Капитан

Глава 15

В это время бедняга Коголен ужасно страдал. Ему страшно не везло. Оголодавший, поколоченный грабителем, отнявшим у него плащ, он отправился к Лантерну, давая себе клятвы, что обязательно назовет его де Лантерном и даже монсеньором. Лишь бы только это помогло получить приглашение к хорошему столу!

Увы! Господин де Лантерн оказался весьма злопамятной личностью: очевидно, он не забыл урока, преподанного ему Коголеном. Так что несчастному не удалось утолить терзавший его голод. Результат встречи с Лантерном был просто плачевным: к мукам голода прибавились еще и муки унижения.

— Я должен отправиться в Орлеан к моему хозяину, — заявил Коголену Лантерн. — Извините, что так быстро вас покидаю. До скорого, монсеньор!

И он оставил вконец расстроенного Коголена посреди улицы. Никогда еще бедолаге не подходило так его прозвище — «Незадача». Однако фортуна все же улыбнулась ему, причем в тот момент, когда он меньше всего этого ожидал.

Какого-то незнакомца привлекла живописная наружность Коголена. Он быстро набросал его портрет, а потом, желая вознаградить натурщика, вручил Коголену экю. Коголен принял деньги со слезами благодарности, что, однако, не помешало ему тут же отправиться в ближайший кабачок.

Наконец-то он наелся! Коголен был на верху блаженства. Привалившись к стене, он сонно озирался по сторонам. Внезапно взгляд Коголена остановился на трех подмастерьях булочника, заканчивавших свою трапезу.

Он не очень хорошо слышал их разговор, но, насколько можно было понять по обрывкам фраз, долетавшим до Коголена, эти люди собирались бросить свое почтенное ремесло и стать бродячими комедиантами. Их звали Тюрлюпен, Готье-Гаргий и Толстый Гийом.

Хозяин, почувствовавший добычу, предложил начинающим актерам устраивать представления в его амбаре — разумеется, за солидный процент с их выручки. Все были довольны, кроме Тюрлюпена.

— Это еще не все! — горланил он, стуча стаканом по столу. — Нам не хватает одного человека. Ему ничего не надо будет говорить. От него потребуется только одно: умение сносить побои. Никто из нас на эту роль не годится…

Услышав эти слова, Коголен встал и подошел к соседнему столу. Растянув в улыбке рот до ушей, он произнес:

— Сударь, я отлично умею это делать!

— Правда, приятель? — обрадовался Тюрлюпен.

— Несколько дней назад я получил хороший урок, — мрачно заявил Коголен. — В своей жизни я перепробовал много занятий: ни одно из них мне не подходит. Думаю, я как раз тот, кто вам нужен. Прошу обеспечить меня в качестве аванса жильем и пропитанием.

И тут же бывшему слуге шевалье де Капестана представился случай продемонстрировать свои таланты…

Последнее, что помнил шевалье де Капестан, — это то, как его, прикованного к железной плите, опускают в бездонную черную дыру, он должен вот-вот рухнуть во мрак… В этот момент шевалье потерял сознание. Очнулся он в постели. Оглядевшись по сторонам, Капестан решил, что находится в хорошей гостинице. Действительно, комната была обставлена роскошно. Напротив кровати шевалье заметил два окна. Вдруг Капестан вздрогнул: он испытывал то особое чувство, которое появляется, когда снова видишь что-то волнующее, чего не видел долгие годы.

В это время к его кровати подошли двое мужчин. Первый был весь в черном, второй — весь в белом. Первый был узкоплечим, тощим, бледным и носил очки. Второй был маленьким, толстым, с круглым багровым лицом. Вместе они составляли какую-то совершенно фантасмагорическую пару.

— Кто вы? — спросил изумленный шевалье. — И где я?

— Тише! — ответил человек в черном и взял его за руку.

— Молчите! — добавил человек в белом.

— Значит, я нахожусь в сумасшедшем доме, господа? — воскликнул Капестан. — Может, я и впрямь лишился рассудка? Кто вы? У вас совершенно разбойничьи физиономии.

— Он полностью пришел в себя, — произнес человек в черном. — Еще несколько маленьких кровопусканий — и все будет в порядке!

— Пускать мне кровь! — возмущенно вскричал шевалье. — Ах ты негодяй! Теперь-то мне понятно, почему я чувствую такую слабость! Мерзавец, ты воспользовался моим сном, чтобы выкачать из меня добрую пинту крови!

Тем временем лекарь — ибо это был он — уже вытащил свой ланцет. Однако поведение шевалье заставило врачевателя изменить свои намерения. Бедняга поспешно устремился к двери, но, прежде чем выскочить наружу, обернулся и крикнул:

— Все-таки я пущу вам кровь, клянусь докторским колпаком!

— Мерзавец! Подлец! Я прирежу тебя, как цыпленка! — продолжал бушевать больной.

Что же касается человека в белом, то он, проводив лекаря до двери, подошел к кровати и спросил:

— Кстати, по поводу цыпленка, сударь. Не желаете ли отведать жирного каплуна?

— С удовольствием! — обрадовался шевалье. — Вот вы, приятель, говорите дело! Кто этот негодяй, который только что выскочил отсюда?

— А, это один знаменитый доктор, — небрежно махнул рукой человек в белом.

— А сами вы кто, любезный? — осведомился Капестан.

— Мэтр Горжу, хозяин гостиницы «Три короля», к вашим услугам, — с поклоном ответил человечек.

