Кентерберийские рассказы

ТРЕТИЙ ФРАГМЕНТ

387

Пролог к рассказу Батской ткачихи

Чтоб рассказать и горесть и напасти

Моей судьбы, не надо мне, к несчастью,

Ни на кого ссылаться: пять ведь раз

На паперти я верной быть клялась.388

5 В двенадцать лет уж обвенчалась я.

Поумирали все мои мужья.

А видит Бог, я их любила очень.

Но для завистников ведь всяк порочен;

Они твердят, что если только раз

10 (Как утверждает Библии рассказ)

Спаситель посетил обряд венчанья,389

Так это было людям в назиданье —

И, значит, лишь однажды в брак вступать

Мне надлежало. Но и то сказать,

15 Самаритянку укоряя, ей

Христос сказал:390 «Ты пятерых мужей

Имела. Тот, с кем ты живешь, не муж

Тебе, и брак греховный свой нарушь».391

Быть может, это и сказал Спаситель,

20 Но только смысл сих слов мне объясните.

Коль пятый не был муж, то кто ж последним

Ей мужем был? Я отстою обедню

За здравие того, кто объяснит:

О чем сей текст Господень говорит

25 И как понять евангельское слово?

Я ж не встречала мудреца такого.

Господь сказал: «Плодитесь, размножайтесь»392

Вот этот текст вы как ни искажайте,

Но знаю, что зовет он нас к труду.

30 Я и для мужа заповедь найду:

Чтоб от родителей он удалился,

К жене душой и телом прилепился.393

А вот насчет того — два, пять иль восемь,

Иль десять раз жениться надо, спросим

35 Хоть у кого хотите, и в ответ

Вам скажут, что такого текста нет.

Смотрите, вот премудрый Соломон;

Вы помните, имел он много жен.394

Подай мне, Боже, хоть бы половину

40 Таких роскошеств, прежде чем покину

Сей бренный мир. Из нынешних мужчин

С ним не сравнится, право, ни один.

Он каждой ночью с новою женой

Утеху новую имел, водой

45 Кропя живою лозы вертограда.

Хвала Христу, мне послана отрада

Пяти мужьям женою верной быть.

От каждого пыталась получить

Я лучшее: мошну или сундук

50 Опустошать старалась я не вдруг

И всех сокровищ даром не растратить, —

Я не мотовка, нет, с какой же стати.

Чтоб быть ученым, надо разных школ

Пройти науку; чтобы сделать стол,

55 Лесник и лесоруб потребен, плотник

И лакировщик иль иной работник.

Пяти мужей науку я прошла.

Шестого я покуда не нашла.

Гряди, жених полуночный, к невесте,395

60 И продолжать науку будем вместе.

На что мне целомудрие хранить,

Когда нам всем велел Господь любить.

А в браке не было и нет греха,

Лишь только б пара не была плоха.

65 Жениться лучше, чем в грехе коснеть396

И в адском пламени за то гореть.

«За двоеженство осужден был Ламех»,397 —

Мне говорят; но посудите сами:

Ведь Авраам святой был человек,

70 Иакова398 мы чтим который век, —

А скольких жен они в шатре держали!

Им праведники в том же подражали.

Когда и где, в какие времена

Женитьба Библией запрещена?

75 Или когда нам девственность хранить

Предписано и род наш умертвить?399

А вот апостол, это знаю твердо,

Он женщине не заповедал гордо

Быть девственной. Он просто умолчал,400

80 А волю Божию наверно знал.

Советовать нам могут воздержанье,

Но ведь совет не то, что приказанье.

Могу его послушать или нет,

И уж сама несу за то ответ.

85 Когда бы девство всем Господь судил,

Тогда б и брак он девам запретил.

Но если нету поля для посева,

Откуда б нарождались сами девы?401

Не мудрено, что сам апостол Павел

90 Запрета против брака не оставил.

В соревнованье девам лишь почет,

А приз — еще посмотрим, кто возьмет.

Не каждому быть девственным дано:

Лишь тем, кому Всевышним суждено.

95 Апостол Павел — девственник, конечно,

Но сам он, проповедуя нам, грешным,

И заповедав нам, что девство есть

Великий подвиг и большая честь, —

Он женскую не изменил природу

100 И предоставил полную свободу

Мне быть женой и мужа ублажать;

Коль муж умрет, другого мне искать

Не запретил он,402 и за двоемужье

Считать того нельзя: ведь не могу ж я

105 Нарушить заповедь, которой нет.

Иль воздержанья мною дан обет?

Коснуться женщины, сказал он, грех,

Однако не всегда и не для всех.

Грешно сквернить супружеское ложе,

110 Девицу обмануть совсем негоже.

Вы знаете, когда огонь и трут

В неопытных руках, они сожгут

Себя и все вокруг; и это значит,

Что лучше блуда, а греха тем паче,

115 Конечно, девственность; творят же блуд

Те люди, что неправедно живут, —

В супружестве иль в девстве, все едино.

Быть праведным нельзя наполовину.

Конечно, понимаю я того,

120 Кто девство ценит более всего.

Пусть хвалится своим он чистым телом, —

Я жизнь свою оправдываю делом.

Хозяин добрый утварь золотую

Не выставит, мне кажется, впустую:

125 На каждый день, для службы постоянной,

Достаточно посуды деревянной.403

Неодинаков и к спасенью путь.

Бог каждому дарует что-нибудь.

Но нам, смиренным и греховным слугам,

130 Спасения не по своим заслугам —

По милости Господней надо чаять.

Вот девственность — ее все величают

Как признак совершенства, но Спаситель,

Источник совершенства, Искупитель

135 Всех прегрешений, Он не всех призвал.

Вы помните, Христос нам приказал404

Имущество последнее продать,

Все деньги беднякам тотчас раздать

И следовать за Ним. Кто совершенным

140 Достоин быть, да будет и блаженным,

Но те слова, конечно, не ко мне.

Ну, как не радоваться нам весне?

И я цвет жизни радостно отдам

Утехам брака и его плодам.

145 Ну, для чего, скажите, части тела,

Которые природа повелела

Для размножения употребить,

Чтоб нам и в детях наших вечно жить?

Кто скажет, что Создатель понапрасну

150 Их сотворил? Их назначенье ясно,

Хотя иные скажут толмачи,

Что лишь для отделения мочи

Их создал Бог405 и только для отличья

Мужчин от женщин наши два различья

155 Им созданы. Не чушь, не чепуха ли?

По опыту отлично вы узнали,

Что это небылица все иль бред.

А если спросите — вот мой ответ:

Для размножения и для утех

160 Бог создал их — конечно, лишь для тех,

Кого законно церковь сочетала.

Иначе в книгах почему б стояло:

«Муж да воздаст свой долг жене».406

Но чем? Итак, те части создал Бог зачем?

165 Не ясно ль, что для мочеотделенья

Ничуть не боле, чем для размноженья.

Но никого не надо принуждать

Сии орудья Божьи в ход пускать.

Ведь девственность не губит человека:

170 Христос был девственник, но не калека.

Святые хоть и всем наделены,

Что надлежит, но тот не знал жены,

Та мужа во всю жизнь не принимала —

А святости их то не умаляло.

175 Я не желаю девственность хулить,

С пшеничным хлебом деву я сравнить

Хотела бы, а жен с ячменным хлебом.

Но и ячмень растет под тем же небом.

Апостол Марк в Евангелье вещал:407

180 «Ячменным хлебом, рыбой насыщал

Христос на берегу народ голодный».

Какою было Господу угодно

Меня создать, такой и остаюсь;

Прослыть же совершенной я не тщусь.

185 Что мне моим Создателем дано,

То будет мною употреблено.

И горе мне, коль буду я скупиться

И откажусь с супругом поделиться.

А он хоть ночью, хоть и на рассвете

190 Свой долг сполна пусть платит мне, и этим

Возрадуем мы Господа. Мой муж

Слугой быть должен, должником к тому ж.

И дань с него, женою полноправной,

Взимать должна я честно и исправно.

195 Над телом мужа власть имею я,

То признавали все мои мужья.

Ведь мне апостол власть ту заповедал.408

Мужьям сказал он, чтобы муж не предал

Забвению свой долг перед женой.

200 Известен ли, друзья, вам текст такой?

А мне, когда томлюсь любовной жаждой,

Любезен он и весь, и буквой каждой.

Вскричал тут индульгенций продавец:

«Да сохранит вас Пресвятой Отец,

205 Сударыня! Прекрасный проповедник

Из вас бы вышел, и, клянусь обедней,

Вы убедили, кажется, меня.

Я, до сих пор невинность сохраня,

Решил на днях, что следует жениться.

210 Но коль за то придется так платиться,

Тогда, о нет! Слуга покорный, нет!

Я погожу давать такой обет».

«Постой-ка, мой рассказ еще не начат.

Его услышав, запоешь иначе.

215 В той бочке погорчее будет эль,

Чем все, что рассказала я досель.

Ох, знаю я, едва ль кто лучше знает,

Каким бичом супружество взимает

Свои налоги, — я сама тот бич.

220 И осторожность ты к себе покличь,

И посоветуйся, потом решайся

Пригубить рог. И уж затем не кайся,

Что эль супружества не больно сладок;

Примеры приведу я, как он гадок.

225 И кто, упорствуя, не даст им веры,

Тот сам послужит для других примером.

Так в Альмагесте учит Птолемей».409

«Сударыня — сказал в ответ он ей, —

Вы речь свою, прошу, не прерывайте,

230 Супружеской науке поучайте».

«Охотно, сэры, только я боюсь,

Что далеко я слишком уклонюсь,

Но этого прошу в вину не ставить.

Я не учить хочу, а позабавить.

235 Так вот. На чем, бишь, я остановилась?

Да. О мужьях. Так пусть бы приключилась

Со мной напасть, пусть эля и вина

Не пить мне больше, если не сполна

Всю правду о мужьях своих открою:

240 Хороших было три, а скверных двое.

Хорошие — все были старики

И богачи. Так были велики

Старанья их, что им скорей обузой

Супружества обязанность и узы

245 Казалися. Вы знаете, о чем

Я говорю. И я была бичом.

Чтобы кровать как следует согреть,

Что ночь — им приходилось попотеть.

И смех и грех! Но и сейчас, как вспомню,

250 Не совестно нисколько, а смешно мне.

Спешили дом и деньги мне отдать

В надежде, что их стану ублажать.

Глупцы! К чему оказывать почтенье

Тому, чьи деньги держишь иль именье?

255 И чем они меня любили крепче,

Тем презирать мне было их все легче.

Разумной женщине и самой честной

Любовь внушать мужчинам очень лестно.

Но раз в жену и так уж влюблены,

260 К чему тогда старания жены?

Понравиться супругу? Нет расчета.

Своих мужей впрягала я в работу

Такую, что всю ночь они кряхтят,

Наутро же «О, горе мне!» твердят.

265 Дэнмауский окорок410 не им был сужен,

А мне, по правде, он совсем не нужен.

Хоть и ворчали, ими управлять

Так научилась я, что почитать

За счастье мог супруг, когда подарки —

270 Литой браслет, иль шелк заморский яркий,

Иль шарф узорчатый — я принимала

И тем подарком их не попрекала.

Так слушайте, о женщины, коль разум

С невинностью не потеряли разом.

275 Я научу вас шашни все скрывать,

Водить всех за нос, клясться, улещать.

Ведь не сравнится ни один мужчина

В притворстве с нами даже вполовину.

И к честным женам обращаюсь тоже:

280 Бывает, что и честность не поможет.

Попавшись, надо во мгновенье ока

Всех убедить: болтает, мол, сорока;

В свидетели слугу иль няньку взять,

Чтоб муж не смел напрасно обижать.

285 Послушайте, как речь свою веду:411

«Ах, старый хрыч, с тобою — что в аду.

Зачем соседова жена ни в чем

Отказа не слыхала, каждый дом

Ее с почетом принимает, я же

290 В лохмотьях, нищенки убогой гаже,

Сижу безвыходно, ну как в темнице.

А ты ухаживаешь за девицей

Соседовой. Ты что ж, в нее влюблен?

По улице идет о том трезвон.

295 О чем ты шепчешься с пронырой сводней?

Ты что затеял, старый греховодник?

А стоит мне знакомство завести,

С знакомцем поболтать иль навестить

Его, как ты вверх дном все поднимаешь,

300 Меня бранишь, колотишь, проклинаешь.

А то придешь домой вина пьяней,

Коришь, что по моей, мол, пьян вине;

Что, мол, несчастье нищая жена,

Что мужнин хлеб задаром ест она;

305 А будь она знатна или богата,

Так ты бы клял отца ее иль брата

За спесь иль что сама она горда

И дуется и фыркает всегда.

Ах, старый плут! Коль хороша собою —

310 Ворчишь, что от поклонников отбою

Ей нет нигде, что как ей устоять,

Коль примутся всем скопом осаждать,

Иные видя, что осаде рада,

Иные за красу или наряды,

315 Иные за осанку, ловкость, голос

Или за то, что шелков тонкий волос,

Что ручка узкая нежна, бела.

Тебе поверить, всё — источник зла,

Подвержено соблазну, уязвимо,

320 И впрямь падение неустранимо

Пред искушением со всех сторон.

А ежели дурна — другой резон:

Что будто бы кидается на шею

Любому встречному, хотя б за нею

325 Он не ухаживал. И то сказать —

Той утицы на свете не сыскать,

Что селезня себе б не залучила.

Ведь, в самом деле, мудрено хранить

Господень дар, который разделить,

330 Чтобы умножить, всяк скорей стремится.

