Глава вторая Ша Фумин

В десять утра, когда доктор Ван пришёл к Ша Фумину «не один», чтобы «посмотреть», у Ша Фумина как раз начиналась боль в желудке. Желудок чётко болел по часам: утром — в десять, днём — часа в три-четыре, и ещё раз уже под утро. Но сейчас Ша Фумин уже научился справляться с болью: как только желудок начинал беспокоить, он тут же находил в кармане обезболивающее, совал в рот, разжёвывал, проглатывал, и через несколько минут боль отпускала. Китайская медицина хорошо работает, но она никогда не сможет дать немедленных результатов, в отличие от западной.

Пока Ша Фумин разжёвывал в холле лекарство, доктор Ван стоял перед дверью с вывеской «Массажный салон Ша Цзунци. Работают слепые массажисты» и громко кричал: «Эй, директор Ша!» Доктор Ван в конечном итоге переступил через порог. Он не стал кричать: «Дружище!», зато орал: «Директор Ша!» особо зычно, словно гудок грузовика. Ша Фумин вышел и с порога начал обмениваться с доктором Ваном вежливыми фразами. Доктор Ван представил ему Сяо Кун, причём очень официально, назвав девушку «доктором Кун». Ша Фумин сразу понял, что они и впрямь ещё не женаты.

Обмен любезностями вышел довольно коротким — всего минуты две, потом Ша Фумин отвёл доктора Вана в комнату отдыха. В комнате отдыха повисло гробовое молчание, хотя доктор Ван кожей ощутил, что здесь полно народу и что все присутствующие поднялись с мест. Он сначала застыл на месте, а потом улыбнулся и спросил:

— У вас никак собрание?

Ша Фумин ответил:

— Собрания обычно по понедельникам. Сегодня повышение квалификации.

— Очень кстати, я тоже поучился бы.

Ша Фумин засмеялся в ответ:

— Мой однокурсник шутит. Потом, когда будет время, ты их сам чему-нибудь поучишь. Теперь образование так себе — одно поколение выпускников хуже другого, нечего сказать, с нами не сравниться.

Доктор Ван тоже рассмеялся в голос, но при этом прекрасно понял, что произошло: Ша Фумин перед лицом всего коллектива повысил его, доктора Вана, социальный статус, даже Сяо Кун, стоявшая за спиной, тихонько вздохнула с облегчением. Но доктор Ван не воспользовался случаем вскарабкаться наверх, держась за брошенный однокашником шест, и с улыбкой возразил:

— Господин Ша излишне вежлив. Его теоретическая подготовка и практическое исполнение на высшем уровне.

Ша Фумин не придал значения тому, что кто-то похвалил его мастерство массажиста, зато очень обрадовался, что отметили его «теоретическую подготовку». Он очень гордился тем, что подкован теоретически. Ша Фумин заулыбался, ведь доктор Ван так сказал вовсе не для того, чтобы подлизаться к нему, Ша Фумин действительно умел вести дела. Буквально за пару секунд доктор Ван «увидел», что салоном, неважно большим или маленьким, его друг управляет неплохо: сразу заметны и порядок, и соответствующий антураж. Доктор Ван успокоился. При выборе места работы он ценил две вещи — внутренний порядок и внешний антураж.

