Книга, называемая Раем

5 декабря ЖИТИЕ И ПОДВИГИ ПРЕПОДОБНОГО И БОГОНОСНОГО ОТЦА НАШЕГО САВВЫ

Благослови, отче!

В Каппадокийской области, рядом с Кесарийской митрополией, есть одно селение, называемое Муталаски. В этой-то незначительной и безвестной местности от благочестивых и знаменитых родителей и родился великий в добродетели и поистине удивительный Савва. Отца его звали Иоанном, а мать — Софией. Когда ребенку исполнилось пять лет, родители его вынуждены были отправиться в Александрию по неотложным делам, связанным с военной службой. Его же самого со всем отцовским имуществом поручили брату отца — Ермию, чтобы тот учил мальчика грамоте. А если бы случилось так, что родители погибли, тогда Савва становился бы наследником их имущества. И так он остался на воспитании в доме своего дяди. Однако, видя, что тетя его зла и порочна, и гневается на него по каждому мельчайшему поводу, он ушел оттуда и поселился у другого дяди, тоже брата своего отца, Григория. С ним он прожил недолго, и уже с той поры стал вести такую святую жизнь, что видевшие его удивлялись, потому что он совсем не играл с другими детьми, не баловался, но был как старец и такой же разумный. В двадцати стадиях от Муталаски находился монастырь Флавианэс. Имея желание работать ради спасения души, юный подвижник Христов презрел богатство, деньги, славу, и все, что влечет души молодых, и, ради Божественной любви возненавидев плотское сладострастие, пришел в указанный монастырь и попросил настоятеля принять его в свою паству и постричь в монахи. Видя его сильное стремление и настрой, игумен принял его с большой радостью. А дядья Саввы стали приходить в монастырь и под разными предлогами немало старались, чтобы вывести его оттуда, говоря, что лучше бы ему было жениться, родить детей и наслаждаться радостями жизни, чем мучить себя лишениями и подвигами. Рассудительный же и благоразумный Савва ничуть не внимал их душевредным и неподобающим словам, но, помня притчу о богаче и Лазаре, предпочел пребывать в доме Божием, чем жить со своими родственниками. Потому что богатый, который здесь имел богатство и всякое наслаждение, нуждается теперь в капле воды, а ему не дают, но жестоко горит его язык и через это испытывает муки. Бедняк же, который находился в такой тесноте и муке, пришел на лоно Авраамово и испытывает неизреченную радость и веселье вечное. Так добрый юноша с детства оказался мудрее старцев, рассудив, что будет безумием ради временного удовольствия предпочесть вечную муку. И он остался в монастыре, без устали перенося все лишения монашеской жизни, храня более всего воздержание. А пост его был таков. Однажды, работая в саду, он увидел яблоню с ароматными и красивыми на вид яблоками. Будучи побежден человеческой немощью, Савва уже сорвал одно яблоко, но тут же понял, что это было искушение от диавола, который толкал его нарушить устав и вкусить прежде установленного часа. Вспомнив, какому злу подверглись прародители за нарушение Божественного повеления, он, не став есть, бросил его на землю, а себе положил закон — в течение всей жизни не вкушать яблок. Этим он совершенно победил демона чревоугодия, а затем и прочие страсти, отличаясь таким мужеством, что вскоре превосходил всех прочих, подвизавшихся в том монастыре монахов, и в бдениях, и в молитве, и в смирении и в прочих подвигах, и даже удостоился с малых лет творить чудеса.

Была зима. Пекарь постирал одежду и, не имея, где ее повесить сушить, поскольку солнце не светило, положил в печь, а вынуть забыл. На следующий день, когда разожгли печь, чтобы приготовить хлеб, хлебопек, вспомнив про одежду, огорчился, потому что печь уже была разогрета, а быстро ее остудить было невозможно. Но божественный Савва, презрев телесную немощь, тотчас же вошел в печь и без всякого вреда для себя вынул одежду, так что даже ни один волос на голове его не сгорел. Видевшие это удивились, и с той поры стали почитать его не как ребенка, но как почтенного старца, прозревая его будущую добродетель и дерзновение к Богу, которых он позднее удостоился.

Пробыв достаточное время в этом монастыре, он захотел пойти в Иерусалим, чтобы посетить святые места, увидеть святых и праведных мужей и получить от них пользу. Он стал просить разрешения у игумена, но тот не хотел отпускать его, потому что желал оставить в монастыре для пользы братии. Игумен посоветовал ему лучше быть в общежитии и подчиняться другим, чем творить свою волю. Но Бог, заранее знающий будущее, послал к игумену святого Ангела, который сказал ему: «Не смей чинить больше препятствия Савве, но отпусти его, и пусть идет, куда желает». Услышав это, игумен отпустил его. Простившись со всей братией, Савва покинул монастырь. Было ему тогда восемнадцать лет, из которых в монастыре он провел десять, потому что, презрев земное, постриг принял в восемь лет.

Когда он достиг Иерусалима, была зима. Преподобный остановился перезимовать в монастыре святого Пасариона, у одного старца из Каппадокии. Узнав о его жизни по Богу, многие стали наперебой звать его в свои монастыри, но Савва не соглашался пойти ни с кем, потому что весьма любил безмолвие. Услышав же о добродетелях Евфимия Великого, который сиял в Восточной пустыне, и своими учениями и чудесами освещал те области ярче солнца, юноша был поражен в самое сердце. Он захотел стать его учеником (поскольку подобное всегда любит подобное), чтобы душа его возрастала, духовно питаясь добродетелями святого. Придя, он пал в ноги Евфимию Великому, прося со слезами принять его в число своих овец, и пасти его вместе с прочими. Опытный и искушенный в подвигах Евфимий, посмотрев на юный возраст Саввы, не захотел принимать его сразу в Лавру, но отослал в другой монастырь, находившийся в стороне от нее, где настоятелем был один добродетельный муж, именем Феоктист, сказав юноше, чтобы оставался там пока у него не вырастет борода и он не будет хорошо наставлен в правилах монашеского звания. Поскольку блаженный Савва был наставлен во всех добродетелях, он не стал противиться, но с благоговением смиренно ответил: «Я, честный отче, пришел к твоей святыне, чтобы ты вел меня ко спасению, и готов слушать все твои повеления». Евфимий отослал его к блаженному Феоктисту, написав в письме, что душа Саввы исполнена Божественным Духом, и чтобы он прилежно заботился о нем, поскольку впоследствии славой своей он наполнит всю вселенную. Так и случилось, в подтверждение истинности этого пророчества, потому что Савва построил в Палестине Великую Лавру, куда собралось безчисленное количество монахов, для которых он был правилом и образцом святости. Савва дал им закон и правила точно такие, какими был научен от самого Евфимия Великого, повелевая, прежде всего, никогда не принимать безбородых юношей. Это правило нерушимо хранится и до сего дня. Савва остался у блаженного Феоктиста и прилежно исполнял все физические послушания: носил дрова, работал в саду, и делал все другие тяжелые работы, потому что был он не только смиренным и добродушным, но рослым, и обладал большой физической силой. Он всем с радостью помогал, за что его благодарили и любили. При всем этом Савва никогда не пропускал ночных молений и служб, первым приходя в церковь. И все удивлялись, видя в таком юном возрасте такую добродетель и благолепие совершенства. А демон, в свою очередь, взирая на его такую ревность, решил угасить в нем любовь к Богу следующим образом.

Был в том монастыре один брат, родом из Александрии, по имени Иоанн. Он часто просил блаженнего Феоктиста отпустить его в родной город распорядиться имением, потому что родители его скончались. В спутники же себе он хотел взять Савву, поскольку тот был силен, опытен и ревностен в исполнении всякого послушания. Феоктист согласился на это с большим трудом. Придя в Александрию, они сделали все, что было нужно Иоанну. Там же, в Александрии, были и родители Саввы, как мы уже писали об этом ранее. Узнав его, они пытались удержать сына у себя и разными способами пробовали заставить пойти и записаться на военную службу вместо отца, чтобы получить от царя великую честь и преходящую славу. Поняв, что это уловки лукавого, который с помощью родительской любви и сострадания пытался помешать ему в подвижнических трудах и вернуть назад, Савва мудро и разумно отвечал им так: «Не подобает мне вас любить больше, чем Владыку моего, Который Сам сказал, что тот, кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня (Мф. 10: 37). Не предпочту я временное воинство Евангельскому, потому что если даже тот, кто оставит войско земного царя, подлежит строгому наказанию и осуждению, то какой же опасности подвергнется тот несчастный, кто пренебрежет Небесным и откажется от ангельской схимы? Итак, если хотите, чтобы я вас считал своими родителями, перестаньте уговаривать, и больше мне об этом не напоминайте». Будучи не в силах помешать, они отступились от него, прося только, чтобы он взял у них денег и купил немного еды. Они давали ему двадцать золотых, а он взял лишь три, да и те только ради того, чтобы их не обидеть. Но даже и эти деньги блаженный не истратил, но по возвращении в монастырь отдал Феоктисту, чтобы не иметь никакой собственности.

