Глава 10

Монреваль не лгал! Гостиницы «Генрих Великий» больше не было! Исчезла вывеска, с которой прохожим подмигивал увенчанный лаврами Беарнец[16], с победоносным видом осушавший огромную кружку. Опустел большой общий зал, пропали оловянные кувшины и блестящие медные кастрюли, дубовые столы и табуреты. Какой же ураган прошелся по «Генриху Великому», унеся с собой посуду, мебель и постояльцев?

Урагана не было, — «Генрих Великий» опустел по вине взбалмошного хозяина, мэтра Люро.

Невзлюбив свою гостиницу, он решил освободиться от нее и начать какое-нибудь новое дело. Тайком от жены Люро наведался к одному из своих собратьев по ремеслу, державшему чуть подальше, шагах в пятистах от «Генриха Великого», гостиницу под названием «Славная встреча». Именно там устраивались на жительство постояльцы, сбегавшие от Люро, и посему хозяин «Славной встречи» всерьез подумывал о расширении своего заведения.

Между владельцами двух гостиниц состоялась долгая и весьма дружественная беседа, результатом которой явился ответный визит мэтра Гаро, хозяина «Славной встречи». Все осмотрев и все подсчитав, Гаро со вздохом выстроил на столе несколько столбиков из экю и пистолей, а мэтр Люро быстренько смел монеты в кожаный мешочек.

Разгневанная госпожа Люро принялась осыпать супруга проклятиями и ругательствами, но тот, оставив без внимания женский крик, приказал немногочисленным клиентам большого зала немедленно освободить помещение. Затем Люро собрал слуг и служанок, расплатился с ними и посоветовал искать счастье в другом месте.

В эту минуту перед гостиницей остановились две или три повозки и несколько дюжих молодцов начали грузить на них столы, табуреты и прочий скарб.

Свидетелями переезда оказались двое мужчин, задержавшихся в гостинице; один из них был чужаком, другой — незадачливым постояльцем. Этот последний, верный оруженосец Капестана, погрузился в невеселые размышления.

«Как же так? — уныло думал Коголен. — Выходит, мы остались без крова? Хорошо еще, что я заставил господина шевалье заработать восемнадцать сотен ливров! Но что он скажет, когда вернется?»

Вся эта суматоха началась тогда, когда Капестан побежал на улицу Барре, где оказался непосредственным участником бурных событий, разыгравшихся в особнячке Мари Туше. Коголен же отправился в свои бывшие покои: комната шевалье и клетушка, где обитал слуга, были теперь абсолютно пусты… Коголен грустно уселся на пол, но тут на пороге появился мэтр Люро и возмущенно воскликнул:

— Как! Вы еще здесь? Немедленно убирайтесь от сюда!

Коголен отрицательно покачал головой.

— Как это — нет? — вскричал хозяин. — Я же продал «Генриха»… к тому же вы мне должны…

Коголен вытащил из кармана горсть экю и показал их изумленному хозяину. Тот уже потянулся за деньгами, но Коголен быстро спрятал монеты и объявил:

— Давайте баш на баш, мэтр Люро: я отсчитываю вам десять экю, а вы оставляете меня здесь. Согласны?

Люро был согласен. Он сгреб экю Коголена и милостиво разрешил оруженосцу пожить в пустой гостинице.

Теперь оставалось спровадить чужака, рассевшегося в большом зале. Незнакомец, судя по всему, был из благородных — при шпаге и в роскошном наряде. Стащив с головы шляпу, Люро не без робости приблизился к посетителю.

— Сударь, — учтиво произнес трактирщик, — я собираюсь запереть дом и уйти. Что вам угодно?

— Кому принадлежит эта лачуга? — полюбопытствовал незнакомец.

— Мне и принадлежит, кому же еще! — ответствовал Люро.