Чутьё доктора Вана не подвело. «Массажный салон Ша Цзунци» имел отличительную особенность — здесь не только вели бизнес, но и вплотную занимались повышением квалификации персонала. Это была оригинальная идея Ша Фумина. В действительности повышение квалификации проходило на словах, а на деле только администрирование. Около десяти часов утра, когда жизнь в салоне замирала, а сам Ша Фумин работал с клиентами, массажисты использовали эту возможность, чтобы немного вздремнуть. Что касается сна на рабочем месте, то у слепых имеется преимущество. Если ты обычный человек, то стоит закрыть глаза, и окружающие сразу поймут, что ты спишь. А слепым нужно просто сесть поудобнее, прислониться головой к стене — и никто ничего не заметит! Ну, не то чтобы совсем не заметит — присутствующие всё равно поймут, что ты спал, по твоему голосу. У тех, кого разбудили ото сна, есть одна общая черта — говорят они либо слишком томным голосом, либо, наоборот, начинают тараторить на одном дыхании. В любом случае — реакция будет не такая, как обычно. Ша Фумин ещё в юности понял это и для себя строго-настрого решил, что, когда станет начальником, категорически не разрешит массажистам спать в салоне. Подобное необходимо пресекать. У клиентов-то глаза на месте! И если работники станут клевать носом, то гости не спишут увиденное на нерадивость массажиста, а решат, что бизнес в салоне идёт слишком вяло. Напротив, надо использовать свободное время, чтоб устраивать летучки, проводить дополнительные занятия — тогда в холле будет витать совсем другая атмосфера, возникнет ощущение, что здесь не останавливаются на достигнутом, а стремятся к новым вершинам. Имидж штука важная. Он словно волна: один расскажет десяти, а десять расскажут ста. Ша Фумин и сам начинал простым массажистом, знает все основы внутренней жизни работников, и если бы начинал всё сначала, то использовал бы другие средства. Он знал, где у работников слабые места, а так называемое «управление» — это, попросту говоря, всего лишь означает взять их за эти слабые места.

Ша Фумин провёл доктора Вана и Сяо Кун по всему салону, показал все кабинеты. Доктор Ван уже прикинул примерный масштаб бизнеса Ша Фумина. Человек тринадцать-четырнадцать массажистов, семнадцать-восемнадцать кушеток — не много, но и не мало. Если бы сбережения доктора Вана не застряли на фондовом рынке, то его салон выглядел бы почти так же. От этой мысли на душе стало тяжело, и он снова бешено захрустел костяшками пальцев.

Они заглянули в последний кабинет, после чего Ша Фумин сделал шаг назад и закрыл раздвижную дверь. Доктор Ван понял, что настал ключевой момент и сейчас начнётся разговор о самом важном. Ша Фумин говорил прочувствованно, дескать, он искренне рад, что доктор Ван вольётся в коллектив, «добро пожаловать» и всё такое. Доктор Ван понял, к чему клонит Ша Фумин: хоть они и однокашники, но он такой же, как все остальные, и никаких поблажек для него не будет. Тогда Доктор Ван решил прояснить ситуацию и негромко сказал:

— Да вы не волнуйтесь так, господин начальник, я уже не первый день работаю!

Услышав эти слова, Ша Фумин потёр руки и велел:

— Тогда сходите, прикупите, что вам нужно на первое время, а я сейчас же позвоню в общежитие, распоряжусь подготовить вам два места.

Доктор Ван похлопал Ша Фумина по плечу, Ша Фумин в ответ похлопал по плечу доктора Вана, а потом громким голосом сообщил:

— Добро пожаловать в «Массажный салон Ша Цзунци»!

Доктор Ван склонил голову набок, не понимая, о чём речь. Салон явно принадлежит Ша Фумину, почему же в названии фигурирует какой-то Ша Цзунци?

Ша Фумин объяснил:

— Значит так, этот салон я открыл на паях с Чжан Цзунци. Моих денег половина, а половина его, вот и получилось совместное детище — «Ша Цзунци».

— А кто такой Чжан Цзунци?

— Друг, с которым я познакомился в Шанхае.

— А сейчас он где?

— В комнате отдыха.

— А я ещё не зашёл к нему!

— Не страшно, ещё время будет. У нас тут нет никакого разделения, считай, что мы с ним один человек. А сам он сейчас на собрании.

Доктор Ван поднял голову, сложил губы, словно хотел охнуть, но не издал ни звука, однако на душе вроде как стало спокойнее. Он взял Сяо Кун за руку и сразу отпустил. Оказывается, Ша Фумин открыл салон на паях, и директор он лишь на пятьдесят процентов, а значит можно с уверенностью утверждать, что Ша Фумин не намного выше взлетел в Шанхае, чем доктор Ван в Шэньчжэне.

