Измена. Право на семью

Глава 54. Прости меня

— Погоди минутку, — Вика зевает, — мне надо найти свое секретное оружие на такие случаи.

— На какие?

— Когда Соня просто лежит и не спит из-за упрямства, — сердито бурчит Вика.

— Может, ее оставить, и она заснет?

— Будет орать, — печально вздыхает и ее голос становится монотонным. — Лекция номер шесть, часть вторая философская мысль эллинистической эпохи…

— Что? — охаю я, а Соня замирает в кровати и вытаскивает изо рта большой палец.

— Мы остановились на том, что Эпикур основал школу в Афинах и назвал ее Садом, — Вика игнорирует мой вопрос.

Зачитывает ровным голосом лекцию об Эпикуре, его учениках, школе и вопросах, которые они поднимали, и Соня вырубается буквально через пару минут.

— Заснула, да? — шепотом спрашивает Вика.

— Да, — удивленно отвечаю я.

— Как обычно, хватило только на пару абзацев, — с небольшим разочарованием отзывается Вика, — мы так с ней курс философии пройдем к ее совершеннолетию. И обидно, при истериках это не работает.

А у меня сердце плавится от ее голоса. Ничего похожего не будила во мне ни одна женщина: щемящую нежность, тихое удивление и страх потерять эту нить, что сейчас оплела меня, Вику и нашу дочь.

— А теперь давай по-тихому линяй оттуда, — шепчет Вика. — И все, я отключаюсь.

Встаю и бесшумно отступаю к двери, не спуская глаз с Сони. Буду в курсе, что у нее есть особая любовь к философии. И сколько мне предстоит узнать о ней, о жене и о всей нашей семье, в которой я раньше лишь видел выгоду и неудобства, а под ним скрывалось нечто теплое, уютное и мягкое. И оно расцвело вопреки обидам, ошибкам и упрямству. Прошла трещина , которая задела меня и Вику, и тонкие стебельки привязанности пробились на свет, а вот расцветут ли они…

Стою минуту в темном коридоре и решительно шагаю к Викиной спальне. Не заперто. Бесшумно и медленно нажимаю на ручку, также аккуратно открываю дверь и вхожу. Стыдно признаться, но чувствую подростковый страх, что меня сейчас с криками отвергнут, прогонят, а затем накинут того язвительного смеха, которым можно растереть в порошок мужское эго.

Я в свое время согласился с Викой на раздельные спальни, но теперь мнение кардинально поменял, и если она сейчас взбрыкнет, то я сам прочитаю ей лекцию о супружеском ложе с философским подтекстом. Кровать у нас будет одна и точка. Мы муж и жена, которые должны сблизиться, а где это делать, если не под одним одеялом? И никаких компромиссов в этом вопросе.

Скидываю рубашку и стягиваю брюки. Шаг, и на меня накатывает возбуждение, которое сейчас, наверное, не к месту. Я же хочу с лаской и нежностью подкатить к спящей Вике, обнять ее и вслушаться в ее тихое сопение, а теперь я хочу большего. Хочу ее стонов, насладиться ее изгибами тела, почувствовать влажное и обволакивающее тепло… В глазах темнеет, и я медленно выдыхаю.

Сажусь на кровать, прислушиваюсь к тишине, и жена моя не кидается на меня с криками, что радует. Спит. Через секунду я уже под одеялом, обнимаю Вику и понимаю, что она в моих руках голая. Вот совсем голая, даже без белья. Это меня шокирует так, что сердце пропускает пару ударов. Она меня ждала? Или я выдаю желаемое за действительное?

Целую Вику в шею, выжидаю, и она внезапно разворачивается ко мне лицом и шепчет, коснувшись щеки:

— А я тебя ждала…

Последняя нить, что удерживала сердце, рвется, и мне кажется, что я падаю в пропасть с обрыва, затаив дыхание. Она рядом, не убегает, не кричит и не отталкивает.

— Вот и пришел, раз ждала, — хриплым шепотом отвечаю я.

Пробегает пальцами по шее и ныряет рукой под одеяло. Скользит ладонью по груди к напряженному животу и говорит с тенью смущения:

— Я хочу тебя коснуться.

— Коснись, — я издаю что-то между стоном и рыком.

Когда ее теплая ладонь мягко обхватывает мое естество, я шумно выдыхаю через нос. Меня пробивает электрическим разрядом.

— Ого, — глаза Вики округляются, — всегда хотела тебя там потрогать.

— А почему…

— Ты знаешь ответ на этот вопрос.

Тут я уже не выдерживаю и целую ее. Жадно и глубоко, будто присосавшись к источнику с родниковой водой. Опрокидываю ее на спину, пока она не опомнилась, решительно развожу ее ноги и касаюсь ее сокровенного цветка. Влажная, и готова принять меня.

— Я хочу тебя, — шепчет на ухо, и у меня рвет крышу, как у неопытного юнца на долгом воздержании.

Пусть мне и хочется, ворваться, как дикарю, но я беру ее медленно и нежно под тихий стон, сплетая наше дыхание в один узор и вглядываясь в ее глаза. Она принимает меня без остатка, и я вновь ее целую, растворяясь в моменте густой нежности. Моя, и ей уже точно не избавиться от меня.

Царапает спину, спускается к ягодицам и впивается ноготками в кожу, требуя ускориться. Я подчиняюсь ее желанию, глотаю ее стоны и тону в волне удовольствия, что обрушивается на нас мощным клокочущим потоком. Выгибается в спине, мычит в губы и на несколько секунд мы переплетаемся в одно целое и исчезаем. С тяжелыми выдохами и вдохами выплываем, и подхватываю губами слезинку с внешнего уголка ее глаза.

Заключаю ее в крепкие объятия, прижимаю к себе и шепчу:

— Не отпущу.

— А я не убегаю, — хрипло отвечает она.

Моя. И не было в голове раньше этого слова. Ни к кому и никогда. Это чувство проросло в сердце, легкие, мышцы и кости желанием всегда быть рядом, и я хочу поделиться своим открытием с Викой. И мне больно от того, что я сопротивлялся неизбежному глупыми решениями и выборами, которым давил и ломал влюбленную девочку.

— Вика…

— М? — сонно отзывается она.

— Прости меня…