После того как Савва прожил там десять лет, Феоктист преставился, и Евфимий Великий поставил другого игумена по имени Лонгин. Было в то время дивному Савве тридцать лет, и был он искушен и совершен во всяком подвижническом житие. Однако, имея сильное желание уйти для подвига в безмолвное и пустынное место, он стал просить разрешения у Лонгина. Тогда игумен написал об этом Евфимию, потому что без его совета ничего не делал, и тот, зная о теплоте духа подвижника и о его любви к Богу, в ответном письме велел ни в чем Савве не препятствовать, но пусть поступает по своей воле и проводит жизнь, какую хочет. Получив разрешение, Савва поселился в одной пещере к югу от монастыря и пребывал там без пищи, молясь и занимаясь рукоделием всю неделю до субботы. По субботам же он приносил в монастырь пятьдесят плетеных корзин, и оставался вместе с братиями до воскресенья, когда опять набирал финиковых ветвей, которых ему хватало на целую неделю, и уходил в пещеру. Так он прожил пять лет.

Видя его такую жизнь, божественный Евфимий называл его «юный старец» и взял к себе в общину, где уже был другой его ученик по имени Дометиан. С ним у Евфимия был обычай каждый год после Богоявления уходить во внутреннюю пустыню и подвизаться там всю Великую Четыредесятницу, а в Святой же и Светлый День Воскресения Христова снова возвращаться в Лавру. В тот год они уже втроем двинулись в путь по пустыне со стороны Мертвого моря. Поскольку путь был неблизким, место безводное, а дни жаркими, Савва утомился и, будучи не в силах больше идти, замертво упал на землю. Видя это, Евфимий сжалился над ним и, пройдя немного вперед, стал молиться Господу: «Владыко Боже, смилуйся над этим юным рабом Твоим, и дай нам воду, — да не погибнет он от жажды и зноя». С этими словами он трижды ударил по земле и та (о чудо!), чувствуя Божественную Силу, подчинилась, и из безводного и сухого места вышла сладкая и приятная на вкус вода. Как только Савва выпил ее, он был невидимо укреплен Божественной Силой и уже более не уставал и не страшился трудностей пути. Когда они достигли желанного места, то божественный Савва стал очень стараться во всем подражать Евфимию Великому и, чтобы ни в чем не погрешить, его одного лишь имел в мыслях, как образец добродетели и живой и одушевленный образ. Однако через некоторое время великий в добродетели Евфимий отошел ко Господу, а ученики его после этой кончины несколько отступили в добродетели, не имея уже такой ревности к подвигу, вследствие чего божественный Савва ушел в Иорданскую пустыню, где в то время как раз подвизался великий Герасим.

Тридцать пять лет было Савве, когда демон воздвиг на него не только невидимую брань, как поступает со всеми праведниками, но являлся ему и в открытую, стараясь устрашить и выгнать из пустыни. Однажды ночью, когда Савва решил немного отдохнуть от напряженных подвижнических трудов, он увидел рядом с собой змей, скорпионов и других пресмыкающихся, которые как будто хотели его поглотить. Поначалу он испугался, а потом, размыслив, что это диавольские ухищрения, встал и, набравшись мужества, молился таким образом: Не убоюся от страха нощнаго... но на аспида и василиска наступлю (см. Пс. 90: 5, 13). Когда он говорил это, то все эти ядовитые гады исчезли, как дым. Через несколько дней демон превратился в большого и страшного льва и сделал вид, что устремился на него. Святой нисколько не устрашился, но невозмутимо сказал ему: «Если ты получил от Бога власть на меня, то я готов к тому, чтобы ты меня пожрал по воле Божией. Если же нет, что напрасно приводишь в смущение? Я раздавлю тебя силой моего Владыки». Как только он это произнес, демон в образе льва тотчас же исчез. И от того часа святой покорил не только мысленных, но и чувственных зверей и они стали жить вместе с ним, нисколько не вредя ему.

Некогда на дороге его встретили четыре смертельно голодных агарянина, прося у него поесть. Он с любовью привел их к себе в пещеру и, расстелив на земле свой плащ, угостил их тем, что у него было. Удивившись его гостеприимству, варвары прониклись к нему уважением за его добродетель и, съев все что нашлось, поблагодарив, ушли. А через несколько дней принесли ему сыра, хлеба и фиников. Преподобный, как трудолюбивая пчела, которая собирает со всех мест полезное, получил душевную пользу от этого и стал говорить себе так: «Горе тебе, бедная моя душа, неблагодарная к Благодетелю. Если за такой малый дар, что получили от меня эти варвары, они дали мне такое богатое воздаяние, то мы, которые получаем от Творца столько даров, какое воздаяние Ему принесем? Какой ответ Ему дадим в день Судный?»

Был у Саввы один друг — монах по имени Анфос, вдвоем с которым они отправились подвизаться в пустыню. Когда они уже находились там несколько дней, рядом проходили злонамеренные варвары, замыслившие их погубить. А чтобы найти для этого какой-нибудь самый малый предлог, они отправили в пещеру одного из своих, и тот должен был пожаловаться подвижникам, что они причинили обиду варварам в каком-то деле, отчего те пострадали. А ко лжи они прибегли для того, чтобы святой разгневался и сказал грубое слово, тогда нашелся бы предлог для убийства. Когда один из варваров подошел к преподобным, другие остались стоять вдалеке. Видя грозившую им опасность, подвижники вооружились священной молитвой, говоря так: «Сии на колесницах, а сии на конях, мы же во имя Твое возвеличимся», и так далее. Как только они так помолились, то (о чудо!) разверзлась земля и поглотила того разбойника. Другие, увидев такое чудо, испугались и в сильном страхе разбежались. С тех пор ни они, ни какие-либо другие злодеи, ни демоны уже больше не дерзали их трогать. И Савва стал безо всякого страха жить в пустыне, став через Анфоса другом блаженной памяти Феодосия, и построил там обширную и знаменитую Лавру следующим чудесным образом.

Прожив в этом месте четыре года, Савва взошел однажды на ту весьма высокую гору, про которую говорят, что туда восходила царица Евдокия, и там ее обучал Евфимий Великий. Ночью преподобному было удивительное видение: перед ним предстала прекрасная жена, облаченная в светлые одежды и, указав на бурный поток, что вытекал из Силоама и тек на юг, сказала: «Савва, поселись в той пещере, что на восток от потока, а я пошлю тебе помощь свыше». Увидев это, преподобный исполнился радости и словно ведомый Чьей-то десницей — действием Божественного и Премудрого Промысла — вошел в эту пещеру, когда ему было сорок лет. В то время место это было непроходимо, из-за чего подвижник испытывал множество неудобств, особенно с подъемом воды, которую приходилось поднимать из источника, отстоявшего на пятнадцать стадий и называвшегося Седьмиустьем. Чтобы облегчить себе подъем воды на гору, Савва прикрепил веревку. В отношении еды у подвижника не было другого утешения, кроме разных растений, которые сами по себе произрастали из земли рядом с пещерой. Но Бог, повелевший ему поселиться там, согласно Своему обещанию, Сам послал помощь и просветил каких-то исмаилитов, начавших почитать Савву и приносить ему сыр, хлеб, финики и другие разные припасы, причем не один и не два раза, а неоднократно, как будто платили ему налог.

Так преподобный прожил в пещере пять лет в полном безмолвии, в одиночестве молясь Единому Богу. Всякое демонское коварство, на него замышляемое, рассеивалось, а бесы, будучи не в силах и взирать на него, убежали. Таким образом, имея свободу от бесов и покой от людей, он стал принимать к себе в общину и других многих, кто вели святую жизнь и в точности соблюдали заповеди Господни. Как магнит железо, так и он привлекал к себе доброй славой и необычайно святой жизнью. Поскольку количество приходящих постоянно умножалось, возникла необходимость возвести Лавру, построить кельи, начать обрабатывать землю и исполнять другие работы для удовлетворения телесных потребностей. Сначала в северной части горы он построил башню, выходившую на поток, а затем возвел церковь и сделал свою Лавру весьма обширной. После того как освятили храм, то все священники, которые приходили сюда на поклонение, служили в церкви, потому что сам Савва по великой своей кротости и смиренномудрию, а также из уважения к величию священного сана рукополагаться не хотел.

