обычной защитной амуницией. Чёрт знает, зачем; должно быть, по въевшейся за последние два года привычке. Отражение в зеркале сливалось с затопившим комнату полумраком; Ксюша рывком отдёрнула портьеры, впуская в дом ласковый утренний свет, и вернулась к гардеробу. Мешковатые джинсы, простенькая летняя рубашка, скорее удобная, чем красивая. На работу Ксюша так не явилась бы, но на работу сейчас и не надо.

Идти до парка — минут десять по пустынным улицам, мимо вхолостую меняющих цвета светофоров. Знакомая машина обогнала Ксюшу в сотне метров от сереющих среди буйной зелени арок главного входа. Запоздало укусила совесть. Если бы не треклятые дежурства, было бы проще… Или не было бы: в кабинете всегда ошивается кто-нибудь лишний.

— Привет, Слав, — Ксюша виновато улыбнулась. Коллегам улыбаться легко; проще, чем отражению в зеркале. — Извини, что выдернула.

— Всё равно скоро в Управу ехать, — отмахнулся Зарецкий и тут же обеспокоенно спросил, понизив голос: — Что такое, дурные сны?

— Нет, не сны, — какие уж тут сны, когда после дежурства сначала с ног валишься от усталости, а потом, наоборот, не можешь сомкнуть глаз! — Мысли, скорее… Страшно на работе трубку взять. Едешь на вызов и думаешь… всякое…

— Понятное дело, — кивнул Ярик. Ксюша тайком перевела дух. Хорошо, когда не нужно объяснять. — Хочешь, поговорю с шефом? Мы как-нибудь на троих твои смены поделим.

— Хорошо, что Костя тебя не слышит, — дурацкая улыбка сама собой тронула губы.

Мимо пронёсся, отдуваясь и грохоча музыкой в плохоньких наушниках, ранний бегун. Ксюша проводила его рассеянным взглядом. Мишка сбрасывает стресс спортом; может, и ей попробовать? Помогли бы в пятницу навыки легкоатлета?

— Костя на моей памяти не сталкивался со смертью, — спокойно заметил Ярослав.

— А ты? — ляпнула Тимофеева и тут же прижала ладонь к губам. — Ой, прости, я не подумала…

— Всё в порядке, — заверил коллега. — Пятница — полностью моя вина, не бери её на себя. Нельзя на таком зацикливаться, иначе очень быстро с ума сойдём. С нашей-то работой.

Он уже говорил это в прошлый раз и уже выслушивал её путаные возражения, утонувшие в итоге в горячих стыдных слезах. По второму кругу не хочется; не располагает ни странное настроение, ни юное жизнерадостное утро.

— Клумбы здесь симпатичные, — заметила Ксюша, кивнув в сторону пёстрых красно-жёлтых цветников. — Хоть за городскими парками надзор присмотреть в состоянии…

— Они и за лесами неплохо присматривают, — рассудил Ярослав. — Другое дело, что против тени им без нас ничего не поделать. А клумбы ярковаты, по-моему.

— Мне нравится тёплая гамма, — Ксюша нервно сцепила руки за спиной. — Против тени и нам сложно что-то сделать… Я справочники прошерстила, жуть какая-то.

— Точно, — Зарецкий сдержанно усмехнулся. — Тени — это прямо моё. Одна как-то до полусмерти напугала, долго потом кошмары снились.

— Ты серьёзно, что ли?

— Ага. Мне лет пять было.

Ксюша неуверенно хихикнула.

— Ничего себе у вас там в Архангельской области зверушки водятся…

— Тайга, — Ярик окинул взглядом низкие ветви вязов, одетые блестящей на солнце глянцевитой листвой. — На каждую ёлку сигнальных чар не навешаешь.

— Это да… — Ксюша вздохнула. Болезненные вопросы всплывали сами собой, как пузыри зловонного газа со дна болота. — А что всё-таки делать? Раньше же как-то справлялись с этим всем…

— Сделать можно много чего, — Зарецкий сунул руки в карманы. Контролёрам пришлось примолкнуть и посторониться, пропуская волкодава с болтающимся на поводке собачником. — Например, отменить положения о секретности и поставить на поток поиск и обучение одарённых. Или спустить зов по имени хотя бы на пару категорий. Пересмотреть третью статью, в конце концов…

— Уже как-то пытались, — припомнила Ксюша. — Давно, лет двадцать назад. Ничем не кончилось…

— Да, знаю, — Ярослав досадливо поморщился. — С этим всем в Совет идти надо.

— И ты пойдёшь?

— Да, наверное. Когда поспокойнее станет.

— Спасибо. Мне стало легче, правда, — призналась Ксюша и вспомнила, что задолжала коллеге ещё одну благодарность. — Я книжку читать начала. Очень круто, много чего не знала.

— Век живи — век учись, — Ярик тепло улыбнулся. — Дочитаешь — ещё парочку подброшу, у меня этого добра много.