Ты вот бурчишь, когда в постель ложиться

Пора придет, что только, мол, глупец,

Презревший райский праведных венец,

Жениться может. Молния и гром

335 Да поразят тебя своим огнем —

Заслужена тобою кара свыше.

Сварливая жена, худая крыша,

Очаг дымящий — вот, мол, отчего

Мужья бегут из дома. Да его

340 Послушать только! Домосед какой!

Ему дай волю — хвост сейчас трубой.

А то бубнишь, что, лошадь покупая,

Иль платье у портного примеряя,

Иль выбирая сковороду, стол,

345 Ухваты, табуретки, нож, котел, —

Всегда испробовать покупку можно

И надо с женами, мол, неотложно

Такой порядок — пробу — завести.

Паскудник старый, Господи прости!

350 Да разве можно обнажать так рано

Пред женихом все тайные изъяны?

Меня коришь, что будто заставляю

Хвалить мою красу, от лести тая,

Что вынужден глядеть ты мне в лицо,

355 Как собачонка, не снимать кольцо,

И величать меня всегда «мадам»,

И денег не сорить по сторонам;

Меня же холить, пышно одевать

И честь мою так рьяно ограждать,

360 Чтобы родню мою все величали

И даже горничную уважали.

Короче, — что не можешь ты так жить.

Ах ты, гнилой мешок проросшей ржи!

Чуть подмастерье Дженикин кудрявый

365 (Кудряшек золотых сквозной оправой

Лицо его и впрямь окаймлено)

Под вечер постучал ко мне в окно,

Чтоб проводить на праздник ежегодный,

Уж ты ревнуешь, увалень негодный.

370 Да сдохни ты! Не надо мне его.

Но вот скажи мне прямо: отчего

Ключи от сундука ты вдруг запрятал?

Что хорониться от жены так, зря-то?

Твое добро — оно ведь и мое.

375 Я от скупца оберегу свое

Добро заветное. Небось не дура.

Хотя неволить трудно мне натуру, —

Но посидишь над полным сундуком

Без ласк моих, противный скопидом.

380 Одно из двух сокровищ выбирай.

Обоих не получишь, так и знай.

Зачем за мной следишь ты и шпионишь?

В сундук меня, не думай, не загонишь.

Тебе б сказать: «Поди-ка развлекися,

385 Я кумушек не слушаю, Алиса,

И знаю, ты мне верная жена».

Такому мужу я была б верна.

Да постыдился б ты хотя народа:

Всем нравится хоть мнимая свобода.

390 Любезен мне премудрый Птолемей.

Он в Альмагесте, средь других речей,

Такое изреченье приберег:

«Кто мудр поистине, тот пренебрег

Вопросом праздным — кто ж владычит миром,

395 Жена иль муж?» Живи, покойся с миром

И не завидуй радостям других,

Негодник немощный. Тебе ль моих

Постельных милостей недоставало?

Да разве я хоть разик отказала?

400 Но тот дурак, кто от своей свечи

Из жадности соседей отлучит;

Сосед фонарь зажжет и уберется;

Что за беда, ведь свет-то остается.

Ты говоришь, что пышные уборы

405 Нас до греха доводят очень скоро,

И в подтвержденье этих глупых слов

Приводишь текст, и этот текст таков:

«Стыдом и скромностью горда жена.412

Убор простой должна носить она:

410 Пусть ожерелия и кольца сбросит

И золота да не вплетает в косы».

И самый текст, и толкованье глупы

И по сердцу лишь тем мужьям, что скупы.

Ты говоришь, что я, мол, словно кошка,

415 Что стоит сжечь моих волос немножко,

И никогда уж не покину дом.

Дурак! дурак! Не знаешь ты о том,

Что, коль бедова и красива Мурка

И коль ее мягка, пушиста шкурка,

420 Она и дня с тобой не проведет,

Махнет хвостом, мяукнет и уйдет.

Спали тогда волос ее хоть горстку,

А все пушистой и блестящей шерсткой

Пойдет она по крышам красоваться,

425 Чтоб песни петь, с котами бесноваться.

Будь я наряднее, сквалыга старый,

И я бы хвастала своим товаром.

Седой глупец, забудь свои наказы,

Пусть сторожит сам Аргус413 сотнеглазый,

430 Коль захочу я душу отвести, —

Как и тебя, сумею оплести

Любого сторожа, любого мужа.

Пусть сторожит, да не было бы хуже.

Любовь жены приравниваешь к аду:

435 Мол, греческий огонь,414 что жжет преграды

И чем бушует жарче, тем сильней, —

Ничто пред похотью ужасной в ней;

И, как песок, она не держит воду;

Как червь, что точит твердую породу,415

440 Так жизнь супругу пакостит жена, —

Кто был женат, тому-де мысль ясна.

Три злых напасти в жизни нашей есть,

Ты говоришь, четвертой же не снесть.

Ты ненавистную жену посмел

445 (Да сократится дней твоих предел)

Считать одной из трех земных напастей.

Как будто нету горшего несчастья,

Чем неповинная твоя жена,

Которая всегда терпеть должна».

450 Так я мужей отчитывала рьяно,

Они казнились, что сболтнули спьяну.

Хоть все напраслина — всегда свидетель

Найдется, что страдает добродетель:

Племянница, иль Дженкин, иль соседки

455 (Кто-кто, а лжесвидетели нередки).

Мужей я допекала небылицей

И, словно бешеная кобылица,

Лягалась, ржала и кусалась так,

Что всех отпугивала, а впросак

460 Попавши, огрызалась каждый раз.

Без этого, наверное, тотчас

Меня б мужья в проделках уличали,

А так моих грехов не замечали.

«Кто первым хлеб сожнет, тот первым смелет».416

465 Я первой нападала, билась смело,

С налету я выигрывала бой,

Они же каялись передо мной

В таких грехах, которыми с рожденья

Не согрешили даже в помышленье.

470 Мой муж, бывало, от болезней чах,

А я его во плотских всех грехах,

В гульбе, в разврате гнусном упрекала.

И вот старик бывал польщен немало,

Воображая, что, любя, ревную

475 (Как раз любить развалину такую!).

Когда ж я ночью покидала дом,

Чтоб позабавиться с своим дружком,

И приходила утром спозаранку,

Мужей я уверяла, что служанку

480 Выслеживаю я и сторожу,

Что для того и мужа не бужу.

Эх, позабавилась я в жизни вволю!

У нас, у женщин, уж такая доля.

Мы слабы, правда, но Господь взамен

485 Нам даровал коварство для измен,

Обман и слезы. Мы оружьем этим

Мужскую силу оплетем, как сетью.

И если хвастать, так одним могу

Похвастаться что другу, что врагу:

490 Во всяком деле хитростью иль силой

Всего добьюсь, что мне угодно было.

Все исполнять старались муженьки.

Из них веревки, словно из пеньки,

Могла я вить; брюзжаньем, воркотнёю

495 Я допекала их порой ночною,

Отказывая в милостях, пока

Не открывали тут же сундука,

И лишь тогда, за малую толику,

Ложилась я, к их радости великой.

500 Вам говорю, так исстари ведется:

«Купи, коль можешь, — все ведь продается»,

И сокола приманишь на вабило.

Взяв верх, лгала, что мне их ласки милы,

Лишь для того, чтоб похоть их продлить,

505 Но жажды невозможно утолить

Копченым окороком из Дэнмау.417

Мне было старичков, конечно, мало.

И хоть сам папа будь за их столом,

Еще посмотрим, их ли это дом;

510 Им слово за слово платить могу,

И не останусь я ни в чем в долгу.

Когда же завещанье составлять

Наступит день, долгов мне завещать

Уж не придется, каждое словечко

515 Их оплатила я, и, как овечка,

Притихнув, муж, бывало, уступал

Иль за упорство на себя пенял.

Пусть рьяный муж свирепей будет льва —

Сумею ущемить его права,

520 Потом скажу: «Оставим споры наши,

Смотри, как смирен Вилкин, наш барашек.

Поди сюда, мой милый муженек,

И поцелуй меня еще разок.

Тебе бы тоже тихим быть и смирным,

525 И заживем с тобой куда как мирно.

Ты Иова не раз долготерпенье

В пример мне ставил и его смиренье —

Смирись же сам и потерпи хоть малость.

Прости причуды, воркотню иль шалость —

530 Увидишь, как приятно угождать

Жене и тем любовь ее снискать.

Из нас двоих кому-нибудь да надо

Уступку делать, чтоб сломить преграды.

И раз мужчина женщины разумней,

535 Уступчивости укажи стезю мне.

Чего тебе брюзжать, ворчать и ныть?

Ни с кем не хочешь ты меня делить?

Ну, так бери же всю и без остатка,

Но и расплачивайся, если сладко.

540 От ma belle chose, ее пусти лишь в торг,

Все покупатели пришли б в восторг.

Ее храню, Господь меня прости,

Лишь для тебя. Смотри, не упусти».

Троих мужей таким смирила сортом,

545 Теперь поведаю вам о четвертом.

Четвертый муж был пьяница, гуляка,

Имел любовницу, знал девок всяких,

А я была красива, молода,

Крепка, упряма и смела тогда.

550 Как соловей, умела петь под арфу

И танцевала жигу с пестрым шарфом,418

Особенно когда хлебну винца.

Вот, говорят, Метеллий, от венца

Едва вернувшись,419 грубая скотина.

555 Жену свою толстенною дубиной

Избил до смерти за глоток вина.

Ну, выпила. Так где же тут вина?

Попробовал бы он меня отвадить

От рюмки. Нет, со мной ему б не сладить.

560 А от вина к Венере мысль течет;

И как морозы порождают лед, —

Вино склоняет на любовный труд;

Не только с губ тут слюнки потекут,

От пьяной женщины не жди отказу,420

565 Распутники тем пользуются сразу.

Но, видит Бог, как вспомню я про это —

И осенью как будто снова лето.

Как в юности, все сердце обомрет,

И сладко мне, что был и мой черед,

570 Что жизнь свою недаром прожила я.

Теперь я что? Матрона пожилая.

Украло время красоту, и силу,

И все, что встарь ко мне мужчин манило.

Прошла пора, а кровь, знай, колобродит.

575 Ко мне теперь муку молоть не ходят.

Что ж, отруби я стану продавать,

Еще мне рано вовсе унывать.

Так вот, четвертый муж мой был гуляка;

Меня любил он, негодяй, однако.

580 Несносно было мужа разделять

С наложницей, и стала я гулять.

Вы не подумайте чего худого,

А только с мужем я своим ни слова,

С подружками затеяла возню,

585 Пирушки, пляски, игры, болтовню.

Мой муж от ревности в своем же сале

Как ростбиф жарился. Милее стали

Внимание и милости мои.

Земным чистилищем он звал своим

590 Меня в ту пору.421 Может быть, чрез это

Душа его теперь в предвечном свете.

Ведь сколько раз, бывало, он поет,

Хотя ревнивца, как мозоль, гнетет

И мучит мысль: ужели изменила?

595 Свидетель Бог и мужнина могила

Тому, как я гуляку допекла

И, может быть, до смерти довела.

Он умер в год, как от Святого гроба

Вернулась я и мы смирились оба.

600 С гробницей Дария нельзя сравнить422

Могилу мужа; все ж похоронить

Мне удалось его близ алтаря,

Где свечи поминальные горят.

Я мужнина добра не расточала,

605 Его могилу я не украшала,

Ведь не украсит гроб его судьбу,

Он и в тесовом полежит гробу.

Теперь о пятом рассказать вам надо.

Душа его да не узнает ада,

610 Хоть был он изо всех пяти мужей

Несносней всех, сварливей всех и злей

(Ах, до сих пор болят и ноют ребра), —

А поцелует — сразу станет добрый.

И уж в постели так был свеж и весел,

615 Что сколько бы ударов ни отвесил,

Хотя б кругом наставил синяков, —

Я не считала слез и тумаков.

Сдается мне, что я его любила

Тем крепче, чем ему любовь постылей

620 Со мной казалася. Порой чудачки

Мы, женщины: милее нам подачки

Любовников, чем щедрые дары

Мужей. От мужа требуем икры

Заморской иль мехов, шелков и кружев,

625 А перстенек от милого закружит

Нам голову, как крепкое вино.

Нам то милее, что запрещено.

Преследуй нас, а мы, знай, ускользаем,

Но подразни — и двери открываем.

630 Коль спрос велик — так дороги товары,

А то, что дешево, дадут и даром, —

Известно это женщине любой.

Мой пятый муж — Господь да упокой

Его в земле! — был вовсе не богат.

635 Он просто по любви был мною взят.

В Оксфорде он когда-то поучился,

Но после бросил, к нам переселился

И жил у Элинор, моей подруги.

Я верила лишь ей во всей округе:

640 Хотя б мой муж на стенку помочился

Или от судей тайно схоронился,

Про все, бывало, по секрету ей

Скажу, куме и крестнице моей;

Как муж ни злись, а мне и горя мало.

645 Я часто в краску муженька вгоняла,

А он, бесясь, не раз себя же клял,

Что мне свои секреты поверял.

Так повелось, что каждый год постом

Великим423 я, гостя, из дома в дом

650 Переходила до начала лета,

Чтоб сплетен понаслушаться при этом

И позабавиться; так вот втроем мы:

Студентик, кумушка и я к знакомым,

Что за городом жили, собрались,

655 Там погулять и по лугам пройтись.

Тогдашний муж мой в Лондоне, в отлучке

В ту пору был, а на небе ни тучки,

Весна, досуг и полная свобода!

Всегда в гостях, всегда среди народа!

660 И где найдешь, а где и потеряешь,

В такое время никогда не знаешь.

И я ходила к утрене, к вечерне,

На празднества, процессии для черни,

На свадьбы, представления, обеды,

665 Миракли, проповеди и беседы.