Еще раз окинув взглядом помещение, незнакомец подумал:

«Пустая запертая гостиница… Улица безлюдна, зданий по соседству нет… Большой зал в глубине дома, с дороги не просматривается… Кажется, это то, что нужно принцу. Никто не заподозрит, что мы собираемся здесь, даже, — тут губы мужчины искривились в ехидной улыбке, — даже герцог Ангулемский! Конде должен, наконец, решиться, черт возьми! Хватит медлить! Бурбон против Бурбона! Что же касается Карла Ангулемского, то теперь, когда он сделал всю грязную работу, от него можно избавиться. А Гиз…»

Размышления незнакомца были прерваны словами мэтра Люро:

— Сударь, я вынужден повторить вам, что лачуга моя закрывается. Не соблаговолите ли вы покинуть помещение?

— Скажите-ка, старина, какой доход будет вам теперь приносить этот домишко? — небрежно спросил посетитель.

— Никакого, сударь! — удрученно вздохнул Люро. — Строеньице-то, что и говорить, неказистое… Никто не захочет его снять…

— Так и быть, я арендую твою развалюху, если ты не против, — заявил незнакомец.

При слове «развалюха» владелец «Генриха Великого» вскинулся, точно петух, но тотчас же согнулся в почтительнейшем поклоне: дерзкий дворянин вынул из кармана объемистый кошелек: мэтр Люро быстро скользнул по мешочку опытным взглядом и оценил содержимое кошелька весьма высоко.

— Пятьдесят пистолей, — проговорил незнакомец. — За шесть месяцев. Здесь вдвое больше годовой платы за твою конуру.

— Идет! — вскричал обрадованный Люро, схватив кошелек. — Сейчас я составлю акт!

— Акта не надо, — поморщился незнакомец. — Давай ключи и немедленно убирайся прочь!

— Ах! Монсеньор, не заставляйте меня плакать! — заскулил трактирщик.

Он и вправду отер рукой увлажнившиеся глаза, что не помешало ему тотчас выполнить приказание вспыльчивого господина. Мэтр Люро, прихватив жену, поспешно покинул свои владения… Но не прошел он и пятидесяти шагов, как внезапно вспомнил, что в гостинице, которую он целиком сдал незнакомому дворянину, остался Коголен, тоже заплативший вперед за пустую комнату. Люро решил было вернуться обратно и выставить Коголена, но опасаясь, что суровый сеньор спустит с него, нерадивого хозяина, шкуру, махнул на все рукой и продолжил свой путь.

А оставшийся в гостинице дворянин, убежденный, что в доме никого нет, забросил связку ключей в угол, вынув из нее только один — от наружной двери; эту дверь нарядный господин старательно запер и зашагал прочь. Люро перед уходом позакрывал ставни на окнах, и гостиница выглядела теперь заброшенной и необитаемой. И тем не менее в ней был один обитатель — Коголен; притаившись на верхней ступеньке лестницы, он присутствовал при сделке, которую незнакомый дворянин заключил с мэтром Люро. Сперва оруженосец, не на шутку расстроившись, проклинал нового соседа на чем свет стоит, но, поразмыслив хорошенько, решил, что господин столь важного вида вряд ли станет жить в такой никудышней гостинице; незнакомец наверняка снял ее, чтобы устроить склад какой-нибудь контрабанды. Эта мысль успокоила Коголена, и он отправился в свою клетушку.

Наступила ночь. Коголен, прикинув, что хозяину самое время вернуться, спустился по наружной лестнице во двор, вышел через ворота и принялся расхаживать по дороге. Оруженосец уже начал опасаться, что шевалье не появится этой ночью, но тут различил в темноте его силуэт.

Бросившись к хозяину, Коголен поведал ему о печальной судьбе «Генриха Великого».

— Ничего страшного, — успокоил слугу шевалье, — седлай лошадей, и мы поищем более достойное жилье. Можно остановиться в «Золотой ветви», что около Лувра, скоро мне наверняка придется часто заглядывать во дворец к королю. К тому же мы теперь богаты, у нас в кошельке сто восемьдесят пистолей.

