Капитан

Глава 13

Когда Леонора Галигаи пришла в себя, она погрузилась в размышления о предсказании небес и о Лоренцо, который составил гороскопы Жизели и Капестана. Карлик поступил довольно странно. Почему его так заинтересовала судьба этих людей? Зачем он сделал их в некотором роде неуязвимыми? Ведь теперь, если они умрут, то станут гораздо опаснее, чем живые.

Леонора набросила на плечи меховой плащ и отправилась к Лоренцо. Когда она потребовала от него объяснений, карлик усмехнулся.

— Мадам, я изучаю все судьбы, имеющие отношение к вашей, — заявил он.

— Но я никак не связана с этими людьми! Или ты знаешь больше, чем я? — пристально взглянула на него женщина.

— Да, мадам, — медленно кивнул он. — И я могу вам все рассказать. Но учтите: моя тайна ужасна.

Леонора вздрогнула.

— Я слушаю. Говори, Лоренцо! — прошептала она.

— Вы влюблены, и вы — отважная влюбленная. А я, я два года назад был трусом… — с горечью промолвил карлик.

— Трусом? — изумленно переспросила Леонора.

— Да, трусом! — повторил Лоренцо. — В январе 1615 года я отправился в окрестности Орлеана, — начал он свой рассказ. — Мне нужно было добыть драгоценный манускрипт: в нем были различные формулы, которые я долго искал раньше… Наконец этот трактат оказался в моих руках. Я изучил его — и мне не терпелось проверить все, что я почерпнул оттуда, на практике, поэтому я снял небольшой домик и принялся за работу. Не знаю, в чем тут дело, но скоро по городу поползли слухи, что в Орлеане поселился колдун. И вот, однажды ночью, когда я работал, в мой дом ворвалась разъяренная толпа. Эти люди вопили: «Смерть ему! Прикончим колдуна!» Я выпрыгнул в окно и побежал. Убийцы бросились следом. Они долго гнались за мной, я задыхался… В конце концов силы меня покинули, и я остановился у какой-то двери. И тут свершилось чудо. Эта дверь отворилась, и на пороге появилась женщина. О, как она была прекрасна! В этот миг я потерял сознание и рухнул к ее ногам.

— Продолжай! — Леонора не спускала глаз с рассказчика.

— Когда я пришел в себя, — снова заговорил карлик, — то увидел, что лежу в роскошной постели. Я понял, что нахожусь в одном из самых великолепных особняков Орлеана.

— Кто была эта женщина? — с живейшим любопытством спросила Леонора.

— Я называл ее дамой в белом, потому что она всегда была одета в белый бархат, — ответил Лоренцо. — Ее слуги заботились обо мне, а сама она каждый день приходила справиться о моем здоровье. Это была воплощенная доброта. Я всем обязан этой женщине. Наконец, на третий день я смог встать с постели и вышел прогуляться. Но едва я покинул дом, как столкнулся с каким-то человеком, который, казалось, внимательно изучал подступы к особняку. Я тотчас же узнал его: это был знатный сеньор, которому я в свое время оказал кое-какие услуги.

— Кто был этот сеньор? — взволнованно осведомилась Леонора.

— Подождите немного, сейчас узнаете, — грустно улыбнулся карлик. — Итак, этот сеньор пригласил меня в гостиницу поужинать. Там он сказал мне, что влюблен в даму в белом, и попросил меня изготовить приворотное зелье, которым я уже снабжал его в Париже. И тогда я совершил ужасную подлость. В любовном напитке не было нужды. Я предложил ему кое-что получше. Когда наступила ночь, я поставил под окном спальни моей благодетельницы лестницу. Сам же я спрятался в опочивальне. Вскоре раздался звон разбитого стекла, и сеньор проник в комнату…

— То, что ты сделал, отвратительно! — вскричала Леонора.

— Это еще не все, — вздохнул Лоренцо. — Когда сеньор схватил женщину, я задернул занавески на окнах. Тогда она в ужасе посмотрела на меня и вдруг разразилась смехом, от которого у меня кровь застыла в жилах. Это был нечеловеческий хохот… — содрогнулся карлик. — Прежняя дама в белом перестала существовать. Вместо нее передо мной было жалкое, обезумевшее существо!