Искушенный в монашеской жизни, он постоянно поддерживал братию: одних просил, других наставлял, третьих порицал и всех вообще учил и побуждал мужественно стоять во время бесовских искушений. Он говорил, что отважно и без печали перенося все неудобства пустынной жизни, нужно радоваться, в надежде получить будущие блага, потому что за этими малыми трудами последует райское наслаждение. Этими и другими словами Савва вселял в учеников ревность, устраняя всякое препятствие и помеху, направляя их ввысь к добродетели и соделывая недоступными для диавольских сетей. Он заботился также обо всех их телесных потребностях и тайно помогал, чтобы из-за испытываемых затруднений, от лишений и тяжелого труда они не обратились вспять. Так, например, монахов огорчало то, что источник воды, как уже говорилось ранее, находился далеко от пещеры, что ставило их в трудное положение и доставляло массу хлопот. Поэтому святой стал однажды ночью горячо молиться Господу так: «Владыко, Боже Всесильне, если Твоему исполненному неизреченной премудрости домостроительству угодно, чтобы в этом месте жили праведные рабы Твои, и если Ты благоволишь им Твоей благодатью, то призри милостиво на нас, и повели земле извести рядом с этим местом воду, чтобы она освежала нас и служила к нашей пользе». Помолившись так, он услышал стук чуть ниже потока, а наклонившись, увидел дикого осла (было полнолуние), который копытом рыл землю. Как только он сделал маленькую ямку, тотчас вышла вода, и тот попил. Увидев это, преподобный весьма обрадовался, поскольку понял, что это было Божественное посещение. Спустившись, он сам покопал немного в том месте, где до этого рыл осел, и тут же (о неизреченные милости Твои, Владыко!) из земли вышло много сладкой воды, которая потекла в Лавру, так что все там пользуются ею до сих пор. Надо сказать, что зимой вода в этом потоке не прибывает, а летом не убывает, но течет в изобилии, и ее всегда хватает.

В другой раз, находясь в одном месте потока, преподобный пел псалом Давида, как вдруг увидел, что над горой поднимается огненный столб, вершина которого достигает до Небес. Одновременно он исполнился радости и страха, поняв, что это было какое-то невыразимое чудо. Когда рассвело, огненный столб был еще виден, и тогда, подойдя, преподобный увидел большую и необычную пещеру, всем видом походившую на церковь. С восточной части ее было углубление, сделанное не людьми, а Божественной десницей, с юга же — широкий вход. Когда заходило солнце, то заливало все строение светом, а воздух внутри был приятный и здоровый. С северной стороны находилось другое отделение, похожее на диаконник.

В том Богозданном строении с помощью человеческого искусства Савва дополнил то, что отсутствовало, и сделал прекрасный храм. После этого повелел, чтобы все братия собирались сюда по воскресеньям на общую службу. Потолок диаконника представлял собой скалу, продолбив которую в достаточной мере, преподобный устроил там себе тайную келью, чтобы удаляться туда, когда хотел безмолвствовать. Из нее же он попадал внутрь храма.

Слава о подвижнике разошлась по всему миру, и приходили к нему боголюбцы, принося милостыню, которую он брал не себе, но тратил на постройки и другие ежедневные нужды, поскольку количество монахов возросло.

В разных книгах описано, как часто среди доброго семени произрастают плевелы, например, в винограде — терние, ученик становится предателем, Каин — братоубийцей, и многое другое, подобное этому, что происходит по причине зависти. Так и здесь случилось, что в общине у Саввы появились не ученики, а скорее своевольные бунтовщики. Они так возненавидели преподобного, что искали предлог навредить ему. Придя к патриарху Иерусалимскому, и не зная за Саввой никакого греха, они стали говорить, что тот неспособен окормлять столько монахов, пусть патриарх им даст другого игумена, потому что, как человек безполезный и грубый, Савва и сам не принял священство, и многих других не допускал к нему. Патриарх Саллюстий очень почитал святого за его добродетель и не поверил их лживым и коварным словам. Однако, чтобы их немного успокоить, сказал: «Побудьте здесь, пока не придет Савва, и тогда я в точности разберу это дело». Они остались, уверенные, что патриарх лишит его своего покровительства и поставит им другого игумена. Однако, как только пришел преподобный, благоразумный судия не стал его ни о чем спрашивать, но перед его обвинителями рукоположил во священника, а затем сказал им: «Вот, сейчас у вас игумен, которого поставил Господь, а не человек, и рукоположили мы его, оказав благодеяние не ему, но нам самим». И с этими словами они вместе с преподобным пошли в Лавру, где патриарх сначала освятил тот храм, а затем построил и жертвенники, где положили множество святых мощей. Когда блаженный Савва принял священство, ему было пятьдесят три года, а случилось это в царствование Анастасия. Преподобный имел обыкновение во всем подражать Евфимию Великому, как мы уже сказали, а поскольку у того была привычка 14 января уходить из Лавры вплоть до Светлого дня Пасхи, то и Савва удержал этот порядок, и уходил после того, как совершал празднование святых Антония и Евфимия, проводя в пустыне все время до воскресения ваий. Однажды, переправляясь через Мертвое море, он увидел один пустынный островок, лишенный всякой отрады для глаз и всего необходимого для жительства, вследствие чего преподобный захотел именно здесь провести святые дни поста. Придя же туда, бесовским чарованием он упал в яму с горячим пеплом, и сжег себе бороду, лицо и прочие части тела, так что вынужден был потом много дней лежать в Лавре. Лицо его настолько изменилось, что узнать его можно было только по голосу, но даже и говорить он не мог до тех пор, пока ему не было Божественного видения и посетившая его свыше сила не исцелила его.

Спустя какое-то время он снова ушел на безмолвие, взяв с собой ученика по имени Агапий. В один из дней измученный голодом и трудами Агапий уснул на земле. Савва в это время бодрствовал и молился, как вдруг увидел, что над его учеником стоит лев и, обнюхивая его, переворачивает. Испугавшись, как бы зверь не сожрал ученика, преподобный горячо помолился ко Господу, и лев силой священной молитвы убежал, не причинив Агапию никакого вреда, а только ударил его хвостом по лицу, отчего тот проснулся. Увидев льва, ученик в страхе прибежал к преподобному, который сначала ободрил его, а потом наставил, чтобы тот впредь не поддавался сну, дабы не погибнуть и никакие звери, видимые и невидимые, не могли ему повредить.

В другой раз преподобный снова пошел в пустыню вместе с Агапием, дав ему нести плащ и сухари, которых ученику хватило бы на все то время, что они проводили в пустыне, потому что сам Савва ничего не вкушал всю Великую Четыредесятницу, а только причащался каждую субботу и воскресенье Божественных Таин. На пути к Иордану им пришлось проходить через один обрыв. На краю его на большой высоте в чрезвычайно труднодоступном месте они увидели пещеру, куда и поднялись с огромным трудом и мучениями, лучше же сказать — с помощью Господа, Который просветил Савву и привел его к скрытому сокровищу, чтобы оба получили пользу. Войдя в пещеру, они увидели одного святого подвижника, не имевшего никаких сосудов, ничего, потому что этот треблаженный проводил свою жизнь ни о чем не заботясь. Кроме того, у него был дар прозорливости. После того как они сотворили обычную молитву, отшельник обратился к преподобному: «Откуда ты пришел к нам, дивный Савва, и кто тебе открыл это место? Меня это весьма удивляет и приводит в недоумение, потому что уже сорок без двух лет я провел, с помощью Господа, в этой пещере, и никогда никого не видел, и не разговаривал ни с одним человеком» И преподобный отвечал: «Тот же Самый Бог, что открыл тебе мое имя, просветил и меня, и привел сюда, чтобы я получил от тебя пользу». Возрадовавшись духом и побеседовав достаточное время, они, получив благословение отшельника, ушли. Проведя некоторое время в пустыне, они тронулись в обратный путь в монастырь и, проходя через то место, поднялись в пещеру. Видя, что отшельник стоит на коленях, обратившись к востоку, они подумали, что он жив и просто молится. Так они ждали долгое время, пока не увидели, что уже наступила ночь, а подвижник не встает с земли. Тогда Савва подошел к нему и сказал: «Отче, благослови». А тот ничего не ответил. Коснувшись его, преподобный понял, что блаженная его душа отошла к Господу, и, обратившись к Агапию, сказал: «Давай погребем его, чадо, потому что именно за этим Бог и послал нас». С благоговением почтительно обернув честные его мощи, с пением погребальных тропарей, они положили их в одной части пещеры, а затем, заложив вход в нее большими камнями, в Лазарев день вернулись в Лавру, где и праздновали потом Святое Воскресение.

