Из бездны с любовью

Глава 46. В кабинете следователя

Всю ночь и все утро Лиза звонила Марку, но телефон не отвечал. Заснуть она не смогла. Марк с сыном не ночевали дома. О том, что Саша Островский нашелся, Лизе коротко и сухо еще вечером сообщил Павел. Он дал ей свою карточку с адресом и попросил, скорее приказал, явиться к нему в два часа дня. Когда она подходила к зданию прокуратуры, у нее сильно кружилась голова. У входа она почувствовала тошноту и еле успела свернуть за угол. После рвоты стало легче, но по спине и ногам ползли холодные мурашки, она начала дрожать. В приемной с трудом смогла расстегнуть сумку и достать паспорт.

Павел выглядел так же, как и в прошлый раз в Гнезде – тесноватый в плечах пиджак, коротко подстриженные рыжеватые волосы. Серо-голубые глаза смотрят прямо и холодно. Он предложил ей сесть и налил воды.

– Как вы себя чувствуете? Вас осматривал врач?

– Я в порядке.

– Елизавета Юрьевна, вы имеете право отвечать в присутствии адвоката.

– Не надо. Спрашивайте.

Она открыла сумочку, достала пачку сигарет и спрятала обратно. Глаза ввалились, лицо бледное, пальцы дрожат. А голос тот же, низкий, глубокий. Учат их этому в их институтах.

– Расскажите все по порядку. С самого начала – как и где познакомились с Валерием Васильевичем Костроминым. Сколько раз и где встречались с ним в Петербурге. Какую роль играли в убийстве Ольги Островской и Латифа Хадера. Ну и так далее, включая события вчерашнего дня.

Бледность ее стала отливать синевой. Она на секунду отвела глаза и первые слова произнесла хрипло, но тут же голос вернулся в бархатную глубину.

– Вы меня обвиняете в убийстве? Почему сразу не арестовали, еще вчера?

– Не буду скрывать – мы хотели увидеть, куда вы пойдете ночью или сегодня днем. Но вы сразу пришли сюда. Это хорошо. Очень важно, чтобы вы рассказали все как есть.

– Какое мне дело до того, что для вас важно?

– Это важно в первую очередь для вас.

– Трогательная забота о гражданах в вашем заведении…

– Елизавета Юрьевна, вы мне показались при первой встрече умной и… возвышенной. А сейчас говорите как пойманная за руку тетка с базара. Не стоит.

Глаза ее сузились, губы скривились.

– Я и есть с базара. С Малиновой горы, мой отец на базаре папиросами торговал. Провинциальная шалава, как вы про меня думаете.

Ишь, психологиня… даже мысли отгадывает… Павел отвел глаза от ее детского припухшего рта и сухо повторил:

– В ваших интересах говорить правду. Как вы познакомились с Шахом?

– Мы учились в одном классе. Познакомились на первой школьной линейке. Он был… беленький, похожий на ангелочка. Из заводской семьи, отец пил, даже денег на школьные обеды ему не давали. Маленький бедный принц. Он болен, понимаете? Такие психопатии не лечатся, они навсегда. Безумие крепко держит его в когтях, как будто демон вселился в него при рождении. Мы были вместе пять лет, пока я училась в институте. Я бросила его, потому что хотела жить в том мире, где ему нет места. Но он для меня все равно маленький белоголовый мальчик на первой линейке… и я его не предам, так что если бы и знала, не сказала бы, где он сейчас.

– Убитый Латиф Хадер был маленьким черноголовым мальчиком. Маленький Саша Островский сошел с ума. Вам их не жаль?

– Очень жаль, но Лера их не убивал.

– А первую жену вашего мужа? Молодую красивую женщину, мать.

– Лера не убийца. Он просто сумасшедший.

– А ваш супруг? Любя другого, вышли за него замуж. Ваша мораль позволяет вам предавать выборочно?

– Думаю, капитан, вы никогда не любили. Или… только недавно влюбились?

Она была бы хорошим следователем… хитрая тварь…

– Вы забываетесь, Елизавета Юрьевна. Я не ваш пациент. Это прокуратура, прошу отвечать на мои вопросы.

– Я и отвечаю. Но на морализаторство сказать нечего. Могу качать головой и вздыхать, если хотите. Впрочем, повода нет. Мужу я не изменяла.

Странно, но он испытал облегчение от ее слов.

– Еще раз: где сейчас находится Костромин?

– Понятия не имею.

– Когда и где вы видели его последний раз, если не считать вчерашнего вечера?

– Три года назад. Я тогда жила в общежитии при больнице, он пришел туда.

– Как часто вы встречались в Петербурге?

– Мы не встречались. Я видела его только два раза – один раз в общежитии и вчера.

– Но он знал ваш адрес?

– Я его ему не сообщала.

– Опишите вашу встречу три года назад. Подробно. Вы уже работали тогда гувернанткой у Островских?