Лоренцо помолчал немного, а потом промолвил:

— Даму в белом звали Виолетта, герцогиня Ангулемская. Что же касается сеньора, то это был ваш муж!

Леонора выдержала этот удар. Она казалась по-прежнему спокойной.

— Таким образом, Кончино сначала любил мать, а потом пленился дочерью! — пробормотала женщина. — Это все, Лоренцо? — взглянула она на карлика.

— Нет, мадам! — ответил тот. — Однажды вечером Жизель Ангулемскую бросили в Сену. Вам, наверное, это известно?

— Неважно! — передернула плечами Леонора.

— Да, важно другое: то, что ее спасли! — заявил Лоренцо. — Жизели совершенно случайно помог человек, который никогда ее прежде не видел. И этот человек перед вами, мадам! — вскричал карлик.

На этот раз Леоноре не удалось сдержаться. С губ ее сорвалось тихое проклятие. А Лоренцо продолжал:

— Потом произошло другое важное событие. Как-то вечером на мосту Менял на одного человека напала целая толпа. Сам не знаю почему, но я повторил то, что сделала когда-то дама в белом… Я приоткрыл дверь, и тот человек оказался в безопасности. Только потом я узнал от людей, которые хотели его убить, что мне обязан жизнью шевалье де Капестан! Теперь вы понимаете, почему я решил составить два гороскопа и почему я вас предупредил? — мрачно спросил карлик.

Этот уродец, который ненавидел весь мир, теперь, казалось, хотел по собственной воле помочь тем, кого по воле судьбы уже спас прежде! Он продолжал:

— Мадам, я повторяю: ничья рука, кроме королевской, не может погубить Жизель и Капестана. Металл, огонь, яд немедленно обернутся против того, кто осмелится пустить их в ход.

— Я знаю! — прошептала Леонора.

Она швырнула на стол кошелек, полный золота, и вышла из комнаты.

Оказавшись на улице, женщина прошептала: «Теперь они оба у меня в руках: я знаю, как убить их, не причинив зла Кончино, и знаю августейшую особу, которая прикажет это сделать!»

Уже пробило полночь, и все же народ еще толпился неподалеку от великолепного особняка Кончини. Люди молчали. Они смотрели на праздник, устроенный маршалом. Сказать по правде, это была настоящая феерия.

Внутри особняка горело восемьдесят гигантских свечей из разноцветного воска, источавших изысканный аромат. Снаружи особняк освещало более тысячи бумажных фонариков. Когда какая-нибудь гостья поднималась по лестнице, навстречу к ней шла прелестная девочка в наряде нимфы, и как только гостья оказывалась у входа, маленькая нимфа дарила ей букет цветов. В центре каждого букета была роза, в которой лежал бриллиант.

В особняке играли три оркестра, из двадцати музыкантов каждый. Один из оркестров находился в зале, где приглашенные ужинали, второй — в зале, где танцевали, третий — в зале, где должны были играть комедию.

В зале для танцев прохладительные напитки разносили прекрасные девушки с безупречными фигурами; с помощью костюмов и белых масок их превратили в мраморные статуи.

Ужин был шедевром кулинарного искусства. После трапезы началась комедия. Играли модный в то время фарс «Поколоченный капитан». Разумеется, спектакль изменили и облагородили согласно вкусам гостеприимного хозяина.

Магия яркого света, опьяняющего аромата цветов, пленительной музыки оркестров переносила приглашенных в какой-то нереальный, сказочный мир. И над всем этим великолепием царил Кончино Кончини. Он расточал улыбки и обещания, был элегантен и любезен: с каждым из мужчин маршалу удалось перемолвится парой слов, каждая женщина услышала от него комплимент.

Однако не все здесь было так прекрасно, как казалось. Двор кишел вооруженными до зубов стражниками и наемными убийцами. В любую минуту эти люди готовы были ринуться в бой. А совсем рядом со сверкающими залами, истинным апофеозом жизни и веселья, в подземельях особняка разворачивалась ужасная драма.

У большинства знатных дам, приглашенных Кончини, на изящных поясах висели маски. Этого требовала мода, это допускали правила приличий. Маску надевали и снимали, когда захочется. Поэтому во время праздника никто не удивлялся, встретив даму с закрытым лицом.