В то время у святого в Александрии умер отец, и его мать, слыша добрую молву о сыне, продав все свое имение, взяла деньги и пришла в Лавру. Видя, что Савва так преуспел в святости, она обрадовалась. А Савва стал наставлять ее, чтобы она отреклась от мира и всех временных удовольствий, если хочет получить всегда пребывающие. Расположенная ко благу мать благоразумного сына слушается его и становится монахиней. Оставшись с ним, она богоугодно пожила недолгое время и преставилась, предав душу свою на руках у сына. Преподобный похоронил ее, а все деньги истратил на устройство лаврских садов, гостиниц и всего, что было необходимо.

Однажды преподобный отправил одного брата с вьючными животными в Иерихон за деревом для строительства гостиницы. Придя туда, тот нагрузил животных и направился в обратный путь. По дороге он захотел пить, потому что солнце жгло немилосердно. Не в силах больше идти по этой сухой, без признаков воды, земле, брат, как мертвый, упал на землю. И тогда, вспомнив о том, какое дерзновение пред Господом имеет его учитель, он сказал: «Владыко, Боже, помоги мне молитвами служителя твоего Саввы». И как только он произнес это, в сей же час Тот же Самый Бог, что в облачном столпе вел Израиль, повелел, и наполненное водой облако встало над монахом, покрыло его, дало ему прохладу и свежесть, напоило его (о чудо!), вернуло ему силы и, как покров, следовало за ним до тех пор, пока он не достиг монастыря.

На расстоянии двадцати стадий от монастыря находилась гора, называемая Кастелия, куда никто не дерзал подниматься по той причине, что место то было обрывистое и дикое, и обитало там безчисленное количество бесов. Преподобный отправился туда с надеждой на Господа и, окропив все это место елеем, освященном на Честном Кресте, провел там всю Святую Четыредесятницу. Вначале же он имел такую брань от демонов, что уже помышлял уйти оттуда, будучи не в силах выдержать сурового волнения. Но Преблагой Господь, ранее укрепивший авву Антония, ободрил и Савву, представ перед ним и велев терпеть до конца. И так Он ему помог, сделав столь страшным для демонов, что, завидев его, они бежали, а преподобный радовался и пребывал там в молитве до конца поста. Именно тогда бесы снова собрались, чтобы дать ему последний бой и проверить, смогут ли его устрашить. Они превращались в пресмыкающихся, в разных животных, в воронов и вообще производили сильное смущение, стучали и невообразимо шумели. Преподобный же ничуть не смущался, но стойко молился. Не в силах этого перенести, демоны вопреки собственному желанию признали над собой его победу, крича человеческими голосами: «Не хватило тебе, Савва, пещеры, камня, потока и других пустынных земель, где ты обитал, но ты пришел и сюда, в наши пределы, и борешься, чтобы выгнать нас из нашего дома? Вот, мы уходим, а ты остаешься хозяином, потому что видим, что Твой союзник — Бог». Они говорили это и еще многое другое, как бы оплакивая случившуюся с ними беду, а в полночь, стуча и производя шум, в виде воронов улетели. Такими их видели пастухи, что присматривали за овцами в тех местах, и засвидетельствовали, что, услышав ночью стуки и голоса, напугались, и, собравшись, прибежали к святому, поведав ему о том, что видели и слышали. А он, увидев, как они смущены и испуганы, помолился о них и, ободрив, благословил и отпустил в мире.

Когда закончился пост, святой пришел в Лавру, где, торжественно отпраздновав день Светлого Воскресения, взял с собой некоторых братьев и снова вернулся на гору Кастелия. Они тщательно очистили гору, вырубив весь лес, чтобы построить кельи и гостиницы. А когда во время расчистки обнаружили величественное и высокое из прекрасного камня сложенное строение, то святой обрадовался, размыслив, что это воля Божия — и здесь быть монастырю. И тогда немедленно началось строительство, причем в первую очередь из этого пространного строения святой сделал храм, освятив его во имя Господне, а потом и все остальное, насколько позволяли средства. Когда же средства закончились, тогда работы на малое время остановились. Но Милостивый Бог, Который нам повелел не заботиться о том, что есть и что пить, поскольку Сам печется и промышляет о нас с большей любовью, чем отец или мать, позаботился и о рабе своем Савве, ибо Ему было угодно, чтобы то место стало жилищем праведников.

Был тогда в Вифлееме начальником над общежительными монастырями один святой жизни духовник именем Маркиан, который, заботясь о монахах, посылал им все необходимое. Однажды во сне он увидел некоего прекрасного и светлого видом юношу, обратившегося к нему с такими словами: «Пока ты, Маркиан, отдыхаешь здесь, не имея печали и ни в чем не нуждаясь, раб Божий Савва, который имеет сильную любовь ко Владыке, страдает вместе с братией в Кастелии, не имея ни еды, ни помощи. Итак, непременно пошли им все необходимое». Увидев этот сон, добрый Маркиан тотчас же послал на гору вьючных животных, груженных хлебом, вином и другими съестными припасами. Все это Савва принял, а когда узнал о видении, то еще больше удостоверился в том, что именно по воле Божией здесь должен быть монастырь. Поблагодарив Господа, он приложил еще больше стараний, пока не завершилось строительство. Затем он оставил там столько монахов, сколько им самим показалось необходимо.

Савва весьма заботился о том, чтобы в Кастелии поселялись монахи преклонного возраста, которые уже имели опыт монашеского жития, а всех мирских и молодых он помещал в другой монастырь, находившийся в северной части Лавры, где они жили до тех пор, пока не выучивали Псалтирь и все прочее, что необходимо для монахов. Начальником над ними преподобный поставил одного безстрастного и добродетельного мужа, который должен был заниматься с ними, делая их достойными монашеской схимы, потому что, как говорил сам блаженный: «Монах должен быть добродетелен, рассудителен, трезвен, благоразумен, скромен и вообще таков, чтобы без всяких поучений мог обуздывать свои члены и хранить ум непоколебимым». И когда он видел, что кто-то в точности обучился монашеской жизни и был способен сражаться с противными помыслами, того он помещал в Лавру. Но никогда и ни под каким предлогом, во избежание соблазна, он не дозволял входить в Лавру безбородым, говоря при этом следующее: «Этот порядок передан нам от отцов, и тот, кто нарушает его, тяжко согрешает перед Богом, так как я имею эту заповедь от Евфимия Великого. Он не принял меня в монастырь, потому что у меня не было бороды, но отослал к блаженному Феоктисту. Ибо монах, водящий дружбу с отроками и детьми безбородыми, причиняет душе своей великий вред». Таких Савва отсылал к вышеупомянутому Феодосию, обитель которого отстояла от Лавры на тридцать пять стадий. Тот принимал их и всячески спешил уврачевать их помыслы, потому что была между Саввой и Феодосием любовь. То, что хотел Савва, делал Феодосий, и оба имели один и тот же помысел и ту же волю Божественную. Оба они начальствовали над монахами: Савва над отшельниками и исихастами, а Феодосий над общежительными. Причем никто из них не искал этих должностей, но патриарх Саллюстий поставил их за их добродетели и способность руководить людскими душами.

После смерти Саллюстия патриархом стал Илия, который имел желание собрать в кельи многих знаменитых монахов, живших вокруг башни Давида. Построив близ епископии монастырь, он принимал монахов и обезпечивал их питанием и одеждой, так что за короткое время собралось множество монахов, а их прежние кельи купил блаженный Савва, с тем чтобы устроить гостиницы для приема чужестранцев. Приобрел он несколько келий, насколько хватило денег, и собирался купить другие, которые были весьма необходимы для Лавры, но у него не было чем заплатить, так как осталось только ползолотого. Однако, возлагая все свои надежды на Господа, он отдал эти деньги в качестве задатка тем, кому принадлежали кельи, договорившись, что если завтра он не выплатит им полную стоимость, тогда задаток остается им. Заключив это соглашение, он с мольбой взирал на неистощимую десницу Всемогущего Владыки, надеясь, что Тот поможет ему. И в этой своей надежде он не был посрамлен, потому что как только рассвело, к Савве пришел один чужестранец, которого он не знал и никогда не видел, и дал сто семьдесят золотых монет, после чего, не сказав ни слова и не назвав даже имени, ушел. И тогда блаженный возблагодарил Господа, поняв, откуда ему пришла эта помощь. Он заплатил цену келий, выстроил большое здание, а потом и два других для приема чужеземных паломников: одно рядом с башней Давида во Святом Граде, а другое — в Иерихоне. Святой имел такую ревность, что Бог послал ему двух ученых строителей, родных братьев, родом исавров, звали которых Феодул и Геласий. С помощью этих умелых мастеров, он построил то, что отсутствовало в Лавре и других монастырях: водопроводы, источники, пекарни, больницы, и многое другое. Кроме того, блаженный построил огромный и прекрасный храм, поскольку в первом братия уже не вмещалась. Освятил его во имя Преславной и Всепетой Госпожи нашей Богородицы патриарх Илия.