К Лизе возвращался румянец. Она села удобнее, положила ногу на ногу. Короткая юбка открыла загорелое гладкое колено. Сколько он видел коленей в этом кабинете. Все они одинаковые… и она туда же, использует бабские приемы, отвлекает внимание… может, у нее и пальцы на ногах с когтями… Он вдруг почувствовал к ней такую ненависть, что сам удивился.

– Официально, по договору, я значилась психологом. Саша был… нервным мальчиком. Очень умным, но… Когда его мать знакомила его со мной, я протянула ему руку, и он меня укусил. Не сильно, как котенок, острыми зубками. Я спросила: «Значит, будем вместе кусаться?» Он спрятал руки за спину. Поверил. Так ведут себя дети, которых били… И она в самом деле ударила его по щеке. Заметьте, я все время рассказываю вам правду, хотя для меня и невыгодную. Да, мне не нравилась эта женщина. Она была… невежливой. И один раз перешла границы, разразилась бранью. Выгнала меня из дома. Я собрала вещи и поехала в общежитие. Комната еще оставалась за мной. Это был конец мая, три года назад, не помню точное число. Когда я вошла, он… Лера уже был там.

– Как его пропустили и где он взял ключ?

– Лера не спрашивает разрешения, и ему не нужны ключи.

– Что было дальше?

– Я не сдержалась, рассказала ему о том, что произошло. Мне и в голову не могло прийти, что он захочет… отомстить.

– Почему вы больше не встречались?

– Я вам уже говорила. Он болен, он психопат. Я не хотела его видеть.

– Как он узнал о даче?

– Думаю, это не трудно. Сейчас любую справку можно получить легко.

– Но они приехали как раз тогда, когда Островского вызвали в город.

– Совпадение.

– Зачем было убивать женщину и ребенка?

– Я уверена, что убил не он. Думаю, он хотел ее только напугать.

– Елизавета Юрьевна, вы же понимаете, как это выглядит со стороны. Ваш любовник знает адрес и час, когда Ольга Островская с сыном одни. Через полгода вы выходите замуж за вдовца. Насколько мне известно, вы вернулись в их дом сразу после трагедии. И с тех пор там и живете.

– Да, я понимаю. Но Марк сам позвонил мне на другой же день. Он был в ужасном состоянии, оглушенный, близкий к самоубийству. Я не могла не поехать и не помочь ему.

– Как быстро ваша психотерапия перешла в спальню?

О, психологи тоже дергают головой…

– Оскорблять подследственного обязательно?

– Вы пока не подследственная. Извините, если я употребил нетактичное выражение.

– Вы употребили пошлое и грубое выражение. Но я отвечу. Очень быстро, сразу, еще до похорон. Видите, я говорю правду, хотя знаю, что она звучит отвратительно. Вы же чистюля, все у вас правильно. Мальчик из хорошей семьи, ленинградец, порядочный и моральный… Не то что базарные девки из провинции…

– Вы не мой психотерапевт. Рассказывайте дальше.

– Марк был раздавлен, почти убит. В таком состоянии люди цепляются за любую мелочь, чтобы забыться. Я стала для него таблеткой, стаканом водки, уколом снотворного. Вот и все. Только через полгода он осознал, что любит меня, и сделал предложение.

– А вы? Когда вы осознали, что любите его? Тоже через полгода? Полгода он был для вас кем? Конфеткой, таблеткой, рюмкой?

– Мои чувства не имеют отношения к этому делу. И вы тоже не мой терапевт.

– Все имеет отношение. Вы были знакомы с Островским до переезда в Петербург?

– Нет.

– Хорошо, на сегодня закончим. Вы очень бледны, вам нужно отдохнуть. Подпишите протокол и вот этот документ о невыезде и можете идти. Я вас вызову через несколько дней.

Лиза с трудом встала, в глазах потемнело. Стараясь идти прямо, она, не прощаясь, вышла из кабинета.

Павел минуту сидел, глядя на ее подпись в документе. «Я никогда не вру…», а лицо на секунду застыло, когда он спросил, были ли они с Островским знакомы до ее переезда в Петербург… Холодная расчетливая тварь. Из одной постели в другую, и пары дней не прошло… Зря он ее отпустил, она никогда не приведет их к своему любовнику, будут теперь отсиживаться каждый в своей норе… она в театральном замке на Казначейской, он… знать бы, где нора этого бандита…

Павел встал и подошел к окну. Улица залита ласковым августовским солнцем, люди одеты по-летнему, парень в шортах и девушка в сарафане идут медленно, держат в руках мороженое, как они с Наташей… Небо, огромная синяя крыша земного дома, кажется бесконечным. Но всего лишь сотня километров вверх, ближе, чем до Волхова, где отец купил дачу, да, всего сотня километров – и нет никакой синевы, только черная бездна и солнце… такая же звезда, как миллиарды других, равнодушно посылает огненные лучи во все стороны, не обращая внимания на маленькую планету и ее жителей. Мы без него исчезнем сразу, а оно про нас и не знает… Есть ли там, в черной бездне, хоть кто-то, для кого мы важны?