Книга камней. Чудеса мира в восточных космографиях

Загадка двух колонн

Число устремившихся в небо римских колонн по всему Средиземноморью не поддается счету. Колонны некогда великолепных храмов устояли вопреки разрушительной силе стихий. Поэт и ученый Насир-и Хусрау, путешествовавший по Сирии в середине XI в., с удивлением описывает ландшафт исчезнувшей античной цивилизации: «Все степи этой местности покрыты мраморными колоннами, отдельными капителями и колоннами без капителей, все они из разукрашенного мрамора, закругленные, четырехугольные, шестигранные и восьмигранные. Камень этот настолько тверд, что железо не оставляет на нем никакого следа. Но в окрестностях нигде нет горы, где могли бы быть каменоломни. Другой камень напоминает искусственное соединение, и его так же, как и другие камни, не берет железо. По всей Сирии мне попадалось около пятисот тысяч колонн, или капителей, и ни одна живая душа не знает, что это было такое или откуда привезено» (Насир-и Хусрау. Сафар-наме, с. 53).

В Тунисе, в городе Кайраван, была мечеть с двумя античными колоннами. Назначение этих колонн неясно, поскольку они не были частью несущей конструкции. По сведениям, которые записал вазир эмира Хорасана ал-Джайхани (X в.), расспрашивая чужестранцев, из колонн сочилась вода. Причем это явление наблюдалось лишь по пятницам. В том случае, если ал-Джайхани или его рассказчик не ошиблись, то еженедельно повторяемое явление выглядит как загадка, бросающая вызов логике и естественно-научным наблюдениям.

Спустя четыреста лет в космографии ал-Бакуви загадка Кайравана описана с предельной краткостью. «Кайраван, долгота — 41°05' широта — 31°40' — большой город в Ифрикии, заселен в дни Му‘авии. Его построил Укба ибн Нафи‘ ал-Кураши, мольба которого была услышана. Там есть две колонны. И никто не знает, почему каждую пятницу перед восходом солнца из них сочится вода» (ал-Бакуви. III. 100). Ал-Бакуви совершенно прав, причина пятничных явлений никому не ведома. В том виде, как эти сведения зафиксированы, они не подлежат расшифровке. Кажется, они обречены остаться вечной загадкой, ибо единственная цель, которую преследовал рассказчик, — удивить слушателя.

Ал-Бируни, со знанием дела интересовавшийся физикой вод, полагает, что сведения ал-Джайхани являются малодостоверными. Ему кажется удивительным, что появление воды в колоннах связано с определенным днем недели, а именно пятницей. Ведь любой календарь — это предмет из области культуры, а выход воды — это природное явление. Как правило, природные циклы определяют календарь. Если же утверждается обратное, значит, мы сталкиваемся с сакральным явлением. Например, о благословенном колодце Замзам в Мекке, по свидетельству путешественника Ибн Баттуты, «говорят, что каждую ночь на пятницу в нем прибывает вода» (Ибн Баттута, с. 206).

Объяснив случаи подъема воды на большую высоту, ал-Бируни переходит к загадочным примерам. «Еще удивительнее то, что рассказывает ал-Джайхани в „Книге путей и государств“ о двух столбах, находящихся в соборной мечети в Кайраване. Из какого они вещества — неизвестно, но Джайхани утверждает, что из них сочится вода каждую пятницу перед восходом солнца. Достойно удивления здесь то, что это происходит в день пятницы. Если бы сказали просто: „в какой-то день недели“, это можно было бы приписать тому, что Луна достигает определенного места на пути Солнца или чему-либо подобному. Но день пятницы, как непременное условие, не допускает такого [объяснения]. Говорят, будто царь румов посылал людей, чтобы купить эти столбы, и говорил: „Если мусульмане получат пользу от их стоимости, это для них лучше, чем иметь в мечети два камня“. Но жители Кайравана погнушались этим и сказали: „Мы не вынесем их из дома Аллаха в дом сатаны“» (ал-Бируни. Хронология, с. 290).

