Глава одиннадцатая Цзинь Янь

Коллеги даже и не знали, что между Цзинь Янь и Тайлаем начался роман. Цзинь Янь внезапно перестала агрессивно добиваться внимания Тайлая, резко превратившись в скромницу. Коллеги в массажном салоне редко становились свидетелями громких заявлений и редко слышали её резкие движения. Они, напротив, стали даже беспокоиться за Сюй Тайлая. Что-то тут не чисто…

На самом деле шумная Цзинь Янь в итоге не смогла вырваться за рамки обычного течения романа между слепыми. Так называемый «обычный роман между слепыми» можно описать выражением «тихая гавань». Чаще всего влюблённые вели себя так: выбирали безлюдный уголок, спокойно сидели, тихонько обнимались или украдкой целовались, держались за руку и не разговаривали. Обычные молодые парочки любят активно проводить время, захотели — бац! — пошли в кино, в кафе или отправились на природу, они соревнуются друг с другом, флиртуют с другими, распутничают. Не то чтобы слепым не хотелось активности — хотелось, но трудно. А раз трудно, то что делать? Они заставляют собственное тело успокоиться и становятся максимально внимательными друг к другу. Ты держи меня за руку, а я буду держать тебя… Мы думаем друг о друге — это и называется «ухаживание». Слепые могут бесконечно долго спокойно сидеть, обнимаясь целую вечность, и целоваться, не двигаясь. Если не надо работать, то слепые могут так просидеть весь день. Им ничуть не скучно. Если появляется работа, то влюблённые отрываются друг от друга, и тот, кто уходит, гладит остающегося по лицу, приговаривая тихонько: «Подожди меня». А иногда и вообще ничего не говорят, просто не в силах разомкнуть руки, не в силах оторваться друг от друга, и, даже когда расстояние не позволяет, пытаются сцепиться указательными пальцами.

Внешне казалось, что роман Цзинь Янь не выходил за рамки обычного. Но на самом деле Цзинь Янь отличалась от остальных. Отличилась и тут. Она пребывала в сладкой истоме, и начался новый виток её ожиданий. Чего она ждала на этот раз? Собственной свадьбы. Она ждала и при этом размышляла. Стоило ей присесть рядом с Тайлаем, как Цзинь Янь непременно погружалась в мысли о свадьбе и не могла из них вынырнуть.

Мозг Цзинь Янь представлял собой жёсткий диск, где основной была информация о свадьбах. Если бы не проблемы со зрением, то Цзинь Янь могла бы успешно работать ведущим специалистом в фирме по организации свадеб. В этой области Цзинь Янь была эрудитом. Обширные знания открывали бескрайние просторы для воображения. В этом смысле она сейчас не «встречалась» с Тайлаем, а «думала о свадьбе».

Традиционные китайские свадьбы Цзинь Янь категорически не нравились. Главная особенность (читай: недостаток) китайской свадьбы предельно ясна: самое важное здесь — еда. Поскольку все гости дарят деньги, то, разумеется, они хотят во что бы то ни стало «наесться» на внесённую сумму. Конечно же, банкет предполагает и выпивку, а вот тут и начинаются неприятности. Понятное дело, кое-кто выпивает больше положенного, — в итоге некоторые, особо отличившиеся за свадебным столом товарищи становятся главными героями вечера и борются за всеобщее внимание. Но самый большой недостаток китайской традиционной свадьбы заключается в том, что в ней отсутствует сюжет, трудно выделить один какой-то лейтмотив, вокруг которого вращалась бы вся свадьба, как звёзды вокруг луны. А ещё это вульгарно. Нужно признать, что китайцы хоть и называют себя страной ритуалов, однако на самом деле они ничегошеньки не смыслят в свадебных обрядах. Посмотрите, как выглядит банкетный зал в самом конце: еда сметена подчистую, кругом грязь и беспорядок, все орут! Но справедливости ради надо сказать, что и у традиционного свадебного обряда есть своя прелесть, а именно — специальная комната для новобрачных. Цзинь Янь всегда очень высоко оценивала идею такой комнаты и считала, что это очень чувственно. Даже нет, — сексуально.