— Нет, — возразил Коголен, — эту ночь лучше провести на старом месте. Тут спокойнее… Из сена и соломы я устроил на чердаке такую спальню, какой вы нигде не найдете. Ого! — внезапно вздрогнул слуга. — Неужели за нами следят? Там кто-то есть!

— Где? — спросил шевалье, хватаясь за шпагу.

— Вон там! — прошептал оруженосец. — Скользнула какая-то тень! Берегитесь!

Капестан посмотрел в указанном направлении и тоже явственно различил во тьме какую-то фигуру. Он бросился во мрак, но никого не обнаружил. Кто бы ни прятался в ночи — человек, зверь или призрак — он бесследно исчез.

— Ба! — воскликнул Капестан. — Похоже, мы спугнули какого-то заплутавшего голодного бедолагу!

И шевалье со слугой пошли к воротам. Когда шаги двух мужчин затихли, из темноты на дорогу выбрался человек, только что лежавший ничком на обочине; он облегченно вздохнул.

«Уф! Я думал, пришел мой последний час! Дальше идти не стоит, он возвращается в гостиницу, это ясно. Но что он делал в доме Мари Туше? И как туда проник? Ладно, скоро узнаем, этой ночью его собираются арестовать люди Кончини. Во всяком случае, надо немедленно доложить обо всем Ришелье».

И Лаффема удалился.

У шевалье де Капестана не было на свете никого, кроме Коголена; тот значил для юноши куда больше, чем просто преданный слуга. В этот вечер молодому человеку непременно надо было рассказать кому-нибудь о своем счастье, и он изливал душу Коголену. Капестан говорил, Коголен слушал. Шевалье уже собрался в деталях расписать свои планы на будущее, как вдруг раздался громкий храп, прояснивший причину загадочного молчания единственного слушателя. Капестан не стал обижаться, а хорошенько встряхнул своего нерадивого конфидента.

— Коголен! — строго произнес шевалье. — Или ты будешь слушать, или я вышвырну тебя в окошко прямо на дорогу!

— Что вы, сударь! Я ловлю каждое ваше слово! — заверил хозяина сразу же проснувшийся Коголен.

— Ты не ловишь, а испускаешь, и не слова, а звуки. И звуки эти называются храпом! — обличительным тоном заявил юноша.

Тут внимание шевалье привлек подозрительный шум. Перед дверью гостиницы кто-то остановился… Коголен тоже вскочил на ноги. Они приблизились к чердачному оконцу и в свете фонаря, который держал в руках топтавшийся внизу мужчина, увидели большую, прикрытую холстиной повозку; вокруг нее суетилось несколько человек. Вскоре эти люди начали сгружать поклажу на землю.

— Побыстрее! — подгонял их мужчина с фонарем.

— Надо же! — пробурчал Коголен. — Так я и думал. Тот самый сеньор, который снял гостиницу!

— Какой сеньор? — удивился Капестан. Коголен рассказал о последней сделке мэтра Люро.

— Я полагаю, — добавил оруженосец, — что этот сеньор хочет устроить тут склад контрабанды. Поглядите-ка, они уже перетаскивают в большой зал свое добро.

И правда, ночные труженики усердно сбрасывали с повозки и переносили в дом какие-то тюки. Через двадцать минут дело было сделано и руководивший операцией человек запер дверь гостиницы. Вскоре послышался шум отъезжавшей повозки, гулко подпрыгивавшей на ухабах, хотя Капестан успел заметить, что колеса ее были заботливо обернуты соломой.

— Пошли полюбуемся на контрабанду, — предложил шевалье.

Они спустились по лестнице. Уже начинало светать, но большой зал все еще был погружен во тьму. Коголен зажег фонарь. Прислонившись к стене, в зале выстроились в ряд пятьдесят аркебуз и пятьдесят пик; на древке каждой пики висел солидный кинжал, а к аркебузам были привязаны пистолеты.