В 1516 г. колонны Кайравана видел путешественник Лев Африканский. Благодаря его описанию проясняется, почему эти колонны вызывали такой интерес. «Кайруан, или Каруен, — знатный город. Он был построен Укбой, полководцем армии, посланной третьим халифом Османом из Пустынной Аравии. Он построил его в 36 милях от Средиземного моря и примерно в 100 милях от Туниса с единственной целью обеспечить безопасность своего войска, имущества и сокровищ, которые собрал, грабя и разоряя города Берберин и Нумидии. Он окружил город красивой стеной, сделанной целиком из кирпичей. Он приказал построить там большой чудесный храм с великолепными мраморными колоннами. Две из них — те, что находятся близ большой часовни, невероятно высоки. Они имеют ярко-красный цвет, блестят и усыпаны белыми пятнами, что напоминает порфир» (Лев Африканский, с. 268). Колонны привлекали внимание своим цветом и рисунком. Это одна из причин, по которой они упоминаются в персидской космографии: по слухам, колонны были из драгоценного камня. Их укрыли чехлами и открывали взору только по пятницам (Чудеса мира. 101).

Других независимых от ал-Джайхани сведений о том, что в Кайраване по пятницам из колонн соборной мечети сочится вода, нет. В космографиях варьируется один и тот же рассказ ал-Джайхани, а сомнения, высказанные ал-Бируни, никак не повлияли на составителей книг о чудесах мира. Закарийа ал-Казвини заимствовал рассказ ал-Джайхани в передаче ал-Бируни, оставив из размышлений последнего лишь фразу: «Особенно удивительно, что это происходит в пятницу».

Более ранним авторам сюжет о колоннах неизвестен. Ибн Хордадбех называет Кайраван городом «водоемов». О том, как обстояло дело с питьевой водой в этом городе, пишет ал-Йакуби: «В зимний период они пьют дождевую воду; когда идут дожди и ливни, дождевая вода через сухие русла рек поступает в огромные водоемы, называемые ал-муа'джил». И сейчас в хозяйстве Туниса паводковые воды, заполняющие после зимних дождей сухие русла рек — вади, имеют большое значение.

С позиции ал-Бируни, загадка Кайравана не имеет естественного объяснения. Остается предположить, что мы сталкиваемся с воображаемой реальностью. Пятница, когда колонны сочились водой перед восходом солнца, — особый день для мусульман. Это обстоятельство позволяет расширить область поисков. Поскольку образ двух колонн был достоянием мировых слухов, это меняет перспективу исследования. Подобные колонны находились в разных частях земли. Еврейский путешественник XII в. Вениамин из Туделы сообщает: «В Риме есть церковь Святого Иоанна у ворот латинских, где у алтаря стоят две медные колонны — произведение царя Соломона блаженной памяти, и на каждой из них вырезаны слова: „Соломон, сын Давидов“. Живущие там евреи сказали мне, что ежегодно в девятый день месяца ава на колонах этих выступает пот большими каплями» (Еврейские путешественники, с. 76). Похожую историю рассказывали и сто лет назад, и связана она с достопримечательностями собора Св. Софии в Константинополе: «Если войти в мечеть из северных дверей нартекса, видишь облицованную бронзой колонну, которая постоянно влажна. Посетители, страдающие какой-либо болезнью, вводят палец в отверстие, проделанное в бронзовой обкладке, и проводят этим пальцем себе по глазам. Народ приписывает этой колонне чудесную целебную силу».

Насир-и Хусрау во время путешествия по Египту в 1046 г. недалеко от Каира видел на развалинах древнего города четыре знаменитых древнеегипетских обелиска. Все они источали влагу, однако ее появление не связано с календарными циклами. «В двух фарсахах от города у султана был сад, называвшийся Айн аш-Шамс (Источник солнца); там имеется родник прекрасной воды, и по роднику сад и получил свое название. Говорят, что этот сад когда-то принадлежал фараону. Около этого сада я видел старинное сооружение: четыре огромных камня, стоявших как минареты, высотою в тридцать гезов, из верхушек их выступали капли воды, и никто не знал, что это такое» (Насир-и Хусрау. Сафар-наме, с. 118).

В космографии ал-Бакуви также упоминаются обелиски Айн аш-Шамса. Они источают влагу, и причина явления не скрыта от наблюдателей. «В числе его чудес то, что прямо на земле, без всякого фундамента, построены две колонны. Длина каждой из них — пятьдесят локтей. На каждой из них [высечено] изображение человека верхом на животном, а на голове его нечто вроде двух башен из меди, и, когда Нил течет, они источают влагу и с них капает вода» (ал-Бакуви. III. 83). Сооружения города фараонов упоминаются и в персидской космографии: «На минарете коптским письмом сделаны надписи, читать их никто не умеет, говорят, это все мудрые изречения. [Кроме того], на минарете сделано большое число фресок. [Рядом] поставлены две колонны из камня, они опоясаны медными обручами. С капителей льется вода и исчезает в том месте, где находятся обручи. Тайну и премудрость этого никто не знает» (Чудеса мира. 98).

