Капитан

Глава 6

Вернувшись к себе, юноша первым делом кинулся в конюшню — Фан-Лэра там не было. Коголен тоже не появлялся — напрасно шевалье призывал слугу, перемежая крики громкой бранью. Так ничего и не добившись, Капестан поднялся в свою комнату и, не раздеваясь, бросился на кровать, убежденный, что сомкнуть глаз ему не удастся. Но усталость быстро взяла свое: не прошло и пяти минут, как шевалье забылся тяжелым сном. Пробудился Капестан уже за полдень. Юноша открыл глаза, удивившись яркому дневному свету, лившемуся из окна.

— Вот это да! — вскричал шевалье. — Интересно, сколько сейчас может быть времени?

— Времени сейчас столько, сударь, что пора бы и пообедать, клянусь вам, мое брюхо насчет этого никогда не лжет, — услышал Капестан в ответ.

— Коголен! — обрадовался шевалье, заметив верного оруженосца.

— Нет, сударь, Незадача! — вздохнул тот. — Сегодня я, с вашего позволения, зовусь Незадачей! Пришлось мне снова взять это имя, потому как…

— Хватит! — прервал его Капестан, усевшись на край постели. — Лучше расскажи, где ты пропадал всю ночь. И почему я не нашел своего коня, когда он был мне позарез нужен? Признавайся, не то я повыдергаю все твои патлы!

— Не повыдергиваете, сударь, — меланхолично проговорил Коголен.

— Почему это не повыдергаю, мошенник? — искренне удивился шевалье.

— Потому что выдергивать нечего, можете полюбоваться.

С этими словами Коголен обеими руками приподнял над головой свою пышную шевелюру, обнажив совершенно голый череп, лишенный даже намека на какую-либо растительность. Шевалье созерцал этот изумительный череп почти с благоговейным ужасом. Слуга же, водружая парик на голову, лукаво заметил:

— Беру Небо в свидетели, сударь, не хотелось мне пугать вас своей лысиной, но вы сами на это напросились.

— Ты же говорил… — пробормотал ошеломленный Капестан.

— Я говорил, что не мешало бы нам пообедать, — откликнулся оруженосец.

— Ты прав, старина, — кивнул шевалье, приходя в себя, — давай пообедаем.

— Как же, пообедаем! — горько скривился Коголен. — Мэтр Люро сунул мне под нос наш счет и объявил, что мы не получим от него ни куска хлеба, ни глотка воды, пока не расплатимся… Мы должны ему шесть пистолей, четыре ливра и восемь су.

— Так в чем же дело, негодник? — вскинул брови молодой человек. — Дай ему денег, ведь кошелек у тебя.

— Кошелек, сударь! Наш кошелек! — жалобно запричитал Коголен. — Он был у меня, но теперь его нет!

— Как это — нет? — не удержался от вопроса шевалье.

Капестан был сражен этой страшной вестью наповал. Добрых полчаса он кричал, ругался и вопил, призывая на голову Коголена громы, молнии и все кары небесные. Наконец охрипшим голосом шевалье повелел слуге исчезнуть с его глаз долой. Коголен в притворном ужасе забился под стол и появился оттуда только на зов хозяина.

— Ну как, сударь, вы насытились? — любопытствовал он.

— Ты угадал, черт побери! — просипел юноша. — Мне больше не хочется есть.

— Вот и славно, сударь, — обрадовался верный оруженосец, — а на десерт я приготовил вам историю о том, как меня чуть было не лишили жизни.

— Валяй! — милостиво разрешил шевалье, снова бросаясь на постель.

— Вы, господин шевалье, наверняка и сами заметили, — начал свой рассказ Коголен, — что улица Дофин еще не застроена, это всего-навсего дорога, вдоль которой торчат частоколы леса и валяется всякий строительный мусор; там с трудом можно насчитать пять или шесть полностью готовых зданий. Так вот, один из таких обитаемых домов расположен как раз напротив того особняка, который вы вчера посетили. А вокруг него сплошные пустыри, огороженные заборами. Когда вы вошли в особняк, оставив мне своего коня, я обогнул забор, проник на один из таких пустырей и привязал наших лошадок к столбику.

— Не тяни, выкладывай про исчезнувший кошелек! — поторопил Коголена шевалье.