Проводив доктора Вана и Сяо Кун, Ша Фумин, стоя на зимнем ветру, поднял голову вверх и «рассматривал» фасад салона. Фасадом он остался недоволен. Строго говоря, район, в котором располагался «Массажный салон Ша Цзунци», оставлял желать лучшего — денег с трудом хватило на помещение в спальном районе. Двадцать лет назад здесь простирались крестьянские поля, но за это время город стал другим, напоминая женщину, стремящуюся увеличить грудь и гонящуюся за размерами, упихивая в лифчик даже то, что грудью не является. Каждая «выпуклость» ценна — в итоге заливные поля и плантации хлопчатника тоже превратились в спальные районы. Для начала и так сойдёт, говорил себе Ша Фумин. Вот пойдут дела хорошо, салон разрастётся, арендная плата повысится — и Ша Фумин перенесёт салон ближе к центру, в район Гулоу или даже в деловой квартал Синьцзекоу.

С первого дня работы Ша Фумин стремился не к тому, чтобы просто зарабатывать себе на жизнь, нет — он трудился, чтобы сколотить капитал. «Жить своим трудом»! Какое абсурдное, высокомерное, самонадеянное словосочетание! Но здоровые люди постоянно так говорят инвалидам. Среди инвалидов здоровые люди называются ещё «нормальными». На самом деле эти «нормальные» люди вовсе не нормальные: будучи учителями или чиновниками, они постоянно твердят инвалидам, что надо жить своим трудом. Самомнение зашкаливает! Как будто себе на хлеб надо только инвалидам зарабатывать, а им самим и не надо вовсе! Живут на всём готовеньком, только палочки в руки взять, и еда — вот она! Как будто стоит инвалидам начать «жить своим трудом», так они не погибнут ни от голода, ни от холода. Обалдеть просто! Да идите вы знаете куда вместе с этим словосочетанием! Здоровым людям никогда не понять, сколько неукротимых лошадиных сил скрывается в сердцах слепых…

Процесс накопления первоначального капитала стал для Ша Фумина невыносимым. Маркс говорил, что первоначальное накопление идёт рука об руку с преступлениями. Условия не позволяли Ша Фумину пойти на преступления — это было не в его правилах, поэтому для него первоначальное накопление сопровождалось жертвой. А пожертвовал он собственным здоровьем. Уже в юном возрасте у Ша Фумина обнаружилось серьёзное заболевание шейного позвонка и гастроптоз, то есть опущение желудка. Сколько раз он помогал пациентам с проблемами шейного позвонка? Не перечесть! Но он сам запустил болезнь до такого состояния, что испытывал во время головокружений тошноту. Каждый раз, когда у Ша Фумина начинала кружиться голова, в мозгу вертелось одно — деньги. Зачем нужны деньги? Вовсе не для того, чтобы «жить своим трудом», будь оно неладно, а чтобы сколотить основной капитал. Ша Фумину нужен был основной капитал. Он безумно влюбился в само это понятие. Как-то раз голова закружилась так, что перед глазами сверкнуло, а потом наконец пришло «прозрение». Ша Фумин «увидел» подлинную картину мира с элементарными отношениями: или ты работаешь на кого-то, или другие работают на тебя. Проще некуда.