Первоначальный вариант этой истории вошел в «Книгу путей и стран» Ибн Хордадбеха: «Две колонны в Айн аш-Шамсе в земле Мисра. Это остатки [прежних] колонн. На вершине каждой из колонн было ожерелье из меди. С одной из вершин из-под ожерелья просачивается вода, доходившая только до половины колонны, не превышая [этого уровня] и не переставая капать ни ночью, ни днем. Там есть колонна, которая [подвергалась воздействию воды], зеленая и сырая. Вода эта не достигает земли. Это из числа сооружений Хушханка» (Ибн Хордадбех. 76). Сравнивая варианты этой истории, разделенные пятьсотлетним промежутком, замечаем, что только в литературе о чудесах мира, вода, проступающая на колоннах, приурочена к каким-то ритмам.

Абдаллах ибн Амр (VII в.) составил описание обитаемого мира, где говорит о четырех чудесах света. Вот эти диковинки: зеркало Александрийского маяка, медный всадник в Андалусе, медное дерево в Риме и, наконец, медный столб. «Медный столб в стране ‘Ад, на котором [возвышается] медный всадник. Когда наступали заповедные месяцы, из этого столба вытекала вода. Люди пили ее, орошали ею [землю] и наполняли бассейны. По истечении заповедных месяцев эта вода иссякала» (Ибн Хордадбех. 58). Ключевое слово здесь — «заповедные месяцы», им соответствует заповедный день — пятница.

Колонны мечети в Кайраване, медные колонны царя Соломона в Риме и египетские обелиски являются копиями медного столба из легендарной страны ‘Ад.

Вак-вак

Бузург ибн Шахрияр, родом из Рам Хурмуза в Персидском заливе, не совершил ни одного морского путешествия, но знал о морских приключениях почти всё. В составленный им сборник «Чудеса Индии» (953 г.) вошли рассказы опытных капитанов, передаваемые из уст в уста. Со слов мореплавателей Бузургу ибн Шахрияру известно об удивительном дереве в земле Вак-вак. Плоды этого дерева имеют вид человеческих лиц и, качаясь на ветру, издают звуки. Рассказ, записанный Бузургом ибн Шахрияром, не самая ранняя литературная фиксация легенды, и на первый взгляд ничего загадочного в этих сведениях нет. Обладание плодами не сулит ни богатств, ни счастья. Их пустотелые формы нежны и недолговечны. Они случайные гости в царстве фантастической ботаники. Их призрачная слава создана по строгим законам мифотворчества.

В сказке о Хасане из цикла «Тысяча и одна ночь» плоды на острове Вак-вак кричат на закате и восходе солнца: «Вак! Вак! Слава царю-создателю!». Эти места недоступны простым смертным. Старуха, ведущая Хасана через семь волшебных островов, поясняет ему, что слово вак — «название дерева, ветви которого похожи на головы сынов Адама». Их звуки отмечают начало и завершение космических ритмов. История о кричащих плодах известна и ал-Бируни. Многие путешественники видели своими глазами эти плоды, и в достоверности их рассказов не приходится сомневаться. Остается загадкой, что же они видели. Провести ботаническую идентификацию этого растения никому из современных исследователей не удалось. Краткий обзор средневековых материалов показывает, что такая идентификация просто невозможна: мы имеем коллекцию плодов вак-вак, часть которой заведомо фантастична.

Бузург ибн Шахрияр сообщает: «Мухаммад ибн Бабишад рассказывал мне со слов людей, посещавших землю Вак-вак, будто в этой стране растет большое дерево, листья которого круглы, а иногда продолговаты. Плод этого дерева напоминает тыкву, но размером он больше и имеет вид человеческого лица. Качаясь от дуновения ветра, эти плоды издают звук; внутри они наполнены воздухом, точно плоды оьиара; если срезать их с дерева, воздух тотчас же выходит, и остается одна кожура. Иногда приезжий матрос соблазнится видом такого плода и срежет его с ветки, чтобы увезти с собой. Но воздух тотчас же выходит оттуда, и остается одна оболочка, черная, как дохлый ворон» (Бузург ибн Шахрияр, с. 55).