Разумеется, отец Тайлая заранее договорится с гостями, что по окончанию банкета гости поковыряют в зубах, выпустят спиртовую отрыжку и небольшими группками разойдутся, а распорядитель свадьбы проводит Цзинь Янь и Тайлая в комнату для новобрачных. Цзинь Янь и Тайлай усядутся на кровать плечом к плечу. Мать Тайлая, пожилая женщина с морщинистым лицом, скажет напоследок сыну несколько напутственных слов, а потом откланяется, выйдет, широко улыбаясь, и обеими руками закроет створки дверей. Через красное покрывало Цзинь Янь увидит, как пламя красных свечей чуть приподнимается, а потом вытягивается в струнку. Языки пламени стоят навытяжку, невиданно красивые, светло-светло-жёлтые. Восковая свеча похожа на башенку, алая, с позолоченным иероглифом «двойная радость»[38] на боку.

Что же до света от восковых свечей, то он очень ярок, но, рассеявшись по всей комнате, становится приглушённым, озаряя невесту лишь с одного бока. А второй бок Цзинь Янь остаётся в загадочной тени. Этим-то и хороши свечи, в этом их главное преимущество — благодаря им все вещи выглядят как пипа[39] в руках музыканта. Но новобрачная освещена с одной стороны не так, как всё остальное, — она кажется киноварно-красной, светящейся красным цветом. Платье и покрывало на голове новобрачной сшиты из ярко-красного атласа, который оживает, стоит на него упасть свету от свечей, вспыхивает и бурлит. Потому в комнате для новобрачных возникает иллюзия, что свечи не освещают другие предметы, что весь свет сосредотачивается на новобрачной, точнее, на одной её половине. Все остальные предметы остаются в тени, их задача — служить фоном. Половина невесты на виду. Ярко-алая, светлая, как солнце. Она сидит, выпрямившись, на кровати, сгорающая от стыда, соблазнительная, спокойная, молчаливая — прекрасный цветок, отражающийся в воде.

Тайлай приведёт Цзинь Янь в комнату для новобрачных на красном шёлковом шнуре, посередине которого завязан узел в виде цветка, размером с чашу, а другой конец шнура будет обвязан хитроумным образом вокруг тела Тайлая. И, что самое смешное, — у него на груди тоже будет красоваться узел-цветок размером с чашу. Тайлай подведёт Цзинь Янь к брачному ложу. Цзинь Янь не станет нащупывать кровать руками, а сядет, почувствовав бедром её край. И тут все звуки стихнут. Единственным звуком во всём мире останется лишь стук сердца новобрачной. Тук-тук… Тук-тук… Тук-тук… Как же быть? Стук сердца не гармонировал с окружающей тишиной, словно она готова была сгореть от стыда.

Но Цзинь Янь не сгорала от стыда. Она вообще не была скромницей, напротив, в её поведении чувствовалось что-то мужское, смелое, почти грубое. Если бы не потеря зрения, она стала бы героиней, прославившись на весь мир. Но она же вступает в брак, даже нет, выходит замуж, вручает себя мужу. И в этот день Цзинь Янь хочет побыть скромницей, раз надо так надо, потихоньку научится.

Тайлай наконец двигается к ней. Их плечи соприкасаются. Внезапно предплечье Цзинь Янь расслабляется, и браслет соскальзывает вниз, прямо на запястье. Браслет, разумеется, сияющий, влажный, блестящий, словно застывшее сало. Словно отблеск самой невесты. Тайлай сначала осторожно погладит нефритовый браслет, а потом наконец накроет тыльную сторону ладони Цзинь Янь своей рукой. У Цзинь Янь в руке зажат носовой платок. Она только и может, что сжимать платок, и ни за что на свете не готова выпустить его из рук.

И вот наступает развязка. Тайлай снимает с неё красное покрывало, и в тот момент, когда оно соскальзывает, открывая лицо Цзинь Янь, эта отважная девушка наконец смущается. Жених целует её. Но не страстно, а нежно, едва касаясь губ. Их губы и рты горят как в огне.

— Я хороша? — Этот вопрос Цзинь Янь должна задать обязательно.