Я в красных платьях лучших красовалась,

И моль еще тех платьев не касалась,

Все потому, что был раскрыт сундук,

И я весной не покладая рук

670 Что день, то новые все доставала,

На танцах их что ночь перетряхала.

Так вот, втроем мы лугом мирно шли

И со студентом разговор вели.

И скоро так мы с ним развеселились

675 И откровенно так разговорились,

Что я ему, играючи, сказала,

Мол, овдовев, другого б не желала

Себе в мужья, а только бы его.

А это я сказала оттого,

680 Что в брачном деле, как во всяком деле,

Лишь тот умен как следует и делен,

Кто все предвидит, зная наперед,

Какой удел его наутро ждет.

По-моему, той мыши грош цена,

685 Которая, хоть трижды будь умна,

Себе грызет единственную норку —

Заткнут ее, тогда сухую корку

И ту ей будет некуда снести.

Нет, сети надо загодя плести.

690 Ему сказала я, что пленена.

Что ночи целые лежу без сна,

Ни на минуту глаз, мол, не смыкаю,

Его кляня, тоскую, призываю.

Иль что, поражена его мечом,

695 Лежу я навзничь и что кровь кругом,

И будто бы любимым я убита,

Но вовсе на убийцу не сердита,

Нисколько не виню его за это:

В кровати кровь — к богатству, мол, примета;

700 И все неправда, все сочинено,

Все матерью мне было внушено

Наперекор девической природе.

Вот вспомнила о чем при всем народе!

Пожалуй, вам и слушать-то не след.

705 И оказался вскоре на столе

Мой муж четвертый; плакала, стонала

Я, на лицо накинув покрывало,

Но горевать старалась не чрезмерно,

Что умер мой четвертый благоверный,

710 Ведь мужа пятого я припасла.

И он стоял тут, рядом, у стола.

Наутро в церковь отнесли мы мужа.

Я целую наплакала там лужу.

Мой Дженикин шел с нами, по-соседски.

715 Он выступал за гробом молодецки.

Таких давно я не видала ног,

Точеных, стройных, крепких. Кто бы мог

Пред ними устоять? Не я, сознаюсь.

И в этом я ни капельки не каюсь.

720 Ему лет двадцать только миновало,

Мне ж было за сорок, но я нимало

Не колебалась, сохранив весь пыл,

Который и с годами не остыл.

Господь прости, была я похотлива,

725 И молода еще, и говорлива,

Бойка, умна, красива, редкозуба

(То, знаете, Венерин знак сугубый)».

Что та belle chose соперниц не имеет —

Свидетели мужья мои. Кто смеет

730 Оспаривать свидетелей таких?

Я крестницей была ведь у двоих:

Дух боевой мне Марсом был отмерен,

Чувствительность — был щедрый дар Венерин.

Венера мне дала в любви покорство,

735 А Марс — в любви и крепость и упорство.

Мой прадед — Минотавр, и предок — Марс мой.

Зачем любовь грехом сильна, коварством?

Звезда моя велит неугомонно

Не подавлять того, к чему мы склонны,

740 И гостя доброго всегда с охотой

Пускаю я в Венерины ворота.

Ни одного не пропущу я мимо.

От Марса на лице моем решимость.

Другое место нужно ль называть,

745 Что укрепила Марсова печать?

Не признаю любви я робкой, скрытой,

А голод утоляю я досыта.424

Богат иль беден, черен или бел, —

Мне все равно, лишь бы любить умел.

750 И хоть по мужу благородной стань я,

Все ж не побрезгую и низким званьем.

И вот всего лишь месяц миновал,

Как Дженикин со мною в храм попал.

Венчанье мы отпраздновали пышно,

755 По всей округе свадьбу было слышно.

И я ему, дуреха, отдала —

И сколько раз потом себя кляла —

Дом и владенье, все мной нажитое,

А он того ни капельки не стоил.

760 Всегда бранил, во всем-то мне перечил

И раз меня чуть-чуть не изувечил:

Мне в ухо дал, да со всего размаха,

Чуть не оглохла я тогда от страха,

А все за три ничтожные листка.

765 И, в свой черед, упорна и жестка,

Я с мужем стала что ни день браниться,

А укротить, пожалуй, легче львицу,

Чем в ярости меня. Из дома в дом

Ходила я, хоть упрекал он в том

770 Меня, корил и приводил примеры

Все про язычников иль иноверов:

Что вот, мол, римлянин Симплиций Галл

С женой развелся,425 из дому прогнал

За то, что в воротах, без покрывала,

775 Она простоволосая стояла.

Другая, мол, наказана была

За то, что на ристалище пошла,

У мужа не спросясь, — жены той имя

Забыла я со многими другими.

780 А то твердил мне муженек мой часто

Заветы строгие Екклезиаста,426

Чтоб муж из дома никогда жену

Не отпускал, особенно одну.

А то отыщет книгу и читает:427

785 «Кто из лозины дом свой воздвигает,

Кто клячу старую в соху впрягает,

На богомолье кто жену пускает —

Тот сам себе, простак, петлю свивает».

Читает он, а мне все нипочем.

790 Мне — да смириться под его кнутом?

Чтоб все мои пороки обличал он?

Нет, никогда такого не бывало,

Да и не будет ни с одной из нас.

И чем сильней бесился он подчас,

795 Тем я его сильнее допекала.

Но до сих пор я вам не рассказала,

Зачем из книги вырвала листок

И почему мой муж был так жесток,

Что на всю жизнь лишил меня он слуха.

800 Ее читая, сам был тугоух он

И каждой строчке в этой книге верил.

Ее названье — «Теофраст Валерий».428

Он нипочем бы с ней не разлучился.

Читая, он от хохота давился;

805 Она всегда и ночевала с ним.

Какой-то кардинал Иероним429

В ней обличал слова Иовиниана.

В ней были сочиненья Тертульяна,430

Хризиппа,431 Тротулы432 и Хэловисы,433

810 Француженки какой-то, аббатисы,

Овидия «Наука о любви»434

И притчи Соломона — сотни три

Стишков и басен всяких и историй.

И книга эта — я узнала вскоре —

815 Его всегдашний спутник; ночью ль, днем

Он помышлял всегда лишь об одном:

От дел и радостей мирских забыться

И в эту книгу с головой зарыться.

И было в ней развратниц, женщин злых

820 Не менее, чем в Библии святых

И праведниц. Ведь книжный червь не может

Нас, женщин, оценить, хоть все нас гложет.

«А кем, скажите, нарисован лев?»435

Да если бы мы, женщины, свой гнев,

825 Свое презренье к мужу собирали

И книгу про мужчину написали, —

Мужчин, бы мы сумели обвинить

В таких грехах, которых не сравнить

С грехами нашими ни в коей мере.

830 Ведь сын Меркурия и дочь Венеры —

Они совсем не схожи и ни в чем.

Да вот судите сами вы о том:

Меркурий — это мудрость, накопленье,

Венера — вся порыв и расточенье;

835 Их склонностей извечная борьба

Неотвратима, как сама судьба.

Когда в созвездье Рыб Меркурий тонет,

Встает Венера в ясном небосклоне.

Когда ж Венера утром догорит,

840 Вечерней дожидается зари

Тогда Меркурий. Так идет от века.

И ни один ученейший калека

Не станет женщин от души хвалить.

Да иначе оно не может быть!

845 Как от учености он одряхлеет,

Венере подать он платить не смеет,

Да и зачем дырявый ей башмак!

И вот тогда начнет он так и сяк

На женщин шамкать злую клевету,

850 Что будто бы мы любим суету

И не способны верными быть клятвам.

Еще не то налгать на нас он рад вам.

И все-таки я вам не рассказала,

Как я за книгу эту пострадала.

855 Раз поздно вечером мой муж не спал

И, как всегда, свой фолиант читал,

Сперва про Еву, как с ее душой

Чуть не погиб навеки род людской

(Чтоб искупить греховную любовь,

860 Потом свою пролил Спаситель кровь).

Мой муж хотел, чтоб с ним я затвердила,

Что землю женщина чуть не сгубила.

Потом прочел он, как во сне Самсон436

Острижен был, а после ослеплен

865 И как, всему виновница, Далила

Своим коварством сокрушила силу.

Как из-за Деяниры Геркулес437

Непобежденный на костер полез.

Не пропустил мучений он Сократа,

870 Которыми так жизнь его богата.

Муж злой жены — сколь жребий сей жесток!

Ведь вот Ксантиппа438 свой ночной горшок

Ему на голову перевернула,

И спину лишь покорнее согнул он,

875 Обтерся и промолвил, идиот:

«Чуть отгремело, и уж дождь идет».

Потом прочел про королеву Крита,439

Которая распутством знаменита;

Хоть всех такая похоть ужаснет,

880 Но восхищался ею мой урод.

Про Клитемнестру440 (это сущий демон,

Мужеубийца) прочитал затем он

И от нее опять пришел в восторг.

Затем прочел он про преступный торг

885 Эрифилы,441 что за браслет иль пряжку

Противу мужа согрешила тяжко

И грекам выдала, где скрылся он,

И в Фивах был Амфиаракс казнен.

Преступных женщин фолиант был полон.

890 Про Люцию442 и Ливию443 прочел он

(Обеих руки в мужниной крови,

Причина ж в ненависти иль в любви).

Как Ливия, исполнена враждою,

Поила мужа гибельной водою,

895 Как Люция, томясь любовной жаждой,

Чтоб муж ее стремился мыслью каждой

Ей угождать, любовное питье

Сготовила и как супруг ее

Наутро умер. Вот они, напасти

900 На всех мужей от лютой женской страсти!

Прочел он, как Латумий горевал,444

Как другу Арию он рассказал,

Что, мол, его женитьба беспокоит.

Что дерево растет, мол, роковое

905 В его саду, и три его жены,

Любовию и ревностью полны,

На нем повесились. «Благословенно

То дерево, и я прошу смиренно

Тебя, Латумий, дай мне черенок,

910 Чтоб у себя его взрастить я мог

В своем саду», — вот что ответил Арий.

Насобирал он в книгу этих тварей

Со всех народов и со всех времен.

Читал еще он про каких-то жен,

915 Которые, мужей убив в постели,

С любовниками до утра храпели,

Меж тем как труп у ног их холодел.

Других мужей и горше был удел:

Им мозг иголкой жены протыкали

920 Во сне, питье их зельем отравляли.

И столько в этой книге было зла,

Что им и я отравлена была.

К тому же уйму знал он поговорок.

Их было столько, сколько в поле норок

925 Или травинок на большом лугу.

Вот слушайте, что вспомнить я смогу:

«Селись с драконом лучше иль со львом,

Но только женщин не пускай в свой дом».

«Не лучше ли сидеть под самой крышей,445

930 Чем в доме от жены попреки слышать?

Ей с мужем только бы затеять спор,

Ему во всем идти наперекор».

«Поверь, что женщина, чуть платье скинет,

Как нету и стыдливости в помине».

935 «Что в нос свинье продетая серьга446 —

Жена, в свой дом впустившая врага».

Какою яростью, какой печалью

Его слова мне сердце наполняли

С тех пор, как я пришла из-под венца.

940 И в этот раз поняв, что нет конца

Проклятой книге и что до рассвета

Он собирается читать мне это, —

Рванула я из книги три страницы,

И, прежде чем успел он защититься,

945 Пощечину отвесила я так,

Что навзничь повалился он в очаг.

Когда ж пришла в себя, то увидала,

Что на полу я замертво лежала

С разбитой в кровь щекой и головой

950 И в страхе муж склонялся надо мной.

Он был готов уж скрыться без оглядки,

Как застонала я: «Убийца гадкий.

Мои богатства думаешь прибрать?

Сюда! Хочу тебя поцеловать

955 Я перед смертью». Он тотчас смирился

И на колени тут же опустился,

Мне говоря: «Сестрица Алисон,

Забудь про все, ведь это скверный сон,

Навеянный той книгою проклятой;

960 В сегодняшнем сама ты виновата,

Но ты прости, что волю дал руке».

Ему в ответ я тотчас по щеке:

«Прочь, негодяй, презреньем отвечаю!

Язык немеет… Ах, я умираю!»

965 Но все ж по малости заботой, лаской,

А то, когда придется, новой таской

Был восстановлен мир, и вот с тех пор

Такой мы положили уговор,

Что передаст узду в мои он руки,

970 А я его от всяческой докуки

Освобожу и огражу притом.

Дела и помыслы, земля и дом —

Над всем я власть свою установила.

А чтобы той проклятой книги сила

975 Нас не поссорила, ее сожгла

И лишь тогда покой найти смогла.

Мой муж признал, что мастерским ударом

Он побежден, и не ярился даром.

«Дражайшая и верная жена,

980 Теперь хозяйкой будешь ты одна.

В твоих руках и жизнь моя и кров,

Храни же честь свою, мое добро!»

Мы с той поры не ссорились ни разу,

И, если доверяете рассказу,

985 От Дании до Индии не сыщешь

Такой жены, хотя весь свет обыщешь.

И муж мне верен был, да упокоит

Его Господь в раю, — того он стоит.

Теперь, коль я не утомила вас,

990 С Господней помощью начну рассказ.

Слушайте слова, коими обменялись Пристав и Кармелит

Тут, рассмеявшись громко, кармелит

«Сударыня, — с улыбкой говорит, —

Да ниспошлет господь вам утешенье,

Такой длины я не слыхал вступленья».

995 А пристав, только это услыхал,

Громовым басом в голос закричал:

«Клянусь Спасителя распятым телом,

Монахов с осами сравню я смело.447

Ведь, в самом деле, муха и монах,

1000 Что в кушаньях, что в винах, что в делах, —

Повсюду липнут и суют свой нос.