За двести лет до описанного Бузургом ибн Шахрияром случая арабские мореплаватели сообщили сведения о плодах с острова Вак-вак китайцам. В «Историческом своде» — «Тун дянь» (766-801) о стране Да-ши (Арабском халифате) сказано: «...говорят также, что правитель [этой страны] как-то послал людей, которые сели на корабль, взяли с собой [запасы] одежды и провизии, отправились в море, и за восемь лет они не могли [проплыть] до конца вдоль западного берега. В море они видели квадратную скалу, на скале было дерево, ветви у него были красные, листья зеленые. На дереве гроздьями росли маленькие дети. Величиной они были в шесть-семь цуней. С людьми они не разговаривали, но все могли улыбаться, шевелить руками и ногами. К веткам они были прикреплены головами. Если человек срывал их и брал в руки, то они засыхали и чернели. Посланник [Арабского халифата] достал и привез с собой одну ветку, и сейчас она находится у правителя страны Да-ши».

В китайском изложении мифические элементы совершили почти незаметный и, в силу этой незаметности, роковой переход: плоды превратились в маленьких детей, они улыбаются и шевелятся, но не издают ни звука. Именно эта версия — о плодах-человечках — получит признание в арабских книгах о чудесах Индийского океана. Попробуем избежать типичной ошибки, когда такие тексты понимают буквально. Параллельное существование двух вариантов (реального и фантастического) отвечает разным потребностям человеческого духа. Сфера реального имеет свои пределы, за которыми лежит ирреальное. Китайцы восприняли арабский рассказ как сюжет о далеком странствии с целью исследовать границы мира. Такого рода путешествия, как правило, предпринимались для поиска эликсира жизни. Растения, минералы, шкуры, когти, рога животных, привезенные с далеких островов, обладали волшебной силой. Чужеземные вещественные знаки удостоверяли реальность иных пространств. Экзотический плод вак-вак превратился в диковинную форму жизни. Поиск ее ботанического названия неуместен, иначе нарушится порядок вещей.

Согласно сведениям анонимного автора персидской космографии XIII в., он видел плоды дерева вак-вак не на островах, а на территории Индии. И для этого ему не пришлось плыть восемь лет вдоль африканских берегов. Оснований не доверять путешественнику нет, однако его сведения о плодах существенно расходятся с их описанием у Бузурга ибн Шахрияра. Если в первом случае плоды наполнены воздухом, то во втором — мякотью. Это означает, что речь идет о разных растениях, одно из которых точно не вак-вак. Вот что говорится в космографии: «В Индии есть дерево. Его называют вак-вак. Плод его как голова человека: есть у него глаза, рот, брови и нос. Мякоть плода разделена как у грецкого ореха. [Дерево] плодоносит и покрывается листьями раз в два года. Попугаи питаются плодами этого дерева. По ночам с дерева доносится лай как от большого числа шакалов. Путники, которые делают там остановку, слышат [его]. Я, раб, много раз видел [этот плод]. Если ногтем отколупнуть кусочек, потечет прозрачная жидкость» (Чудеса мира. 23). Мнение путников о том, что дерево издает звуки, похожие на лай шакалов, кажется нелепостью. Ходили и другие, вовсе фантастические слухи.

В 1322 г. в городе Куилоне, что в южной части Малабарского берега, странствующему францисканцу Одорику де Порденоне рассказали о дереве вак-вак. Версия о плодах-человечках близка к китайскому варианту: «Слышал я, растут там деревья, которые родят мужчин и женщин, и человечки эти бывают с локоть величиной, и к дереву прикреплены они пуповиной; когда дует ветер, они свежие, а если ветра нет, то засыхают. Правда, сам я подобного не видел, но слышал от людей, говоривших, что им случалось встречать это». Напомню, что Бузург ибн Шахрияр тоже передает чужие сведения, но без особых преувеличений. Трудно сказать, почему одни путешественники сообщают то, что видят, а другие склонны к фантазиям.

Самая странная фантазия принадлежит египетскому историку Ибрахиму ибн Васиф-шаху (ум. 1203). Вак-вак — это уже не растительный плод, а некое существо, связанное с деревом. Результат его мистических классификаций таков: «Аллах сотворил тысячу двадцать народов по количеству в небе звезд. Шестьсот народов проживают на островах Океана, а на материках — четыреста двадцать. На востоке Земли есть такие виды живых существ, которые занимают промежуточное место между животными и людьми. У них львиные головы с длинными ушами, хвосты и перепонки между пальцами рук и ног. Самая близкая к человеку тварь — это вак-вак. Это женские существа, которые висят на деревьях, прикрепленные за волосы, и издают звук „вак-вак“; когда дует ветер, они отрываются от ветвей и падают на землю».