— Хороша…

— Ты меня очень любишь?

— Очень…

— Тогда будь понежнее…

Всё спрятано, всё скрыто. А ещё странные слова. Сдержанные, но многозначные. Ужасно сексуально. И Цзинь Янь выдыхает струю воздуха, задувая свечи, словно очень сердится на кого-то.

Цзинь Янь не нравились традиционные китайские свадьбы, но комнатой для новобрачных она восхища лась всей душой. Это нечто сокровенное, соблазнительное — прямо-таки наваждение. В ней чувствуется свежесть весеннего ветра и тяжесть стоячей воды, когда видно, что скрывается за ней. Самое важное занятие в комнате для новобрачных — это секс, однако секс отодвигается на второй план, больше всего людей привлекает особое чувство близости. Жених с невестой ощущают себя и мужем и женой, и братом и сестрой. Это западному человеку не понять, как может жених быть братом невесте, а невеста — сестрой жениху. Дикость какая! Кровосмешение. А у китайцев одно другому не мешает, ничуть не мешает. Подобный обычай есть только у китайцев, только они понимают, о чём тут речь. Эта восточная сексуальность, любовь по-восточному ужасно нравится Цзинь Янь. Древние говорили, что в жизни человека важны три вещи: комната новобрачных в свадебных свечах, успех на государственных экзаменах и встреча со старым другом на чужбине. Не зря же комнату новобрачных поставили на первое место. Цзинь Янь не могла противиться искушению и ради «комнаты для новобрачных» отчаянно берегла свою девичью честь. Стоило Тайлаю как-то проявить свой интерес, как Цзинь Янь всегда повторяла: «Нет! Нет, нет и ещё раз нет!» До свадьбы она не может заниматься с Тайлаем ничем «эдаким». Надо дождаться брачной ночи и, как писала Чжан Айлин,[40] вместе с Тайлаем «подняться на небо и там умереть».

Самое обидное в китайской свадьбе даже не банкет, а то, что отсутствует одна вещь, которая заставляет трепетать сердце каждой девушки, — свадебное платье.

Как же может Цзинь Янь обойтись на свадьбе без свадебного платья? Это ведь так красиво! Свадебное платье — не просто одежда, а мечта любой незамужней девушки, вторая кожа. Причём кожа особенная, словно кокон бабочки, благодаря которому девушка преображается. Свадебное платье лаконичное, но при этом пышное, роскошное, шикарное. В нём можно красиво стоять и грациозно двигаться. Без свадебного платья мечта уже не та… Цзинь Янь так помешалась на свадебном платье ещё по одной причине — у неё была красивая фигура. Если бы Цзинь Янь попросили охарактеризовать себя одним словом, то она непременно добавила бы ещё одно, чтобы в итоге получилось «хорошо сложена». Несправедливо такую красивую фигуру не показать разок в свадебном платье. У Цзинь Янь было типичное телосложение жительниц северо-восточной части Китая, главный отличительный признак которого — вытянутость в длину. Особенно хорошо это заметно по длине руки. Про такие руки говорят «изящные, будто вырезаны из яшмы». Что применительно к рукам означало это выражение, непонятно, но Цзинь Янь решила, что её руки именно такие. Нет, вы только представьте, как волнующе будут смотреться её длинные гладкие руки на фоне свадебного платья с низким вырезом и без рукавов! Просто сама природа создала их для свадьбы! Пускай жених ничего не увидит, да и сама Цзинь Янь не сможет рассмотреть деталей, но она обязательно придёт в восторг от собственных рук. По крайней мере, она докажет, что ничем не хуже других девушек и всё у неё на месте.

Вот ещё что: фигура Цзинь Янь потихоньку теряла былую прелесть, в основном из-за того, что появился намёк на лишний вес. Слепые не могу заниматься спортом и довольно много времени проводят сидя, так что хочешь не хочешь, а расплывёшься. Цзинь Янь ощущала, что на плечах уже появились отложения жира. Раньше у неё плечи были красивые, покатые, гладкие и мягкие.