Если бы не врождённая слепота, он смог бы один противостоять всему миру, верил Ша Фумин. У него прекрасное образование. Это предмет гордости! Он умеет учиться. Например, когда они изучали энергетические каналы и точки для иглоукалывания по канонам китайской медицины, однокурсники, включая доктора Вана, ощупью искали точки, отвечающие за сердце, лёгкие и почки, а также точки «тяньчжун» на груди, «вэйчжун» на тыльной стороне ноги и точку долголетия «цзусаньли» под коленной чашечкой. Тогда Ша Фумин через преподавателей попал в учебный анатомический театр для студентов, изучающих западную медицину. Он ощупывал трупы и, изучая их, скелет, системы, органы и мышцы, получил представление об устройстве всего человеческого тела. Китайская медицина — хорошая вещь, но у неё есть свои недостатки — все её исходные понятия и конечные выводы привязаны к философии; человеческое тело то и дело соотносят с макрокосмосом; процессы, происходящие в нём, объясняют с точки зрения взаимодействия энергий «инь» и «ян» и теории пяти первоэлементов. Всё довольно поверхностно, а если захочешь копнуть глубже, то чем дальше будешь продвигаться, тем запутаннее станут объяснения, чем больше будешь учиться, тем таинственнее будут знания. В западной медицине — наоборот. Здесь, напротив, все мелочи излагаются очень доступно. Здесь тело обретает материальность и реальность, и нет места полёту мысли и глубоким размышлениям. Одним словом, изучение анатомии быстро принесло свои плоды. Массажист, да ещё и слепой, если уж с трупом разобрался, где там что, то с живым человеком и подавно.

Ша Фумин учился очень хорошо, хотя, если сравнить с ещё одним отличником из их группы, доктором Ваном, их привычки отличались. Доктор Ван тоже учился хорошо, ведь он знал, чем ему придётся заниматься в будущем. Попросту говоря, полагаться придётся только на свои силы. Поэтому доктор Ван всегда следил за здоровьем и почти всё свободное от занятий время проводил в спортзале. Чтобы иметь в будущем сильные руки и плечи, он толкал от груди штангу весом в сто двадцать пять килограммов, вызывая всеобщее удивление. Бицепсы у доктора Вана по толщине были как ляжки у однокурсниц, а пальцы развились до такой степени, что сила при нажатии вполне могла «проникать на глубину трёх фэней».

Ша Фумин никогда не оттачивал основы мастерства. Он твёрдо верил, что в конечном итоге всё зависит от мастера, так же как боевые подвиги зависят от воина — Ша Фумин хотел стать генералом. Зачем столько сил тратить в спортзале? Лучше выучить азы английского и японского. Впоследствии факты продемонстрировали, что «взгляд» Ша Фумина оказался перспективным, оригинальным и стратегически верным. Когда он только-только начал работать в Шанхае, стоило в салоне повеять туалетной водой, что свидетельствовало о приходе иностранного гостя, как слепые тушевались и стеснялись рот открыть. Тут-то и проявилось преимущество Ша Фумина. Он на ломаном английском или японском здоровался, после чего клиент, разумеется, шёл к нему. Никто не обижался, что Ша Фумин переманивает клиентов — напротив, коллеги ему завидовали и уважали. Ша Фумин словно бы прозрел. Он говорил на иностранном языке со всё большей уверенностью, устраивал с иностранными гостями настоящие споры из-за чаевых, запинаясь на каждом слове, прямо-таки торговался, а после возвращения в общежитие переводил коллегам то, о чём шла речь. Те даже пугались. Это уже не просто местечковая торговля получается, а международная! Товарищи разевали рты, а Ша Фумин ликовал. Он прославился своими талантами, а в особо горячую пору даже жалел, что нельзя разорваться.