Упрямые же его ученики, из зависти оклеветавшие блаженного, как мы говорили ранее, увидев, что братия умножаются, а сама Лавра во всем преуспевает и процветает, стали, безумные, злоумышлять на святого, постоянно устраивая западни и придумывая, как бы ему навредить. А истинный ученик мира, уступив место злобе, ушел из Лавры, чтобы они его не видели, предпочтя тем самым воевать с демонами, а не с людьми. Сделал он это по двум причинам: во-первых, чтобы своим уходом угасить зависть, и во-вторых, чтобы беззлобием и снисхождением победить злобу. Преподобный ушел в область Скифополя, в пустынное место, на реку, называемую Ослиной. Там он обнаружил обширную пещеру, где обитал огромный и страшный лев. Помолившись довольно времени, святой уснул прямо в пещере, а в полночь туда зашел этот ужасный зверь. Найдя его спящим, он осторожно взялся зубами за край его одежды и тихонько потащил преподобного к выходу. Проснувшись и увидев страшного зверя, блаженный не испугался, но начал читать последование утрени. Тогда лев, увидев, что тот кладет поклоны и молится, отпустил его и, отойдя в сторону (о чудо!), стал ждать, пока святой не закончит службу. По ее окончании Савва снова прилег немного отдохнуть на то место, где обычно лежал лев. Видя, что святой опять лег, лев снова схватил его за одежду и уже с силой потащил к выходу, собираясь удалить его из своего жилища. Тогда Савва сказал ему: «Ну что ты трудишься, зверь, чтобы выгнать меня? Пещера большая, и хватит нам двоим. Если хочешь, будем жить вместе, и успокойся. Если же тебе это не нравится, тогда ступай и найди себе другое жилище, а мне оставь это, потому что я сотворен рукой Господней и почтен Его образом и подобием». После того как Савва со смирением спокойно произнес эти слова, зверь устыдился и, послушав его (велики чудеса Твои, Всесильный Господи!), ушел оттуда, оставив святого в покое.

Преподобный прожил там много дней, после чего слава о нем разошлась по всем окрестностям, так что и там собрались многие, среди которых был один славный юноша, сын богатых родителей по имени Василий. Он жил в послушании у Саввы и вел жизнь подвижническую. Какие-то разбойники, подумав, что у Василия много денег, решили ночью прийти и украсть их у него. Не найдя ничего, они подивились его нестяжанию и неслыханной бедности, после чего почтительно удалились. Но на небольшом расстоянии от пещеры их встретили страшные, огромных размеров львы. Испугавшись их и не имея другой помощи, разбойники сказали так: «Заклинаем вас ради молитв Саввы монаха не трогать нас». Услышав почитаемое имя, львы тотчас же убежали, как будто кто-то нанес им глубокую рану. А изумленные чудом разбойники вернулись назад и поведали об этом святому, пообещав более никого не обижать, но жить своим трудом, что и исполнили. Молва о том, что Савву почитают и уважают даже дикие животные, наполнила все окрестные селения, и многие из благоговения приходили на него посмотреть. А он во избежание похвалы ушел оттуда, поставив начальником над монахами мужа святой жизни по имени Тарасий.

Думая, что утекло много времени, и зависть тех злобных монахов уже прошла, Савва решил вернуться в Лавру. Но, придя туда, обнаружил, что страсть еще больше возросла, а зависть стала еще сильнее, потому что не только те, первые, о которых мы уже упоминали, были настроены клеветнически по отношению к преподобному, но и многих других привлекли на свою сторону, и было их около шестидесяти человек. И все они коварно злословили своими устами, суетными и тщеславными, помышляя против святого, и постоянно производили в Лавре соблазн и большое смущение. Взирая на их погибель, Савва печалился, и старался, насколько это было возможно, победить их зависть любовью и долготерпением, а злобу — добротой. Однако привести их к покаянию не смог, оправдывая изречение, что рака никогда не заставишь ходить ровно, а негра не сделаешь белым. Поэтому преподобный снова был вынужден оставить свою паству и уйти в пределы Никопольские, где поселился под рожковым деревом, ветви которого служили ему крышей, а рожцы питали. Но Бог, ради Которого он все это выстрадал, и там не оставлял его Своим попечением, сделав знаменитым для всех и всеми почитаемым, потому что хозяин того поля, узнав о святости этого мужа, пришел и построил ему келью, и стал приносить все потребное.

А коварные бунтовщики, пользуясь отсутствием своего учителя, улучили время для клеветы и распустили по всем монастырям ложные слухи, что Савву растерзали звери. Сами же затем пришли к патриарху и сказали так: «Знай, Владыко, что учитель наш ушел в пустыню, что рядом с Мертвым морем, и там его растерзал лев. Поставь нам другого игумена». А тот им отвечал на это: «Никогда не поверю тому, что Бог попустил зверям растерзать Своего друга, мужа святой жизни. Ступайте и хорошенько поищите его, либо потерпите, пока Господь Сам не явит его». И вернулись назад эти коварные ни с чем.

Лев, увидев, что святой Савва кладет поклоны и молится, отошел в сторону и стал ждать, пока святой закончит службу

Через несколько дней был праздник Обновления, и Савва, по обычаю, с несколькими братиями пришел в Святой Град. Уже отчаявшись и видеть его, патриарх этому чрезвычайно обрадовался и попросил больше не бросать свою паству, но заботиться о ней и руководить ею насколько возможно. На это преподобный стал оправдываться, говоря, что недостоин пасти столько словесных овец. Тогда патриарх возразил: «Если ты меня сейчас не послушаешь, то больше не увидишь моего лица, потому что я не могу вынести, что другие пожинают плоды твоих трудов». И, чтобы не оказаться ослушником, блаженный Савва был вынужден открыть патриарху, как обстояло дело. После этого патриарх написал тем монахам следующее: «Братия во Христе, знайте, что отца вашего и учителя не растерзали звери, как вы сказали, но вот, он снова пришел, по моей просьбе. Было бы несправедливо лишать его Лавры, которую он построил с таким трудом и муками. Примите его с подобающей честью, а если некоторые из вас, по гордости и строптивости своей, не захотят ему подчиниться, повелеваю таких во избежание соблазнов сразу же изгонять». Савва отправился в Лавру, взяв письмо, где его зачитали перед всеми. Выслушав письмо, одни из этих бунтовщиков немедленно схватили заступы и резцы и с гневом и яростью разрушили до основания башню. Как лютые демоны они взяли и сбросили в поток камни и дерево, оставшиеся от нее. Другие похитили монашеские одежды и все остальное, что смогли, после чего сбежали. Сначала они пришли в монастырь Сукас, но игумен его Акилин, муж праведной жизни, зная их дурной нрав, не принял их. Тогда они пришли к потоку, называемому Фекоос, где было несколько старых келий и, одни починив, а другие построив заново, поселились там, назвав это место Новой Лаврой. Прочие же братия, исторгнув из своей среды плевелы, остались как пшеница Богу — благоприятная и чистая.

Узнав, где проживали отступники, незлобивый Савва нагрузил вьючных животных Лавры и Кастелия провизией и прочими необходимыми вещами, и отправился к ним. А они, еще издали увидев его, стали жаловаться друг другу, говоря: «Смотрите, этот негодник и здесь нас не оставляет в покое, но снова идет, чтобы вводить нас во гнев». А преподобный, подойдя, с величайшим смирением поприветствовал их, и передал им свои дары. Узнав, что они испытывают сильную нужду в храме, и нет у них начальника, чтобы руководить ими, из-за чего происходит серьезный безпорядок и смущение, он все изложил патриарху, прося его помочь им, и дать игумена. Патриарх дал Савве семьдесят золотых и власть управлять ими, как хочет. И стал преподобный заботиться о них усердно, доставляя все необходимое. Он построил им богато украшенный храм, пекарню, и прочее, в чем была нужда, а также поставил над ними одного прозорливца, мужа праведной жизни по имени Иоанн, родом из Греции. Этот провидец знал будущее, и при кончине своей предсказал, какие соблазны и ереси появятся в той Лавре. Все, что он сказал, сбылось, но я оставляю это ради краткости, а напишу о подвигах преподобного, который примирился с отступниками и управлял их монастырем как мог, а затем вернулся в Лавру. Пробыв там до 20 января, он, по своему обычаю, снова ушел в пустыню.