В тот момент, когда приглашенные стали переходить в зал, где играли фарс «Поколоченный капитан», одна из гостий, еще не успевшая снять свою маску из красного бархата, почувствовала чье-то прикосновение. Кто-то легко дотронулся до руки женщины. Она обернулась и увидела даму в маске из черного бархата; эта дама жестом пригласила даму в красной маске следовать за собой. Та повиновалась.

Как раз в это время Пульчиннела, Арлекин и Панталоне колотили капитана палкой и зрители от души хохотали. Никто не обратил внимания на двух женщин. А те проскользнули в комнату, в которой никого не было, и сняли маски.

Леонора Галигаи и королева-мать минуту молча смотрели друг на друга. Обеих привела сюда любовь к одному и тому же мужчине. Уже давно Мария знала, что Леоноре все известно. Между ними установилось что-то вроде молчаливого соглашения, которое позволяло им жить бок о бок без ненависти и не краснеть при встречах.

В эту минуту они открыли друг перед другом не только лица, но и души.

— Леонора, — сказала Мария Медичи, — я не могу так больше жить. Я ужасно страдаю.

— Мария, я тоже страдаю, — ответила Леонора Галигаи.

В первый раз жена назвала любовницу просто по имени.

— Ты тоже страдаешь! — вздохнула королева. — Значит, ты его любишь?

— Так же, как и вы, Мария, — тихо произнесла Леонора. — Только вы живете этой любовью. Я же от нее умираю.

— Ты не ревнуешь его ко мне? — дрогнувшим голосом спросила королева.

— Нет, Мария, — покачала головой Галигаи.

— Почему? Скажи мне, почему, Леонора, — прошептала Мария Медичи.

— Потому что он вас не любит, — откликнулась Леонора Галигаи.

Наступило молчание, которое нарушил стон королевы.

— Он меня не любит! — потрясенно промолвила она. — Господи, как же так? Что же со мной будет? Разве такое возможно? Послушай, Леонора, будь искренней: может быть, ты говоришь так из ревности? А тебя? Тебя он любит? — с трепетом спросила Мария Медичи.

— Меня? — усмехнулась Леонора. — Что вы! Я вызываю у него отвращение! Что касается вас, то я хотела сказать, что его любовь к вам не так сильна, как раньше.

— Ах, вон оно что, — неожиданно успокоилась королева. — Да, это верно, он уже больше месяца не приходил ко мне, — задумчиво промолвила она. — Правда, три дня назад он нанес мне визит, но я его не считаю…

— Вы знаете, кто встал между вами? — осведомилась Леонора.

— О, да! Жизель Ангулемская, — с горечью проговорила королева-мать.

— Да, Мария, — кивнула Леонора. — Вам известно, почему он проболел целый месяц? Потому что я отняла у него Жизель. Вас, наверное, заинтересовало, почему три дня назад он был в таком прекрасном расположении духа? Потому что я пообещала ему, что сегодня он снова увидит Жизель.

— Итак, — пробормотала королева, — этим великолепным праздником…

— Он отмечает ту ночь, когда должен вновь встретиться с Жизелью! — закончила Леонора Галигаи.

— И ты, ты его любишь без всякой надежды? — воскликнула Мария Медичи.

— Да, мадам, без всякой надежды, — скорбно вздохнула Леонора.

Вдали звучала медленная нежная музыка. Королева тихо спросила:

— Ты ненавидишь меня?

— Нет, Мария, — покачала головой Леонора. — Напротив, я предана вам. Если вам потребуется моя жизнь, то я умру. Раз он не хочет принадлежать мне, я буду счастлива, если он будет ваш. Благодаря вам он станет еще сильнее и могущественнее, поэтому я люблю вашу любовь к нему.

— О, теперь я тебя понимаю, — вскричала Мария Медичи. — Леонора, ты — благородная душа. Что касается его положения, то тут тебе не о чем беспокоиться: то, что я уже сделала для него, — ничто по сравнению с тем, что я собираюсь сделать. И ты говоришь, что если не станет этой Жизели, он будет любить только меня? Ну что ж! Пусть она умрет! Леонора, ты должна мне помочь!

— Я здесь именно для этого, Мария! — твердо ответила Леонора.