— Дорогой Горжу, я с радостью принимаю ваше предложение. Только не забудьте присовокупить к вашему каплуну пару бутылок анжуйского, — распорядился шевалье.

Хозяин исчез и тут же появился снова. За ним следовал мальчик, который нес небольшой и уже накрытый столик. Поставив его около кровати, мальчик помог шевалье подняться с постели и одеться. У Капестана довольно сильно кружилась голова. Закрыв дверь, мэтр Горжу принялся ему прислуживать со всей предупредительностью, на которую только был способен. По мере того, как каплун уменьшался в размерах, а вино из бутылок исчезало, к нашему искателю приключений возвращалась его прежняя сила.

— Итак, мой дорогой хозяин, — произнес насытившийся шевалье, устраиваясь поудобнее в превосходном кресле, — теперь расскажите мне, как я сюда попал и сколько времени здесь нахожусь; объясните, почему я нашел у изголовья этот великолепный костюм, который сейчас на мне, и эту прекрасную шпагу, с которой не стыдно показаться и в Милане. И самое главное — растолкуйте мне, благодаря какому волшебству я очутился в роскошной комнате, которая находится в одной из самых превосходных гостиниц Парижа?

— Сударь, — ответил хозяин, — вы здесь уже неделю. Пять дней и пять ночей вы были между жизнью и смертью. Позавчера лихорадка наконец прошла. Вчера вы уже спали, как сурок, и вот теперь, слава Богу, совсем здоровы: вы можете вставать, ходить, ну, в общем…

— В общем, могу убраться отсюда, не так ли? — закончил за хозяина шевалье.

— О сударь! — оскорбился трактирщик. — За комнату заплачено вперед — за целый месяц! И за еду, и за доктора тоже.

— Ладно, ладно! — улыбнулся Капестан. — Скажите, кто меня сюда доставил? — осведомился он.

— Какой-то здоровый малый притащил вас на плечах, — ответил хозяин.

— Какой-то здоровый малый? — насторожился шевалье. — Скажите, он был чернокожий?

— Я не разглядел цвета его кожи, — пробормотал обескураженный хозяин.

— А кто заплатил за меня? Этот самый человек? — продолжал допытываться Капестан.

— Нет. Какая-то неизвестная дама… — хозяин по-прежнему был очень смущен. — Она отдала мне распоряжения, добавив, что, если я их не выполню, с меня заживо сдерут кожу… Потом эти люди быстро исчезли: я не успел заметить, куда они направились. Вот и все, что я могу вам сказать, — закончил трактирщик, разводя руками.

— Из того, что вы мне сообщили, нетрудно сделать один простой вывод: я могу еще пару недель жить здесь на всем готовом, и платить за это мне не придется? — поднял бровь шевалье.

— Двадцать три дня, сударь, — уточнил мэтр Горжу, улыбаясь. — Та дама сказала: «Обращаться с ним, как с принцем!» Так что вы имеете право прожить еще двадцать три дня, как принц.

— Нет, мой дорогой хозяин, — усмехнулся шевалье. — Пусть эти деньги, которые вы должны были на меня потратить, станут вашим вознаграждением за заботу обо мне.

— О сударь! — вскричал восхищенный трактирщик.

— Пока я находился без сознания, у меня не было выбора, — вздохнул Капестан. — Но теперь мои ноги в состоянии меня носить, а руки — защищать, и мне не пристало злоупотреблять гостеприимством незнакомой мне женщины.

— Итак, сударь, вы меня покидаете? — сделал огорченное лицо хозяин.

— Сегодня же, мой дорогой Горжу, — кивнул шевалье.

— В таком случае, сударь, — сказал Горжу, снова заулыбавшись, — я должен передать вам одну вещь, которую оставила та самая дама. Она велела вручить ее вам в день вашего отбытия. А поскольку этот день уже наступил, то…

С этими словами хозяин протянул Капестану кошелек. Шевалье взял его и вытряхнул содержимое мешочка на стол. Там оказалось ровно сто пистолей. Тогда Капестан пододвинул золотые монеты трактирщику, а мешочек засунул себе за пазуху.

— Кошелек я оставлю себе, — заявил шевалье. — А деньги — вам.

— Сударь, — пролепетал побледневший хозяин, — та дама это предусмотрела. Она сказала, что, если я приму от вас эти деньги, то меня посадят в Бастилию и…

— Хорошо! — перебил его Капестан. — Тогда отдайте их тому типу в черном — за кровопускания, которые он, слава Всевышнему, не успел мне сделать. Спасибо за все. Прощайте.

С этими словами Капестан прикрепил к поясу свою новую шпагу и вышел из комнаты. Остолбеневший Горжу молча глядел ему вслед.

«Сначала нужно узнать, что стало с моим Фан-Лэром», — решил шевалье, очутившись на улице. Возможно, читатель позабыл, что Капестан и Коголен оставили своих лошадей на постоялом дворе «Славная встреча», что на улице Вожирар, неподалеку от «Великого Генриха». Шевалье мог прямо сейчас отправиться туда, причем для этого не надо было проходить мимо особняка Кончини. Но Капестан счел бы себя опозоренным, если бы в его поведении можно было усмотреть хоть малейший намек на трусость. Поэтому он выбрал путь, пролегавший мимо особняка маршала. Этот дом показался Капестану более зловещим, чем Тампль или Бастилия. Особняк маршала д'Анкра по-прежнему оставался для шевалье загадкой, несмотря на то, что Капестан провел в его подземелье целый месяц.