Некий Иаков из Иерусалима, будучи самонадеян нравом, подвиг к гордости и других, подобных себе. Придя к Седьмиустью, они попытались устроить здесь свой монастырь: заложили храм, кельи и другие необходимые здания. Однако лаврская братия возмутилась и не дала им окончить задуманное. Те же оправдывались, что строили это по воле Саввы. Братия и вправду поверили этому и не стали им препятствовать. Когда божественный Савва вернулся в Лавру, он позвал Иакова к себе и стал его отечески наставлять, чтобы тот воздержался от задуманного, потому что желание его было неугодно Богу, и прежде чем становиться начальником над другими и игуменом, нужно сначала научиться воспитывать себя. Но по своему упорству Иаков воспротивился душеполезным наставлениям преподобного, и не согласился сделать так, как ему было сказано. И тогда Савва предупредил его: «Чадо, я советовал тебе, как надо делать по Богу, а ты противишься. Смотри, чтобы не понести тебе большего вреда, и только тогда ты узнаешь, что служило к твоей пользе». С этими словами святой ушел в башню.

И в ту же минуту на Иакова нашло расстройство, он задрожал всем телом, у него поднялась температура, и так, в горячке, ужасно страдая, он пролежал семь месяцев. Совсем уже отчаявшись в том, что выживет, Иаков вспомнил о своем преслушании, и попросил братию принести его к ногам святого, — да упросят его разрешить больного от уз преслушания, чтобы не умереть ему без прощения. Как только увидел его тихий и беззлобный Савва, то сразу же проникся состраданием и с кротостью сказал: «Что, брат, познал ты сейчас, каков плод самонадеянности, и какова расплата за преслушание?» И тот с большим трудом от тяжелой болезни едва смог произнести: «Прости меня, отче честный, потому что ныне я разлучаюсь от твоего стада и отправляюсь в последний путь». Святой отвечал: «Бог тебя простит, брат». С этими словами он взял больного за руку, и (о чудо!) от этого прикосновения страшная болезнь ушла от него, и Иаков совершенно выздоровел. Причастив его Божественных Тайн, святой дал ему и телесной пищи. Увидев, что человек, который прежде не мог даже говорить и шевелиться, в одну минуту совершенно исцелился, так что от болезни не осталось и малого следа, и теперь он и ест, и ходит, — все пришли в изумление. А исцеленному святой дал в качестве правила больше не ходить в монастырь, который построил. Когда об этом узнал патриарх, то он послал людей, и они разрушили до основания это здание преслушания.

В пяти стадиях от бывшего этого монастыря святой построил другой храм вместе с кельями, а Иакову повелел служить чужестранцам, приходящим на поклонение, чтобы научился послушанию. И стал он исполнять все работы в трапезной, однако, не имея должного опыта, часто погрешал в этом деле. Так, однажды он приготовил столько бобов, что их осталось еще много и после того, как все поели. Не став оставлять их назавтра, Иаков по незнанию выкинул их, как объедки. Когда это увидел Савва, то пошел и тайно собрал их, а затем высушил на солнце и, добавив специи, тщательно проварил. После этого он позвал Иакова в трапезу попробовать это угощение. Во время еды Савва обратился к нему: «Прости меня, чадо, не знаю, хороша ли еда, ибо лучше я готовить не умею». Иаков ответил: «Господь мне Свидетель, что давно я уже не ел чего-либо более вкусного». Святой сказал: «Знай, чадо, что это те самые бобы, которые ты выкинул в ручей, как ни на что негодные. Если ты и с одним горшком еды не смог справиться, как же ты сможешь начальствовать над братией и руководить душами людей, согласно завету блаженного Павла: кто не умеет управлять собственным домом, тот будет ли пещисъ о Церкови Божией (1 Тим. 3: 5). Наставив его довольно, святой отпустил Иакова.

Спустя некоторое время, когда Иаков безмолвствовал в своей келье, его стал очень донимать блудный помысел, причем диавол воздвиг на него такую брань, что он, безумный, отрезал себе детородные органы и стал кричать от боли. На его крики собрались монахи и, как могли, употребили необходимое врачевание. Узнав об этом случае, святой прогнал Иакова, но тот после этого показал немалое покаяние, став стенать от всего сердца и плакать. Затем пришел к блаженному Феодосию и, упав ему в ноги, стал обливаться горючими слезами, рассказывая, что с ним произошло. Одновременно Иаков просил Феодосия походатайствовать за него перед святым, чтобы тот простил ему это согрешение. Феодосий исполнил его просьбу и, из любви к своему другу, Савва простил Иакова. Он принял его в Лавру, дав очень тяжелое правило: никуда не выходить из кельи и ни с кем не разговаривать, но непрестанно со слезами молиться Господу о помиловании. С радостью приняв это правило, Иаков показал такое покаяние, что Господь простил его, и даже самому святому было видение, чтобы разрешил ученика от уз правила. Во сне Савва увидел одного светлого мужа с лицом, сияющим как молния, который стоял рядом с Иаковом, а в ногах у последнего лежал мертвец. Иаков помолился, и воскресил его. Тогда тот светлый муж говорит Савве: «Вот, мертвец воскрес, а ты прости воскресившего». Увидев это, Савва вывел Иакова из кельи, и тот, простившись со всеми братиями и причастившись Божественных Таин, на седьмой день отошел ко Господу.

На противоположной стороне потока в отшельнической келье жил один старец по имени Анфим, родом из Вифании. В поте лица своего он подвизался здесь во всякой добродетели уже тридцать лет, но в старости тяжело заболел и был прикован к постели, будучи не в силах пошевелиться. Увидев, как он страдает, святой стал просить его согласия перенести его в лаврскую келью, чтобы братия могли за ним ходить. Но блаженный старец отказался, говоря: «Уповаю на Господа моего, что скончаюсь здесь же, где жил с самого начала». Встав однажды ночью, еще до службы, блаженный Савва услышал сладчайшее пение. Думая, что это братия поют утреню, он удивился, что они не взяли обычное благословение. Подойдя же к церкви, он обнаружил, что двери ее закрыты, и вернулся в келью, но потом снова услышал пение: «Пойду в место скинии дивной до дома Божия, во гласе радования и исповедания, гласа празднующих». Поняв, что голос исходил из кельи блаженного Анфима, преподобный разбудил всю братию, и со свечами и фимиамом они пришли туда, найдя старца уже скончавшимся. Благоговейно взяв его святые мощи и совершив положенное по обычаю, они с честью похоронили его.

И еще один брат, по имени Афродисий, родом из Азии, проживал в монастыре Феодосия. Он был человеком высокого роста и настолько сильным, что один с легкостью поднимал двенадцать модиев зерна и нагружал ими мулов. Однажды он так ударил одного мула по морде, что тот издох. Подняв тушу вместе с грузом, он пришел в Лавру. Видя, что брат покаялся от всей души в совершенном грехе и готов понести должную епитимию, Савва повелел ему затвориться в келье, ни с кем не разговаривать, никогда не выходить из Лавры и обуздывать язык и чрево. Мужественно приняв это правило, Афродисий пробыл в затворе целых тридцать лет, показав этим, что он более велик и отважен душой, чем телом. И все это время у него не было ни глиняной, ни медной посуды, он не зажигал огня и не вкушал ни елея, ни вина, ни сикеры[35], не имел второй одежды, спал на циновке и постоянно плакал. Занимался он тем, что плел корзины. Сплетая их девяносто штук каждый месяц, он отдавал их одному лаврскому брату, приносившему ему еду, причем такую, что никто другой ее есть не мог. Афродисий же смешивал все в одной миске: овощи ли какие, или бобы, и если даже они издавали запах и в них заводились черви, то блаженный не гнушался, но все съедал с благодарением, как дар, посылаемый от Бога. Этот адамант или даже крепчайший адаманта выдержал так тридцать лет, как мы уже говорили, нисколько не поддаваясь безпечности, его не брали никакие болезни, и даже не болел живот; более того, он удостоился дара прозорливости, предсказав день своей кончины. За семь дней до нее он поведал об этом Савве и просил отпустить его попрощаться с Феодосием, чтобы затем вернуться в свою келью. Поскольку Савва и сам знал о его кончине из Божественного откровения, то отправил его к Феодосию вместе с другим братом, по имени Феодул, дав письмо следующего содержания: «Вот, возлюбленный во Христе брат господин Феодосий, я посылаю тебе нашего общего брата Афродисия, бывшего некогда человеком, а ныне, по благодати Божией, ставшего Ангелом». Великий Феодосий принял его, предложив еду, а затем, дав друг другу последнее целование, они расстались. Вернувшись в келью, Афродисий немного поболел, а потом отошел ко Господу, получив взамен земного Небесное. На его погребение собрались отцы из всех монастырей, которые, совершив последование, с лампадами и фимиамом, погребли честные мощи Афродисия на видном месте.

