Измена. Закрывая гештальты

Глава 39 (Не) свидание с историческим уклоном

"И встретишь ты, когда не ждёшь.

И обретёшь не там… где ищешь"

Антуан де Сент-Экзюпери.

Чувствовала себя старой идиоткой, когда, выбравшись из машины у «Чародейки» и подождав Лерушу, шла к стоящему у мотоцикла Глебу.

Он разговаривал по телефону, но заметив меня, что-то коротко и резко бросил в трубку и, убрав смартфон в карман, пошел навстречу.

— Медовая принцесса сегодня со свитой? Привет, милая, — Глеб приобнял меня, поцеловал в висок под обалдевшим взглядом дочери. — Представишь группу поддержки?

Мы с Лерой переглянулись и засмеялись.

— Валерия, моя дочь, — ну, а что он хотел?

— Очень приятно. И за выросшую степень доверия, и за знакомство. Тут сразу видно — в маму удалась.

— Я, вообще-то, на отца похожа, — пробормотала смущенная дочь. — Но Ваша версия мне нравится больше.

Глеб рассмеялся, а затем уточнил, так и не выпустив меня из теплых объятий:

— Сначала чай, потом гуляем или наоборот?

— Чай, — решительно заявила Валерия Романовна, — надо же нам познакомиться поближе. Мама у меня, знаете ли, одна.

И вот мы уже идем к входу.

Пропустив Леру вперед, подняла глаза и, явно выраженно алея щеками, пошептала ему в подбородок:

— Прости.

Глеб мягко рассмеялся, приобняв меня правой рукой за талию, прихватил мою левую, спрятал в своей большой тёплой ладони и начал задумчиво водить носом по запястью:

— Мой друг Кирилл настойчиво хотел пойти со мной, но я подумал, что тебе может быть некомфортно. Вот, послал его, а надо было соглашаться.

Фыркнула Глебу в затянутое джинсовой курткой плечо и спокойно пошла внутрь кафе.

Когда мы расселись за столиком в углу, Глеб уточнил, чего мы желаем, кроме его крови, и удалился к барной стойке.

— Смотри, как она ему улыбается, а он хоть бы хны. Мужик — кремень. Пока очень одобряю, — заявила мне моя группа поддержки, кивая на восторженную и, вероятно, не слишком умненькую юную бариста и равнодушного Глеба.

— Вот ваш чай, девушки, — через пять минут на столик приземлился поднос с чайничком, двумя чашками, стаканом и бутылкой с минералкой.

От заварочника выразительно тянуло валерьянкой.

Мы дружно захихикали, а Лера расщедрилась на комплимент:

— Какой Вы, Глеб, догадливый! Мамочке сейчас это будет очень кстати.

Глеб кивнул, не глядя на Леру:

— Так я и подумал, Ари, девочка моя. Не волнуйся, все хорошо.

Дочь снова хихикнула, я опять покраснела.

Цирк.

Через полчаса плотного допроса от Валерии Романовны и мастерской защиты от Глеба Максимовича, я, употребив в одно лицо чайник чая с валерьянкой, была готова гулять.

В Кремль входили с парадных ворот, довольные.

Лера явно выдохнула и расслабилась. Очень одобрительно кивала Глебу, на его замечания и планы касательно выгуливания меня по историческим местам, а он и рад. Там такой плотный график образовался, что мне уже было любопытно: а писать-то я когда буду? Про продвижение даже речи не шло — не успею.

Сразу за воротами нас ждал Александр — классический историк: тонкий — звонкий, сухощавый, со взлохмаченной шевелюрой и горящими сквозь роговую оправу очков глазами.

После того как он уловил тему Лериной магистерской, мы с Глебом были полностью забыты и заброшены.

Молодые люди шли по заранее обозначенному маршруту и обсуждали настолько специфические термины, что я не лезла.

Даже для компании.

Глеб только улыбался, прижимал меня к себе, целовал в волосы.

И не выпускал из рук.

Совсем.

Когда наша весьма своеобразная экскурсия «для специалистов» завершилась, и мы попрощались с Александром, то было решено просто ещё немножко прогуляться по Кремлю.

У Леры зазвонил телефон. Она махнула нам, чтобы мы шли вперёд и немножко отстала:

— Мам, идите, у меня тут баб Таня.