Чего ты это о вступленье нес?

Длинно иль коротко, но нам по нраву,

И мой совет: не портить нам забаву».

1005 «Советуйте, советуйте, сэр пристав,

Пусть будет яростен ваш гнев, неистов,

О приставах такое расскажу,

Что вам, мой друг, наверно, удружу».

«Свою побереги, приятель, кожу.

1010 И ты, монах, мне можешь плюнуть в рожу,

Когда о братьях истины позорной

Всем не раскрою я до Сиденборна.448

Тебя, монах, порядком я позлю

Той правдой, прямо в сердце уязвлю».

1015 «Цыц, петухи, — стал разнимать хозяин, —

Чего вы напустились целой стаей

И доброй женщине рассказ начать

Вы не даете. Будет вам кричать,

Опомнитесь и людям не мешайте.

1020 Хозяюшка, рассказ свой начинайте».

«Охотно, сударь, коль святой отец

Меня благословит». Тут наконец

Утихли оба, молвил кармелит:

«Исполни, женщина, что долг велит,

1025 И Бог тебе воздаст за послушанье,

А мы послушаем повествованье».

Здесь заканчивает Батская ткачиха свой пролог

Здесь начинается рассказ Батской ткачихи

Когда-то, много лет тому назад,

В дни короля Артура449 (говорят

О нем и ныне бритты с уваженьем),

1030 По всей стране звучало эльфов пенье;

Фей королева со своею свитой,

Венками и гирляндами увитой,

В лесах водила эльфов хоровод

(По крайней мере, верил так народ).

1035 Чрез сотни лет теперь совсем не то,

И эльфов не увидит уж никто.

Монахи-сборщики повсюду рыщут

(Их в день иной перевидаешь тыщу,

Их что пылинок в солнечных лучах).

1040 Они кропят и крестят все сплеча:

Дома и замки, горницы и башни,

Амбары, стойла, луговины, пашни,

И лес кругом, и ручеечек малый, —

Вот оттого и фей у нас не стало,

1045 И где они справляли хоровод,

Теперь там сборщик поутру идет

Иль, дань собрав с благочестивой черни,

Вспять возвращается порой вечерней,

Гнуся обедню под нос иль псалмы.

1050 Теперь и женщины с приходом тьмы

Без страха ночью по дорогам ходят:

Не инкубы450 — монахи в рощах бродят,

А если вас монах и обижает,

Он все благословеньем прикрывает.

1055 Был при дворе Артура рыцарь-хват.

Он позабавиться всегда был рад.

Раз на пути девицу он увидел

И честь девическую вмиг обидел.

Такое поднялось тут возмущенье

1060 И так взывали все об отомщенье,

Что сам король Артур его судил

И к обезглавленью приговорил.

Но королева и другие дамы,

Не видя в этом для девицы срама,

1065 Артура умолили не казнить

Виновного и вновь его судить.

И вот король, уж не питая гнева,

Сказал, чтобы решала королева.

Но, к милосердью короля склонив

1070 И за доверье поблагодарив,

Она виновному сказала строго:

«Хвалу воздайте ныне, рыцарь, Богу,

Но жить останетесь на белом свете.

Лишь если сможете вы мне ответить —

1075 Что женщина всему предпочитает?

А не сумеете — вас ожидает

Смерть неизбежная. Так берегите

Вы голову от топора. Идите.

Двенадцать месяцев и день даю

1080 На то, чтобы обдумать вы мою

Могли загадку. Честью поручитесь,

Что вы поступите как смелый витязь

И дать ответ придете через год».

Что делать рыцарю? Пришел черед —

1085 И женщине он должен покориться

И через год с ответом к ней явиться.

И вот отправился он в дальний путь,

Чтоб раздобыть ответ хоть где-нибудь.

Он каждый город посещал и дом

1090 И всюду всех расспрашивал о том,

Что женщины всему предпочитают.

Но если даже женщины и знают,

Чего хотят, двоих на свете нет,

Чтоб на одном сошелся их ответ.

1095 Те назовут богатство и наряды,

Те почести, те угожденью рады,

Тем лишь в постели можно угодить,

Тем бы вдоветь да замуж выходить.

Тем сердце лесть всего сильней щекочет,

1100 А та сознаться в слабости не хочет,

Но ей хвала сокровищ всех милей.

Ведь льстивым словом нас всего верней

Или услугой самою ничтожной

И покорить и усмирить возможно.

1105 А те свободу почитают главным,

И чтобы с мужем были равноправны,

И чтоб никто не смел их укорять,

Коль на своем затеют настоять.

И то сказать — какая же из нас

1110 Супруга не лягала всякий раз,

Когда ее заденет за живое

Или о ней он правду всю раскроет.

Попробуйте — и в этом убедитесь,

Как убедился тот злосчастный витязь.

1115 Все мы хотим, будь даже мы порочны,

Чтобы никто ни прямо, ни заочно

О нас дурного людям не сказал,

Но чтоб в пример нас женам называл.

А есть такие, что хотят доверье

1120 Завоевать хотя бы лицемерьем.

Советницей и другом мужу быть,

Секреты мужа от людей хранить.

Цена их притязаниям — полушка.

Поверьте, женщина всегда болтушка.

1125 Хранить секреты — это не для нас.

Вот был на свете некий царь Мидас,451

И говорит о нем поэт Овидий.

Что рок его безжалостно обидел

И у царя под шапкою кудрей

1130 Ослиных пара выросла ушей.

Он ото всех скрывал свое уродство,

Но, в женское поверив благородство,

Секрет жене любимой рассказал,

Причем молчать об этом слово взял.

1135 И поклялась она: «Секрет не выдам.

Подумать, ведь позор какой и стыд нам.

Тебя предать на посмеянье всех —

Да это было б преступленье, грех».

Но день прошел, и поняла — гнетет

1140 Ее молчанье, и она умрет,

Когда от бремени не разрешится

И от секрета не освободится.

И вот, страшась злокозненных ушей,

Туда, где из болотца тек ручей,

1145 Она без памяти, в слезах, сбежала,

Легла плашмя там, где струя журчала,

И, как в трясину выкликает выпь,

Она шепнула в водяную зыбь:

«Меня не выдай, милая вода,

1150 Не выдай никому и никогда.

У мужа моего, царя, послушай,

Ослиные растут, о горе, уши.

Теперь на сердце легче, ведь скрывать

Ту тайну не могла я и молчать».

1155 Конец рассказывать — напрасный труд,

Пусть у Овидия его прочтут.

Когда увидел рыцарь, что надежды

Нет никакой — сильнее он, чем прежде,

Отчаялся и крепко приуныл;

1160 А срок его уж на исходе был,

И надо было в замок возвращаться

И с головой своей опять прощаться.

Вдруг на пути он видит много дам,

Они кружились в танце по лугам,

1165 Их двадцать пять, а то и больше было.

И рыцарь к ним направился уныло

Задать постылый тот же все вопрос.

Но на лугу кустарник редкий рос,

И хоровода словно не бывало,

1170 А на пеньке преважно восседала

Невзрачная, противная старушка.

Дряхла на вид, ну, словно та гнилушка,

С которой через силу поднялась.

«Сэр, — говорит ему, — я знаю вас,

1175 И если вам никто помочь не может,

Я помогу вам, рыцарь мой пригожий:

Ведь к старости мы много узнаем».

«Любезная, скажи мне лишь о том,

Что женщина всему предпочитает.

1180 Меня палач и плаха ожидают,

И если ложен будет мой ответ,

От смерти лютой мне спасенья нет».

«Так дай мне слово первое желанье

Мое исполнить, и за послушанье

1185 Скажу тебе я, что тебя спасет».

«Даю я слово. Черт пусть унесет

И ввергнет в ад мою навеки душу,

Коль я с тобой наш договор нарушу».

«Так ты спасен от царственного гнева:

1190 Со мной согласна будет королева.

Хотела б видеть, кто из этих дам

Ответ оспорит, что тебе я дам.

Скорее слушай, навсегда запомни».

И что шепнула — неизвестно то мне,

1195 Но только рыцарь сразу просиял.

И срок его еще не миновал,

Как со старушкой в замок он явился.

Весь двор решимости его дивился.

И собралися дамы и девицы,

1200 А также и почтенные вдовицы

(Умнее нас на свете женщин нет),

Чтобы послушать рыцаря ответ

И королевы мудрое решенье.

И ждали все в великом нетерпенье,

1205 Вокруг него сдвигаясь все тесней,

Узнал ли он, чего всего сильней

Желает женщина. Он, не смущаясь

И к королеве смело обращаясь,

Уверенно и громко начал речь:

1210 «О госпожа! Палач пусть снимет с плеч

Мне голову, когда я ошибаюсь,

Но утверждать пред всеми я решаюсь,

Что женщине всего дороже власть

Над мужем, что она согласна пасть,

1215 Чтоб над любимым обрести господство.

На ваше полагаюсь благородство.

Вот, госпожа, все, что придумать мог.

Теперь казните! Я у ваших ног!»

И не нашлось ни дамы, ни девицы,

1220 Ни опытной в таких делах вдовицы,

Которая б решилась отрицать,

Что большего не может пожелать.

И королевин суд провозгласил,

Что рыцарь жизнь еще раз сохранил.

1225 Ворча, кряхтя и причитая глухо,

Заговорила дряхлая старуха:

«Пока еще, о госпожа, я тут,

Пускай рассудит нас твой правый суд.

Я рыцаря ответу научила,

1230 За это — обещанье получила,

Что просьбу первую мою тотчас

Исполнит он, и, умоляю вас,

Пускай он сделает, что обещал:

Прошу, чтобы женой меня назвал.

1235 А если жизнь его я не спасла,

Пускай здесь скажет, в чем я солгала».

Ответил рыцарь: «Я поклялся в этом,

И в самом деле связан я обетом.

Но для чего тебе супруга надо?

1240 Иную выбери себе награду».

«Ну, нет, — ему ответила старуха,

И неприятен голос был для слуха. —

Пусть я уродлива, стара, бедна,

Но мной награда определена,

1245 Я от нее никак не откажусь

И за все золото не соглашусь.

Что под землей еще лежит незримо,

Не стать женой твоей, твоей любимой».

«Любимой! — он вскричал. — Скорей в аду

1250 Согласен быть. Во всем моем роду

Еще никто так не бывал унижен».

Но все напрасно, и, судьбой обижен,

Он с нею тотчас же помолвлен был

И как невесте перстень свой вручил.

1255 Не думайте, что я жалею слов,

Чтоб описать весь шум и блеск пиров

И то веселье, что на свадьбе было:

Ведь что за пир, коль мужу все постыло?

Нет, не было ни празднеств, ни веселья,

1260 Когда от алтаря на новоселье

Украдкой молодую он провел

И так был опечален, мрачен, зол,

Что целый день, как филин, укрывался

И всех вокруг стыдился и чурался.

1265 И, удрученный, лег он с ней в постель

И, расшвыряв в сердцах цветы и хмель,

Ворочался, от горя ошалелый,

И на него с улыбкою глядела

Постылая уродина жена.

1270 Так ночь текла в мучениях без сна,

И наконец жена ему сказала:

«Мой милый муж, того ль я ожидала?

Хоть не сказала б я, чтоб ты был груб,

Но ты на ласку, друг мой, слишком скуп.

1275 Ужель такая у тебя натура?

Иль при дворе у короля Артура

Вас учат так вести себя с женой?

Что ты — безумный или же больной?

Я жизнь тебе спасла, ты это знаешь,

1280 И все ж меня так сильно обижаешь.

Скажи, могу ли чем-нибудь помочь,

А то уж на исходе наша ночь».

«Помочь! Какая мне поможет сила,

Помочь мне может разве что могила.

1285 Ты так уродлива и так стара.

Я рыцарь королевского двора,

А ты безродная, так что ж дивиться,

Что ночь идет, а ты еще девица

И что я места не могу найти.

1290 Меня лишь смерть одна могла б спасти».

«И это все, что так тебя тревожит?»

«Свести с ума и половина может

Того, что я сегодня пережил».

«Когда б меня как следует любил,

1295 Тебе бы я помочь в беде сумела

И ночи в три исправила б все дело.

Но ты твердишь — твои богаты предки

И ты, мол, родовит. Объедки

Догладывая, будет ли кто сыт?

1300 Кто славою заемной знаменит?

Тот благороден, в ком есть благородство,

А родовитость без него — уродство.452

Спаситель образцом смиренья был

И в этом следовать за Ним учил.

1305 Ведь предок наш, богатства завещая,

Не может передать нам, умирая,

Тех подвигов или тех добрых дел,

Которыми украситься сумел.

Вот Данте, из Флоренции поэт,

1310 Мудрей которого на свете нет,

Писал о том, что редко от корней

Доходит добрый сок до всех ветвей453

И благородство не в самой природе,

Оно от Бога на людей нисходит.

1315 Наследье предков — преходящий дар.

Он портится, как хлеб или товар,

Когда коснется гниль его людская.

Тебе понятна ль истина такая?

Когда бы благородство сохранялось454

1320 Из рода в род, оно бы проявлялось

В поступках добрых, и не мог бы тать

Себя потомком лордов называть.

Возьми огонь и в горнице без света,

Темней которой не было и нету

1325 Отсюда до вершин Кавказских гор,

Зажги очаг, и станут до тех пор

Гореть дрова, покуда не погаснут,

И пламя будет так же чисто, ясно,

Как на свету. Оно всегда все то ж.

1330 А знатный род с огнем в одном лишь схож:

Он, вспыхнув ярко, тускло догорает.