— Вот это да! — изумился Капестан. — Контрабандное оружие!

На расстеленном в углу полотне лежала груда одежды, похожей на обмундирование королевской гвардии. Капестан протянул руку и наугад выхватил из кучи первую попавшуюся вещь — это оказалась кожаная кираса, которую носили поверх колета.

— Кто-то готовится к уличным боям! — шевалье даже побледнел.

На груди и на спине кирасы была вышита буква Л — инициал Людовика XIII, — увенчанная короной и обрамленная лаврами.

— Королевский вензель! — прошептал шевалье. Капестан пересчитал костюмы, затем пики и аркебузы.

— Пятьдесят! Здесь могут экипироваться пятьдесят гвардейцев!

Шевалье принялся взволнованно расхаживать по залу. Иногда он что-то бормотал. Глаза его сверкали. Наконец юноша воскликнул:

— Нет! Я их задержу! Мы поднимемся на наш чердак и будем караулить, ни на минуту не покидая своего поста. Кони? Надо их спрятать. Ты отведешь лошадей в ближайшую гостиницу и поставишь их там на неделю. Коголен! Мое счастье — в моих руках! Фортуна мне улыбнулась!

— Сударь! — простонал верный слуга. — Мы же хотели перебраться в «Золотую ветвь» по соседству с Лувром. Мне говорили, что там отменная кухня! Раз фортуна вам улыбнулась…

— Замолчи! — приказал Капестан.

Все получилось так, как шевалье и задумал. Лошади были пристроены в стойла гостиницы «Славная встреча», расположенной неподалеку. Коголен выходил из «Генриха» только по ночам, чтобы раздобыть еды.

Прошло пять суток. Капестан тысячу раз гнал от себя мысль прекратить бесполезную слежку. Но к вечеру пятого дня юноша не выдержал и твердо решил с первыми лучами солнца покинуть проклятый чердак. Ночью молодому человеку не спалось…

«Пять потерянных дней!» — расстраивался шевалье.

Он готов был локти кусать от злости. Было уже одиннадцать вечера. Вокруг — абсолютная тишь. Шевалье растолкал Коголена и сердитым голосом скомандовал:

— Немедленно отправляйся на конюшню и приведи лошадей! Я не выдержу здесь до утра!

И в этот миг ему показалось, что внизу скрипнула дверь. Капестан прислушался, затаив дыхание. Так и есть! Кто-то проник в гостиницу!

— Наконец-то! — обрадовался шевалье. — Явились!

— Поднимаются на чердак! — прошептал Коголен.

Они стояли, пригнувшись, отчаянно напрягая слух. Точно! Кто-то шел по лестнице!

Коголен выхватил кинжал, но Капестан, отрицательно покачав головой, схватил слугу за шиворот и потащил в самый дальний угол чердака. Там, прижавшись к полу, они спрятались за большим ворохом соломы. Чердак слабо осветился. Капестан осторожно поднял голову и увидел чей-то силуэт на фоне выходившего во двор оконца, через которое можно было выбраться на наружную лестницу.

Лестница эта начиналась во дворе, проходила вдоль окна общего зала и упиралась в галерею второго этажа. Оттуда она взбегала вверх, к следующей галерее, и заканчивалась окошком чердака.

Человек, которого только что заметил Капестан, сделал несколько шагов, приподняв фонарь.

«Тем хуже для него! — подумал шевалье. — Если он меня обнаружит, то отправится на тот свет».

Но человек его не обнаружил. Поводив фонарем по сторонам, незваный гость удалился со словами:

— Все в порядке! Никого нет!

Капестан тут же подполз к окошку, зажав кинжал в зубах. Выглянув во двор, шевалье увидел там мужчину и сразу узнал в нем сеньора, сопровождавшего повозку. Перед ним стояли четыре человека; каждый держал в руке фонарь.