— Сейчас доберусь и до кошелька, сударь, — вздохнул оруженосец. — Так вот, я подкрался к дому, о котором уже говорил, затаился за кучей щебня и камня и уже совсем было задремал, когда где-то по близости хлопнула дверь. Я, конечно, огляделся и обнаружил, что из этого самого дома, расположенного напротив особняка, вышли двое мужчин. Один из них зажег небольшой фонарь. С моего места их было отлично видно. К тому же я прекрасно слышал все, что они говорили. Человек с фонарем спросил: «Значит они явились?…» А другой ответил: «Да, явились, я заметил их из своего окна. Можете передать монсеньору, что пора расставлять сети». А мужчина с фонарем на это сказал: «Значит, господин Ришелье…»

— Ришелье! — воскликнул Капестан, вскакивая с кровати.

— Вот именно, сударь, — мрачно подтвердил Коголен. — «Значит, господин Ришелье, — произнес человек с фонарем, — дождался своего часа! Вы оставайтесь здесь, мэтр Лаффема, и продолжайте следить за домом. Будь я на вашем месте, знаете что я бы сделал?» — «Что?» — заинтересовался этот Лаффема. — «Попытался бы проникнуть внутрь! — заявил человек с фонарем. — Вот это была бы по-мастерски выполненная работа!» И с этими словами он удалился.

— И как же поступил Лаффема? — с волнением спросил шевалье.

— Мошенник решил последовать мудрому совету, — усмехнулся Коголен. — Этот тип подтащил доску к стене, огораживающей особняк, забрался по ней наверх и спрыгнул в сад. Я, конечно, последовал за ним. Очутившись на стене, я успел заметить тень, метнувшуюся к заднему флигелю и проскользнувшую в маленькую дверь. Я сиганул в сад и тоже кинулся к маленькой двери. За ней оказалась лестница, по которой я и поднялся, но Лаффема уже куда-то исчез. Я топтался в кромешной тьме и вдруг услышал далекий шум — словно бы из-под земли неслись какие-то крики…

— Я знаю, что это было! — ухмыльнулся шевалье.

— Потом шум внезапно стих, — продолжал Коголен. — Я забился в уголок в самом конце коридора и проторчал там почти час, не уловив больше ни единого шороха. Но только я собрался покинуть свое убежище, как мрак вокруг меня внезапно рассеялся. Пришлось отскочить назад, в тупичок, которым заканчивался коридор. Оттуда я хорошо слышал шаги людей, поднимавшихся по лестнице. Сперва показался слуга, который нес факел, затем — какой-то важный сеньор. Он вел под руку девушку, печальную и бледненькую… Выглядела бедняжка — ну точно покойница!

— Жизель! Жизель! — стоном отозвалось в душе шевалье имя любимой.

— Все эти люди, сударь, словно тени, проскользнули мимо меня по длинному коридору, который перекрещивался с моим, — рассказывал между тем Коголен. — Как только они прошли, я подался вперед и увидел, что они завернули в какую-то комнату, расположенную в глубине дома. Но тут я снова вынужден был отступить, потому как откуда ни возьмись вынырнул Лаффема… Похоже, что он, как и я, все это время прятался в каком-то темном углу. Мошенник подкрался к самой двери, за которой скрылись важный сеньор и бледная девушка, и, приложив ухо к замочной скважине, принялся подслушивать. Мне, стало быть, ничего подслушать не удалось. Но я решил не спускать с негодяя Лаффема глаз, проследить за ним и все выяснить до конца. Вскоре он отлепился от двери и двинулся к лестнице. Я спустился за ним следом. Он перелез через ограду в том месте, где оставил свою доску, я тоже. Я нагнал его на углу набережной улицы Дофин и хотел было броситься на него, но тут вдруг услышал шум тронувшегося с места экипажа, и мне показалось, что отъезжает он от двери особняка…

— Вот как! — изумился Капестан. — И откуда же этот экипаж взялся?