Состав огня ничто не изменяет,

А лорда сын, едва он примет власть,

Так низко может и бесчестно пасть,

1335 Что благородство все свое утратит.

Кичиться предками совсем некстати,

Что добродетелей они полны,

Когда вы сами предкам не равны.

И если герцог, лорд или барон

1340 Поступит низко, то подобен он

Презреннейшему из презренной черни,

Хотя б исправно и ходил к вечерне.

А благородство, взятое взаймы

У знатных предков, презираем мы,

1345 Когда напялено оно на плечи

Тому, кому и похвалиться нечем.

Знай, благородство — это Божий дар.

Его как милость может млад и стар

Снискать за добрые дела в награду.

1350 Не каждому оно дается кряду,

А завещать его нельзя никак,

И это сделать может лишь дурак.

Смотри, как благороден стал Гостилий,455

А бедные родители растили

1355 Его, как то Валерий описал.

Прочти, что Сенека о том сказал

Или Боэций:456 тот лишь благороден,

Кто за дела таким прослыл в народе.

И видишь ли, мой милый, вот в чем дело

1360 Хотя я знатных предков не имела,

Но если бы меня сподобил Бог,

Который милостив, хотя и строг,

Прожить безгрешно, — стану благородна,

Коль это будет Господу угодно.

1365 Вот в бедности меня ты обвинил,

Но сам Христос когда-то беден был,

А Он не вел бы жизни недостойной.

Ведь было б, кажется, Ему спокойней

В обличье царском грешных нас учить.

1370 А благодушно в бедности прожить

Достойно всякого, кто благороден.

Тот в бедности богат и тот свободен,

Кто не смущен и нищетой своей.

Скупой завистник нищего бедней:

1375 Его алчбы ничто не утоляет.

А тот бедняк, что денег не желает,

Богаче тех, кто на мешках сидит

И за сокровища свои дрожит.

Кто нищ, тот по природе щедр и весел,

1380 И Ювенал, свое он слово взвесил,

Сказав: «С ворами хоть бедняк идет —

Он беззаботно пляшет и поет».457

Ах, людям бедность горько хороша,458

Скольких забот лишится с ней душа.

1385 И для того, кому богатств не жалко, —

В ее горниле лучшая закалка;

Пусть с нищего лоскут последний снимут,

При нем добро, что воры не отнимут.

Кто нищету с покорностью несет,

1390 Себя и Господа тот познает.

Ведь нищета — очки: чрез них верней

Распознаешь отзывчивых друзей.

И потому, супруг мой, так и знай,

За нищету меня не упрекай.

1395 Меня еще за старость ты корил,

Но кто тебе злокозненно внушил,

Что старость грех? Ведь все вы, джентльмены,

Толкуете, что старики почтенны,

И старика зовете вы «отец».

1400 Еще упрек ты сделал под конец.

Да, безобразна я, но в том залог:

Тебя минует еще горший рок —

Стать рогоносцем, ибо седина,

Уродство и горбатая спина —

1405 Вот верности испытанные стражи.

Но, верная, тебе еще я гаже.

И чтоб меня ты не затеял клясть,

Ну что ж, давай твою насыщу страсть.

Сам выбирай, хотя не угадаешь,

1410 Где невзначай найдешь, где потеряешь:459

Стара, уродлива, но и скромна.

И до могилы преданна, верна

Могу я быть, могу и красотою

И юностью блистать перед тобою,

1415 Поклонников толпу в твой дом привлечь

И на тебя позор иль смерть навлечь.

Вот выбирай. И толком рассуди».

У рыцаря заныло тут в груди.

Вздохнул он тяжко и жене ответил:

1420 «Миледи и любовь моя, уж светел

Стал небосклон, мне, видно, не решить,

Что дальше делать и как дальше жить.

Решай сама, как мудрая жена,

Какая нам с тобою суждена

1425 Судьба и жизнь; тебе я доверяю.

Что хочешь ты, того и я желаю».

«Так, значит, над тобой взяла я верх.

К моим ногам гордыню ты поверг?»

«Ты верх взяла, тебе и выбирать».

1430 «Приди же, друг, меня поцеловать,

Ты это заслужил своим ответом,

Получишь верность и красу при этом.

Пусть поразит безумие меня,

Коль изменю, а ты при свете дня

1435 Увидишь, что прекрасней королевы

И обольстительней всех внучек Евы

Тебе явлюсь. Ко мне скорей приди,

Откинь тот занавес и погляди.

И если не зажгу в тебе я страсти,

1440 То смерть моя в твоей, супруг мой, власти».

Когда увидел рыцарь, что жена

Приветлива, красива и юна,

Тут, вне себя от этой благодати,

Он заключил ее в свои объятья.

1445 Ему и сотни поцелуев мало,

Она ж ему покорно уступала

Во всем, лишь бы порадовать его.

Не стану я рассказывать того,

Как, сохранив любовь свою до гроба,

1450 Они в довольстве, в счастье жили оба.

Пошли, Господь, и нам таких мужей,

А то еще покорней и свежей

И яростней в супружеской постели.

Еще, Господь, того бы мы хотели,

1455 Чтоб нам супругов наших пережить

И с новыми пятью-шестью пожить.

Коль муж строптив, неласков и сердит,

Ему Господь пусть век укоротит

За то, что он жену не почитает;

1460 Ну, а скупца, что денежки считает,

Жалеет дома пенса на расход,

Того пускай чума иль черт возьмет.

Здесь кончается рассказ Батской ткачихи

460

Здесь начинается пролог к рассказу Кармелита

Достойный сборщик наш, почтенный брат,

Всегда унизить пристава бы рад,

Но до сих пор из страха иль приличья

Ни слова не сказал; свое обличье

5 Пристойное он важно сохранял.

Теперь же он ткачихе так сказал:

«Пошли вам Боже радость и утеху,

Сударыня. Не только нам потеху

Доставили, затронули вопрос

10 Преважный вы, который бы принес

Нам пользу всем, найди он разрешенье.

Но раз уж все мы ищем развлеченья,

То предоставим это богослову,

Я ж приберег для случая такого, —

15 Коль соизволите вы, господа, —

Про пристава церковного суда

Историю, а знаете вы сами:

Что доброго быть может с приставами?

И хоть ничьих я не хотел ушей

20 Тем оскорблять, но лишь прелюбодей,

Ведомый приставом для наказанья,

Вот приставу достойная компанья».

Ему хозяин: «Вас учить не стану,

Что вашему не подобают сану

25 Слова такие. Вам ли задирать?

Рассказ вы свой извольте начинать».

А пристав буркнул: «Пусть монахи брешут,

Что им угодно, в свой черед утешу

Я кармелита так, что он поймет,

30 Какая честь и воздаянье ждет

Всех хвастунов монахов после смерти.

Уж я его пройму, вы мне поверьте».

Ему хозяин: «Будет вам бубнить,

Не прерывайте вы рассказа нить».

Здесь заканчивается пролог Кармелита

Здесь начинается рассказ Кармелита

35 Так слушайте, что расскажу вам, други:

Викарий461 некий жил в моей округе.

Он строгостью своею был известен —

Даров не брал, не поддавался лести,

Сжег на своем веку колдуний много,

40 Карал развратников и своден строго,

Судил священников и их подружек,

Опустошителей церковных кружек,

Обета нарушителей и клятвы:

Коль осквернили чем-нибудь обряд вы,

45 Коль вы не выполнили завещанья, —

Епитимьей карал он в наказанье.

Гроза ростовщиков и святокупцев,

Бескровных, но мерзейших душегубцев, —

Всего он строже был к прелюбодею,

50 И в этом укорять его не смею.

Того, кто добродетель нарушал,

Всего суровей пеней он карал.

Кто не платил налога с поля, с гари,462

Тот скоро узнавал, как строг викарий;

55 Кто в церкви был на приношенья скуп,

На тех всегда точил викарий зуб.

На них он вел с десяток черных списков,

Чтоб посохом их уловлял епископ.463

Но мог и сам он налагать взысканье;

60 Для этого имел на содержанье

Он пристава, лихого молодца:

По всей стране такого хитреца

Вам не сыскать со сворою ищеек.

Виновных он тащил из всех лазеек.

65 Он с них изрядный получал доход.

Иной ему заткнет подачкой рот,

Иной ему невинного укажет.

Не видывал я человека гаже.

Но все-таки о нем я расскажу —

70 За приставами я всегда слежу.

Они же тронуть пальцем нас не смеют,

Зане над нами власти не имеют.464

Вмешался пристав: «А еще, мой друг,

Мы не имеем права трогать шлюх».

75 На то хозяин: «Ты черед свой знай!

Рассказывает он, ты не мешай.

Вы ж приставов, отец мой, не щадите

И на его гримасы не глядите».

И продолжал рассказ свой кармелит:

80 «На воре шапка, вижу я, горит.

Так вот, у пристава того на службе

Все сводни были и ему по дружбе

Своих клиентов помогали стричь.

Как соколы заклеванную дичь

85 Охотнику несут за кров и пищу,

Они ему развратника отыщут,

Он обдерет его, а сам патрон

Не знает часто, как плутует он.

Тянул он в суд разинь и простаков,

90 Что рады были горстью медяков

Иль выпивкой в таверне откупиться.

За стерлинг он готов был удавиться

И, как Иуда, в кошелек особый

Ссыпал все золото, а скверной пробы

95 Истертые монеты, барахло

Домашнее его патрону шло

В уплату штрафов или десятины.

Так жил, в своих пороках триединый,

Равно презренный пристав, сводник, вор.

100 К знакомой шлюхе он ходил во двор,

А та шепнет ему, что, мол, сэр Хью

Забыл у ней свой посох и скуфью,

А что сэр Ральф465 запачкал, мол, сутану

(Всех пакостей перечислять не стану).

105 Тут пристав их схватить грозится разом.

Размахивает папским он приказом,

Всегда все тем же, и волочит в суд,

Где их возьмут да вмиг и обстригут.

Когда ж руна лишалися бараны,

110 Он речью льстивой заживлял их раны:

«Не бойтесь, друг, я вас из черных списков

Уж вычеркнул, и не найдет епископ

О том проступке никаких следов,

Поверьте, что служить я вам готов».

115 Да, вымогательств всяческого рода

Не перечислить мне в четыре года.

Был нюх его на этот счет утончен,

Как у борзой собаки иль у гончей.

Оленя им быстрее не загнать,

120 Чем он прелюбодея мог поймать

С супругой чьей-нибудь или девицей,

Тогда проворству нечего дивиться,

Когда оно приносит нам доход.

И вот случилось, в дальний он приход

125 Отправился за легкою добычей —

Таков уж был у пристава обычай.

Хотел вдову-старушку припугнуть

И, вызвав в суд, содрать хоть что-нибудь.

И вот в лесочке йомена он встретил

130 И на приветствие его ответил.

Был йомен тот наряден: весь в зеленом,466

Верхом он ехал на коне холеном;

С ним лук и стрелы, шапка на макушке

Зеленая с коричневой опушкой.

135 «Привет вам, сэр, — его окликнул пристав, —

Дай Бог прожить вам в здравии лет триста».

«Спасибо, друг, и вам того желаю.

Вас первого сегодня я встречаю.

Путь держите куда и далеко ль

140 И направляетесь туда отколь?»

«Да тут поблизости, взыскать налоги

Меня направил господин мой строгий».

«Так, стало быть, приятель, вы бэйлиф?»467

«Вот именно», — сказал наш пристав, скрыв,

145 Что при суде церковном находился.

Церковным приставом он постыдился

Себя назвать. Презренно это имя.

«А depardieu, так значит, ты сродни мне.

И я бэйлиф, но редко здесь бываю,

150 В округе этой никого не знаю.

Давай же подружимся мы с тобой.

Знай, полный кошелек всегда со мной.

А если вздумаешь нас посетить,

Готов с тобой и дом свой разделить».

155 Не разобрав, что дело тут нечисто:

«A gra’merci»,468 — ему ответил пристав.

И вот решили: надо им дружить,

Почаще время вместе проводить.

Был пристав говорлив и любопытен,

160 В своих расспросах скор и ненасытен:

«Где вы живете, дорогой мой брат?

К вам в гости завернуть я был бы рад».

«Живу я, друг, на севере далеко,469

Но раз мы повстречались волей рока,

165 Наверное, по мне ты затоскуешь

И моего жилища не минуешь».

«Хотел бы с вами чаще я встречаться,

Чтоб можно было опытом меняться.

По ремеслу вы пристав, как и я,

170 К тому ж отныне с вами мы друзья.

Вы мне расскажете свои приемы.

Они мне, может статься, незнакомы.

Коль есть в них грех, на это не глядите.

Мои грехи покрыть мне помогите».

175 «Да нет, мой друг, мне не к чему таиться,

Но только нечем мне с тобой делиться.

Совсем ничтожен личный мой доход:

Что соберу — хозяину идет,

А у меня хозяин очень строгий.

180 И вот всю жизнь бью по дорогам ноги.

Я вымогательством одним кормлюсь,

Из года в год я так и этак бьюсь,

Лишь бы с людей хоть что-нибудь содрать.

Вот все, мой друг, что я могу сказать».

185 «Вот именно, так поступать и надо, —

Воскликнул пристав, — друг мой, сердце радо

Об этом слышать. Я их не щажу,

Коль попадутся — петлей пригрожу

И обираю их дома до нитки,

190 Как ни были б они в уловках прытки.

Да в самом деле, коль не вымогать,

Пришлось бы мне с семьею голодать.

И нечего о том в исповедальне

Нам каяться; в чужой опочивальне

195 Сам исповедник побывал не раз,

Так грех ему винить облыжно нас,

Что мы кошель у грешников срезаем, —

Мы тем вертеп разврата очищаем.