— На конюшне? — отрывисто спросил сеньор.

— Никого! — ответил один из четверых.

— В комнатах? На чердаке?

— Пусто! — откликнулись второй и третий.

— Хорошо! — промолвил сеньор и распорядился: — Зажгите факелы в большом зале. Проверьте ставни. Один из вас встанет на страже возле двери. Трое других отправятся на дорогу: доберетесь до поворота на улицу Турнон, встретите там монсеньора и приведете его сюда.

Суровый господин и сам вышел на дорогу — видимо, для того, чтобы приветствовать ту важную персону, появления которой он ожидал.

Капестан начал осторожно спускаться по внутренней лестнице, Коголен следовал за ним. В самом низу шевалье остановился, и Коголен понял, что они попали на кухню, отделенную застекленной дверью от ярко освещенного зала, в котором собралось уже человек десять. С каждой секундой людей становилось все больше, вскоре их было уже около тридцати, а через несколько минут зал был заполнен до отказа. Капестан заметил, что один из заговорщиков, забравшись на длинный стол, на который водрузили три стула, прикрепил к стене полотнище с изображением герба Конде-Бурбонов: лилии, пересеченные перекладиной.

Еще два сеньора влезли на длинный стол и сели на стулья. Один из почетной троицы был тот самый человек, что арендовал гостиницу и завез в нее оружие и мундиры. Второй был Капестану неизвестен, зато шевалье сразу же узнал третьего: он уже видел этого мужчину в Медоне, в гостинице «Сорока-воровка».

«Принц Конде! — изумился юноша. — А где же господин де Гиз? Странно! Герцога Ангулемского тоже нет!»

— Друзья мои! — заговорил принц Конде, — господин де Роган объяснит вам, в каком мы находимся положении.

Человек, арендовавший гостиницу, поднялся и властным голосом произнес:

— Господа! Поскольку мы не можем больше рассчитывать на герцога Ангулемского (Капестан вздрогнул: неужели Карл Ангулемский отказался от своих претензий?) и поскольку мы очень хорошо знаем, что герцог Гиз хочет обойти нас, действуя исподтишка, вполне законно и справедливо будет, если мы со своей стороны предпримем ряд решительных шагов.

— Верно! Верно! — раздались со всех сторон одобрительные возгласы.

Среди всеобщего воодушевления лишь бледный принц Конде оставался совершенно бесстрастным.

— Господа! — продолжал свою речь Роган. — Задумайтесь, почему герцог Гиз хочет оттеснить нас? Потому что он глава католической партии, а все мы, тут собравшиеся, все еще остаемся гугенотами, и неважно, отреклись ли мы публично от своей веры или нет.

— Верно! — дружно прогремел зал.

— Нынешние наши разногласия — всего лишь новое обличье старой распри, завершившейся Варфоломеевской ночью! — вскричал Роган. — Если во Франции воцарятся приверженцы католической церкви Гизы, то гугенотов — и явных, и тайных — ждет погибель!

Собравшиеся содрогнулись от ненависти к своим гонителям.

— Господа! — продолжал Роган. — Борьба между Гизом и Конде не прекращалась. Для укрепления прав сеньоров, на которые посягнул монарх, сторонники Гиза и сторонники Конде временно объединились. По совету старого маркиза Сен-Мара, в качестве кандидата на престол был выдвинут герцог Ангулемский — как фигура, приемлемая для обеих партий. Но теперь, когда Карл Ангулемский отпал, когда перемирие между Гизом и Конде нарушено, вперед, черт возьми! Готовьте шпаги, господа! Атакуем первыми, оттесним Гиза, и Франция будет наша!

«Почему это отец Жизели вдруг отпал?» — удивленно подумал Капестан.

Собравшиеся встретили слова Рогана громкими криками:

— Долой перекладину[17]! Долой перекладину!

— Господа… — залепетал смертельно побледневший принц Конде.

— Перекладину долой! — неистовствовал зал.