— Именно это мне и хотелось узнать, сударь, — воскликнул Коголен. — Лаффема тоже заинтересовался и помчался вслед за каретой, а я побежал за ним, держась на некотором расстоянии. Карета прокатила через Новый мост, свернула направо и въехала в улицу Барре. Лаффема застыл как вкопанный на углу улицы в тот миг, когда карета, судя по звукам, тоже остановилась. Затем экипаж снова тронулся в путь, а мошенник кинулся следом. Я настиг негодяя в ту минуту, когда он бормотал себе под нос: «Значит, тут. Хорошо!» — «Сударь, — говорю я ему, — позвольте-ка вас на пару слов». А он мне: «Увы, дружище, у меня нет при себе ни одного денье» А я ему отвечаю: «Мне твои деньги не нужны, господин шпион, а вот если знаешь какую-нибудь молитву, то можешь прочесть ее перед тем, как я тебе переломаю кости». Лаффема отпрыгнул назад и пустился наутек. Я хотел броситься за ним в погоню, но тут, сударь, мне показалось, будто небо обрушилось на мою бедную голову: неведомо откуда я получил такой удар, что тут же растянулся на земле. Успел заметить двух негодяев, принявшихся обшаривать меня, и потерял сознание… Когда я очнулся, уже рассвело, а наш кошелек исчез!

Капестан уже не слушал своего верного оруженосца. Молодой человек взволнованно расхаживал по комнате, спрашивая себя, что бы могло означать появление этой загадочной кареты.

— Тогда, — заканчивал свой рассказ Коголен, — я вернулся на улицу Дофин и забрал наших лошадок. И вот я здесь — и умираю от голода, сударь.

— Что там может быть, на улице Барре? — спросил шевалье.

— Да ничего там особенного нет, — пожал плечами Коголен. — Улица невеселая, есть там один кабачок, называется «Пьяный монах», да харчевня под вывеской «Золотая утка».

Коголен, разумеется, не мог знать, что король Франции Карл IX частенько бывал на этой улице, где купил хорошенький особнячок для своей нежной и доброй возлюбленной Мари Туше. Именно в этом доме появился на свет человек, известный теперь всем как граф Овернский, герцог Ангулемский. Особнячок на улице Барре был наследственным владением мятежного герцога.

— Сударь, — снова заговорил оруженосец. — Если вы пожелаете, я могу в точности указать вам то место, где стоял подлец Лаффема, когда произнес слова: «Значит, тут. Хорошо!» Только я от голода совсем обессилел, вы-то подкрепились своей злостью, а мне, черт возьми, не перепало ни крошки!

— Ты прав, — согласился шевалье. — Надо где-то раздобыть денег…

Молодой человек вышел на улицу, добрался до большого крытого рынка, забрел ненароком на улицу Фероннери и, увидев перед собой вывеску оружейной лавки, шагнул внутрь. Сорвав с себя шпоры, он бросил их торговцу. Шпоры были тяжелые, из массивного серебра — последняя память об отце… Затем юноша выбрал себе пару стальных шпор и приладил их. Внезапно взгляд его упал на длинную шпагу из миланской стали. Опробовав клинок, шевалье тут же пристегнул шпагу к поясу и направился к двери.

— Заберите разницу! — крикнул ему торговец. Шевалье вернулся, сгреб несколько монет и, угрюмо глянув на хозяина, вышел.

…Капестан решил наведаться на улицу Барре. Расспросив прохожих, он добрался до нее довольно быстро и внимательнейшим образом осмотрел окрестности. Однако ничего интересного не обнаружил: наглухо закрытые двери, холодные, лишенные жизни фасады домов. Так ни с чем шевалье и двинулся прочь…

Целую неделю Капестан предавался горьким размышлениям. «Все мои беды произошли от встречи с Жизелью», — мрачно думал он.

Шевалье дал себе клятву больше не вспоминать о девушке, но только и делал, что нарушал ее: вскочив на Фан-Лэра, он мчался галопом то в Медон, то на улицу Дофин, то на улицу Барре — Коголен показал ему дом, перед которым остановилась загадочная карета. Медонский волшебный замок казался заброшенным, в парижском дворце герцога Ангулемского царило спокойствие, а что касается дома на улице Барре, то Капестану ни разу не удалось увидеть, как открываются двери или окна маленького особняка.

Недели две провел шевалье в такой скачке; временами ему казалось, что он сходит с ума. Однажды вечером, когда юноша, подавленный, сидел на краешке своей кровати, его отвлек от мрачных дум недовольный голос:

— Дело плохо, сударь! Коли сегодня потратим последний пистоль, то завтра нам не на что будет жить. Вот кабы вы послушались моего совета да сбегали в одно интересное местечко… Входят туда бедными, а выходят богатыми.