Теперь открыть свое должны вы имя,

200 Чтоб вас назвать приятелем своим я

Пред всеми мог». Качнулся, словно в зыбке,

В седле высоком йомен, тень улыбки

Коснулась уст его, и он сказал:

«Мой добрый друг, я вовсе не скрывал,

205 Что родом бес я, что пришел из ада,

Что мне туда вернуться вскоре надо,

Все недоимки на земле собрав.

Ты в основном был совершенно прав:

И мне доход дают грехи людские,

210 Опять же прав ты — все равно какие.

И я готов на край земли скакать,

Чтоб тот оброк любой ценой взыскать».

«Не может быть! — тут пристав закричал.

А я-то вас за йомена считал.

215 Да, но каков ваш облик и наряд,

Когда к себе вернетесь вы назад?»

«В аду определенной нету формы,

А на земле — тут с некоторых пор мы

Какой угодно принимаем вид.

220 И, судя по тому, кто как глядит,

Он человека, обезьяну видит

Иль даже ангела (пусть не обидит

Тебя тот облик, мой дражайший друг).

И фокусник одним проворством рук

225 Вам чудеса показывает; что же,

Так с черта можно спрашивать и строже».

«А почему столь разные обличья

Вы принимаете?470 Из страха? Для приличья?»

А черт ему: «Затем, чтоб нам верней

230 Настичь добычу, подружиться с ней».

«Да, но к чему вам хлопоты такие?»

«Причины есть, мой друг, кое-какие.

О них сейчас рассказывать мне лень.

Да и к тому ж я потерял весь день;

235 За утро ничего не перепало.

Хвалиться мне добычей не пристало.

Ловить ее — вот думаю о чем,

А как ловить, не спрашивай о том.

Ты не поймешь иных моих уловок,

240 Хотя, как пристав, ты и очень ловок.

Но ежели ты очень хочешь знать,

Никто как Бог велит нам хлопотать.

Случается, в своем бесовском рвенье

Мы исполняем Божьи повеленья;

245 Хотим ли этого иль не хотим, —

Бессильны мы на деле перед Ним,

И иногда орудьем избирает

Он нас своим и мучить позволяет

Не душу грешника, одно лишь тело.

250 Так с Иовом, коль помнишь, было дело.471

А иногда мы получаем власть

И плоть и душу заодно украсть.

И иногда поручено тревожить

Нам только душу, отравляя ложью

255 Ее покой; но если устоит

Тот человек и веру сохранит —

Спасет он душу, хоть бы для геенны

Его костяк предназначался тленный.

А то по воле Божьей и слугой

260 Нам быть приходится; иной святой,

Как, например, святой Дунстан,472 епископ,

Распоряжался бесами. Столь низко

Не падал я, но раз на юге жил

И там гонцом апостолам служил».

265 «И что ж, из тех же самых элементов,

Которые мы знаем от студентов,

Готовите свои обличья вы?»

И бес ему: «Ах, нет у нас дратвы,

Что их скрепляла бы. Мы чаще просто

270 Лишь притворяемся. Иль, скрав с погоста

Несгнивший труп, в нем начинаем жить,

Его устами смертным говорить.

Так некогда пророк ваш Самуил

Устами Пифониссы говорил,473

275 Хоть сомневаются иные в этом;

Разгадку предоставим мы поэтам

И богословам, нам в том нет нужды.

Но, вижу я, разгадки хочешь ты.

Так надо в ад тебе со мной спуститься,

280 На опыте там сможешь обучиться

И с кафедры о бесах прорицать.

Тогда их облик будешь лучше знать,

Чем Данте Алигьери иль Вергилий,474

Которые у нас в аду не жили,

285 Пока не умерли они, конечно.

Но надо поспешать нам, друг сердечный.

Ведь раньше, чем придется нам расстаться,

Успеешь вволю ты наудивляться».

«Ну, этому так скоро не бывать.

290 Зачем мне нашу клятву нарушать?

Пускай ты бес иль даже сатана,

Пребудет в силе навсегда она.

И верен дружбе я с названым братом,

Пусть этой дружбе даже и не рад он.

295 И на работе дружбу мы скрепим —

Бери свое, — доволен я своим.

Но если посчастливится нажить

Богатство нам — давай его делить».

«Ага, — промолвил бес, — ну что ж, идет».

300 И снова двинулись они вперед.

Когда они добрались до селенья,

Которое наметил к разграбленью

Церковный пристав, повстречался им

Груженный сеном воз, а рядом с ним

305 Хозяин хлопотал, стараясь сдвинуть

Упряжку с места. Но глубоко в глину

Колеса врезались, и воз стоял.

Возница бешено коней хлестал,

Вопя на них: «Ну, Скотт! Живее, Брук!475

310 Какому черту вас спихнуть бы с рук,

Поганых образин; и надо ж было,

Чтоб разродилась лучшая кобыла

Такою парой хилой и ленивой.

Да чтоб вас черт побрал с хвостом и гривой,

315 А заодно и весь дурацкий воз».

И пристав бесу задал тут вопрос:

«А не поймать ли на слове мужлана?

Давай проучим вместе грубияна.

Ты слышишь, подарил тебе он воз,

320 Коней и сено, и при этом нес

Он богомерзкие, ты слышал, речи.476

Теперь ему отговориться нечем.

Хватай коней, его ж я в суд сведу».

«Он неподсуден адскому суду.

325 И, видит Бог, сбрехнувши тут про черта,

Он мыслей не имел такого сорта.

Спроси его иль погоди-ка малость».

Хозяина же обуяла жалость.

Он потрепал исхлестанные спины,

330 И кони налегли, и вот из глины

Воз сдвинулся. «Еще, ребятки, но! —

Вскричал хозяин. — Знаю я давно,

Что славные вы оба животины,

И не видать позорной вам кончины,

335 Вас не сведет на бойню живодер.

Но, Серый, но! Берись дружней, одер!

Да наградит Господь вас за работу.

Не буду я вас больше гнать до поту».

«Ну что, — промолвил бес, — иль я не прав?

340 Отлично знаю их несносный нрав.

Нет, милый друг, оставь его в покое,

Кричит одно он — думает другое.

И лучше нам с тобою удалиться,

Уверен я, здесь нечем поживиться».

345 По улице проехал пристав молча,

Негодование мешая с желчью,

Но вот опять он бесу зашептал:

«Мой милый брат, недавно я узнал:

Здесь проживает некая старуха.

350 Скупа она, скорей лишится слуха

Последнего, чем пенни из богатства

Отдаст. И покажу пример я братства.

Прокорм нам будет нелегко добыть

У здешнего народа. Так и быть.

355 Смотри же, как с ним надо управляться.

Старуха будет, знаю, упираться,

И знаю, что за нею нет греха.

Но как бы ни была она глуха,

А вызов в суд она небось расслышит,

360 И коль у ней не сгрызли денег мыши,

Двенадцать пенсов я с нее сдеру.

Я лишнего с клиентов не беру».

И пристав постучался к ней в ворота:

«Эй, вылезай из своего болота.

365 Иль, запершись в вертепе сем проклятом,

Лежишь с каким-нибудь попом иль братом?»

«Благословенье Божие на вас,

Сейчас я отомкну вам дверь, сейчас, —

На стук его откликнулась вдова. —

370 Я что-то не пойму, что за слова

Произнесли вы, сэр, и что хотите?»

«Сударыня, напрасно вы юлите.

Ты знаешь ли, презренная карга,

Благословляла ты сейчас врага

375 Господня. Вот приказ; и завтра в суд

Тебя, негодница, поволокут.

А там и не за то еще ответишь».

«Честной отец, мне кажется, ты бредишь.

Спаси меня Пречистой Девы имя!

380 Как можешь думать ты, чтоб я такими

Грехами стала душу осквернять.

Больна я, отче, надо мне лежать.

Едва хожу я, верь ты мне, не верь ты.

Но ехать в суд? Мне это горше смерти.

385 А если в чем меня в суде винят,

Так запиши в бумажке, милый брат,

А я уж попрошу пойти юриста.

Мне-то зачем, мое ведь дело чисто».

«Ну, черт с тобой. Но много ты потратишь

390 В суде кормов. Так лучше мне заплатишь

Двенадцать пенсов. Я ж приказ порву.

Плати скорей, — я, видит Бог, не вру:

Мне пенс перепадет из этих денег.

Викарий наш корыстлив и скупенек».

395 «Двенадцать пенсов! — охнула она. —

Да где ж их взять? Честная пелена

Христова гроба! Ни полушки нету,

Последнее внесла я по обету.

Кору с деревьев ем я и траву.

400 Не обижай ты бедную вдову».

«Эк невидаль, старухина хвороба.

Пусть черт возьмет тебя. Хотя из гроба —

Но деньги мне должна ты заплатить».

«Но, видит Бог, мне негде их добыть».

405 «Плати, карга. Не то я сам найду,

Что взять. Давай вон ту сковороду.

Ты мне должна еще с тех пор, как мужа

Ты оброгатила и я, дурак, был нужен,

Чтоб грех покрыть и от суда спасти».

410 «Ну, как не стыдно, Господи прости?

Тебя в глаза я в жизни не видала

Да и в судах ни разу не бывала.

Была чиста я перед мужем телом,

Не согрешила помыслом иль делом,

415 Иди ты в ад с моей сковородой,

Пусть сатана подавится тобой».

За ним старуха, плача, поползла

И, как умела, вора прокляла.

А бес спросил: «Так, значит, в самом деле

420 Его отправить в ад бы вы хотели?

Вас, матушка, быть может, я не понял?»

И пристав так старушку эту пронял,

Что крикнула: «Пусть черт его возьмет,

Коль сковороду мне он не вернет».

425 «Ну, нет, карга! Что мне попало в когти,

То уж мое. Зови, чтоб черт помог те,

А я уж кстати платье прихвачу».

«Постой-ка, друг, сказать тебе хочу,

Придется это или нет по нраву,

430 Что сковородкой и тобой по праву

Теперь владею я, — так бес сказал, —

Хочу, чтоб в ад скорее ты попал,

Узнаешь там, верь дьяволову слову,

Такое, что не снилось богослову».

435 И с тем проворно к приставу он скок

И в ад его с собою уволок,

Где мытарям местечко всем готово,

Как то свидетельствует Божье слово.

Будь этот пристав более пристоен

440 И вашего внимания достоин,

Я по Писанию б вам рассказал,

В какие он мучения попал,

Тогда бы сердце ваше содрогнулось.

Но даже если б сотня лет минулась,

445 Не мог бы я те муки передать.

Молитесь, чтоб Господня благодать

Вас защитила от таких мучений,

От козней дьявола и искушений.

Лев, рыкающий в логове, не дремлет.477

450 И тот, кто гласу моему не внемлет,

Добычей зверя может вскоре пасть.

Но не бескрайна адских козней власть,

Коль не нарушите Господня слова,

Вас оградит любовь и кровь Христова.

455 Помолимся ж о грешных приставах,

Страдающих у дьявола в когтях.

Здесь кончается рассказ Кармелита

ПРОЛОГ ПРИСТАВА ЦЕРКОВНОГО СУДА

478

Пролог к рассказу Пристава

Церковный пристав, выслушав рассказ,

В седле привстал; на брата разъярясь,

Он, как листок осины, задрожал.

«Молю вас слезно, господа! — вскричал. —

5 Коль вам пустые бредни не претят,

Которые наплел здесь этот брат,

Позвольте мне поведать кой о чем.

Хвалился он, что ад ему знаком:

Коль братья с бесами одной породы,

10 Ну как бесовской им не знать природы?

Ведь, черт возьми, слыхали мы стократ,

Как брат один попал однажды в ад.

В виденье ангел с братом вознеслись,

И ангел вверх водил его и вниз,

15 Чтоб все мученья ада брат познал,

Но тот нигде монахов не сыскал, —

Одни миряне наполняли ад.

И ангела так вопрошает брат:

«О сударь! Неужель мы столь блаженны,

20 Что не для нас мучения геенны?»

«Нет, — молвил ангел, — здесь вас очень много».

И к Сатане пустилися в дорогу.

И видит брат, дойдя: у Сатаны

Хвост протянулся с парус ширины.479

25 «Приподыми свой хвост, о Сатана! —

Промолвил ангел, — покажи до дна

Узилище, монахи где казнимы».

И полуверстной вереницей мимо,

Как пчелы, коим стал несносен улей,

30 Тыщ двадцать братьев вылетело пулей

Из дьяволова зада и в облет

Омчали роем ада темный свод.

Потом, поспешно прилетев назад,

Вползли на место, в сатанинский зад,

35 И дьявол хвост поджал и замер снова.

Увидев ада горшие оковы,

Покинул брат загробные пределы,

И дух его вновь возвратился в тело

По Божьей милости, и он проснулся,

40 И, вспомнив сон свой, въяве ужаснулся,

Зад Сатаны вообразив себе,

И плакал горько о своей судьбе.

Нас Бог спаси, обманщиков карая,

Такой мольбой рассказ свой начинаю».

Здесь заканчивается пролог к рассказу Пристава церковного суда

Здесь начинает Пристав свой рассказ

45 В Йоркшире есть болотистая местность —

То Холдернесс480 и вся его окрестность.

У сборщика была на откупу

Округа эта; он взимал крупу

С нее, муку, сыры, соленья

50 В награду за благое поученье.

Бывало, так он с кафедры вещал:481

«Молю, чтобы никто не забывал,

Что без даяний дом Господень пуст,

Что мертвым надобен сорокоуст482

55 И надо поручать его монахам,

А не бездельникам попам, неряхам,

Которые то утреню проспят,

То не помянут, то не покадят,

И не заевшимся монастырям,

60 А братьям сборщикам по их трудам.