— Да! — зычным голосом рявкнул Роган. — Перекладину долой! Да здравствует король!

С этими словами он схватил висевшее на стене полотнище с гербом Конде и, перевернув его, водрузил на прежнее место: эмблема осталась прежней, но перекладины больше не было видно. Поперечная полоса, отличавшая ветвь Конде от королевской ветви, исчезла. На стене висел королевский герб!

— Да здравствует король! — дружно отозвался зал.

«Ого! — изумился шевалье. — Да здравствует король! Какой? Ясно, что не Карл Десятый, раз герцог Ангулемский отпал. И не Людовик Тринадцатый. Так кто же? Ведь я же рыцарь короля! Однако, Капестан, внимание: быть может, вот он — случай завоевать Жизель!»

В зале снова воцарилось молчание, и Роган закончил свою речь:

— Принцу Конде надлежит сейчас решиться. Что касается меня и моих друзей, мы покинем Париж завтра же, если за нашим собранием не последует молниеносного удара, который разнесет трон в щепки!

Взгляды присутствующих устремились на принца Конде.

— Господа, — заговорил он, — мы с герцогом Ангулемским и герцогом де Гизом разработали план, который можно теперь считать недействительным из-за предательства Кончини. Если герцог де Роган докажет нам, что у нас есть шансы на успех, я готов рискнуть своей жизнью.

Роган, улыбаясь, отвесил принцу Конде поклон.

— Сир! Завтра же с утра на улицы выйдут наши отряды…

— Уже завтра? — с сомнением переспросил принц.

— А зачем откладывать? — пожал плечами Роган. — Момент подходящий, все готово… Отряды организованы, у каждого — свой начальник и свой пароль. За несколько часов наше войско резко увеличится — в Париже много недовольных, которые не замедлят к нам примкнуть. Наши возросшие силы бурными потоками растекутся по всему городу и затопят очаги сопротивления, в которых сосредоточена гвардия короля: Тампль, Бастилию, Арсенал, Шатле и все другие. Как только мы займем эти крепости, Лувр останется без всякой поддержки и окажется в нашей власти. С наступлением ночи взбунтуется весь город, и королевские войска не смогут прорваться во дворец, который охраняет лишь горстка швейцарцев. И представьте себе, что именно в этот момент целый отряд королевских гвардейцев оказывается здесь, с нами. Отряд из пятидесяти отборных бойцов! Они идут в Лувр, без труда проникают во дворец, расставляют свои посты и проходят в покои короля. Мы, явившиеся вместе с этим отрядом, становимся хозяевами Лувра и хозяевами королевства! Что вы скажете на это, монсеньор?

— Я согласен, если на нашей стороне и правда будет действовать отряд из пятидесяти гвардейцев, который не дрогнет в последнюю минуту.

— Отряд уже здесь! — с победным видом воскликнул Роган. — В этом зале наверняка наберется пятьдесят отважных воинов, для которых я приготовил гвардейские кирасы — их точно пятьдесят! — с королевским вензелем, и оружие, положенное по уставу.

Конде протянул руку Рогану, который, почтительно склонившись, поцеловал ее.

— В самом деле, — сказал Конде, — форма королевских гвардейцев позволит нам беспрепятственно подойти к воротам Лувра. Но, чтобы проникнуть внутрь, нам нужно знать пароль.

— Монсеньор, — ответил Роган, — в Лувре нас ждут. Что же касается пароля, который завтра сообщат всем постам, то я его уже знаю. Этот пароль: Капестан. Господа, завтра все собираемся здесь, в пять часов, чтобы переодеться в костюмы королевских гвардейцев. Вас, монсеньор, я жду в четыре, чтобы получить ваши последние указания.

В зале установилось напряженное молчание. Конде преодолел последние колебания и, подняв руку, сказал:

— Завтра, в четыре часа, я буду здесь. Мы пойдем на Лувр.

Загрузка...