Для того чтобы разок покрасоваться в свадебном платье, Цзинь Янь тайком уже разработала концепцию этого самого платья. Нужно было учесть шесть основных моментов.

1. Базовый цвет платья должен быть белым, красный под запретом. Никаких красных туфель. Красные туфли означают, что ты вступаешь в пучину страданий — плохое предзнаменование. Вообще любой красный цвет под запретом — никаких красных цветов, красных поясов, красных трусов.

2. После того, как платье надето, невесте не надо наклоняться, но если уж без наклона не обойтись, то делать это нужно аккуратно. Не потому, что невеста должна вести себя сдержанно, а для того, чтобы грудь не вывалилась.

3. Никаких кринолинов, нельзя, чтобы подол слишком сильно раскачивался.

4. Надев свадебное платье, невеста должна нести в руках свежие цветы. После каждого шага небольшая остановка.

5. Во время церемонии лицо невесты должна закрывать фата, поднять которую может только один человек — жених.

6. Жених должен стоять справа, а невеста — слева, а не как на традиционных свадьбах, когда жених стоит слева, а невеста — справа.

Будет это ясным весенним днём или погожим осенним — не так важно. Важно, чтобы земля была залита солнечным светом. Солнечный свет — это семь цветов спектра, сплетённые воедино, он кружится в воздухе, словно дождь, словно пёрышки, ярко освещая каждый лепесток цветов, каждую улыбку, да что там — каждый зуб. Солнечный свет раскрывает цвета всех материальных объектов: зелёный становится по-настоящему зелёным, красный — красным, фиолетовый — фиолетовым, жёлтый — жёлтым. Всё кругом яркое и сочное. Растения, как ни странно, красивы в любом цвете, как ни сочетай — никогда не ошибёшься. Ещё ярче, ещё красочнее, и совсем не пошло. Все друзья собрались… Они стоят на ярко-зелёной лужайке, радостные-радостные, все одеты на европейский манер. Благодаря солнечному свету лбы у всех кажутся шире, подбородки — чище, а переносицы — уже. Звучит марш Мендельсона, Тайлай берёт Цзинь Янь за руку и ведёт к входу в зал. Цзинь Янь идёт за ним по лужайке, трава очень густая, они двигаются медленно. Собравшиеся расступаются, родственники и друзья уступают дорогу молодым. Получается, будто Цзинь Янь и Тайлай идут по переулку. Платье Цзинь Янь волочится по траве, и она вся такая женственная, соблазнительная, стыдливая, но при этом надменная. Счастливая до полуобморочного состояния! Жених и невеста выходят на середину лужайки, в центр людской толпы. Все за них радуются, хлопают в ладоши…

На Тайлае надет тёмно-синий костюм западного кроя. На тёмно-синем фоне белоснежное свадебное платье в лучах солнца светится словно лёд, словно снег. В этот момент Цзинь Янь кажется «прозрачной, как лёд, и чистой, как яшма».

В западных костюмах самая красивая часть — это плечи. Не слишком развитые плечи Тайлая в костюме кажутся больше, и его фигура сразу приобретает атлетическое сложение. Цзинь Янь прижимается к груди Тайлая и при этом демонстрирует собственную грудь. Не грудную клетку, а именно декольте. Груди аккуратно приподняты, образуя соблазнительную ложбинку, которая в этот момент купается в лучах солнечного света, приобретая особый оттенок. А ещё — плечи Цзинь Янь… Плечи у неё особенно хороши: где нужно — покатые, где не нужно — худые. Ветер соскальзывает с них и печалится, что не в состоянии задержаться. Но эта печаль не знакома Цзинь Янь. Она горда собой!

Берёшь ли ты в жёны Цзинь Янь? Конечно, беру, говорит Тайлай. Берёшь ли ты в мужья Тайлая? Разумеется, отвечает Цзинь Янь, беру. Раз все согласны, то Тайлай заковывает Цзинь Янь в крошечные кандалы, и Цзинь Янь заковывает его в такие же. Да, у этих крошечных кандалов красивое название — кольца. Кольца парные. Цзинь Янь отдаёт кольцо Тайлаю, а Тайлай — ей. Это самое сердечное предупреждение, которое выражает: теперь ты мой. Сделаны кольца из белого золота — они никогда не потускнеют и даже через десять тысяч лет будут сиять, как новенькие.