Ша Фумин работал как проклятый днями и ночами. Его техника не была чем-то выдающимся, но лаоваи[8] разве разбираются? Они знают только всякие там бицепсы, трицепсы, большие мышцы груди, широчайшие и трапециевидные мышцы спины, прямые мышцы живота, но не имеют представления, где расположены важнейшие активные точки, а уж тем более не понимают методик воздействия на эти точки. На них производит впечатление то, что у Ша Фумина язык подвешен, он свой парень, находчивый, сообразительный и эрудированный, а ещё им нравится его примитивный, но неожиданно забавный английский. Вот, например, видит лаовай, что Ша Фумин одет очень легко, и спрашивает, не холодно ли ему. Ша Фумин в ответ говорит, дескать, нет, он не из тех людей, кто боится холода, однако по-английски его ответ звучит так: «I am a hot man».[9] А эта фраза по-английски что значит? Я распутник. Иностранцы приходят в восторг! Они и подумать не могли, что этот слепец такой юморист. Появление Ша Фумина изменило отношение многих клиентов к слепым, даже больше — отношение многих иностранцев к китайцам в целом. «Господин Ша» такой словоохотливый, оптимистичный, open и humorous, то бишь открытый и юморной. Поэтому клиенты Ша Фумина записывались к нему за два-три дня — просто так попасть никак было нельзя. Вообще-то записываться настолько заранее не требовалось, просто Ша Фумин и так и сяк пускал пыль в глаза. Ведь чем сложнее к массажисту попасть, тем охотнее клиенты его ждут. Дела у Ша Фумина пошли в гору, впоследствии ему почти не приходилось ломать голову над тем, как найти клиентов среди соотечественников, его бизнес стал в чистом виде внешней торговлей. Многие иностранцы прослышали, что на пересечении улиц Миньфэнлу и Сысянлу есть массажный салон, где работает необыкновенный «доктор Ша», у которого и руки золотые, и язык замечательно подвешен, просто fantastic, фантастика!

Но тут возникла скрытая опасность. Вскоре в делах Ша Фумина наметились признаки застоя. В один прекрасный день лаоваи вдруг сами стали торговаться с Ша Фумином. Он и не знал, что этому учат коллеги. «Вы можете сбивать цену», — говорил один из товарищей Ша Фумина иностранным гостям, можно, как это по-китайски называется, «разрезав пополам, ещё раз взмахнуть ножом». Что это значит? Лаоваи наклоняли голову вбок и задумывались. Языковой барьер существует, но вот стремлению к самовыражению никакая сила не помешает. Тут всё наглядно продемонстрировал другой коллега Ша Фумина. Он нащупал живот лаовая, одну руку вытянул так, чтобы ладонь по форме напоминала нож, и поднял вверх, а потом воображаемый нож со свистом разрубил тело гостя на две половины. Не успел лаовай оправиться от испуга, как нож снова просвистел рядом с коленной чашечкой, и осталась-то от иностранца лишь мохнатая голень. Иностранец, глядя на свою мохнатую голень и волосатые пальцы ног, сохранил подвижность и смекнул, что массажист изображал вовсе не встречу с ихэтуанями.[10] Нет, речь о торговле, причём торговле с сильным китайским привкусом — о том, как одну вторую превратить в одну четвёртую или даже в одну восьмую, а то и в одну шестнадцатую. По-китайски числительные звучат забавно, так же красиво, как ханьские «фу»[11] и танские «ши»[12] — «четырёх долей одна»! Yeah! Ага, понятно! Моя понятно! Осень здорово!

Теперь дела у Ша Фумина резко покатились с горы. Ша Фумин допустил ошибку. Стремление получить всё и сразу и излишняя самоуверенность помешали ему здраво оценить ситуацию, как и доктор Ван в случае с акциями, Ша Фумин не смог вовремя остановиться. Ему хотелось восстановить свои прежние позиции во «внешней торговле», но подходил он к проблеме с чисто китайскими представлениями. Он считал, что раз с лаоваями сложились такие хорошие взаимоотношения, прямо-таки «дружба», то им неудобно будет взять и поменять массажиста. Ша Фумин ошибался. Иностранцам было очень удобно. Неловкость чувствовал только он сам. Впоследствии ситуация стала ещё интереснее. Стоило заслышать английскую или японскую речь, как он испытывал жгучий стыд, словно его отвергли. Ему хотелось спрятаться. Но чего стыдиться? От чего прятаться? Ша Фумин и сам не знал. Но он стыдился, и дела резко пошли на спад. В этот период как назло показал свой звериный оскал и его недуг.