Вот таким наставником добродетели был Савва и таким вот образом он пожинал прекрасные плоды своих трудов. Таковы его достойные удивления подвиги, совершенные ради Бога: он строил монастыри, побеждал демонов, исправлял павших братий, делая их из людей ангелами, и предсказывал будущее. Но расскажем и об остальном.

За Иорданом, в восточной части, есть город Медапа, жители которого, весьма почитая преподобного за ту духовную пользу, что получали от него, приносили в благодарность все необходимое для монастырей. Один из этих жителей, по имени Геронтий, очень долгое время был болен. Однажды он решил пойти в Святой Град на поклонение и взойти на Елеонскую гору. Сев на осла, он стал подниматься вверх. И тут или что-то попалось на дороге, либо из-за бесовского искушения, но осел встряхнул телом, и несчастный Геронтий, упав на землю, поломал себе все кости. Ни один врач не взялся оперировать его, но все в один голос сказали, что он умрет. Видя Геронтия в таком положении, его младший брат проникся к нему сильной жалостью. А зная, что самое быстродейственное и полезное лекарство против любой болезни — молитва блаженного Саввы, потому что врачи без всякой пользы только мучили больного и проедали его деньги, он пришел в Лавру. Упав святому в ноги, он с плачем рассказал о постигшем его брата несчастье, умоляя преподобного приять на себя труд и посетить больного. Будучи необычайно милостивым, святой сжалился над Геронтием, хотя даже не знал его, и, придя к нему в дом, сотворил вначале молитву ко Господу, а затем помазал его спасительным елеем с Креста. И тотчас же (о скорое исцеление!) тот, у кого были сломаны члены, и кто лежал без движения, в одну минуту стал здоров и невредим. Это изумило присутствующих, узнавших о великом дерзновении, которое имел ко Господу Савва.

Спустя некоторое время сын Геронтия, Фома, пришел к святому в Иерихон, в гостиницу, и тот с удовольствием принял его, и оба возрадовались духом. После чего преподобный захотел предложить гостю еды. Они сели в трапезной и стали есть. Когда же Савва спросил служителя, есть ли у них вино, тот ответил, что осталось только немного уксуса в тыкве. Тогда святой говорит ему: «Благословен Бог, будем пить этот уксус, ибо Тот, Кто воду претворил в вино, может изменить и его острый вкус». Так изрекли его медоточивые и божественные уста, и уксус оказался сладчайшим вином, поистине веселящим сердце человека. А преподобный повелел принести огонь и фимиам, говоря: «Было нам в сей час Божественное посещение». Но чудо на этом не закончилось, потому что вино умножилось настолько, что хватило всем, чтобы насытиться. Изумившись величием этого чуда, Фома попросил у святого тыкву, потому что в ней еще оставалось вино, и, взяв ее, ушел вместе со спутниками. И хватило им вина на всю дорогу. Когда же тыква опустела, Фома сохранил ее, как многоценное сокровище. Если кто-то заболевал, то он наполнял ее водой и поливал на больного, и к тому немедленно возвращалось здоровье.

Однажды преподобный шел к Иордану, а за ним следовал юный возрастом ученик. По дороге им встретились какие-то миряне, среди которых была удивительной красоты девушка. Решив проверить, смотрел ученик на нее или нет, преподобный спросил его: «Мне показалось, что эта девица крива на один глаз, ведь правда?» И тот отвечал: «Нет, отче, у нее есть оба глаза». Святой снова говорит: «Да нет, чадо, ты ошибся, потому что я видел, что одного глаза у нее не хватает». И тогда юноша, не зная об умысле преподобного, говорит ему: «Я, отче, только о ней и думал, у нее такой сияющий и нежный взгляд». Уловив его в сети, так что тот не смог вырваться из них не под каким предлогом, премудрый сказал ему: “Поскольку ты не помнишь повеление, о котором говорится в Писании: «Не взирай на женщину, чтобы не увлечься тебе вслед за веками[36] твоими», то отныне не входи в мою келью до тех пор, пока не научишься обуздывать чувства и зрение, прежде всего”. С этими словами он отправил его в Кастеллий, где тот пребывал до тех пор, пока хорошенько не выучился этому, после чего преподобный вновь принял его к себе.

В другой раз повар варил тыкву для рабочих, занятых на монастырской стройке. Когда он уже хотел разложить кушанье по тарелкам, то попробовал его и нашел, что оно горче желчи. Опечалившись по этой причине, поскольку другого ничего у них не было, повар все рассказал святому, и тот, придя на кухню, сотворил над горшком знамение Честного Креста и велел повару накладывать. Попробовав на сей раз еду, тот обнаружил, что тыква стала слаще меда.

Один раз, когда блаженный шел по дороге, ведущей из Руваса на Иордан, он нашел большого льва, который лежал на земле и не мог ходить, потому что в лапу ему впилась заноза. Увидев преподобного, зверь высоко поднял лапу, показывая ему, чтобы тот сжалился и вынул занозу. Любя добродетель, преподобный сжалился над ним и умело вынул занозу. Забыв в силу этого благодеяния свою природную дикость, чтобы не показаться неблагодарным, лев пошел с преподобным и, как благодарный раб, охотно стал ему подчиняться.

У Саввы был служитель, по имени Флаис, и осленок, которого тот использовал для перевозки монастырских грузов. Когда Флаис отлучался по какой-либо необходимости, он поручал этого осла льву, и тот брал зубами поводок и пас его с утра до вечера, водил на водопой, а вечером возвращал в монастырь. Так лев делал всякий раз, когда в монастыре случались праздники, или по какой-то причине там не работали. Много дней спустя Флаис ушел исполнять какое-то послушание и по гордости или бесовской зависти впал в блуд. В тот же самый день, когда Флаис согрешил, лев разъярился и съел осла. Тогда Флаис понял, что осел погиб из-за его греха. Не дерзая предстать перед святым, он ушел в свою страну. Но святой не презрел его, но, долго искав, обрел погибшую овцу, и с помощью наставлений привел к покаянию. Горячими слезами, постами и многими телесными трудами тот сподобился получить от Бога прощение.

Того, что мы написали выше, достаточно, чтобы показать великую благодать святого и его дерзновение ко Господу. Скажем же теперь и о его путешествии в Византий.[37]

В царствование Анастасия в церквах среди архиереев возник раздор: некоторые из них придерживались ереси Диоскора и Севира, а вместе с ними и сам царь. На архиерейские престолы царь возводил тех, кто анафематствовал бывший в Халкидоне Собор, а православных ссылал, как случилось с Палестинским архиепископом Илией, которого он неправедно отправил в ссылку. Илия просил великого Савву и других святой жизни отцов пойти к царю и умолять, чтобы он умиротворил возникшие соблазны, написав следующее письмо: «Долгоденственный царь, вот, я посылаю к державе твоей в качестве послов и ходатаев насельников пустыни и, прежде всего, главу аскетов, великого Савву. Почти их труд и пот, пролитый ради Бога, и прекрати воевать на Церковь. Если ты, христолюбивый, хочешь угодить Господу, давшему тебе венец, не допусти, чтобы зло разрослось». Когда преподобные прибыли в Царь-град, Всеблагой Бог, Прославляющий прославляющих Его, устроил так, что царю было видение о святом Савве, за которое он стал его весьма почитать. Вот, послушайте.