Когда шевалье проходил перед большим порталом, из особняка вышли двое молодых людей. При виде шевалье, удаляющегося с вызывающим видом, они замерли на месте.

— Это он! — выдохнул Шалабр.

— Капитан! — прошептал Базорж. — Да он сущий дьявол!

Оба побледнели. Некоторое время они молча провожали глазами шагавшего по улице мужчину. Наконец молодые люди опомнились. Базорж вернулся в особняк. Что же касается Шалабра, то он пошел вслед за Капестаном.

Когда шевалье добрался до постоялого двора, взору его открылась следующая картина: какой-то человек гарцевал по главному двору на лошади, а еще трое за ним наблюдали.

Подойдя поближе, шевалье узнал Фан-Лэра, своего оруженосца Коголена и Гаро, хозяина постоялого двора. Капестан сообразил, что Гаро и Коголен хотят продать его Фан-Лэра, но пока не понимал кому. И вдруг он узнал покупателя. Это был один из головорезов Кончини, которому шевалье выколол шпагой глаз в тот день, когда самого Капестана чуть не убили в особняке д'Анкра после свидания с марша лом.

Одним словом, это был Понтрай! На Фан-Лэра было любо-дорого смотреть. Гибкий и чуткий, он тут же повиновался малейшему движению Понтрая. А тот добивался, чтобы конь продемонстрировал все свои таланты. Понтрай заставлял Фан-Лэра идти тo рысью, то галопом, пятиться, прыгать, поворачивать. Наконец фантазия Понтрая иссякла. Он слез с коня и подошел к Гаро:

— Прекрасное животное, ничего не скажешь. Я покупаю этого коня. Доставьте его завтра утром к особняку Кончини. Там вы получите пятьсот ливров, которые просите за него.

В этот момент послышался негромкий свист. Фан-Лэр насторожился, поднял голову и стал бить копытом.

— Ну же, перестань, — пытался утихомирить его слуга.

Однако с Фан-Лэром творилось что-то невероятное. Внезапно он сорвался с места. Слуга совершенно не был готов к такому повороту событий, поэтому отлетел шагов на десять. Гаро тоже быстро отбежал в сторону. И тут свист раздался во второй раз. Тогда конь принялся носиться по двору как угорелый. Можно было подумать, что он взбесился. Фан-Лэр вставал на дыбы, лягался, совершал сумасшедшие скачки…

— Ну и дела, — пробормотал Понтрай. — Сдается мне, что когда-то я это уже видел. Точно! То же самое было в Медонском лесу! Так что же это получается… Выходит, это конь Капитана! Но тогда…

Понтрай побледнел, быстро вышел с постоялого двора и пустился наутек. Видя, что сделка сорвалась, Гаро пришел в ярость. Схватив хлыст, он направился к Фан-Лэру, хотя конь уже стоял на месте и мирно пофыркивал.

Вдруг хозяин гостиницы «Славная встреча» услышал за своей спиной знакомый голос:

— Осторожнее, а не то он вас сейчас убьет.

Гаро обернулся и остолбенел от изумления.

— Господин шевалье! — вдруг завопил Коголен, вне себя от радости.

— Да, это действительно я, — усмехнулся Капестан. — Хозяин, принесите-ка бутылку доброго вина для моего оруженосца, — распорядился шевалье.

Фан-Лэр был уже рядом с Капестаном. Верный конь положил свою голову на плечо шевалье. Капестан тихо сказал:

— Да, это я… Теперь все будет хорошо… Все будет по-прежнему. Мы с тобой еще поскачем. С тобой все в порядке? Ты случайно не похудел? Ну же, успокойся… Я больше тебя не оставлю.

Фан-Лэра отвели обратно в конюшню, а шевалье, Гаро и Коголен вошли в дом. У бедного хозяина тряслись поджилки от страха, а оруженосец подпрыгивал от переполнявшей его радости.

Заставив Коголена осушить целый стакан вина, Капестан укоризненно спросил его:

— Объясни мне: как ты мог? Ты хотел продать моего Фан-Лэра!

— Это не я, клянусь! У меня такого и в мыслях не было! — вскричал оруженосец. — С того самого дня — кошмарного, ужасного дня, когда вас, окровавленного, куда-то увезли, я совершенно забыл и про своего коня, и про вашего. Как же я мог думать о них: ведь я не знал, что случилось с вами! А вчера господа Тюрлюпен, Готье-Гаргий и Толстый Гийом…

— О Боже! Что за ужасные имена! — воскликнул Капестан. — Это что, твои нынешние приятели?

— Да, господин шевалье, — кивнул Коголен. — Эти господа — бродячие актеры, и я принадлежу к их труппе, — объяснил он.

— Ты стал бродячим актером?! — Капестан был потрясен.

— Да, господин шевалье, — подтвердил Коголен. — Я играю роль человека, которого сажают в мешок, а потом по этому мешку колотят палкой. Разумеется, господа с палками стараются, чтобы удары приходились мимо…

Шевалье громко расхохотался.

— Ох, сударь, признаться, частенько эти господа промахиваются, — грустно добавил Коголен. — То есть я хочу сказать, что они попадают по мне. Но это ничего, я уже привык. Ну ладно, я отвлекся. Об чем бишь я? Да, о господах актерах. Так вот, вчера они сказали, что им нужны лошади. Тут-то я и вспомнил про наших коней. Тогда я сказал себе: благодаря этим двум животным я избавлю вас от унижения.