Теперь, когда Цзинь Янь «приковала» к себе Тайлая, а Тайлай «приковал» Цзинь Янь, им уже никуда друг от друга не деться. Цзинь Янь превратилась в воздушного змея и, как бы высоко ни было небо, как бы далеко не осталась земля, она — воздушный змей, на всю жизнь прикованный к безымянному пальцу Тайлая. А Тайлай не воздушный змей, нет, он — йо-йо, мячик на резиночке. Даже если Цзинь Янь выкинет его, он тут же прилетит обратно и по инерции прыгнет обратно в руки Цзинь Янь. На лужайке раздаётся заразительный смех…

Жениха и невесту окружают родственники и друзья, требуют, чтобы молодые рассказали историю своего знакомства. Тайлай стесняется и отмалчивается. Цзинь Янь же держится непринуждённо и рассказывает каждому из гостей, как она ухаживала за женихом. Чтобы добиться наилучшего эффекта, Цзинь Янь говорит не «ухаживала», а рассказывает, как «прибрала к рукам» жениха. Вся компания начинает смеяться. Жители северо-востока любят пошутить, и мужчины, и женщины — без этого никак. Шутки в сторону — и Цзинь Янь решает спеть вместе с Тайлаем! Цзинь Янь непременно выберет десять самых красивых песен. Самые характерные песни каждого десятилетия: смысл длиной в десять лет, а символизм — на век. Они рука об руку будут петь до самого заката. А потом последние лучи солнца неохотно погаснут, и тогда станут что есть силы светить фонари.

Свадебное платье, разумеется, придётся снять. Но даже снятое свадебное платье всё равно остаётся свадебным платьем. Оно будет висеть в шкафу как начало преданий: давным-давно, много лет тому назад…

Коли речь идёт о свадебном платье, то в голову Цзинь Янь внезапно пришла ещё более дикая идея. Разу уж надевать свадебное платье, то свадьбу нужно устраивать на западный манер, а раз на западный манер, то в храме. Цзинь Янь не ходила в храм, но видела его в кино. В храме самое привлекательное на самом деле не наружный декор, а то, что внутри. Храм — это царство Божие на земле, многочисленные необъятные купола подпирают небо. Он безграничен, и эта безграничность строгая, величественная, божественная и невинная. Звучит орган, мелодия торжественная и величавая, отражающаяся от камня. Эхо заполняет всё пространство, от земли до небес. Немного подумав, Цзинь Янь уже «входит» в храм под руку с Тайлаем. Спина выпрямляется всё сильнее, а мысли занимает лишь причудливая гамма красок витражей. Цзинь Янь понимает, что у неё над головой небо, под ногами земля, а посередине между небом и землёй — её свадьба и её любовь, похожие на звук органа.

Почему бы не устроить свадьбу в храме? Почему бы и нет? Благодаря рекламе на радио «Эхо Нанкина» Цзинь Янь дозвонилась в одну фирму, занимающуюся организацией свадебных торжеств. Это произошло однажды во вторник, в полдень. Девушка-консультант терпеливо выслушала рассказ Цзинь Янь, а потом задала неожиданный вопрос:

— А вы верующая?

Цзинь Янь сначала даже не поняла вопроса и опешила. Девушка тут же объяснила популярно:

— Вы верите в Бога? Можно даже, чтобы верил кто-то один из врачующихся.

Вопрос серьёзный. Об этом она никогда не думала и не могла сейчас ответить «да», поскольку на самом деле не верила в Бога, но и не могла ответить «нет», иначе это прозвучало бы как дурное предзнаменование. Цзинь Янь тут же повесила трубку, а чтобы девушка-консультант не смогла перезвонить, выключила телефон. Она боялась дальнейших расспросов.

Вопрос консультанта навёл Цзинь Янь на мысль о том, что до свадьбы жениху или невесте лучше бы во что-то верить.