Напряжение спало. Теперь речь шла уже не о любви, а всего лишь об убийстве. Женщины переглянулись. Королева вновь обрела прежнее спокойствие, но Леонору нельзя было узнать. Она проговорила:

— Жизель Ангулемская здесь, мадам. Лоренцо составил ее гороскоп. Мы не можем убить ее ни одним из способов, требующих человеческого вмешательства. Ни сталь, ни яд, ни голод, ни жажда, ни огонь, ни вода тут не годятся…

— Это правда, — кивнула Мария Медичи, — ведь она чудом не утонула в Сене. Но как же тогда расправиться с ней?

— Я нашла один способ, который применим только к ней и ни к кому больше, — медленно проговорила Галигаи.

— И от чего же она должна умереть? — удивилась королева.

— От ГОРЯ, — с торжеством вскричала Леонора. Лицо королевы-матери исказилось от ужаса. Она взглянула на свою собеседницу, как на жуткое исчадие ада, и прошептала:

— Это чудовищно, Леонора. Ты знаешь, я никогда не колебалась в таких случаях. Но заставить человека умереть от горя… Мне кажется, это дозволено лишь Господу Богу…

Королева перекрестилась и начала тихо молиться.

— У нас нет выбора, — решительно заявила Леонора. — Раз Лоренцо сказал, значит, так оно и есть. Я тысячу раз в этом убеждалась. К тому же перед нами еще одно доказательство его правоты: Жизель избежала смерти от воды. Мадам, звезды говорят, что мы не можем убить ее ни одним из тех способов, которые требуют участия человека. В противном случае пролитая кровь падет на Кончино.

— Нужно придерживаться этого указания, — побледнела королева. — Однако объясни мне, как эта девушка сможет умереть от горя — и что это будет за горе?

— Я долго наблюдала за Жизелью Ангулемской и теперь хорошо знаю ее, — уверенно проговорила Леонора Галигаи. — Таких людей на свете единицы. Они любят только один раз в жизни — и целиком, без остатка отдают себя своей любви. Жизель пожертвовала всем… Она любит! Для вас, для меня любовь — только часть жизни. А для нее это пьедестал, с которого падают и разбиваются вдребезги. Теперь представьте себе, что Жизель Ангулемская увидит своего возлюбленного мертвым.

Мария Медичи вздрогнула. Леонора, к которой вернулось прежнее хладнокровие, спокойно продолжала:

— Жизель умрет, мадам. Ее сердце разорвется, и она рухнет бездыханная на тело своего суженого. Это подействует лучше, чем пуля, пущенная из аркебузы. Мадам, вы знаете, что шевалье де Капестан находится здесь?

Мария Медичи задумалась.

— Но разве к шевалье де Капестану не относится предсказание Лоренцо? Жизель Ангулемскую может убить горе… Но для этого нужно, чтобы она увидела мертвого Капестана. А как ты покончишь с ним самим?

— Он умрет от СТРАХА, — ответила Галигаи. Леонора подала знак Марии Медичи, и та пошла за ней. Королева чувствовала, что эта женщина имеет над ней какую-то таинственную власть. Марии казалось, что перед ней — неумолимый ангел смерти.

Леонора вошла в свою спальню, затем скользнула в комнату, где занималась туалетом, и оттуда по потайной лестнице, известной, может быть, только ей одной, спустилась в маленький дворик, о котором мы уже говорили; ширина этого дворика не превышала трех туазов. От других дворов его отделяла высокая стена. Королева увидела две двери. Первая, железная, позволяла попасть в тупик Малабр, по которому можно было добраться до Гарансьера. Леонора пользовалась ею, когда хотела незаметно покинуть особняк. За второй дверью — ветхой, источенной жучками — оказалась лестница, ведшая вниз, в тесный подвал. Этот подвал был загроможден всевозможной старой мебелью. Больше там ничего не было, поэтому туда никто никогда и не ходил. Леонора и королева спустились в этот подвал.

Между табуретами, сломанными креслами и прогнившими столами было что-то вроде узкого прохода, по которому и устремилась Леонора. Наконец она остановилась у большого сундука. Отодвинув засов, женщина подняла крышку и сказала:

— Вот наш путь. Наденьте снова вашу маску.