— Что? Меня? От унижения? — изумился шевалье.

— Сударь, я ваш оруженосец, — гордо заявил Коголен. — Что скажет история по поводу того, что оруженосец одного из Тремазанов был вынужден зарабатывать на жизнь тем, что получал колотушки?

— А ты, пожалуй, прав, — улыбнулся Капестан.

— Итак, — продолжал Коголен, — я сказал себе: так жить нельзя. Необходимо придумать что-то другое — чего бы это ни стоило. И тогда я решил, что нужно продать наших лошадей. С этим я и пришел к хозяину постоялого двора. Сначала он требовал от меня сто пятьдесят ливров за то, что кормил наших животных. Потом Гаро сказал, что найдет покупателя, но только в том случае, если ему — посреднику — достанется половина выручки. Я согласился. Тогда трактирщик куда-то ушел, но скоро вернулся с каким-то человеком. Вашу лошадь вывели из конюшни, а остальное вы знаете. Сам не понимаю, как такое могло прийти мне в голову?! Ведь я считал вас покойником, а Фан-Лэр так напоминал мне своего хозяина! О я несчастный!

— Немудрено было ошибиться: я сам уже считал себя покойником! — усмехнулся шевалье. — Однако, как видишь, я вовсе не похож на привидение. Итак, Коголен, с комедиантами и их колотушками покончено: ты снова станешь моим оруженосцем. Наверное, пока ты жил в бедности, на твою долю выпало немало лишений?

— В бедности?! — воскликнул Коголен. — Я жил в чудовищной нищете, отвергнутый всеми, даже этим дураком Лантерном.

— Лантерн… — нахмурился Капестан. — Кажется, я уже когда-то слышал это имя…

— Это слуга господина маркиза де Сен-Мара, — подсказал Коголен.

— Что? Сен-Мар? — вздрогнул шевалье.

— Однажды утром, полумертвый от голода, — продолжал Коголен, — я притащился к Лантерну, надеясь, что мне перепадет хоть кусочек с его стола. Увы! Как назло, именно в тот момент он собирался ехать в Орлеан, где находились маркиз и маркиза де Сен-Мар… Ой! Сударь, да что с вами? — переполошился верный оруженосец.

Дело в том, что шевалье неожиданно вскочил со стула. Капестан был ошеломлен. Он пробормотал сквозь зубы:

— Маркиза де Сен-Мар! Значит, появилась какая-то маркиза Сен-Мар! Что ты сказал? Повтори! — закричал шевалье на Коголена.

— Маркиз и маркиза де Сен-Мар в то время были в Орлеане: они оказались там проездом: отец Сен-Мара, который живет в своем поместье д'Эффья, неожиданно занемог и они отправились навестить его.

Шевалье нервно заходил взад-вперед по комнате.

«Маркиза де Сен-Мар! Черт возьми! Значит, этот брак состоялся! О Жизель! Она вышла замуж за Сен-Мара! Как она могла! А что теперь будет со мной? Я найду ее! О Боже! Моя Жизель мне лгала! Нужно взять себя в руки… Может быть, я еще смогу их настичь. Я должен это сделать, чтобы поговорить с ней!»

Капестан остановился и обратился к Коголену:

— Когда они уехали?

— Шесть дней назад, — ответил тот, дрожа от страха.

— Итак, шесть дней назад они поехали в Орлеан… — пробормотал шевалье.

— Сначала в Орлеан, а потом в Эффья, — уточнил преданный оруженосец.

— Хорошо. Оседлай Фан-Лэра, — решительно распорядился Капестан.

Коголен бросился в конюшню. В ту же минуту в комнате появился хозяин. Поклонившись, он заявил:

— Мне послышалось, что вы, сударь, приказали оседлать вашего коня. Позволю себе заметить, что вы должны мне заплатить, во-первых, за то, что я держал ваших лошадей в своей конюшне, во-вторых, за то, что я их кормил, в-третьих…

— Замолчи, палач! — прервал его шевалье. — Сейчас денег у меня нет, но скоро я обязательно разбогатею, и тогда ты получишь втрое больше, чем просишь. А пока, если ты не перестанешь утомлять этим гнусным нытьем мой уши, то в два счета лишишься своих!

— Помилуйте, сударь! — пролепетал испуганный хозяин. — Вы ведь не обидите своего старого знакомого, верно? Вы говорите, что у вас нет денег? В таком случае я готов предложить вам сделку: оставив мне лошадь вашего лакея, вы получите от меня сто пятьдесят ливров, и мы будем квиты.

— Неплохая мысль, — согласился шевалье. — Давай сюда свои пятнадцать пистолей.

В этот момент в комнату вошел Коголен и доложил:

— Сударь, лошади оседланы.

Тем временем Гаро отсчитал пятнадцать пистолей. Десять Капестан сунул себе в карман, а оставшиеся пять протянул Коголену:

— Бедняга Удача, ты присоединишься ко мне попозже. Или же я сам тебя найду…

— Как! Вы не берете меня с собой! — в отчаянии возопил Коголен. — Вы меня гоните! О я несчастный! Опять меня преследует проклятое невезение! Ах, незадача, незадача!..

Коголен не смог сдержать слез.

