Измена. Закрывая гештальты

Глава 42 Авангард и полный сюр

'Ах, какая женщина,

Мне б такую…'

Группа «Фристайл»

Уговоры и увещевания о необходимости писать новый роман на меня не действовали, и я продолжала тупить в монитор на фотосессии Вивьен Вествуд с супругом.

А когда осознала, что пью уже третью чашку кофе, стало совершенно очевидно: здесь я сегодня поработать не смогу — не идет ничего в голову, все время меня сносит в воспоминания, и накрывают сменяющиеся чередой то восторг, то стыд.

Выбегала перекусить Лера, укоризненно покачала головой, убрала турку подальше и повыше, знает, что мне лень лезть на табуретку.

Заботится.

Спасение пришло, откуда не ждали.

— Мам, а ты сильно сейчас и сегодня занята? — уточнил Котик, лопая свой спорт-обед.

Начало радовало.

— Что ты хотел, сын мой?

— А помнишь, ты говорила, что можешь посмотреть, как я играю?

Было что-то такое, еще в Питере, кажется, обсуждали.

Согласно киваю:

— Я могу тебя свозить. Самое главное, скажи: чего ты ожидаешь от моего посещения?

— Ну, у нас отборочные на субботу, на игру, а я что-то нервничаю. Раньше, когда ты приходила, было как-то спокойнее, — смешно засопел мой мальчик-зайчик.

Надо же, интересные вещи человек готов признать.

— Хорошо, милый, я с удовольствием. На что мне обратить внимание?

Сын неожиданно хихикает:

— Есть у нас играющие тренеры, вот на них можно.

— Костя! — я не нахожу, что еще сказать, и чувствую, как снова краснею.

Ужасно.

— Ты у нас красотка, а они ничего так. Хоть один-то, может, подойдет?

Довольный и задорно ржущий Котик удаляется собираться.

А я понимаю, что не уточнила — в каком местном клубе трудится Глеб.

Ой-ой-ой.

Чтобы жизнь не казалась мне пресной и скучной, за пару кварталов до стадиона у меня на всю машину телефон запел: «Как молоды мы были…».

Судя по мелодии, это кто-то из школьных друзей или студенческих.

Тыкаю на громкую связь:

— Ариша, милая, ну нельзя же так. Не звонишь, не пишешь уж сколько времени. Ставь чайник, буду через пятнадцать минут.

Обалдеть!

— Игорь, здравствуй. Мне все это странно слышать. Мы с тобой расстались. Давно. Все.

— Ох, Русалочка, ты моя упрямая. Все упираешься. Я же сказал, что все это глупости. У нас с тобой план, помнишь? Сначала свадьба, потом переезд. Кстати, может не квартиру купить, а дом? Как думаешь?

Я за рулем, в машине ребенок — не время и не место самовыражаться от души, только поэтому я проглотила всю тут нецензурщину, которой меня научили за годы работы в Администрации и тихо рыкнула:

— Еще такой заход и я решу, что ты глухой. Игорь! Я говорю тебе прямым текстом — мы расстались. Все. Прощай.

— Арина! Довольно!

Вот и я так думала, поэтому сбросила звонок и, припарковавшись у стадиона, номер его заблокировала.

Какой-то сюр. Ну, как так можно?

Ты его в дверь выставила, а он в окно лезет?

Не верю я, что настолько сногсшибательна, холера ясна.

Что-то ему надо, но вот что?

Хорошо, что мы переехали. Пусть «едет на чай» сколько ему вздумается.

Сначала очень злюсь, а потом решаю — плевать. Все прошло, быльем поросло, я свое мнение высказала не единожды.

Все. Достаточно.

Черт с ним, с Игорем. Даже если случится невероятное, и он приедет, я ему повторю все то, что говорила не раз. И буду повторять, пока не усвоит.

В конце концов, есть здесь, кого попросить о помощи. В экстренных случаях.

Я надеюсь что есть.

Счастливый ребёнок умчал с сумкой в раздевалку, а я уточнила у администратора, куда дозволено приткнуться болельщикам, и устроилась на трибуне с ноутом, кофе и сумкой.

Удивительное дело, но глядя, как целеустремленно носятся вокруг поля парни, как подгоняет их с бровки «боксер» Сергей Сергеевич побудительным свистком и громогласным и выразительным словом, я окончательно успокоилась и даже как-то приободрилась.

По крайней мере, смогла за полтора часа накропать вполне выразительную главу и внести правки в еще две.

Похвалила себя.

Обратила внимание, что народ на поле начал сменяться. Вышли ребята постарше и припустили на разминочные километры, а Котик со своей командой и наставником потянулись в здание.

Кстати, что-то я заработалась да так и не углядела, на кого тут надо было обратить внимание.

Да и ладно.

Как я сегодня продуктивна, а?

Сейчас еще вот там, в последней готовой главе, хвост гляну.

— Надо же, сама объявилась, красотка! — раздалось слева и снизу.

Оторвалась от текста и огляделась.

Лето было тёплым, дожди и ветра — редкими, я сидела на трибуне в капри до середины голени и лёгком топе. Олимпийка валялась рядом на сидении.

А жаль.

Потому как мне показалось, что ноги мои и грудь сейчас вспыхнут от жаждущего взгляда рослого парня. Очень выразительного взгляда, неприкрытого никаким налётом воспитания. Хотя, если приглядеться, станет ясно, что это уже мужчина, пусть и молодой, но все же не сопляк, как те, которые сейчас покорно бегали вокруг стадиона.

Занятно.

Высокий. Спортивный. Вон, сколько мышц, да какие!

Темный шатен со слегка вьющимися кудрями, которые сейчас были влажными и прилипли к высокому гладкому лбу. Прямой нос, широкий подбородок с ямочкой по центру. Живые карие глаза хитро прищурены. Улыбается более чем плотоядно и довольно. Чуть ли слюни не капают.

Странно.

Ни на кого из знакомых (и даже на прости-господи-Арсения) непохож. Я точно его первый раз в жизни вижу, так что он, вероятно, не со мной пытается общаться.

Возвращаюсь к работе.

— Какая капризуля, а? Давай знакомиться, малышка, раз уж, наконец, встретились не на трассе.

Я вздрагиваю. Поднимаю глаза и начинаю судорожно соображать: кто, где, когда?

Вероятно, выгляжу напряженно и встревоженно, потому что появившийся на трибуне Глеб, обнимает меня со словами:

— Все хорошо, милая? Он ничем тебя не успел обидеть?

А широко ухмыляющемуся товарищу достается предостерегающее:

— Кир! Отстань от моей женщины!

Я захлопываю рот и ноут, собираю вещи и поднимаюсь, тут же оказываясь в знакомых теплых успокаивающих объятьях.

— Ты заслужила наказание, но раз приехала сама, то после получишь маленький приятный сюрприз, — шепчет на ухо, а у меня в мурашках вся спина и шея, и внутри свивает кольца огненный смерч.

Недовольный Кир, наклонив голову к плечу, несколько агрессивно уточняет:

— Чего это твоей? Эту попку первым увидел и заценил я!

Мамочки, мне сорок лет, какое позорище.

Днище просто.

И тут в него стучат:

— Мать моя, да ты — роковая женщина!

Езус-Мария! За что?