А Цзинь Янь во что верила? Она подумала, но так и не поняла, во что же ей нужно верить. Она верила в свет, но свет отверг её. Она верила в свои глаза, но глаза тоже предали. По мере того, как зрение падало, поле зрение сужалось, и чем больше сужалось, тем сильнее отворачивался от неё мир. Она не нужна была синему небу, не нужна была белым облакам, не нужна была горам, не нужна была воде, даже собственному отражению в зеркале. Во что она могла верить? Она могла лишь предполагать и догадываться. Девушке, которая может полагаться лишь на предположения и догадки, трудно верить. Цзинь Янь крутила в руках телефон, говоря самой себе: не верить — это правильно, но если не веришь, всё равно не нужно отчаиваться. Ведь отныне открывается вид на море, отныне начинается весенняя пора.[41]

Она верит в свадьбы. Этого хватит. После свадьбы ты уже не один, а как минимум с кем-то ещё коротаешь жизнь, что заслуживает доверия. На самом деле свадьбы — это магия, которая превращает мир в семью. Мир обретает целостность.

Цзинь Янь с радостью обнаружила, что благодаря упорной вере в свадьбы стала свадебной маньячкой. Свадьбы преследовали её везде. Цзинь Янь каждую минуту думала о свадьбах. Вот, к примеру, за едой. Для удобства она раньше всегда пользовалась ложкой, вплоть до недавней поры, но теперь отказалась от ложек в пользу палочек. В верхней части одной палочек она сделала желобок так, чтобы в этот паз входила вторая палочка. Палочки поженились. Цзинь Янь устроила палочкам торжественную свадьбу, прямо как в фильме «Сисси» — роскошную свадьбу с императорским размахом. Цзинь Янь потратила весь обеденный перерыв, пока вела эту свадьбу. Замысел был грандиозным и пышным, а жующие челюсти заменяли целый оркестр!

Медицинские банки тоже могли вступать в брак. В качестве вспомогательной терапии банки в массажном салоне были самым популярным средством. В китайской медицине большое внимание уделяется понятию «ци». У некоторых органов «ци» горячее, у других холодное. Если «ци» холодное, что делать? Надо его «вытянуть», для этого и используется вакуумная терапия. Цзинь Янь ставила клиентам банки по-особому, парами. Иногда четыре пары банок, иногда пять, а то шесть. Тогда спина клиента превращалась в огромный актовый зал, как раз чтобы устраивать групповую регистрацию брака. Коллективные свадьбы, конечно, не ахти, но и они интересны, и если всё пройдёт нормально, испытываешь чувство глубокого удовлетворения. Свадьба с китайской спецификой — в таком личном событии дух коллективизма бьёт ключом!

Вкусы тоже могут жениться. Лучше всего друг другу подходят сладкий и кислый, а ещё вяжущий и острый. Сладкий — женский вкус, но с мужскими нотками, а кислый — мужской, но с женскими. В результате их бракосочетания на свет появляются жареные свиные рёбрышки в кисло-сладком соусе, кислые и сладкие одновременно. Свадьба бедная, супруги не богатые, но благородные и довольствуются малым. Такие примеры чаще всего воплощаются в жизнь. Нищий сюцай[42] берёт в жёны красивую девушку из небогатой семьи. Воспитательница детского сада выходит замуж за таксиста. На свадьбе никто деньгами не швыряется, но молодые счастливы и живут душа в душу, а самое напряжённое время становится настоящим деликатесом.