Мир конечен и обозрим, но обозрим он лишь оком Творца. Для человека же пространство существ необозримо. Смелая комбинаторика Ибрахима ибн Васиф-шаха призвана найти компромисс между реальными и фантастическими формами жизни. Смысл этого сближения в том, чтобы избежать разрыва, грозящего непредсказуемым хаосом. Только упорядоченная картина мира обладает устойчивостью. Крайности разведены на полюса. Опасные смешения предотвращены. Пограничным же областям соответствуют чудовищные формы, — оборотная сторона устойчивости картины мира, открытой внешнему космосу.

Арабским путешественникам удавалось посещать удивительные острова в Индийском океане. Иногда поразительным образом в рассказах о Вак-вак плоды вообще не упоминаются. «Говорят, что в тех местах 1700 островов, которыми владеет женщина. Муса ибн Мубарак ас-Сейрефи пишет: „Я вошел к ней и увидел, что она голая сидит на троне. На ее голове возвышалась золотая корона. Рядом с ней — четыре тысячи девушек-служанок. Говорят, что остров Вак-вак назван по имени дерева, которое издает звук „вак-вак“, когда проходишь мимо него. Жители этого острова понимают эти звуки и считают их дурным предзнаменованием. Мухаммад ибн Закарийа ар-Рази пишет, что на этом острове много золота и люди делают из него цепи для собак и ошейники для обезьян. На этом острове растет эбеновое дерево».

В рассказах морских капитанов и в книгах ученых речь идет о плодах, а не человечках. Ал-Бируни так описывает дерево вак-вак. «[Это] — дерево, [растущее] в Индии. У него есть большие листья, листья расположены по два, один из которых покрывает другой; [плоды], середина их полая; они похожи на человеческие лица, когда ветер приводит их в движение, от них исходит звук» (ал-Бируни. Книга о лечебных веществах. 1082). На фоне этих сведений китайская версия о плодах вак-вак выглядит как явное преувеличение.

Ал-Бируни знает об острове Вак-вак и растущих на нем деревьях с фантастическими плодами. Интеллектуал XI в. расценивает эти сведения как не стоящие внимания рассказы невежественных людей. Согласиться с утверждением ал-Бируни невозможно. То, что он именует «воображением невежественных людей», на самом деле является легендарной традицией. И современному исследователю интересен вопрос о том, что, собственно, скрывается за образом фантастических плодов. Попытка ал-Бируни связать легендарный остров Вак-вак с реальной страной Кхмер демонстрирует рациональный подход к проблеме, что, на мой взгляд, является полным недоразумением. Остров Вак-вак столь же мифичен, как и острова, где обитает гигантская птица рухх, питающаяся слонами. И то и другое принадлежит к области мифической географии. Обратимся к размышлениям ал-Бируни об островах в Индийском океане.

«Что касается восточных островов в этом море, которые расположены ближе к границам Китая, то это острова аз-Забадж. Индийцы называют их „Суварна-диб“, то есть „Золотые острова“. Западные острова — это острова зинджей. Посредине же находятся острова ар-Рамм и ад-Дибаджат, и к ним же относятся острова Кумайр. (...) К числу островов Кумайр относится остров ал-Вак-вак. Ал-Вак-вак не получил, как это думает простой народ, название от дерева, на котором растут кричащие плоды, подобные человеческим головам. Кумайр — это народ с беловатым-цветом кожи, низкорослый, похожий по виду на тюрок, индийской веры, с продырявленными ушами. Но из них жители острова ал-Вак-вак чернокожие, и на этих людей [как на рабов] очень большой спрос. От них вывозят черное эбеновое дерево, а это дерево — лишь сердцевина дерева; оболочку же его выбрасывают. Что же касается ал-муламма\ аил-шаухат и желтого сандала, то [эти породы привозят] от зинджей» (Арабские источники Х-ХІІ вв., с. 118).

Завершим обзор сообщением из космографии ад-Димашки (1256-1327): «Что касается островов ал-Вак-вак, которые находятся внутри Окружающего моря, то они [расположены] за горой Устифун, вблизи от берега моря. Добираются до них через Китайское море. А ал-вак — это китайское дерево, похожее на ореховое дерево и на [дерево] дикой корицы. Оно приносит плоды, похожие по виду на человека. Когда плод созревает, то [издает] несколько раз звук „вак-вак“ и затем падает. У жителей этих островов с этим деревом [связано] гадание, и в этих вопросах они видят предсказание» (Арабские источники XIII-XIV вв., с. 353). Плоды, открытие которых китайцы приписывали арабам, позже в арабских источниках получили наименование китайских. Такая судьба была только у редких диковинок.