— Игорный дом, черт возьми! — вскричал молодой человек. — И где же он находится?

— В Ситэ, на улице Дезюрсен, — охотно объяснил Капестану верный оруженосец.

Шевалье немедленно помчался по указанному адресу. Игорный дом располагался в самой середине улицы. Впускали туда всякого, у кого был пристойный вид и учтивые манеры. Шевалье поднялся на второй этаж, пересек прихожую и оказался в обширном зале, где около пятидесяти женщин и мужчин сгрудилось вокруг диковинного устройства, рядом с которым восседала улыбающаяся дама — хозяйка заведения.

Капестан приблизился и сделал то же, что делали прочие игроки: вынул из серебряной урны костяной кружочек, а свой пистоль, единственный и последний, положил на поднос.

Юноша взглянул на кружок: номер семнадцать.

Полчаса пришлось подождать, затем салон оживился — все кинулись к высокому столу. Хозяйка бросила на стол шарик, который, несколько раз подпрыгнув и покружившись, закатился в одну из лунок — таких лунок в столешнице было проделано семьдесят.

— Господа! — объявила хозяйка. — Номер семнадцать выиграл!

— Вот это называется везение! — воскликнул обрадованный шевалье.

— Сударь! — раздался рядом с ним умоляющий женский голос. — Ради Бога, не берите больше номер семнадцатый. Оставьте его мне!

Правила игры предоставляли выигравшему привилегию сохранить свой номер или номера для следующей партии.

— Охотно уступлю его вам! — любезно ответил шевалье, кладя свой кружок на поднос.

Дама алчно схватила жетон и поставила пистоль, а Капестан пересчитал свои золотые монеты — их оказалось шестьдесят. Костяные кружочки снова вернулись в урну. Двое игроков, тихонько переговорив друг с другом, принялись внимательно разглядывать шевалье. Затем один из них стремительно вышел, а другой уселся рядом с девушкой замечательной красоты, тщетно старавшейся привлечь к себе внимание Капестана, который вытащил новый жетон с номером двадцать пять. Прелестная девушка — это была Марион Делорм — так и осталась незамеченной…

Снова прошло полчаса. Последний жетон исчез из урны. Шарик опять покатился по столу — и голос хозяйки возвестил:

— Господа! Выиграл номер двадцать пятый!

Капестан даже побледнел. Забрав новый столбик выигранных золотых монет, молодой человек со смехом воскликнул:

— А почему бы не попробовать в третий раз? Мои кружочки меня не подводят!

Теперь ему достался номер три.

— Оставьте меня в покое, сударь! — прозвучал рядом с шевалье голос, заставивший юношу вздрогнуть. — Ваши любезности похожи на оскорбление!

Капестан живо обернулся. Он узнал Марион Делорм и поклонился ей. Господина де Лувиньяка он тоже вспомнил без труда.

— Шевалье, — промолвила Марион Делорм. — Будьте любезны проводить меня до кареты. Мне надо избавиться от этого господина.

— Не беспокойтесь, сударыня, — ответил Капестан. — Увидев перед собой мужчину, этот господин сразу становится кротким, как ягненок: Пульчинелла боится Капитана.

— Этот человек, — пояснила Марион, — три раза встретив меня во дворце маршала д'Анкра, посчитал своим долгом влюбиться и теперь докучает мне своими нескромными признаниями.

— Во дворце маршала д'Анкра, сударыня?! — громко ужаснулся шевалье. — В этом разбойничьем вертепе!

Лувиньяк, побледнев, шагнул к Капестану. Шевалье сделал курбет[9], словно мим в итальянской комедии, и поощрительно произнес:

— Смелей, Пульчинелла! Померяйся силами с Капитаном!

— Сударь, — проговорил наконец оскорбленный Лувиньяк, — решитесь ли вы повторить эти слова где-нибудь в другом месте?

— Я согласен повторить их где угодно, — воскликнул шевалье, — но только не во дворце Кончини, где принято ввосьмером набрасываться на одного…

По толпе игроков пробежал ропот ужаса, но тут хозяйка объявила о начале новой партии, и все сгрудились вокруг стола, по которому вновь покатился шарик.

— Предлагаю встретиться на мосту Менял, — вы молвил Лувиньяк. — Проткнув вас шпагой, я порадую рыбок славным угощением.