Королева повиновалась. Тогда Леонора надавила на дно сундука. Деревянная плоскость скрылась в стене. Благодаря этому образовалось достаточно большое отверстие. Внизу виднелась узкая лестница. Леонора стала спускаться по ней. Мария Медичи осторожно последовала за Галигаи. Вокруг царил непроглядный мрак. Королеву трясло от страха. Она больше не видела Леонору, хотя и держала ее за руку. Пальцы Галигаи были холодны, как лед. Вдруг впереди замерцал слабый свет. Женщины сделали еще несколько шагов, и Мария Медичи поняла, что они оказались в какой-то комнате, напоминавшей прихожую. Леонора остановилась и посмотрела королеве в глаза.

— Вы решились? — спросила Галигаи.

На лице Марии Медичи отразилось минутное замешательство. Однако она сумела преодолеть эту слабость.

— Да! — глухо ответила королева.

— Не забудьте, мадам, что только августейшая особа может отдать приказ, не подвергаясь опасности…

— Да! — снова выдохнула Мария. — Раз все так сложилось, значит, звезды указывают на меня, ибо я королева.

— Вы не забыли слов, которые должны произнести? Вы не перепутаете? Это очень важно, — настаивала Леонора.

— Я все помню, — ответила королева.

Леонора Галигаи зловеще улыбнулась. Она убьет Жизель и Капестана и при этом не использует ни одного из способов, требующих человеческого участия! И Кончино будет в безопасности! Лоренцо заявил, что приказ может отдать король. А какая разница, король или королева?..

Леонора открыла какую-то дверь. Женщины вошли в небольшую комнату. Здесь тускло горели две свечи. В комнате стояли кровать, стол и кресло. Сюда вели три двери: через одну они только что вошли, вторая находилась слева, а третья — в глубине помещения. В кресле восседал нубиец Бельфегор. О существовании этого подземелья знали только он и Леонора. Не обращая внимания на Бельфегора, Галигаи подошла к левой двери и открыла окошечко. Устройство из двух решеток делало его невидимым с той стороны двери.

— Взгляните! — обратилась Леонора к королеве.

Мария Медичи подошла к двери. За ней оказалась элегантно обставленная комната, в которой находилась Жизель Ангулемская. Девушка спала в кресле. Она похудела и была очень бледна. Однако выражение ее лица было по-прежнему исполнено достоинства. Королева простояла у окошка около минуты. Затем Мария резко отступила. На лице ее читалось холодное бешенство. Леонора повернулась к Бельфегору и проговорила:

— Видишь эту даму в красной маске? Она отдаст тебе приказ — и ты его выполнишь.

Нубиец поклонился, прижав руку к груди.

— Как поживает заключенный? — спросила Леонора.

— Тих, как младенец! — осклабился нубиец.

— Итак, он выпил?.. — осведомилась Галигаи.

— Да, — кивнул Бельфегор. — Примерно час назад. Я вошел к нему, и он даже не пошевелился.

Леонора повернулась к Марии Медичи и тихо промолвила:

— Пора…

Королева быстро перекрестилась, а потом проговорила, словно повторяла хорошо заученный урок:

— Слушай же, Бельфегор: пока шевалье де Капестан, то есть заключенный, находится под воздействием выпитого эликсира, ты привяжешь его к плите и спустишь вниз.

Лицо нубийца исказилось от ужаса. Мария Медичи продолжала:

— Когда он умрет, ты положишь его на кровать.

Потом ты пойдешь к Жизели Ангулемской, то есть к заключенной, и приведешь ее в ту комнату, где будет находиться покойник. Больше ничего делать не нужно. Ты уйдешь и закроешь за собой дверь.

— Все выполню, — прошептал ошеломленный нубиец.

Тогда Леонора взглянула на него более приветливо.

— Через два часа ты будешь свободен, мой верный слуга. Я щедро вознагражу тебя: больше тебе никогда не придется выполнять ничьих повелений…

Однако Бельфегор покачал головой.

— Я мечтаю лишь об одной награде, — вздохнул нубиец. — К сожалению, ни один человек в мире не может вручить мне ее…

— Как знать? — загадочно улыбнулась Леонора. Бельфегор остолбенел от неожиданности. Не давая ему времени опомниться, Леонора Галигаи схватила королеву за руку и увлекла ее за собой. Женщины исчезли…

Вернувшись в комнату Леоноры, они посмотрели друг на друга.