На самом деле здоровье Ша Фумина испортилось ещё в студенчестве. А всё почему? Потому что он слишком много учился. Слепые на самом деле совершенно не приспособлены к роли книжных червей. Зрячие, как бы усердно ни занимались, как бы ни просиживали за книгами «сутками напролёт», всё равно отличают день от ночи. У слепых этой разницы нет — они существуют вне времени. И вот ещё что: у здоровых людей после долгого чтения устают глаза, а у слепых такой усталости быть не может, ведь они читают, водя указательным пальцем по строчкам. Ша Фумин «читал» днями и ночами всё подряд: книги по медицине, по литературе, искусству, науке, экономике — всё, что написано за пять тысяч лет, наматывая километры строчек. Ему нужно было учиться. Ша Фумин верил, что прав поэт Ван Чжихуань: «Хочешь окинуть взглядом бескрайние просторы — поднимись этажом выше». Кто не знает эти строки? Но для Ша Фумина это не стихи, а философия. Воспитание воли. Каждая книга — новый этаж. Поднявшись на определённую высоту, Ша Фумин обрёл способность видеть «на тысячи ли», как в стихах великого Ду Фу, когда тот описывал красоту священных гор Китая: «Вздымается грудь при виде облаков, и птиц возвращающихся стаю я наблюдаю»… Ша Фумин полагал, что может оправдать своё имя, как надеялись его родители.[13] Он твёрдо верил, что у каждого есть ещё одна пара глаз — в душе. И он, читая книгу за книгой, «открывал» глаза души, существуя вне времени и преисполнившись самых высоких устремлений.

Он постоянно читал. Для него не существовало рассвета, хотя нет, скорее наоборот, не существовало заката.

Но в студенческую пору Ша Фумин всё-таки был слишком молод. Обычно слепые довольно поздно начинают учиться. Если сравнить, сколько учились Ша Фумин и его однокурсники и сколько учатся обычные люди, то слепые студенты на самом деле старше. Старше-то старше, но всё равно молодые. А у молодых людей есть одна особенность — они пренебрегают собственным здоровьем. Сегодня перенапрягся — ничего, завтра перенапрягся — тоже ничего, да и послезавтра вроде особых проблем не наблюдается. Хорошо сказал в своё время Лев Толстой: тело нужно заставлять служить душе!

Шейный позвонок — часть тела Ша Фумина, и желудок тоже — вот Ша Фумин их и порабощал. Каждый день целеустремлённо заставлял себе служить. А когда понял, какой вред нанёс им, они уже перестали быть рабами, превратившись в изнеженных барышень типа Линь Дайюй.[14] Чуть что — сразу капризничают, никого не жалеют.

Про здоровье людям всегда надо напоминать, например, так: «Чжан Сань, почему у тебя цвет лица такой плохой? Где болит?» Слепые лишены возможности задавать друг другу подобные вопросы. Как говорится, малы туфли или велики, знаешь только ты. Когда у Ша Фумина дела резко пошли в гору, шейный позвонок и желудок уже причиняли определённые неудобства. Ша Фумин терпел, не жаловался. У слепцов очень развито чувство собственного достоинства, они до мозга костей ненавидят жаловаться — это унизительно. Всё равно что побираться. У Ша Фумина чувство собственного достоинства и вовсе зашкаливало, он не стал бы никому рассказывать ни о каких своих болячках. Да к тому же что толку рассказывать? Дела шли отлично, занятость огромная, деньги рекой текут. В месяц больше десяти тысяч юаней. Ша Фумин раньше о таком и мечтать не мог. Изначально он наметил долгосрочный план — даёшь к сорока годам самому стать хозяином массажного салона! Но, судя по всему, с сорока годами он загнул, и поставленной цели удастся добиться намного быстрее. Поэтому в том, что касалось болезни, Ша Фумин сделал выбор — терпеть! Потерпи ещё, ещё немного, ещё чуть-чуть… Вот откроешь собственный салон, станешь сам «представителем буржуазии», и тогда другие будут обеспечивать тебе здоровье, комфорт и зарабатывать тебе деньги. А шейный позвонок с желудком не такие уж жизненно важные органы. Ша Фумин наполовину врач, он в курсе. В конце концов, всего-то лёгкое недомогание, не более.