— Ты золото, — искренне сказала Ксюша. Ей тоже по-настоящему хотелось улыбаться, впервые за последние дни. — Что бы мы без тебя делали?

— Всё то же самое, — серьёзно ответил Зарецкий. — Не будь меня, тебя, Кости, шефа, кого угодно — магконтроль никуда не делся бы, и Управа тоже. Обнадёживает, правда?

— Но мы же есть, — возразила Ксюша. Запутавшийся в ветвях ветерок заставил её зябко поёжиться.

— Точно, есть, — Ярик обнял её за плечи; от чужого прикосновения мигом стало теплее. — Не переживай, справимся.

— Угу, — Ксюша позволила себе уткнуться лбом коллеге в плечо. На пару мгновений, не больше, чтобы не замедлять и без того неторопливый шаг. — Нельзя не справиться.

Оба вновь замолчали. Ласковое солнце сквозило в резной листве; к полудню оно раскалится и примется плавить асфальт. К полудню Ярику в Управу, заниматься рутиной и ждать неведомого. Такая уж работа; поди пойми, они её выбрали или она — их.

— Я запросил у надзора разъяснения, — сказал вдруг Зарецкий. — По поводу приказа. Надо разобраться, что у них сработало не так.

— А я забыла, — призналась Ксюша. — Вернее, подумала, что шеф всё равно на них наедет. Думаешь, ошиблись просто?

— Скорее всего, не знали. Для подставы как-то уж слишком жестоко… — Ярик нахмурился. — Если только это не диверсия.

— Против нас? — нехорошее подозрение здорово пошатнуло зыбкий покой. Ксюша не возражала; оберегать от неприятностей надо Андрюшу и, может, немного Макса, но никак не старшего офицера Тимофееву. — Слушай, а ты не думал… Ну, вся эта ерунда с мая началась…

— Думал, конечно, — Зарецкий, помедлив, качнул головой. — Нет, Ксюш, Ира здесь ни при чём.

— Ты так уверен?

— Теперь — да, — он замер на миг на развилке и решительно свернул на тропинку, ведущую к набережной. — У девочки талант оказываться не в то время не в том месте, но не более того.

— Тогда кто?

Ярослав ответил не сразу. Они спустились к дремлющей в бетонных берегах реке; опрокинутый в тёмную воду город мерцал солнечными бликами. Ксюша облокотилась на холодный поручень и проводила взглядом какую-то жужелицу, летевшую по своим жучиным делам.

— Или разносторонняя личность, или слаженный коллектив, — осторожно сказал Зарецкий, встав рядом. — Ключи у домовых воровать — это сильно.

— А что в этом такого?

— Ну, — он усмехнулся в усы, словно припомнив что-то забавное, — домовые — те ещё педанты. Что-то у них стащить очень проблематично.

— Бывают же люди, которые с мелкой нежитью ладят, — Ксюша пожала плечами. — У тебя есть монетка?

Ярик молча порылся в карманах и протянул ей горстку разнокалиберной мелочи. Ксюша выбрала новенькую рублёвую монету; металлический кругляш жизнерадостно сверкнул в лучах солнца.

— Тебе зачем?

— На счастье, — Ксюша высоко подбросила монетку и проследила, как яркая искра нырнула в воду. — Доберусь до кошелька — верну.

— Не надо, — Ярик ссыпал мелочь обратно в карман. — Ты в курсе, что это суеверие?

— Ну и ладно. А вдруг сработает? — легкомысленно отозвалась Ксюша.

Коллега скептически хмыкнул, но промолчал. Проглотившая подарок Москва-река неторопливо текла мимо, шепча что-то ласковое строгим берегам. На Ксюшин взгляд, в столице было маловато воды и многовато пёстрого хаоса, но за прошедшие годы Тимофеева и город друг к другу притерпелись. Москва мало-помалу перестала быть чужой вместе с её шумной суетой, путаницей улиц и переулков, летним зноем и зимними морозами. С её людьми, деловитыми и беспокойными, завалившими Управу прошениями, нуждающимися в защите. Где уж тут предаваться унынию…

— У тебя сейчас есть кто-нибудь? — спросила Ксюша, повинуясь порыву.

Ярик усмехнулся и покачал головой.

— Работа у меня есть, Ксюш.

— Трудоголик, — она улыбнулась, сглаживая резковатый тон. — Дай угадаю: отсюда сразу в Управу поедешь?

— Нет, сначала подброшу тебя до дома, — Зарецкий отступил на шаг от парапета и мельком взглянул на часы. — Опционально можно где-нибудь позавтракать.

— А давай, — решила Ксюша. — Чего на дежурство голодным тащиться, правда?

— Ага… Насчёт дежурств предложение в силе, — напомнил Ярик. Говорил он без тревоги в голосе, но, похоже, всё ещё беспокоился.

— Нет уж, — твёрдо сказала Ксюша. — Иначе получится, что я не выдержала.

Она лихо повернулась на каблуках и первой зашагала прочь. Пахнущий свежестью ветерок ласково дышал ей в лицо.