Сорокоуст избавит от мучений

Усопших души, коль без промедлений

Его служить, а не по мессе в день,

Как делают попы, которым лень.

65 Ведь это же лгуны и тунеядцы!

Не стыдно им на мессах наживаться.

Освободите души из узилищ,483

Пока они мучений не вкусили.

Ведь каково им там: пилой, клещами

70 И раскаленными сковородами484

Там истязают и на углях жгут,

Они ж напрасно избавленья ждут.

Так поспешите, братья, их избавить

И щедрыми дарами в рай направить».

75 Когда же красноречье истощалось

И прихожан мошна опустошалась,

Сказав «аминь», он шел в другой приход,

Там обирать доверчивый народ.

И, рясу подоткнув, взяв сумку, посох,

80 Не разбирая, сыты или босы

Хозяева, стучался в каждый дом,

Выпрашивал обед, сыр, эль и ром.

Другой монах нес посох и таблички485

Слоновой кости; он имел привычку

85 Записывать дары и всех людей,

Что заслужили щедростью своей

Его молитвы. Восклицал он громко:

«О братия! Пуста еще котомка!

Пшеницы бушель, рис, зеленый лук,

90 Пирог, иль окорок, иль сыра круг —

Все примем мы, и по цене, по весу, —

За пенни — свечку и за шиллинг — мессу

Получите взамен. Драгие леди!

Коль нету под рукой монет иль снеди,

95 Мы примем шерсти куль или моток,

Иль полотно, иль вязаный платок.

Сестра драгая, вписываю имя,

Не умаляйтесь вы перед другими».

И на спине широкой, богатырской

100 Нес здоровенный служка монастырский486

Пустой мешок и наполнял его

Добычею патрона своего.

И только что из двери выходили,

Как имена, начертанные стилем,

105 Монах проворно затирал ножом

И в следующий направлялся дом.

«Ложь, пристав, ложь!» — брат сборщик завопил.

Хозяин сборщика остановил:

«Спокойно, друг, ну что за восклицанья!

110 Не трусь, монах, не обращай вниманья».

«Так я и сделаю, — тот отвечал

И, не смущаясь, тут же продолжал.

И вот пришел сей недостойный брат

В дом, где его радушней во сто крат,

115 Чем у других хозяев, привечали.

Но в этот раз хозяин был печален.

К одру болезни он прикован был.

«Hic Deus,487 — брат умильно возгласил. —

Друг Томас, мир тебе! Давно ль ты болен?

120 Уж так-то я всегда тобой доволен!

Всласть попили за этим мы столом!»

И с лавки он кота смахнул перстом,

Жезл положил, и шляпу, и мешок

И занял сам привычный уголок;

125 А спутников послал вперед он в город,

Чтоб продали там снеди полный короб

И заказали ужин и ночлег.

Больной лежал не подымая век,

Но гостю все ж с почтеньем прошептал он,

130 Что, да простит отец, сидеть устал он,

Но рад его послушать и принять.

И начал сборщик, как всегда, вещать:

«Свидетель Бог, о вашем я спасенье

Не оставляю, друг мой, попеченья.

135 Не счесть акафистов, молитв и свечек,

Которых я, как жертвенных овечек,

Принес за вас к святому алтарю.

A ex cathedra488 как я говорю,

Я текстами ваш слух не утруждаю,

140 Их толкованием сопровождаю,

А толкование — тяжелый труд,

Слова иные прямо насмерть бьют.489

И вот внушаю, чтобы не скупились

И чтоб даянья братии дарились.

145 Но где ж хозяйка? Что ее не видно?»

«Да во дворе замешкалася, видно.

Сейчас придет». И точно, появилась

В дверях хозяйка и чуть-чуть смутилась.

«Святой отец, да где ж вы пропадали?

150 Полгода, как вы нас не навещали».

Хозяйку, толстощекую, что репка,

Монах галантный тут же обнял крепко,

Поцеловал и, обращаясь к ней,

Защебетал, как юркий воробей:490

155 «Сударыня, когда бы мог, поверьте,

Не покидал бы вас до самой смерти.

И где бы ни была моя нога,

Повсюду я покорный ваш слуга.

Я обошел по всей округе храмы,

160 Но не видал нигде прелестней дамы».

Она в ответ: «Ну что вы, нет, не надо!

А гостем вас всегда я видеть рада».

«О, grand merci! Я рад услышать это.

Во мне душа любовию согрета.

165 Но если будет ваше позволенье,

Я Томасу благое наставленье

Хотел бы преподать. Ведь духовенство

Приходское и всякое священство

Лениво очень; на свой риск и страх

170 Я поступаю в Божиих делах.

Вещаю я Петра и Павла слово,491

Ищу повсюду я себе улова.

Но и Христу идет с того процент,

Пред Ним оправдываю свой патент».

175 «Да, да, отец, вы мужа побраните

И к благодушию его склоните.

Уж, кажется, хожу за ним, ей-ей,

А он колюч, что рыжий муравей.

Ночей не сплю и телом согреваю,

180 Ногой его иль грудью прикрываю,

Но уж такой угрюмый, видно, норов

У муженька, что хрюкнет, словно боров, —

Таков на все единственный ответ,

И никакой другой утехи нет».

185 «Ах, Томас! Je vous dis.492 Ах, Томас, Томас!

То беса козни — не Господень промысл.

Гнев Господом строжайше запрещен.

Гневливый будет адом укрощен».

Хозяйка гостю: «Отче, мне скажите,

190 Что за обедом кушать вы хотите?»

«Мадам, — он отвечал, — лишь ломтик хлеба

(Неприхотлив я в пище, видит небо),

Да каплуна печенку и пупок,

Да жареной баранины кусок.

195 Но всякое убийство мне претит,

И вы испортите мне аппетит,

Коль для меня каплун заколот будет,

Пускай меня за алчность не осудят —

Не яства высшая моя награда:

200 Евангелье — души моей услада.

А плоть моя иссушена постом,

Молитвою и ревностным трудом,

И не варит желудок истощенный,

Вы не сердитесь, если я, смущенный

205 Заботой вашей, это говорю,

Лишь вас таким доверием дарю».

«А знаете ли, сэр, какое горе

Нас посетило. Сын мой умер вскоре

После того, как были вы у нас».

210 Брат отвечал: «Лишь только он угас

(Тогда в своей я находился келье),

Я ощутил духовное веселье

И видел, как душа его неслась

Во славе в рай, и слышал трубный глас.

215 И два тогда со мною бывших брата

(За милостыней им без провожатых,

Как знак доверья, с некоторых пор

Ходить повсюду разрешил приор)493 —

Так вот, брат ризник и больничный брат494

220 (Всегда я наставлениям их рад)

То знаменье увидели со мною.

И слезы покатилися, не скрою.

Мы слышали не погребальный звон

И не души усопшей скорбный стон, —

225 Был слышен звук чарующей свирели,

И мы «Те Deum»495 хором все запели,

А я вознес Создателю хвалу

И Вельзевулу возгласил хулу.

И верьте мне, почтенный сэр и леди,

230 Молитвы наши крепче ярой меди,

И тайн Господних видим больше мы,

Чем люди светские, будь дети тьмы

Хоть королями, хоть временщиками.

Мы истончили плоть свою постами

235 И воздержаньем; а они живут

В богатстве, в праздности, и вина пьют,

И яства ненасытно поглощают —

Зато и откровения не знают.

Соблазны мира — для монаха тлен.

240 Богач и Лазарь сей юдоли плен496

Несли по-разному, и воздаянье

Им было разное. Пусть воздержанье

Хранит монах, посты пусть соблюдает,

Пусть кормит душу, тело ж изнуряет.

245 Не надо нам богатого жилища,

Лишь вретище, ночлег, немного пищи —

Вот что потребно нам в скитаньях наших,

И в этом сила всех молитв монашьих.

На высоте Синайской Моисей

250 Постился строго долгих сорок дней.497

С пустым желудком, выбившись из сил,

Молился он, и Бог ему вручил

Скрижаль закона;498 а Илья-пророк

На высоте Хоребской изнемог,499

255 Постясь пред тем, как говорить с Всевышним.

Арон-первосвященник в платье пышном

Входил во храм,500 но с животом пустым.

Пред этим сам он да и все, кто с ним,

Служили Богу, ничего не пили,

260 Чтоб разум им напитки не темнили,

Под страхом смерти трезвость соблюдали,

С пустым желудком Богу предстояли.

Тому, кто сей запрет нарушит, — горе!

Он примет смерть, пребудет он в позоре.

265 Об этом хватит. Но везде в Писанье

Найдем примеры мы для подражанья.

Блаженны нищенствующие братья,501

Для нас Христос раскрыл Свои объятья.

Дал целомудрие взамен жены.

270 Мы с бедностию им обручены

И с милосердьем, щедростью, смиреньем,

Слезами и сердечным умиленьем

И воздержанием. Скажу я вам,

Что внемлет Бог предстательству, мольбам

275 Смиренной братьи, не молитве вашей

Пред трапезой, с которой гонят взашей

Монаха нищего. Так ты и знай,

Через обжорство был потерян рай.

Там человек невинным пребывал,

280 Но, плод вкусив, блаженство потерял.

Еще одно тебе, мой друг, открою, —

Хотя и нету текста под рукою,

Но я на глоссу некую сошлюсь,

Что наш Господь, сладчайший Иисус,

285 Имел в виду, конечно, нас, смиренных,

Сказав, что духом нищие блаженны.

Так и везде в Писании. Суди же,

Кто к духу, да и к букве много ближе —

Мы или те, кто блага наживает

290 И в пышности, как в луже, погрязает?

Тьфу на их пышность и на их разврат!

Пускай в геенне все они сгорят.

Они, как видно, с Йовиньяном схожи,502

Как он, брюхасты, наглы, краснорожи,

295 Жирны, что кит, и тяжелы, что гуси,

И налиты вином так, что боюсь я,

Не лопнули б, как тонкая бутыль,

Которую расперла снеди гниль.

Не благолепны, друг мой, их моленья,

300 Как загнусят Давида песнопенья.503

И не они Всевышнего прославят,

Как изрыгнут: «Cor meum eructavit».504

Равно как в древности, так и сегодня

Кто, кроме нас, идет путем Господним?

305 Ведь мы, вершители Господня слова,

Не только слушать — исполнять готовы.505

Наш голос сладок для Господня слуха,

Он нам внимает, верь мне, в оба уха.

Как сокол, что взмывает в облака,

310 Так и молитва наша высока,

Доходчива до Божия престола.

Ах, Томас, Томас! Нашего глагола

Столь велика пред Богом благодать,

Что не могу тебе и рассказать.

315 Молитвой нашей только и живешь ты,

Хотя того не ценишь даже в грош ты.

И день и ночь возносим мы моленья,

Чтоб дал тебе Всевышний исцеленье

И каждым членом вновь ты мог владеть».

320 «Свидетель Бог, старался я радеть

За эти годы целой своре братьев.

Что им скормил, того не смог содрать я

Со всех клиентов, разорился в пух.

Но легче на волос не стал недуг.

325 А денежки прощай. Они уплыли».

«Все потому, что неразумно были

Обращены. К чему сменять так часто

Молельщиков? С одним водись, и баста.

Не исцелит цирюльник иль аптекарь,

330 К чему они, коль лечит лучший лекарь?

Тебя непостоянство, Томас, губит.

Ну кто тебя, как мы, жалеет, любит?

Тебе ль молитвы нашей недостало?

Нет, дело в том, что ты даешь нам мало:

335 «Даруй в обитель эту порося;

В обитель ту пошли, жена, гуся;

Дай брату грош, пускай его не злится».

Нет, Томас, нет, куда это годится?

Разбей ты фартинг506 на двенадцать долек —

340 Получишь даже и не ноль, а нолик.

Вещь в целом — сила, пусть под спудом скрыта,

Но силы нет, коль на куски разбита.

Я не хочу обманывать и льстить,

Молитву хочешь даром получить,

345 Но Бог не раз вещал, вещал стократы,

Что труженик своей достоин платы.

Твоих сокровищ, Томас, не хочу я,

Но их охотно Господу вручу я.

И братия помолится охотно,

350 Да обратится дар твой доброхотный

На церковь Божью. Если хочешь знать,

Сколь велика в том деле благодать,

Я на угодника Фому507 сошлюся,

Что строил храм для короля-индуса.

355 Ты вот лежишь, бесовской полон злобой,

Всецело занятый своей особой.

Жену свою, страдалицу, бранишь

И кроткую овечку жесточишь.

Поверь мне, Томас, Бог тебя осудит,

360 Не ссорься с нею, много лучше будет,

Ведь пожалеешь сам ты наконец.

Об этом вот что говорит мудрец:508

«Не будь ты дома аки лютый лев;

Не обращай на ближних ярый гнев,

365 Тебя в беде друзья да не покинут».

Страшись, о Томас! Мерзкую скотину

Ты выкормил в утробе: то змея,

Что средь цветов ползет, свой хвост вия,

И насмерть вдруг украдкою нас жалит.

370 Ее укус кого угодно свалит.

Ведь жизни тысячи людей лишились

Лишь оттого, что с женами бранились

Или с наложницами. Ты ж, мой друг,

Такой пленительной жены супруг,

375 Зачем с ней ссориться тебе напрасно?

Скажу тебе, что нет змеи ужасной,

Которая б опаснее была,

Чем женщины,509 когда ты их до зла

Доводишь сам придирками своими.

380 О мести мысль овладевает ими.

Гневливость — грех, один из тех семи,

Которые бушуют меж людьми

И губят тех, кто их не подавляет.