На миниатюре из космографии ал-Казвини плоды «вак-вак» изображены в виде женщин, в полном соответствии с текстом, который мы даем по компиляции ал-Бакуви: «Остров Вак — остров в море ас-Син, примыкает к островам Забаджа. Попасть туда [можно, ориентируясь] по звездам. Утверждают, что островов там тысяча шестьсот. Остров назван так потому, что там есть дерево, плод которого похож на женщину, привязанную за волосы к дереву. Стоит дотронуться до [плода], как слышится звук „вак-вак“. Остров так богат золотом, что его жители делают из него цепи для своих собак и ошейники для своих обезьян» {ал-Бакуви. I. 18).

Дерево с фантастическими плодами обычно относят к виду пандановых, называемых по-мальгашски vakwa. С учетом приведенных ниже сведений о пандановых это отождествление выглядит убедительным только для растений, описанных Бузургом ибн Шахрияром и ал-Бируни. Плод, похожий на женщину, — из области воображаемой ботаники.

Пандановые — вечнозеленые древовидные растения. Внешне многие из них напоминают пальмы. Их ареал охватывает тропические области Африки, Мадагаскар, другие острова Индийского океана, Индию, Индокитай, а также тропические острова Тихого океана. Род панданус наиболее разнообразен по приспособленности к условиям жизни. Многие его виды являются обитателями морских побережий, где на пологих берегах на песчаном или каменистом грунте, на прибрежных дюнах или утесах они нередко образуют целые заросли, подчас труднопроходимые. У мадагаскарских панданусов 3-4-метровый неветвящийся ствол несет в верхней части крупные длиной до 9-10 м листья. Позднее на стволе образуются тонкие боковые ветви. Соцветия пандануса испускают аромат. Размеры и масса соплодий в роде панданус варьирует от маленьких головок до огромных и тяжелых початков, как, например, у пандануса простого (Pandanus simplex). Одиночный початок этого растения достигает в длину 60 см при ширине до 20 см и массы в 25 кг. Плоды панданусов, растущих на океанических побережьях, разносятся водами океана. Такие плоды с воздухоносной тканью в наружной части покрытия и с семенами, защищенными прочным, почти водонепроницаемым слоем, способны держаться на плаву месяцами.

Миражи в пустыне

Наваждения, преследовавшие путешественников в пустынях, иногда принимали неожиданную форму. Взору странников являлись мифические существа, словно ожившие иллюстрации из мистических трактатов. Такие истории скорее характеризуют внутренние переживания странников, оказавшихся за пределами привычной культурной среды, нежели бестиарное пространство. Реальность пустыни превращала воображаемые фигуры в природные чудеса. Для нас же загадка в том, что мифические персонажи предстают во плоти. Граница между реальным и воображаемым мирами на какой-то миг исчезает, устраняя фундаментальное различие между физическим и духовным пространством. Эти состояния следует определить как психологические парадоксы, притом что ситуация встречи с неизвестным выглядит просто и буднично.

Персидский автор XII в. Низами Арузи Самарканди так описывает наснаса — дикое существо азиатских пустынь: «Это — животное, которое обитает в пустынях Туркестана, у него вертикально поставленное туловище, прямой рост и широкие ногти. И человека он крайне любит. Где бы он ни увидел людей, он выходит на их путь и наблюдает за ними. А если увидит одинокого человека, похищает его и, говорят, способен зачать от него. Итак, после человека он — самый благородный среди животных, сходный с человеком в нескольких отношениях: первое — прямизной стана, второе — шириной ногтей и третье — волосами на голове» (Низами Арузи, с. 33-34).

Далее Низами Арузи передает историю, услышанную им от Абу Ризы ибн ‘Абд ас-Салама ан-Нисабури в соборной мечети Нишапура в 1116 г. Удивительный случай произошел с караваном купцов, направлявшихся в Китай: «Мы шли по направлению к Тамгачу, и караван наш был в несколько тысяч верблюдов. Однажды двигались мы полуденной порой. На одном из песчаных холмов мы увидели женщину. Она стояла — простоволосая и нагая, необычайно прекрасная, со станом, как кипарис, лицом как луна, и с длинными волосами — и смотрела на нас. Сколько мы с ней ни заговаривали, она не отвечала и, когда мы направились к ней, убежала. И в беге она так быстро удалялась, что, верно, ни один конь не смог бы ее нагнать. И наши погонщики — они были тюрки — сказали: „Это дикий человек, его зовут наснас“. И следует знать, что он — самое благородное среди животных в тех трех отношениях, о коих сказано» (Низами Арузи, с. 34).