Могло показаться, что Ша Фумин не может ужиться с шейным позвонком и желудком, а на самом деле это шейный позвонок и желудок не уживались с его профессией. Если говорить отдельно о желудке, то Ша Фумин его слишком сильно посадил. Из-за учёбы ночами напролёт Ша Фумин со студенческой поры не завтракал. Как начал работать, ситуация усугубилась. Массажисты работают в основном по ночам, а на следующее утро думают исключительно о сне, чаще всего до завтрака дело не доходит. А когда обедать? Ша Фумин своему времени не хозяин, надо ориентироваться на гостей. Если пришёл клиент, то не уйдёшь же обедать? Или вот ещё часто встречающаяся ситуация: ты ешь, а тут посетитель, что делать? Самый простой вариант — есть быстрее. Если уж говорить о скорости, то нельзя не упомянуть о том, что частенько Ша Фумин не ест, а скорее выпивает свой обед. Для начала он перемешивает рис с овощами, заливает содержимое тарелки кипятком, рис превращается в жижицу, которую не надо жевать, просто втягиваешь с хлюпаньем, потом для проформы пошевелишь губами и всё — еда уже внутри. Умение быстро есть не считается особым талантом. Кто из массажистов ест медленно? Самое важное — и много, и быстро. Мало нельзя — завтрак-то уже пропустил, ужин неизвестно когда намечается, поэтому за весь день у Ша Фумина толком получалось лишь пообедать, так что он старательно и усердно «пил» свой обед. Поскольку обед был слишком сытным и плотным, возникали проблемы. Вообще-то мало кто из клиентов выбирает после обеда массаж тела — чаще ходят на массаж ног. Пока мастер всячески мнёт и растирает ступни, можно хорошенько вздремнуть, но такой массаж надо делать сидя, а стоит Ша Фумину сесть, как желудок сдавливается, начинает мутить. Чтобы побороть отрыжку, приходится выпрямляться и вытягивать шею. Таковы последствия переедания, но от недоедания тоже ничего хорошего. Если повспоминать, то Ша Фумин чаще как раз недоедал, чем переедал. Обычно где-то с часу ночи у Ша Фумина начинался упадок сил. А у молодых есть одна особенность: когда человек испытывает упадок сил, желудок, напротив, чрезмерно оживляется. Стоит проголодаться до определённой степени, желудок начинает нервничать, злится. Откуда ни возьмись появляются пять невидимых пальцев, которые начинают без конца надавливать, тянуть, растирать и мять желудок изнутри, и их массажная техника не хуже, чем у Ша Фумина.

Желудок у Ша Фумина день за днём портился и вскоре начал ныть. Лекарства Ша Фумин не принимал. Хорошо в своё время спел Чжэн Чжихуа:[15]

Чжэн Чжихуа — инвалид. Эта песня динамичная и бравурная, в ней присутствует сентиментальность, но вдобавок чувствуется ритм и бесстрашие. Ша Фумин резонно полагал, что Чжэн Чжихуа спел её специально для него. Так всё и есть. Разве это боль? Слёзы утри и не хандри, не спрашивай, за что. На самом деле Ша Фумину и слёзы-то утирать не надо было. Он не умел плакать и презирал слёзы.

В итоге желудок уже не ныл, а болел. Ноет и болит — в чём разница? С точки зрения языка это вроде как синонимы. Ша Фумин думал-думал и решил, что разница, наверное, всё же есть. «Ноет» — это когда неприятное ощущение словно разливается по поверхности, усиливается, и боль при этом тупая — это чем-то похоже на массажную технику, когда мастера растирают и поглаживают. А «болит» — ощущение точечное, сконцентрированное и пронзительное, направленное вглубь, и чем дальше, тем острее оно становится, как в соответствующей массажной технике, предполагающей активное давление на какую-то одну точку. Впоследствии характер боли ещё немного изменился: теперь уже не просто болело, а разрывало желудок на части. Но как такое возможно? Откуда в желудке берутся эти две руки?