Вяжущий вкус — мужчина, который не считается с чужими доводами, а острый — скандальная баба. Они враги, непримиримые противники уже несколько поколений. По логике им не суждено быть вместе, их особо никто не любит. Но здесь таится удовольствие от жизни и её богатство, а потому вяжущему вкусу судьбой уготован именно острый. С самого первого дня любви они не считаются друг с другом: «Я над тобой издеваюсь, ты меня припираешь к стенке»… Все их боятся! Но чем дальше они ссорятся, тем ближе становятся, чем больше дерутся, тем сильнее друг к другу привязываются и, наконец, однажды женятся. Вплоть до самой церемонии они не верят, что это произошло, и снова ссорятся. Их мирят, но гости уходят со свадьбы с неприятным осадком, морально готовясь к разводу. Как ни странно, брак не распадается! В результате уже и золотая свадьба. Всю жизнь прожили, всю жизнь проссорились. Соседи недовольны, что они вечно докучают, но им-то всё равно! Чем дальше жуёшь, тем ярче вкус. Они и не подозревают, что их в жизни большинство, как лотков с шашлыками вдоль дороги. Они всю жизнь недовольны, но не могут расстаться. У них так и не получается толком отпраздновать свадьбу, но когда наступает пора последнего кусочка и жизнь уже на излёте, приходит горькое сожаление. В ночной тишине твердят друг другу: «Почему я тогда не был(а) с тобой чуть поласковее?», «Дай ещё шашлычка!» На самом деле им хочется начать всё сначала, но снова получится то же самое, и жизнь всегда будет представлять такую милую сцену.

Самая интересная свадьба — свадьба велосипедов. Оба колеса такие глупые! Дурак женится на дурочке или дурочка выходит замуж за дурака. И хотя невеста с женихом ровня, но, по сути, они не равны — кто-то один всегда впереди, а другой позади, или один ближе к центру, а другой дальше. Даже когда дело доходит до свадьбы, один всё равно рвётся вперёд, а второй догоняет. Между ними всегда дистанция. Тот, что сзади, всегда поддерживает темп, всегда догоняет, как ниточка с иголочкой. Если внимательно посмотреть и подумать, то всё не так, как кажется. Крутой именно тот, что сзади. Он постоянно подталкивает вперёд. А первый всего лишь марионетка. Но поскольку он охотно признаёт, что тот, который сзади, хорошо к нему относится, то мирится с этим. Такие свадьбы определяют внешний вид проспектов — кругом одни велосипедные колёса, друг за дружкой, каждому колесу по паре. Иногда такие пары расходятся — чаще всего заднее колесо хочет прорваться вперёд, и тогда проблем не миновать. Ведь если заднее крутится слишком сильно, это приведёт к катастрофе.

Если сравнивать, то Цзинь Янь больше нравилась арахисовая свадьба. В большинстве случаев в каждом стручке два орешка, они соседи, живут совсем близко друг от дружки, но каждый сам по себе и не хочет общаться. Как так можно? Цзинь Янь очищала орешки от скорлупы. Золотой отрок и Яшмовая дева[43]… Почему вы сдерживаете чувства? Цзинь Янь помогала им соединиться. В своей ладони она устраивала маленькую тайную свадебку. Они действительно подходят друг другу — условия у молодых почти одинаковые. Просто смущаются. Цзинь Янь прямиком направляла орешки в комнату для новобрачных, сама снимала с них одежду. Молодые оставались голенькие-голенькие — очень чувственно! Сразу видно, друг от друга без ума. Их любовь — словно весна, воцарившаяся на всей земле.

Цзинь Янь как-то раз привлекла и Тайлая. Она взяла его ладонь и положила туда «молодых», а Тайлай возьми да и скажи:

— Кушай сама!

Идиот. Идиот. И-ди-от!

Конечно, если поразмыслить, то нельзя же заботиться только о чужих свадьбах, надо подумать и о своей. Но разве ж она думала? Она мешкала, сравнивала, взвешивала. Что лучше — свадьба на китайский манер или западный? Никак не решить… Но если не решить, то она-то тут при чём? Цзинь Янь приходила в ярость! Ей хотелось обе. Кто сказал, что молодые могут жениться только раз? Это же не основной государственный принцип. Цзинь Янь решила, что сначала хочет «выдать себя замуж» в свадебном платье, а потом чтоб Тайлай «брал её замуж» при свете множества восковых свечей. Что нужно для двух свадеб? Правильно, деньги! Цзинь Янь не жалко было потратиться. По-китайски в словосочетании «тратить деньги» тот же иероглиф, что и для слова «цветок». Смысл понятен. Деньги — это почки, это набухшие бутоны. Стоит их «потратить», и тогда каждая купюра с треском развернётся. «Стоит ночью весенней ветру подуть, и на множестве грушевых деревьев распускаются цветы».[44]