— Иди, — промолвила Мария Медичи, — я подожду тебя здесь. Как ты думаешь, сколько это займет времени?

— Однажды я уже убивала страхом, — ответила Леонора. — Полчаса — и все кончено. Допустим, что шевалье будет умирать около часа… Короче говоря, через два часа мы можем спускаться: там будут два трупа.

С этими словами Леонора надела свою маску из черного бархата и растворилась в пестрой толпе гостей. Оркестр играл веселый марш. Леонора обходила танцующих. Наконец она увидела того, кого искала. Кончино Кончини был просто великолепен. В тот момент, когда он проходил мимо жены, она схватила его за руку.

— Это ты! — воскликнул маршал. — Я искал тебя. Прошло уже три дня. Ну, скажи, скажи скорей! Увижу ли я ее сегодня?

— Ты ее увидишь через два часа! — ответила Леонора.

Она удалилась. Побледневший от счастья Кончини смотрел ей вслед…

Когда после сражения у «Генриха Великого» Капестан очнулся и открыл глаза, он обнаружил, что покоится на ложе из ремней. Он хотел было приподнять голову, но она показалась ему такой тяжелой, что шевалье подумал: «Теперь я уже никогда не смогу повернуть шею». Тогда он решил попробовать пошевелить рукой. Резкая боль заставила Капестана прекратить эти попытки. Осталась последняя надежда: может быть, хоть ноги в порядке… Шевалье постарался двинуть ногой и закричал от боли.

Капестан весь был изранен. Травмы были не очень опасны, однако причиняли ему ужасные страдания. Какое-то время шевалье пролежал в бреду. Когда Капестан наконец пришел в себя, то попытался восстановить в памяти все, что с ним случилось. Это ему отчасти удалось. Капестан помнил, что проводил в Лувр принца Конде, помнил, как бросился на людей Кончини… Дальше — провал. Теперь он валяется здесь и умирает от жажды.

Наконец шевалье с огромным трудом смог приподняться и сесть, прислонившись к стене. После этого он принялся изучать свои многочисленные раны. Капестан внимательно осмотрел их и пришел к выводу, что ни одна из них не является серьезной. «Итак, — подумал шевалье, — я нахожусь либо в Шатле, либо в Тампле. А может, и в Бастилии… Что хочет сделать со мной знаменитый Кончини, маршал д'Анкр? Может быть, он намерен судить меня как бунтовщика? Если так, то мне конец… Но почему они не убили меня сразу?»

Капестан огляделся по сторонам. Он искал кувшин с водой: шевалье знал, что это непременный атрибут любой камеры в любой тюрьме. Но здесь его не было! В этом карцере вообще ничего не было: только голые стены и кровать.

Шевалье содрогнулся.

— Вон оно что, — пробормотал он. — Значит, это не совсем обычная тюрьма… Но что же это такое? И почему здесь нет воды?

Капестан снова начал бредить. Он действительно умирал от жажды. Его лихорадило. К тому же его тело словно пылало от бесчисленных ран. Однако шевалье не полностью потерял сознание и потому заметил, что в камере появилась какая-то женщина. Она подошла к нему и поднесла к его губам серебряную кружку. Капестан принялся жадно пить… Затем женщина ушла. Шевалье лежал на своей кровати и размышлял. Кто эта особа? И почему она в маске? К черту маску! Главное, что женщина спасла его от мучительной жажды, напиток очень благотворно подействовал на него. Капестан чувствовал, что понемногу приходит в себя. И вдруг незнакомка вернулась.

— Вы в состоянии пройти несколько шагов? — спросила она.

— Я попытаюсь. Куда вы хотите отвести меня, мадам? — с трудом проговорил шевалье.

— Я хочу спасти вас, — ответила женщина. — Попробуйте собраться с силами.

Капестан встал. Несомненно, напиток был непростой. Шевалье зашатался, однако устоял на ногах и сделал несколько шагов.

«Капитан!» — пробормотала сквозь зубы незнакомка.