— Послушай, ты разрываешь мне сердце, — вздохнул шевалье. — Но ты ведь не можешь идти за мной пешком. Лонжюмо, Этамп, Орлеан — все это довольно далеко. Где ты сейчас живешь?

— Увы, сударь, на углу Ломбардской улицы, — всхлипнул Коголен. — Раз вы меня оставляете, мне придется вернуться к господину Тюрлюпену…

Несколько минут спустя шевалье и Фан-Лэр покинули постоялый двор. Проводив их взглядом, опечаленный Коголен уныло поплелся на Ломбардскую улицу…

Вернувшись к себе, Гаро увидел Понтрая — и не одного. Понтрай беседовал с каким-то человеком. Это был Шалабр. Читатель помнит, что он следил за шевалье с той минуты, как заметил Капестана на улице Турнон.

— Господа, — сказал хозяин, — он поехал в Орлеан, после этого он собирается в Лонжюмо, а потом — в Этамп.

— А этот Базорж до сих пор не привел нам подкрепления! — проворчал Шалабр.

— Может, нагоним его и нападем вдвоем? — предложил Понтрай.

— Только не вздумайте вести себя, как Капитан! — ответил Шалабр. — Дождемся остальных: мы ведь знаем, по какой дороге он поедет!

Около пяти часов пополудни Капестан прибыл в Лонжюмо. Остановился он в гостинице «Цветочная корзина».

Для начала шевалье плотно пообедал, а затем отправился в свою комнату, чтобы отдохнуть. Вечерело. Когда пробило одиннадцать часов, Капестан решили что пора ложиться спать. Но только он подошел к кровати, как услышал, что кто-то тихонько скребется в дверь. Шевалье шагнул к двери и распахнул ее. На пороге стояла симпатичная девушка. Лицо ее поражало бледностью. Казалось, нежданная гостья была чем-то страшно напугана.

— Сударь, меня зовут Марго, — быстро проговорила она. — Вам нужно бежать — и как можно скорее. Я оседлала вашего коня, он на дворе. Дверь открыта. Вам нельзя терять ни минуты.

— Почему же я должен бежать? — изумился шевалье. — Объясни мне, моя прелесть!

— Они хотят вас убить! — прошептала Марго. — Их там восемь или десять человек. Я все слышала. Это просто ужасно! — всхлипнула девушка.

Капестан вытащил свою шпагу и принялся ее чистить.

— Успокойся, малышка, — улыбнулся он Марго. — Не надо ничего бояться. Где они?

— Внизу, вон там, — пролепетала девушка, махнув своей тонкой ручкой в сторону лестницы.

— Ага, понятно, — задумчиво произнес Капестан. — Говоришь, их там восемь или десять? Ну что ж! Раз ты, малышка, боишься, мне, конечно, придется скрыться… Какая же ты хорошенькая! — воскликнул шевалье и обнял девушку. Марго вздрогнула, но не отпрянула. — Черт подери! — продолжал Капестан, прижимая красотку к себе. — Ты уже оседлала моего коня! Все, мне пора бежать. Но сначала я хочу их послушать. Отведи меня к той комнате, где они находятся, — попросил он девушку.

Марго вздрогнула и грустно сказала:

— Хорошо. Следуйте за мной.

Вскоре они добрались до маленького зала. Там оказалось не восемь и не десять человек, а целая дюжина. Разумеется, среди присутствующих находились Понтрай и Шалабр, поскольку они прибыли в гостиницу раньше других. За ними сюда приехали Базорж и Монреваль с четырьмя оруженосцами. Потом подоспел Лувиньяк с какими-то тремя проходимцами. Никто не предупредил ни Ринальдо, ни Кончини. Кстати, маршал обещал за голову Капестана двести тысяч ливров, так что каждый хотел заполучить эту награду. К тому же у всех была еще одна причина, чтобы расправиться с шевалье: каждый из них ненавидел Капестана лютой ненавистью.

Сейчас эти люди держали совет. Вернее, они пили и хвастались друг перед другом своими подвигами. Действительно, три дня назад каждый из них совершил одно или два убийства. Этими рассказами головорезы пытались придать себе побольше храбрости перед предстоящей схваткой. Но внезапно гвалт прекратился.

— Хватит! — рявкнул Лувиньяк. — На этот раз мы не имеем права упустить его. Поднимаемся по этой лестнице, потом — третья дверь направо. Четверо будут стоять в конце коридора. Любого, кто попробует вмешаться, убьем на месте. Еще четверо будут следить за хозяином и за слугами: нам не нужно лишнего шума… Остальные восемь пойдут к Капитану.

И вдруг произошло нечто невероятное. С ужасным грохотом рухнула на пол выбитая дверь, и трое из присутствующих тотчас попадали с табуретов, крепко получив по головам: один — эфесом шпаги, а двое других — кувшинами. Почти тут же свалился со стула Шалабр: у него было перерезано горло. Затем опрокинулся стол. За эти три-четыре секунды никто не успел ничего понять. Все стояли, окаменев от изумления. Двигался только один человек. Взмах руки, блеск кинжала — и повержен пятый преследователь. Тогда оставшиеся в живых завопили. Капестан ответил им устрашающим рыком. Негодяи пытались сопротивляться. Окровавленные, они ползали на четвереньках, стараясь исподтишка поразить шевалье. Однако Капестан был начеку. Он топтал своих врагов, как ядовитых насекомых. На ногах остались только трое: Понтрай, Монреваль и Лувиньяк. Они так окончательно и не пришли в себя. Полная внезапность нападения сыграла свою роль. Прижавшись к стене, они смотрели на шевалье круглыми от ужаса глазами.