И каждый пастырь это твердо знает,

385 Любой из них тебе бы мог сказать,

Как гнев нас побуждает убивать.

Гнев — исполнитель дьявольских велений.

О гневе мог бы я нравоучений

До самого утра не прерывать.

390 Вот почему молю Святую Мать,

Да не вручит гневливцу царской власти.

Не может горшей быть для всех напасти,

Чем на престоле лютый властелин.

Вот в древности жил некогда один

395 Такой гневливец. Говорил Сенека,510

Гневливее не знал он человека.

Два рыцаря уехали при нем

Куда-то утром, а вернулся днем

Один из них, другой не появлялся

400 Довольно долго. И тотчас раздался

Владыки приговор над виноватым:

«Ты учинил недоброе над братом,

За то твой друг тебя сейчас казнит».

И третьему он рыцарю велит:

405 «Возьми его и умертви тотчас».

Но не пришлось казнить его в сей раз.

Уж к месту казни оба приближались,

Как с рыцарем пропавшим повстречались.

Тут ими овладел восторг великий.

410 Все возвратились к лютому владыке

И говорят: «Тот рыцарь не убит,

Вот пред тобой он невредим стоит».

Владыка рек: «Умрете вы, скоты,

Все трое разом — ты, и ты, и ты».

415 И первому: «Раз ты приговорен,

Ты должен умереть». Второму он:

«Ты стал причиной смерти для другого».

«И ты умрешь. Ты ж не исполнил слова», —

Сказал он третьему и всех казнил.

420 Камбиз511 гневливый выпивку любил,

Иной он не искал себе утехи,

Но не сносил ни от кого помехи.

Один придворный, из больших ханжей,

Его корил, чванливый дуралей:

425 «Владыке гибель на стезе порока,

И в пьянстве никогда не будет прока

Ни для кого, не токмо для царя.

Чего в глаза царям не говорят,

То во сто глаз за ними примечают,

430 Когда цари и не подозревают.

Вина поменьше пей ты, ради Бога,

Ведь от него слабеют понемногу

И разум человека, и все члены».

«Наоборот, — сказал Камбиз надменный,

435 Я это докажу тебе сейчас.

Вино не расслабляет рук иль глаз,

У разума не отнимает силы,

И в этом убедишься ты, мой милый».

Тут он еще сильней стал пить, чем прежде,

440 И вот что пьяному взбрело невежде:

Придворному велит, чтобы привел

Он сына своего, и тот пришел.

Тут лежа царь опер свой лук о брюхо,

А тетиву отвел назад, за ухо,

445 И наповал убил стрелой ребенка.

«Ну как? С вином не вся ушла силенка,

И разум мой, и меткость рук и глаза?»

Ответ отца не завершит рассказа.

Был сын убит — так что ж тут отвечать?

450 А случай сей нам всем потребно знать,

И наипаче всех — придворной клике.

«Ходить ты должен пред лицом владыки».

Да и тебе таков же мой совет.

Когда бедняк, что в рубище одет,

455 В каком-нибудь грехе погряз глубоко,

Ты обличай его во всех пороках,

Царей же наставлять остерегись,

Хотя б в аду они потом спеклись.

Иль Кир512 еще, персидский царь гневливый, —

460 За то, что утонул в реке бурливой

Любимый конь, когда на Вавилон

Царь шел войной, поток был отведен,

Река наказана, и все без броду

Виновную переходили воду.

465 Внемли словам владыки-остроумца:513

«С гневливцем не ходи путем безумца,

Да не раскаешься». Что тут прибавить?

И лучше, Томас, гнев тебе оставить.

Слова мои, как половица, прямы,

470 Со мной не будь ты хоть теперь упрямым,

Бесовский нож от сердца отврати

И разум исповедью освяти».

«Ну нет. Зачем мне брату открываться?

Сподобился я утром причащаться

475 И перед Богом душу облегчил.

Вновь исповедоваться нету сил».

«Тогда даруй на монастырь хоть злато.

Обитель наша очень небогата,

И, собираясь строить Божий дом,

480 Одни ракушки ели мы сырьем,

Когда другие сласти уплетали, —

Мы стены храма купно воздвигали.

Но до сих пор стоят те стены голы,

И в кельях нет ни потолка, ни пола.

485 И я клянусь, ни чуточки не лгу, —

За камень мы досель еще в долгу.

Сними с нас тяжкие долгов вериги,

Не то за долг продать придется книги.

А нашего лишившись поученья,

490 Весь свет, глядишь, дойдет до разоренья.

Ну, если б нас, монахов, вдруг не стало?

Да лучше б тьма небесный свет объяла,

Чем вам хоть день прожить в грехе без нас.

Кто б стал молиться и страдать за вас?

495 И этот крест на нас лежит от века:

Напутствуем больного человека

Мы со времен пророка Илии.514

Так неужели деньги ты свои

В то милосердное не вложишь дело?»

500 И затряслось в рыданьях громких тело,

И на колени пал он пред кроватью,

Вымаливая денежки на братью.

Больной от ярости чуть не задохся,

Хотел бы он, чтоб брат в геенне спекся

505 За наглое притворство и нытье.

«Хочу тебе имущество свое

Оставить, брат мой. Я ведь брат, не так ли?»515

Монашьи губы тут совсем размякли.

«Брат, разумеется, — он говорит, —

510 Письмо с печатью братство нам дарит,

И я его супруге отдал вашей».

«Ах так? — сказал больной сквозь хрип и кашель. —

Хочу избавиться от вечной муки,

И дар мой тотчас же получишь в руки,

515 Но при одном-единственном условье,

В котором мне не надо прекословить

(И без того меня ты нынче мучишь):

Клянусь, что злато лишь тогда получишь,

Коль дар тобою будет донесен

520 И ни один из братьи обделен

Во всей обители тобой не будет».

«Клянусь, — вскричал монах, — и пусть осудит

Меня на казнь Предвечный Судия,

Коль клятвы этой не исполню я».

525 «Так вот, просунь же за спину мне руку

(Почто терплю я, Боже, эту муку?),

Пониже шарь, там в сокровенном месте

Найдешь подарок с завещаньем вместе».

«Ну, все мое!» — возликовал монах

530 И бросился к постели впопыхах:

«Благословен и ныне ты и присно!»

Под ягодицы руку он протиснул

И получил в ладонь горячий вздох

(Мощнее дунуть, думаю, б не смог

535 Конь ломовой, надувшийся с надсады).

Опешил брат от злости и досады,

Потом вскочил, как разъяренный лев,

Не в силах скрыть его объявший гнев.

«Ах ты, обманщик! Олух ты! Мужлан!

540 Ты мне еще заплатишь за обман,

За все твои притворства, ахи, охи

И за такие, как сейчас вот, вздохи».

Подсматривали слуги при дверях

И, видя, как беснуется монах,

545 В опочивальню мигом прибежали,

С позором брата из дому прогнали.

И он пошел, весь скрюченный от злости,

В харчевню, где уже играли в кости

С подручным служка на вчерашний сбор.

550 Им не хотел он открывать позор,

И, весь взъерошась, словно дикобраз,

И зубы стиснув, все сильней ярясь

И распалившись лютой жаждой мести,

Шаги направил в ближнее поместье;

555 Хозяин был его духовный сын

И той деревни лорд и господин.

Сеньор достойный со своею свитой

Сидел за трапезой, когда сердитый

Ввалился брат и, яростью горя,

560 Пыхтел со злости, еле говоря.

Все ж наконец: «Спаси вас Бог», — сказал он,

И никогда еще не представал он

Перед сеньором в облике таком.

«Всегда тебя приветствует мой дом, —

565 Сказал сеньор. — Я вижу, ты расстроен.

Что, иль разбойниками удостоен

Вниманием? Иль кем-нибудь обижен?

Садись же, отче. Вот сюда, поближе.

И, видит Бог, тебе я помогу».

570 «Меня, монаха, Божьего слугу,

Вассал твой оскорбил в деревне этой,

Безбожник он и грубиян отпетый.

Но что печалит более всего,

Чего не ждал я в жизни от него,

575 Седого дурня, это богомерзкой

Хулы на монастырь наш. Олух дерзкий

Осмелился обитель оскорблять».

«Учитель, ты нам должен рассказать…»

«Нет, не учитель, а служитель Божий —

580 Хотя и степень получил я тоже

В духовной школе, не велит Писанье,516

Всем гордецам и дурням в назиданье,

Чтоб званьем «рабби» нас вы называли, —

Будь то на торжище иль в пышном зале…»

585 «Ну, все равно, поведай нам обиду».

«Хотя я в суд с обидчиком не вниду,

Но, видит Бог, такое поруганье

Монаха, a per consequens517 и званья

Монашьего, и церкви всей преславной…

590 Я не видал тому обиды равной».

«Отец, надеюсь, исправимо дело.

Спокойней будь. Клянусь Господним телом.

Ты соль земли, ты исповедник мой;

Так поделись же ты своей бедой».

595 И рассказал монах про все, что было,

И ничего от них в сердцах не скрыл он.

Не отвратив спокойного лица,

Хозяйка выслушала до конца

Его рассказ и молвила: «О Боже!

600 Ты все сказал, монах? А дальше что же?»

«Об этом как вы мыслите, миледи?»

«А что ж мне думать? Он, должно быть, бредил.

Застлало голову ему туманом.

Мужлан он, так и вел себя мужланом.

605 Пусть Бог его недуги исцелит

И прегрешения ему простит».

«Ну нет, сударыня, ему иначе

Я отплачу, и он еще заплачет.

Я никогда обиды не забуду,

610 Его ославлю богохульцем всюду,

Что мне дерзнул такое подарить,

Чего никто не сможет разделить,

Да еще поровну. Ах, плут прожженный!»

Сидел хозяин, в думу погруженный;

615 Он мысленно рассказ сей обсуждал:

«А ведь какой пронырливый нахал!

Какую задал брату он задачу!

То дьявольские козни, не иначе,

И в задометрии ответа нет,

620 Как разделить возможно сей букет

Из звука, запаха и сотрясенья.

А он не глуп, сей олух, без сомненья».

«Нет, в самом деле, — продолжал он вслух,

В том старике сидит нечистый дух.

625 Так поровну, ты говоришь? Забавно.

И подшутил он над тобою славно.

Ты в дураках. Ведь что и говорить,

Как вздох такой на части разделить,

Раз это только воздуха трясенье?

630 Раскатится и стихнет в отдаленье.

Pardi.518 Еще напасти не бывало —

Послали черти умного вассала.

Вот исповедника он как провел!

Но будет думать! Сядемте за стол,

635 Пускай заботы пролетают мимо.

А олух тот — конечно, одержимый.

Пускай его проваливает в ад —

Сам сатана ему там будет рад».

Следуют слова лордова оруженосца и кравчего о способе разделить вздох на двенадцать частей

А за спиной у лорда сквайр стоял,

640 Ему на блюде мясо разрезал

И вслушивался в эти разговоры.

«Милорд, — сказал он, — нелегко, без спору,

Вздох разделить, но если бы купил

Мне плащ монах, я б тотчас научил

645 Его, как вздох меж братьев разделить

И никого при том не пропустить».

«Ну говори. Плащ я тебе дарю.

Ах, плут! Я нетерпением горю

Скорей узнать, что ты, злодей, придумал, —

650 И возвратимся снова все к столу мы».

И начал сквайр: «В день, когда воздух тих,

Когда в нем нет течений никаких,

Принесть велите в этот самый зал

От воза колесо,519 — так он сказал, —

655 И колесо на стойках укрепите

И хорошенько вы уж присмотрите

(В таких делах заботливым хвала),

Чтоб ступица его с дырой была.

Двенадцать спиц у колеса бывает.

660 И пусть двенадцать братьев созывает

Монах. А почему? Узнать хотите ль?

Тринадцать братьев — полная обитель.520

А исповедник ваш свой долг исполнит —

Число тринадцать он собой дополнит.

665 Потом пускай без лишних промедлений

Под колесом все станут на колени,

И против каждого меж спиц просвета

Пусть будет нос монашеский при этом.

Брат исповедник — коновод игры —

670 Пусть держит нос насупротив дыры,

А тот мужлан, в чьем пузе ветр и грозы,

Пускай придет и сам иль под угрозой

(Чего не сделаешь, коль повелят?)

К дыре приставит оголенный зад

675 И вздох испустит, напружась ужасно.

И вам, милорд, теперь должно быть ясно,

Что звук и вонь, из зада устремясь

И поровну меж спиц распределясь,

Не обделят ни одного из братьи,

680 А сей монах, отец духовный знати, —

Не выделить такого брата грех, —

Получит вдесятеро против всех.

Такой обычай у монахов всюду:

Достойнейшему — первый доступ к блюду.

685 А он награду нынче заслужил,

Когда с амвона утром говорил.

Когда на то моя была бы воля,

Не только вздох, а вздоха три иль боле

Он первым бы у ступицы вкусил;

690 Никто б из братии не возразил —

Ведь проповедник лучший он и спорщик».

Сеньор, хозяйка, гости, но не сборщик

Сошлись на том, что Дженкин разрешил

Задачу и что плащ он заслужил.

695 Ведь ни Эвклид, ни даже Птолемей521

Решить бы не смогли ее умней,

Ясней облечь ее в свои понятья.

Монах сидел, давясь, жуя проклятья.

Про старика ж был общий приговор,

700 Что очень ловкий брату дан отпор,

Что не дурак он и не одержимый.

И поднялся тут смех неудержимый.

Рассказ мой кончен, кланяюсь вам низко

Я за вниманье. Э, да город близко.

Здесь кончается рассказ Пристава церковного суда