Трудно сказать, чья это ошибка (самого ли Низами Арузи, его почтенного рассказчика ан-Нисабури или тюрков-погонщиков), но прекрасное существо, с которым они встретились в пустыне, было скорее пёриу чем ужасным наснасом. Вот как выглядели типичные рассказы о наснасах. Мутаххар ал-Макдиси, автор «Книги творения и истории» (966), полагает, что «один из видов наснасов находится в местности Памир, а это плоскогорье между Кашмиром, Тибетом, Вахханом и Китаем. Они дикие, звероподобные люди. Все их тело покрыто волосами, кроме лица. Они прыгают как газели. Многие жители Ваххана рассказывали мне, что они охотились на наснасов и ели их мясо». Эти сведения выглядят как рассказ о чем-то достоверном. На самом деле это достоверность мифа. Существовало представление о духах гор, которых часто видели одинокие путники. Рассказы о таких встречах, переводя миф в область былички, обретали реальные черты и потому легко фиксировались в текстах «наблюдающих культур». Как правило, мифы периферийных культур в процессе трансляции превращаются в чудеса космографий. С этой точки зрения поиски «снежного человека» на Памире — занятие малоперспективное.

Е. Э. Бертельс показывает как изменялось значение слова пари (заимствовано в русский как пери) в персидском литературном языке X-XV вв. Начиная с эпохи «Шахнаме», в персидской поэзии и фольклоре пари — эфирная женщина, очень красивая, необыкновенно привлекательная, во всем противоположная дэвам. В арабско-персидском словаре Замахшари (ум. в 1143) «Мукаддимат ал-адаб» против арабского слова джинни стоит перевод пари, а арабское слово шайтан передано персидским див, то есть «дэв», иблис переведен словом михтар-и парийан ‘глава пери\

В классической персидской литературе начиная с «Шахнаме», особенно в фольклоре, пери становятся девами-волшебницами, способными обернуться любым животным; они перемещаются по воздуху. Живут в волшебной стране, локализуемой иногда около горы Каф. Пери — бесстрашные воины. В эпосе они входят наряду с дэвами, зверями и птицами в войска первых царей Ирана. Встреча с пери, как правило, влечет благие последствия для добродетельных и заслуженную кару для злодеев. Иногда человек вступает с ней в половую связь (традиционный сюжет — царевич и дочь царя пери). Такой союз всегда удачен. Несмотря на то что пери живут дольше людей, они не бессмертны. Их врагами являются дэвы и колдуны.

Скорее всего, в рассказе Низами Арузи произошло наложение сведений о диких существах пустыни и прекрасных созданиях Аллаха, чей образ часто возникает в суфийских сочинениях. Вот сообщение Ансари Харави (1006— 1088), теоретика персидского суфизма: «Зу-н-Нун Мисри говорит: Видел я одну женщину в пустыне на пути в хаджж. Тень ее видна, а сама она нет. Я сказал: О господи! Да будет на тебе благословение Бога, покажись мне сама! Тогда она появилась, до крайности красивая, и сказала: О невежда, что такое ты сделал, что меня божественным заклинанием сделал явной? Я сказал: Люблю благочестивцев оттого, что посредством любви к ним к господу приближаюсь. Сказала: О Зу-н-Нун, какое отличие между тобой и идолопоклонниками, которые также говорят: Мы этим идолам не поклоняемся, разве только для того, чтобы нас к господу приблизили. Сказал [Зу-н-Нун]: Ответом ее я подивился».

История о появлении загадочной женщины в пустыне является вариантом известной легенды о дереве, которому поклонялись арабы во времена Пророка Мухаммада — когда дерево по его приказу срубили, оттуда «появилась голая женщина с распущенными волосами» (Чудеса мира. 163). Возможно, речь идет о древнеарабской богине ал-‘Узза, культ которой был распространен в доисламский период по всему Аравийскому полуострову. Видение, представшее взору Зу-н-Нуна, можно обозначить как материализацию метафоры. Если рассказы арабских географов о наснасах мы трактуем как космографическое изложение мифов памирских племен, то литературные опыты суфия Ансари Харави связаны с переработкой собственной мифологической традиции, поскольку он использует образы доисламских верований арабов.

Кажущаяся достоверность рассказа ан-Нисабури не должна вводить нас в заблуждение. С чем бы ни столкнулись путешественники в песках Гоби, сведения, которые дошли до нас, являются интерпретацией увиденного. Оба определения — пари или наснас — условны, они взяты из мифологического словаря эпохи и призваны обозначить непонятное видение в пустыне. Проще говоря, мы не узнаем, что на самом деле видели купцы. Спустя сто пятьдесят лет история повторилась, и на этот раз у нас, кажется, появляется возможность выяснить, что за фигура тревожила воображение странников.