И тогда Капестан пошел на этих троих. Он приближался, неумолимый как смерть. И тут Понтрай, Монреваль и Лувиньяк поняли: пробил их последний час. Странная вещь: им ничего не стоило прикончить шевалье, однако они не могли даже шевельнуться: все трое окаменели от ужаса.

— Я сдаюсь! — проговорил Лувиньяк и бросил шпагу.

— Я тоже! — сказали Понтрай и Монреваль в один голос, следуя примеру Лувиньяка.

В эту минуту внезапно зазвонил колокол. Это было дело рук хозяина. Услышав шум, он прибежал в зал и увидел вышеописанную картину. После этого трактирщик, естественно, кинулся бить в набат.

Капестан не получил в схватке ни единой царапины. Так как ярость его поутихла, он вложил свою шпагу в ножны и глухо проговорил:

— Убирайтесь!

Понтрай, Монреваль и Лувиньяк не заставили себя долго упрашивать и тут же пустились наутек. Следом за ними из зала вышел шевалье. При виде Капестана хозяйка упала на колени, а слуги бросились врассыпную. Но вокруг гостиницы понемногу собирались люди. Колокол продолжал звонить, на улице становилось все больше пылающих факелов…

Спустившись во двор, Капестан схватил малышку Марго и крепко расцеловал в обе щеки. Девушка вся дрожала.

— Бегите! — прошептала Марго. — Сейчас все возьмутся за оружие! Вот сюда! В заднюю дверь!

— Открой ворота! — распорядился шевалье. Девушка повиновалась. Капестан вскочил в седло и пустил коня вскачь. Тут же раздались неистовые крики. Затем наступило гробовое молчание. Все, затаив дыхание, наблюдали за шевалье. Это был для него миг смертельной опасности. Но нервы врагов Капестана сдали: Фан-Лэр неудержимо рвался вперед, шевалье выглядел столь устрашающе, что все невольно расступились перед грозным всадником. Никто не посмел напасть на Капестана. Толпу обуял ужас. Окна поспешно захлопывались, люди разбегались в разные стороны. И минуту спустя силуэт шевалье растворился в ночи…

Хотя наш искатель приключений прекрасно знал, что преследовать его никто теперь не решится, он все же продолжал гнать Фан-Лэра. В душе шевалье бушевал гнев. Капестан не переставал бормотать угрозы и проклятия. Иногда ему удавалось обуздать свои чувства, и тогда он с ужасом вспоминал то, что с ним недавно произошло.

Когда шевалье добрался до постоялого двора в Эстампе, он, не раздеваясь, рухнул прямо в конюшне на соломенную подстилку и проспал до восьми часов утра. Встав же, Капестан снова отправился в путь. После полудня он прибыл в Орлеан. Наш герой не думал больше о происшествии в Лонжюмо. Теперь его мысли были заняты совсем другим. Шевалье яростно шептал:

— Маркиза де Сен-Мар, знайте, что я вас презираю. Я буду драться с вашим мужем. А когда я его убью, может быть, вы вспомните, что когда-то сказа ли мне: «Я люблю тебя!»

Капестан ехал по левому берегу Луары. На следующее утро он был уже в Жьене, через день — в Бурже, а еще через сутки оказался в лесах Тронсе. Он чувствовал себя совершенно разбитым. Однако Капестан продолжал свой путь. Минуя водопады, он поднимался в горы, поросшие каштанами, и под вечер заметил деревню, над которой возвышался прекрасный замок. У шевалье забилось сердце.

— Что это такое? — спросил он у крестьянина.

— Замок д'Эффья, — ответил тот.

За неделю Капестан проделал путь в сто двадцать лье.

Шевалье направил Фан-Лэра прямиком к замку. Когда до него оставалось не больше пятисот шагов, Капестан свернул к ближайшей лачуге, нашел какого-то старика, вручил ему несколько монет и попросил присмотреть за конем. Затем миновав главные ворота, шевалье оказался во дворе замка. Здесь Капестан встретил несколько человек, но никто не спросил у него, куда он спешит. Перед входом в замок толпились люди: мужчины и женщины были одеты в праздничные наряды, но все почему-то были очень печальны. И вдруг шевалье услышал похоронный звон. Капестан затесался в толпу и стал ждать. Вскоре в глубине двора появилась погребальная процессия. Первыми двигались капеллан и другие священники, распевавшие псалмы. Во главе процессии шел церковный сторож с большим крестом в руках. За ним следовали двенадцать мальчиков в строгих черно-белых одеждах. Это был хор, за которым вышагивал рослый швейцарец с родовым гербом Сен-Маров. И наконец показался большой гроб под бархатным покрывалом. Его несли двенадцать слуг, облаченных в траурные платья. За гробом шел Анри де Сен-Мар, которого сопровождали два десятка сеньоров, живших по соседству. Замыкала процессию толпа вассалов и крестьян. Все они медленно направлялись к часовне.

Капестан попал на похороны старого маркиза Сен-Мара! Когда гроб проносили мимо шевалье, он низко поклонился и прошептал:

— Этот дом погружен в траур. А я собирался принести сюда вторую смерть, еще более ужасную, чем первая?! Нет, тысячу раз нет! Сеньор, пусть земля вам будет пухом! А вы, маркиза де Сен-Мар, прощайте навсегда!

