Как делаются...

Как делаются правыми

— Послушайте внимательно, по-настоящему, и Вам всё станет ясно. Я долго думала перед тем, как решить, но решила. Сейчас я Вам объясню, хотя мне теперь кажется всё настолько очевидным, что и объяснять нечего: на освободившееся место я поставлю не Семена Сергеевича, а Инну Леонидовну. Почему?

Слушайте внимательно.

Во-первых, она — женщина.

Как это «при чем тут», как это «при чем»? В женском коллективе на руководящем посту обязательно должна стоять женщина! Что такое, между нами говоря, бабский коллектив? Это постоянные сплетни, это постоянные раздоры, это вечное копание в мелочах, выискивание друг у друга всякого разного и смакование деталей. Вы еще молоды, Вы пока не знаете всего, так послушайте меня! Семена Сергеевича бабы съедят, он утонет в их болоте. Ой, вот только не надо про его мастерство, про его дело, про должностные обязанности…

Какие обязанности?

У наших заезженных теток разве об обязанностях думы? Половина в разводе, у всех дети на руках, их кормить надо, каждая копейка на счету, какое им, простите за каламбур, до дела дело? Вы же этой доли ощутить не можете? Вы же — мужчина? А у Инны Леонидовны у одной двое на руках, надо же дать ей возможность заработать? Нет, упаси Боже, я не предполагаю за Семеном Сергеевичем меркантильных интересов — но ведь и о людях подумать надо? Почему ни у него, ни у Вас не хватает душевной щедрости? Почему Вы не можете вникнуть в положение, не видите многих-многих нюансов — они же говорят о людях больше всего?

Теперь дальше.

Семен Сергеевич — человек опасный.

Да-да, опасный, я знаю, что говорю. Где надо лизнуть — он тявкнет. А Инна Леонидовна спокойнее, знает, где надо промолчать, где уступить. Что? Не надо мне ничего напоминать, я прекрасно всё помню. У Инны Леонидовны не было другого выхода.

А вот это уже некрасиво. Послушайте, Вы теряете лицо. Что это за вечная подозрительность? Что за манера: зацепить какой-нибудь пустяк и раздуть его до невообразимых размеров? Вот потому-то я и не хочу ставить ни Вас, ни Семена Сергеевича. Да нет, я помню, конечно, лично Вы не претендуете; Вы, разумеется, за Дело горой, за Семена Сергеевича…

Ну, слушаю.

Ну, говорите.

Да.

Помню.

Да, помню.

Да, так.

А вот и нет!

У меня память — как эпоксидная смола! Всё, что к ней прилипает, остается навечно! Навечно! И не делайте из меня склеротички, я и так помню про свой возраст. Не извиняйтесь, я ценю в людях искренность. Так вот: всё было вовсе не так, как вы говорите. Нет, я не предполагаю за Вами склероза, оставьте эти дурно пахнущие намеки. Сейчас я Вам расскажу — и Вы, надеюсь, вспомните правильно.

Уф… Даже сердце застучало, довели Вы меня.

С чего мы начинали?

Да я и сама вспомнила: с Семена Сергеевича и Инны Леонидовны. Ну так что — Вам еще что-нибудь неясно?

Как это я не ответила на Ваши возражения? — я же Вас выслушала? Что значит «выслушать недостаточно» — а что еще я могу для Вас сделать? Всё ясно, назначается Инна Леонидовна, о чем разговор? Нам что, заходить на новый круг?

Послушайте, с Вами невозможно спорить: я могу десять раз повторить одно и то же, а Вам всё еще непонятно, у Вас снова какие-то, с позволения сказать, аргументы. До инфаркта доведете, ей-Богу.

Хорошо, давайте еще раз.

Хорошо, давайте по пунктам, если желаете: слушаю Вас внимательно.

Всё?

Действительно всё?

Теперь Вы не сможете меня упрекнуть, мол, я Вас не выслушала?

Наконец-то; теперь послушайте меня.

Опять двадцать пять: а как не повторяться, если Вы никак не можете меня понять и согласиться? Что мне делать, подскажите, если я пять раз говорю одно и то же, а Вы уперлись, не будем говорить, как кто — и всё чего-то там возражаете? Я начинаю подозревать издевательство. Не надо, Ваши извинения становятся проходным пунктом. Кажется, ясно: Семена Сергеевича ставить нельзя, значит, будем ставить Инну Леонидовну.

Что?!

Опять?

Слушайте, мне, что ли, снова здорово Вам объяснять?

Нет, вы только посмотрите на него, люди добрые…