Граница ислама

На одном из сухопутных маршрутов из Центральной Азии в Китай путешественников поджидали огненные горы. Удивительные сведения о долине аммиака сообщает арабский географ ал-Масуди (944): «Там, где берут свое начало большие реки Китая, находятся аммиачные горы. Летом, в ночную пору, уже за сто фарсахов виден огонь, днем же из-за большой яркости солнечного света он кажется паром. Оттуда вывозят аммиак. Тот, кто хочет летом проехать из Хорасана в Китай, попадает в эту местность и находит между этих гор долину протяженностью в сорок-пятьдесят миль. Он приходит к людям, живущим в начале долины, и обещает им хороший заработок. Они взваливают его багаж на плечи, в руках у них палки, которыми они бьют по обоим бокам идущепд впереди носильщика и путешественника, чтобы они без устали шли, не останавливались и не погибли бы от тягоу этой долины. В конце долины — болота и пруды, в воды которых бросаются от больших страданий и жары, причиняемой аммиаком. Ни одно животное не может пройти этой дорогой. Летом аммиак горит ярким пламенем, и тогда вообще уж никто не может вступить в эту долину. Нб зимой, когда выпадает много снега и дождя, которые прнижают жар и тушат огонь, люди входят в эту долину, однако животные не могут из-за жары. Кто спускается из Китая, того бьют так же, как подымающегося туда».

Пожалуй, самое загадочное в этом рассказе — агрессивное поведение проводников. Существует предположение, что палки использовались иначе. «Очень возможно, что опытные проводники применяли в отношении путешественников такие же меры предосторожности, какие и теперь в употреблении на опасных местах горных троп Кухистана, где идущие спереди и сзади горцы держат в руках длинную жердь, изображающую своего рода перила, которые несут рядом с путешественником со стороны пропасти».

В хронике династии Тан (618-907) приводится краткое сообщение, что государь владения Гуй-цы (=Куча) имел пребывание по северную сторону города И-ло-лу, у гор Агетянь, иначе называемых «Белыми горами», в которых всегда видели огонь.

Значительно больше подробностей заключено в отчете китайца Ван Ян-дэ, который в 982 г. был отправлен послом к Арслан-хану: «Нашатырь добывают в горах севернее Петина, откуда постоянно вздымаются столбы пламени. По вечерам видны огни, как бы исходящие от факелов, так что можно разглядеть птиц и полевых мышей этих гор, которые кажутся тогда целиком красноватыми. Собиратели [нашатыря] носят обувь на деревянной подошве, потому что кожаные сгорели бы».

Согласно китайским источникам, место добычи аммиака лежит в восточной части Тянь-Шаня, в 200 ли на север от Куча. В китайском сочинении 1772 г. сообщается: «Аммиак поступает с одной аммиачной горы на севере от города Куча, изобилующей пещерами и трещинами. Весной, летом и осенью эти отверстия наполнены огнем, так что по ночам кажется будто гора освещена тысячами ламп. В эту пору к ней никто не может приблизиться. Только зимой, когда большие массы снега приглушат огонь, местные жители занимаются сбором аммиака».

Живший в XI в. афганец ал-Худжвири в своем мистическом сочинении рассказывает, что видел на границе ислама в одном тюркском городе горящую гору, из которой вырывались пары аммиака, «посреди пламени была мышь, которая издохла, когда покинула раскаленный зной». В почти неузнаваемом виде этот сюжет вошел в персидскую космографию XIII в.: «Аристотель говорит, что на земле Магриба есть местност..., там день и ночь постоянно пылает огонь. Из огня рождается животное, похожее на мышь. Оно, как огонь, красного цвета, стоит на двух ногах. Когда ветер обдует животное, оно становится белым. Если вновь войдет в огонь, как огонь, станет красным. Местонахождение этого животного — в огне» (Чудеса мира. 260).

В конце XIX в. огненная гора в Китае была исследована. Вот что писали об этом «Туркестанские ведомости»: «Гора Пейшан, или Пайшан, не является вулканом, как это установила специально направленная для этой цели русская экспедиция. Дым исходит из горящих пластов каменного угля. Склоны Пейшана покрыты трещинами, из которых со страшным шумом вырывается дым и содержащий серу газ».

Из всех маршрутов, соединявших Среднюю Азию с Китаем, путь, описанный ал-Масуди, пожалуй, самый трудный. Расстояния, отделявшие культурные миры друг от друга, дополнялись преградами, преодоление которых воспринималось как прохождение через мистические врата.