Стоило нам немного отойти, Глеб прижал меня к себе и тихо засмеялся в ухо:

— Какая всё-таки радость — взрослые, сознательные дети.

В таком ракурсе сохранять серьезную мину было трудно.

И я смеялась.

Смеялась вместе с парнем, что был прилично меня младше, гонял на мотоцикле, чем меня безмерно раздражал, но при этом так обнимал и заботился, как никто за последние лет пятнадцать.

Мы, взявшись за руки, продолжили путь, который в итоге привел нас на крепостную стену, куда мы поднялись для того, чтобы если не обозревать окрестности, то хоть на панораму самого Кремля полюбоваться.

Бродили, смотрели, я даже иногда что-то особенно живописное снимала.

А Глеб фотографировал меня.

И улыбался.

Все время.

Отвела взгляд от этого образчика мужественности и настоящей мужской красоты.

Хватит. Скоро в нем дырку протру.

Нельзя так таращиться, Арина!

Вот этот вид, кстати, вполне заслуживал моего внимания…

— Ари, малышка, — позвал Глеб, и я резко обернулась.

Он рукой указывал с крепостной стены вниз. Чего там еще?

Внизу, во дворе, подпрыгивала Лера, пальцем тыкая в телефон.

Вот я замечталась, а?

В моем телефоне обнаружилось сообщение: «Мама, мы с девочками решили сходить сейчас перед последним экзаменом в кафе. Здесь недалеко».

Набрала тут же Лерушу:

— Дорогая, долго вы планируете ваши посиделки?

— Мам, не волнуйся, я доберусь сама. Оставляю тебя в надёжных руках, — рассмеялась дочь.

А я выдохнула. Только сейчас поняла, насколько мне было важно ее мнение.

— Хорошо, не засиживайся. Жду тебя.

Дочь отсалютовала рукой с телефоном и устремилась на выход, а я умилилась, глядя ей вслед.

Когда Лера скрылась из виду, Глеб обнял меня и зашептал:

— Какой понимающий ребёнок. Чудо просто.

— Лера не ребёнок, она уже взрослая девушка, — не удержалась.

— Она твоя дочь, а значит, ребёнок! — заявил категорично и носом еще вдоль скулы провёл, выдохнув в ухо.

Мне показалось, что в мурашках я уже вся.

Мы пошли по стене дальше, держась за руки.

Глеб иногда останавливался, тянул меня к себе ближе и что-то показывал внутри самого Кремля. При этом обязательно как бы невзначай целовал в висок, макушку или затылок.

Я алела, смущалась и была невозможно, просто нереально, счастлива.

Как в далекой юности сердце то скакало в груди бешеным хомячком, то замирало вспугнутой полевкой, а дыхание перехватывало.

Спускаясь со стены в дальней, малопосещаемой части исторического архитектурного ансамбля, я чувствовала себя даже не юной неопытной студенткой, а восторженной малолеткой, с поправкой на чувственно-тактильные познания.

Поэтому, когда Глеб убирал пряди волос от моего лица, при этом нежно касался подушечками пальцев шеи и уха, я с трудом сдерживалась, чтобы не закатить от удовольствия глаза.

Невинные, почти случайные и незаметные ласки тихо сводили с ума. Голова кружилась не так, как последние полгода.

Мысли разбегались.

И делали это настолько успешно, что когда сильное тренированное тело прижало меня к древнему дубу, который наверняка помнил ещё Марфу Посадницу, я не нашла слов возражения или протеста.

Ничего путного или подходящего в голове не нашла.

А потом было оно.

Безумие.

Натуральное безумие.

И его надо было остановить.

Надо.

Остановить.

Но не…

Горячие жёсткие руки, сжимающие талию, скользящие по спине и ниже, жадные, глубокие, страстные поцелуи, кружащаяся голова от восторга, паники и недостатка кислорода.

Смешалось все это в сияющий фейерверками хоровод.

Арина, ты сошла с ума.

Тебе сорок лет.

Что ты творишь?

Он же настолько моложе!

Он же…

Ах!

Будут говорить, что брюки есть преграда для внезапного грехопадения — не верьте.

Врут.

Бессовестно.

Или им просто мужчины не те попадались.

Мне вот на старости лет посчастливилось впечатлить такого, что горизонты мои раздвинулись быстро, широко, резко.

Как и ноги.