— Согласен, — кивнул юноша. — Не мешает как следует умыть вас в Сене — на вашей физиономии все еще видны следы крови, оставшиеся после удара моей шпаги.

Лувиньяк невольно поднес руку к своему лбу, но тут же отдернул ее и устремился к двери. Хозяйка в этот момент прокричала:

— Выиграл номер третий! Счастливчик! Три раза подряд такая удача!

Шевалье забрал деньги. Теперь у него было уже сто восемьдесят пистолей!

Он повернулся к Марион, присутствовавшей при ссоре Капестана с Лувиньяком.

— Ведь вы туда не пойдете? — умоляюще спросила красавица.

— На мост Менял? — вскинул брови шевалье. — Конечно, пойду. А заодно заверну в лавчонку и поменяю свои пистоли на дублоны. Никогда еще мои карманы не отягощало столько золота!

— Но вас же там убьют! Убьют из-за меня! — простонала Марион.

— Ну и что, сударыня? — ответил Капестан с той галантностью, которая заставляла трепетать сердца всех женщин. — Однако напрасно вы так волнуетесь. Я не собираюсь умирать.

— Разве вы не знаете, кто такой Лувиньяк? — испуганно прошептала девушка. — К тому же он только что, незадолго до своего ухода, говорил о вас с господином де Базоржем.

— Тем лучше! — беспечно улыбнулся Капестан. — А кто такой этот Базорж?

— Один из подручных маршала д'Анкра, — объяснила Марион. — Они договорились встретиться на мосту Менял. Это ловушка!

— Если их будет всего двое — ничего страшного, помахаю шпагой подольше, — небрежно произнес молодой человек. — Лучше поговорим о вас. Как вы оказались в этом притоне? Вам нужно золото? Вот! Если вас не оскорбляет мое предложение — берите!

Марион Делорм оттолкнула руку Капестана, который протянул девушке полную пригоршню пистолей, и с меланхолической улыбкой промолвила:

— Шевалье! Я приехала в Париж, чтобы заработать на своей красоте состояние. Вы предлагаете мне деньги просто так… ради удовольствия давать, и я никогда вашего великодушия не забуду! Почему я оказалась здесь? Потому что я хочу узнать Париж. Все увидеть и все услышать. Увидела я уже достаточно, а услышала… услышала… О! Берегитесь, шевалье, будьте осторожны!.. Нет, здесь нельзя говорить об этом, навестите меня завтра.

— В гостинице «Три короля»? — уточнил Капестан.

— Да, — кивнула Марион. — Я все еще там, в ожидании лучшего. Вы узнаете о том, что я слышала, — вздрогнув, пообещала она. — А вы, вы должны сообщить мне, что стало с тем молодым человеком, который пытался затеять с вами ссору на берегу Бьевра. Мне нужно поговорить с ним.

— С маркизом де Сен-Маром? — удивился шевалье, севшим голосом произнося имя жениха Жизели.

— Да, с ним, — снова кивнула красавица. — Если вам неизвестно, где он сейчас, разыщите его и передайте, что я его жду. Только он может спасти меня от той беды, что мне угрожает.

— Только он? — переспросил Капестан, хмуря брови. — А я?

— Только он, — вздохнула девушка. — Вы обещаете прислать его ко мне?

— Марион! — вскричал шевалье. — Вы представить себе не можете, как тяжело мне видеть этого человека — и уж тем более разговаривать с ним. Но раз только он может избавить вас от неведомой мне опасности, я его отыщу и передам, что вы хотите с ним встретиться. Даю вам слово.

Шевалье подал девушке руку, и молодые люди, пройдя в прихожую, стали спускаться с лестницы.

— Так вы заглянете ко мне завтра, не правда ли? — спросила Марион. — Это очень важно! Вам необходимо знать… Собственно говоря, шевалье, я просто поражена, что вы до сих пор живы! Я вам кое-что расскажу. Но, начиная с этой минуты, вы должны вести себя очень осторожно…

И, повернувшись к шевалье, девушка свистящим шепотом договорила:

— Берегитесь епископа! Герцога де Ришелье!

И загадочная Марион скрылась в своей карете, которая тут же тронулась с места. В этот миг со второго этажа по ступеням сбежал человек, весь вечер тайком следивший за девушкой и Капестаном. Шпиона звали Лаффема…