Это решение далось Капестану нелегко и потребовало величайшего напряжения всех его душевных сил. Однако шевалье сумел справиться с чувствами, кипевшими в его груди. Итак, он решил покинуть замок д'Эффья… Капестан огляделся вокруг. Он даже не заметил, как остался один: все давно были в часовне. Ну что ж, тем лучше! Капестан уже подходил к воротам, как вдруг какой-то человек догнал его и, тронув за плечо, сказал:

— Шевалье де Капестан, вас ожидает маркиза. Не соизволите ли последовать за мной?

Лицо Капестана стало белее мела. В эту минуту шевалье хотел лишь одного: вскочить на лошадь и сломя голову умчаться в Париж. Однако когда слуга повернулся и двинулся к замку, Капестан покорно пошел за ним. Шевалье поднялся по лестнице и очутился в элегантной гостиной. Он задыхался от волнения, его сердце бешено колотилось… Вдруг в комнате появилась белая тень. Шевалье быстро опустил глаза. Он хотел увидеть лицо новой хозяйки замка — и в то же время панически боялся этого. Жестокие слова, горькие упреки — все это мгновенно вылетело у него из головы. Он был рядом с любимой! И это не сон! Женщина бесшумно приблизилась к Капестану, взяла его за руки, что-то произнесла… и тогда шевалье поднял глаза, взглянул на нее — и остолбенел от изумления. Наконец он пробормотал:

— Марион! Марион Делорм!

— Я знаю, почему вы так удивлены, — грустно усмехнулась Марион. — Вы не понимаете, отчего маркизу де Сен-Мару вздумалось привезти в свой фамильный замок особу вроде меня. Да еще в такой момент… Разумеется, это поразительно… Что поделаешь! Я противилась, как могла, я умоляла его не совершать столь опрометчивого поступка. Однако он вбил себе в голову, что если оставит меня в Париже одну, то весь город будет сходить по мне с ума и все столичные щеголи немедленно захотят отнять меня у него.

— Марион Делорм! — повторил Капестан, который никак не мог прийти в себя от изумления.

Женщина звонко расхохоталась. О, как хорошо шевалье знал этот смех!

— Маркиза де Сен-Мар? — ошеломленно прошептал он.

— Успокойтесь! — ответила Марион. — Здесь никогда не будет маркизы де Сен-Мар. Здесь будет только Марион Делорм.

— Однако, — нерешительно возразил Капестан, — мне сказали: «Вас ждет госпожа маркиза»!

— Это все тупица Лантерн, — отмахнулась женщина. — Он зовет меня именно так. Ему так больше нравится.

И тут в мозгу шевалье молнией сверкнула внезапная мысль: маркизы де Сен-Мар не существует! Значит, Жизель в Париже! А женщина, которую Коголен и Лантерн назвали маркизой де Сен-Мар, — это Марион! Теряя голову от восторга, Капестан схватил руки Марион и покрыл их поцелуями.

— Черт побери! — вскричал он. — Наконец-то я могу вздохнуть спокойно! Даже не верится! Как я счастлив!

— Я очень рада, — улыбнулась красавица. — Теперь я понимаю, зачем вы прибыли в Эффья.

— Зачем я сюда прибыл? — переспросил Капестан.

— Очевидно для того, чтобы целовать мне руки, — рассмеялась Марион. — Чтобы поблагодарить за то, что я тогда сделала. Трактирщик Горжу меня предал…

— Трактирщик Горжу? — пробормотал озадаченный шевалье.

— А кто же еще? Хозяин гостиницы «Три короля».

— Марион! — воскликнул потрясенный шевалье. — Значит, это вы доставили меня туда? Это вы спасли меня от мучительной смерти?!

— Да, — просто ответила Марион Делорм. Капестан упал на колени. Марион побледнела.

Как он ей благодарен!.. Но что ей его признательность? Его любовь… Вот за что, не задумываясь, отдала бы она все на свете! Ах, если бы это было возможно…

По щеке Марион скатилась слеза: красавица вспомнила о Жизель…

Хотя шевалье был сейчас немногословен, женщина чувствовала, что отныне она может всегда и во всем рассчитывать на него и что, если понадобится, Капестан пожертвует для нее жизнью.

Они провели вместе два часа. За это время красавица ни разу не произнесла имени Жизель Ангулемской. Марион искренне хотела, чтобы юный искатель приключений был счастлив, но требовать от нее, чтобы она способствовала его счастью с другой женщиной — это было бы уже слишком… Марион поведала Капестану о своей встрече с Коголеном, о чувствах, охвативших ее в тот момент, — волнении, тревоге… Рассказала красавица и о своем решении. Затем Марион перешла к празднику в особняке Кончини. Шевалье, затаив дыхание, слушал, что отважная женщина предприняла ради его спасения. Теперь Капестан понял, что местом его заключения был особняк маршала д'Анкра, а ужасный сон про железную плиту оказался кошмарной явью. Шевалье восхищался смелостью Марион. Когда она упомянула про Бельфегора, Капестан вздрогнул.

— И что же стало с этим демоном? — внезапно охрипшим голосом спросил он.

— Не знаю, — пожала плечами Марион. — Получив от меня обещанную награду, он отправился восвояси… Наверное, вернулся к Леоноре Галигаи…

— Она убьет его, — пробормотал шевалье. — И правильно сделает, — добавил он.

— Нет, — покачала головой Марион. — Галигаи нуждается в нем. Возможно, она убьет его позже.