Шевалье ничего не услышал: ему было не до того… Глаза Капестана застилал туман. Превозмогая боль, он пересек камеру и вышел во двор. Затем шевалье поднялся по лестнице, которая привела его в какую-то комнату. Какое счастье! В комнате стояла кровать. Обессиленный Капестан рухнул на нее и лишился чувств.

Разумеется, дамой в маске была Леонора Галигаи. Ожидая решения Кончини, Ринальдо поставил у дверей комнаты, где заперли шевалье, двух охранников. Однако Леоноре не составило труда удалить их. Она не слишком опасалась за жизнь Капестана. Согласно гороскопу, он не должен был умереть от полученных ран. А Кончини не мог убить его ни клинком, ни пулей, не мог отравить ядом, не мог уморить ни голодом, ни жаждой. В противном случае на маршала обрушилась бы страшная кара небес.

Итак, отныне о Капестане стала заботиться дама в бархатной маске; женщине помогал молчаливый негр. Но в один прекрасный день незнакомка не пришла. Шевалье чувствовал себя уже вполне здоровым.

Нубиец приносил ему еду, которую подавал через окошечко в двери. Капестан ел, пил и клялся себе, что при первой же возможности постарается вырваться отсюда.

Однажды нубиец вошел в комнату шевалье. Капестан давно уже ждал подобного момента. Он резко выпрямился, но вдруг у него подкосились ноги, и шевалье рухнул, чувствуя, что не в силах подняться. Более того, Капестан даже не мог ничего сказать. Он понял, что в еду ему подмешали какое-то зелье. Бельфегор приблизился к шевалье и взял его за руку. Затем нубиец разжал свои пальцы, и рука Капестана со стуком упала на пол.

— Хорошо, — пробормотал нубиец и выскользнул из камеры. Наверное, он отправился докладывать о состоянии заключенного.

Внезапно шевалье стало сильно клонить ко сну. Капестан собрал всю свою волю… Он знал, что спать ему сейчас нельзя, однако шевалье все же погрузился в какую-то полудрему. Ему почудилось, что за дверью зазвучал голос незнакомки в маске:

— Иди к шевалье де Капестану и сделай то, что тебе было приказано.

В комнате снова появился нубиец. Он подошел к шевалье и сказал:

— Пойдемте!

«Нет! — подумал Капестан. — Я не двинусь с места!»

Однако шевалье повиновался. Он медленно встал. Что с ним творилось? Силы покинули его. Воля была сломлена, а ум затуманен: единственное, что осознавал в эту минуту Капестан, — это то, что ему подмешали в еду какое-то мерзкое зелье.

Нубиец рукой указал шевалье, куда нужно идти. И Капестан покорно зашагал вперед. Он долго шел по коридору, который привел его в мрачный чулан. В полутьме что-то блеснуло. Кажется, это была сталь…

Бельфегор усадил шевалье на металлическую плиту. Капестан прислонился к стене. Никогда еще он не чувствовал себя таким беспомощным. Где теперь Фан-Лэр? А где его шпага? И что случилось с его грозными кулаками?

Раздался щелчок. Вокруг шевалье сомкнулось железное кольцо. Второй щелчок — и вторая рука в оковах. Затем еще три щелчка — металлические тиски намертво зажали ноги и шею Капестана. Нубиец бросился к выходу. Он так спешил, что казалось, будто под ним проваливается пол. Шевалье овладел ужас. Что здесь творится? Чего боится его тюремщик? И вдруг произошло нечто невероятное. Капестан испуганно вскрикнул. Дело в том, что пол и правда начал раздвигаться, а металлическая плита, на которой сидел шевалье, дрогнула!

Она стала неспешно наклоняться. Шевалье почувствовал, что куда-то медленно опускается. Металлические кольца не давали ему шевельнуться, однако благодаря отчаянному усилию он все-таки сумел заглянуть вниз. Плита, к которой был прикован шевалье, оказалась чем-то вроде гигантской гайки. И теперь эта гайка медленно, но верно сползала по спирали к краю болта. У Капестана потемнело в глазах. Он понял, что сейчас его могилой станет бездонный колодец, разверзшийся под плитой.

Шевалье предстояла самая ужасная смерть, которую только можно вообразить. Он умрет не от железа, не от воды и не от огня. Капестана убьет его собственный страх!