— А как вы его вознаградили? — полюбопытствовал Капестан.

Марион побледнела, затрепетала и опустила глаза.

— Я избавила его от отчаяния, — тихо промолвила она.

— Это очень странно, — прошептал Капестан. — Чтобы заставить такого преданного слугу пойти против своей госпожи, нужно было посулить ему что-то невероятное… Итак, я обязан вам жизнью. Теперь я хочу молить вас об одной милости.

— О милости? Молить меня? — щеки Марион порозовели.

— Однажды в Париже вы намекнули мне, что у вас есть враги, — проговорил шевалье. — Так вот: обещайте, что, если вам или кому-нибудь из тех, кого вы любите, будет грозить опасность, вы сразу вспомните обо мне и призовете меня на помощь. Поклянитесь!

— Клянусь вам, шевалье, — выдохнула женщина.

— Спасибо, мадам, — сжал ее пальцы Капестан. — Если Кончини проведает, что это вы вырвали меня из его лап…

— Дорогой мой, — перебила шевалье Марион, — есть кое-кто поопаснее Кончини.

— Кто? Я вернусь в Париж и вызову его на дуэль! — воскликнул Капестан.

— Это Леонора Галигаи, маркиза д'Анкр, — мрачно произнесла красавица.

— Женщина! — пробормотал обескураженный шевалье. — О черт!

— Но это такая женщина, с которой вы можете вступить в бой на равных, не запятнав своей чести! Берегитесь, шевалье! — поежилась Марион. — Леонора преследует вас. Вы не подозреваете, как опасны могут быть женщины. А эта женщина — сущий дьявол! Она убьет вас одной своей улыбкой.

— Я не боюсь ее, — решительно заявил Капестан. — Но что я ей такого сделал? За что она хочет убить меня?

В этот момент зазвонил колокол. Это означало, что церемония погребения окончилась. С минуты на минуту в гостиную мог войти Анри де Сен-Мар. Но Марион и бровью не повела. Пусть даже ей грозит разрыв с богатым и знатным любовником: ни за что на свете она не намекнула бы Капестану, что его присутствие здесь нежелательно. Однако шевалье не надо было ничего объяснять.

Он встал и сказал:

— Прощайте, мадам! Когда я явился сюда, сердце мое было разбито. А ухожу я счастливым. Не забудь те же ваше обещание!

Марион тоже поднялась со стула. Минуту они молча смотрели друг другу в глаза. И вдруг женщина заплакала. Шевалье нежно прикоснулся губами к ее глазам: он выпил последние слезы первой любви Марион Делорм.

— Прощайте, Марион! — прошептал Капестан. — И помните: теперь у вас есть брат.

С этими словами шевалье покинул гостиную. За дверью его уже ждал Лантерн, который вывел Капестана через потайной ход во двор замка. С похорон возвращалось множество народа, поэтому на молодого человека никто не обратил внимания; шевалье поспешил в хижину, где оставил Фан-Лэра, и вскоре уже ехал обратно в Париж.

На этот раз Капестан не слишком торопился. Приближалась зима. В кошельке шевалье оставалось всего-навсего четыре или пять экю. Но это совершенно не беспокоило молодого человека. Шевалье ликовал. Он без конца повторял имя своей возлюбленной: «О, Жизель, Жизель, Жизель!»

Когда до Парижа оставалось всего несколько лье, Капестан завернул на постоялый двор у большой королевской дороги. Это было жалкое заведение, но более приличные гостиницы были ему не по карману: шевалье приходилось беречь последние деньги. Они были нужны молодому человеку, чтобы накормить Фан-Лэра! Капестан скорее сам согласился бы голодать, чем хоть в чем-нибудь отказать своему скакуну.

Отведя Фан-Лэра на конюшню, шевалье вошел в дом. Обстановка там была довольно убогой: два стола и четыре скамьи. Один стол стоял возле камина, другой — в противоположном конце комнаты. За первым столом сидели двое дворян, сушившие у огня свою одежду.

Как только появился Капестан, они немедленно замолчали. Один из них, имевший особенно важный вид, жестом выразил свое неудовольствие и сердито надвинул на лицо шляпу.

Проведя весь день в седле, шевалье тоже изрядно промок. Он поприветствовал незнакомцев, которые ему не ответили, взял табурет, поставил его у камина, уселся поудобнее и постучал по столу.

— Черт возьми, сударь! — надменно проговорил человек в надвинутой на лоб шляпе, — вы мне мешаете. Тут есть еще один стол.

Капестан удивленно огляделся по сторонам.

— Я с вами говорю! — еще больше рассердился незнакомец.

— Правда? А я с вами — нет! — гневно ответил шевалье.

И наш искатель приключений протянул ноги к огню.

— Вы не очень-то вежливы! Я научу вас разговаривать, а потом — и молчать! — прорычал разъяренный незнакомец.

— Вот как? — насмешливо взглянул на него шевалье. — Что ж, защищайтесь, сударь!

С этими словами Капестан встал и обнажил свою шпагу. Незнакомец сделал то же самое. Однако его сосед быстро шепнул ему на ухо:

— Что вы делаете, монсеньор! Разве вы забыли, что вас ждут в Париже?! Вы не принадлежите себе!

— Да, вы правы! — ответил тот, досадливо поморщившись.

И в этот миг шевалье увидел его лицо.

— Герцог де Гиз! — прошептал изумленный Капестан.