Когда отцы пришли во дворец, то стражники пропустили всех, кроме Саввы, который был бедно одет, из-за чего он остался стоять на улице. Было тогда блаженному семьдесят три года. Прочитав письма, царь спросил, кто из них Савва. Узнав же, что он стоит на улице, тотчас же послал за ним стражу. Когда святой вошел внутрь, то царь увидел, что перед ним в светлой одежде с лицом, сияющим как молния, идет Ангел и расчищает путь. Анастасий видел это, конечно, не по причине собственной добродетели, поскольку, как еретик, был недостоин зреть подобные чудеса, но для того, чтобы понял, что Савва — святой. Он сразу же встал с трона, чем оказал ему предпочтение перед всеми. Когда все преподобные расселись, властитель стал их спрашивать, чего каждый из них хотел бы от него. Оставив в стороне общий для всех вопрос о Церкви, все стали просить вещественных подарков и милостей. Исполнив эти просьбы, царь удивился тому, что Савва ничего не говорил. И тогда он сам спросил его: «А ты что же, честный отче, подъяв на себя такой труд, пришел к нам и ничего у нас не попросил?» Отвечал преподобный: «А я, державный царь, пришел в первую очередь для того, чтобы поклониться твоему благочестию прежде, чем умру, а затем попросить о святом граде Иерусалиме и о его архиепископе. Не гневайся на него, но дай мир церквам, и тогда будешь другом Божиим, и Он простит тебе твои грехи и дарует победы на врагов». Удивившись тому дерзновению, с которым говорил Савва, и того, что он не просил для себя временных и ничтожных вещей, но безпокоился о состоянии Церкви, царь других отпустил, а ему дал тысячу золотых монет на монастырские расходы и позволил безпрепятственно, когда захочет, приходить во дворец. Но против патриарха царь изрек слова обвинения, и весьма гневался на него. Однако, пользуясь своей известностью и дерзновением, блаженный Савва успокоил его гнев, и тот отменил несправедливый приговор против патриарха, согласно которому тот должен был подвергнуться пожизненной ссылке. Ради любви к Савве, Анастасий позволил ему снова воссесть на патриаршем престоле. Сам же преподобный после этого ушел из города не сразу, потому что была зима, но остался в так называемом пригороде — Руфина. И там у него появилось много других учеников, среди которых была внучка царя Валентина Иулиания и супруга Помпея — Анастасия, которая стала позже монахиней на Елеонской горе и проводила жизнь в удивительных подвигах.

В то время в окрестностях Иерусалима случился сильный голод и, кроме того, свирепствовала чума. Причем чем дальше, тем эти напасти все более усиливались, так что захватили уже многие области ромеев, и опустело безчисленное количество домов. Царь со своими помощниками собрал совет и издал закон, согласно которому во избежание ущерба для казны налоги за умерших в своем селе должны были выплачивать оставшиеся в живых соседи. Услышав об этом преступном и жестоком законе, милосердный снова отправился к царю возвестить об этой нелепости, указывая на совершенную погибель бедняков, потому что не выгода была из этого царю, но сильный вред. Ведь для тех, кто избежал двух бед — голода и чумы — платить такую несправедливую подать, испытывая притеснения от государственной власти, — неслыханная несправедливость. Принуждаемые к этому силой, люди сделают что-нибудь такое, что принесет еще больший вред казне. Так говорил Савва, прося царя от всего сердца и умоляя отменить этот преступный закон. И тот из уважения к святому уже хотел исполнить эту просьбу, но ненавистник добра снова помешал. Во время этого разговора присутствовал первый советник царя — большой сановник по имени Марин. Этот треклятый сказал так: «Царь, большинство населения Палестины — несториане, поэтому не стоит им оказывать такую милость». Тогда святой с гневом ответил ему: «Прекрати, не побуждай царя на прежнюю брань, а сам покайся за эти слова, которые только что изрек. Если же не покаешься, то через несколько дней погибнет с шумом память о тебе и исчезнет вся твоя слава». Но Марин остался в своей злобе и не придал никакого значения душеполезному наставлению. А Савва, получив от царя еще тысячу драхм, вернулся в Палестину. Несправедливый закон так и оставался в силе до тех пор, пока не умер царь Анастасий и к власти не пришел Иустин. Божественный Савва отправил к нему письмо, и тот отчасти исправил закон. Полностью же отменил этот закон Иустиниан. А с несчастным Марином через несколько дней случилось то, о чем предсказывал святой. В городе начался бунт, захватили все его имущество, а дом сожгли. Ему же самому уже хотели отрубить голову, если бы он не раскаялся и не оплакал свой грех, познав истинность того, что предрек ему святой. Об этом случае рассказывали многие в Византии, и даже сам сын царя Помпей и его супруга Анастасия, удивляясь дару прозорливости, которым обладал святой.

Затем к царю пришли державшиеся ереси Севира и, используя все способы, склонили его на гнев против патриархов Антиохии и Палестины, которых он снова отправил в ссылку. Я имею в виду Флавиана и славного Илию. Вместо Флавиана царь поставил в Антиохии другого патриарха, тоже еретика по имени Севир. Этот патриарх послал в Иерусалим своих клириков с грамотой и множеством воинов, в которой говорилось, что если блаженный Илия не примет учение Севира и Диоскора, то его лишат трона. Узнав об этом, божественный Савва собрал всех монахов и прогнал людей царя, как прогоняют рабов, так что они ничего не добились. А все боголюбцы прямо пред ними предали анафеме единомысленных Севиру, среди которых был и сам царь Анастасий. Желая отомстить за такой позор и безславие, он наделил своей властью одного сановника и поставил его правителем всей Палестины, чтобы он силой отнял у Илии его трон, если только тот не примет учение Севира и Нестория. Прибыв на место, правитель сразу же заключил архиепископа в тюрьму. Но тот попросил вывести его оттуда в тот день, когда будет праздник и соберутся все христиане, чтобы он мог исполнить повеление царя. Выйдя из темницы, патриарх собрал всех мирян, а Савва — монахов. Случилось так, что в это время там оказался племянник царя Ипатий, бывший до того в плену, но к этому моменту уже выкупленный. Когда все собрались в одном большом храме, архиерей вслух перед всеми возгласил: «Тот, кто держится учения Евтихия, Нестория, Севира и Сотириха и не соблюдает постановления четырех Святых Вселенских Соборов — да будет анафема». Тогда, видя, что его обманули, правитель разгневался. Но, убоявшись множества народа, без лишнего шума уехал в Кесарию.

Племянник же царя поклялся стоять в Православии и быть единомысленным со святыми до последнего своего вздоха. Из уважения к Савве, а также чтобы показать, что он верен Богу и православен, Ипатий дал преподобному много денег. Святой поблагодарил его и попросил поговорить с царем, чтобы тот не гневался за неисполнение своего повеления. С общего совета всех монахов преподобный написал к нему такое письмо: «Господь наш Иисус Христос, Вечный Царь и Бог всех, даровал боголюбезному твоему могуществу скипетры царства, чтобы ты благочестиво в мире правил церквами и особенно Матерью церквей. Отсюда началось великое благочестия Таинство и дошло до конца земли, и которое мы, живущие в этом Святом Месте, сохранили до сей поры неврежденно, так, как приняли его от святых апостолов. Благодатью Божией мы хотим сохранить его до конца, нисколько не уклоняясь от правильного его понимания и не искажая скверными пустословиями супротивных. В этой непорочной вере от юности был воспитан и ты, царь, так что сейчас мы дивимся, что во дни твоего благочестия в Матери церквей происходит такое волнение и смущение. Как твои слуги влекут на площадь на виду у иудеев и язычников клириков и монахов — святых мужей, да еще с таким презрением, как будто бы они были злодеи и беззаконники, вынуждая их осквернять непорочную веру. Итак, просим твою державу, повели, чтобы нас больше не безпокоили по этому поводу, потому что даже говорить странно и нелепо, что мы, иерусалимские аскеты и праведные мужи, так плохо наставлены в вере, что вы хотите в нашей старости учить нас ей... Ясно, что это новоявленное исправление, которое вы называете отеческой, правильной верой — на самом деле не исправление, а скорее подделка и искажение. А те, кто ее принимают, идут в вечную муку. Поэтому мы никоим образом не хотим принять никакого нововведения, а только то, что нам передали в Никее триста восемнадцать богоносных отцов и отцы прочих трех Святых Соборов. Мы готовы понести не только скорби и издевательства, но и принять тысячи смертей, лишь бы и в самом малом не уклониться от Православия. Мир от Бога, превосходящий все, да сохранит Святую Его Церковь, и да прекратится повелением твоей державы возникшее смятение во славу Бога и похвалу боголюбезного твоего царства».

Царь прочитал письмо, но ответ дать не успел, потому что отправился на войну. Мы же вернемся к рассказу о блаженном. После того, как патриарха Илию несправедливо отправили в ссылку, как мы уже писали ранее, во всей Палестине пять лет был сильный голод и дороговизна. И все это время не было дождя, так что тесноту испытывали везде — не только в миру, но и в кельях и в монастырях. Великий Савва управлял семью большими монастырями, которые также испытывали сильный недостаток самого необходимого, но сам блаженный, возлагая всю свою надежду на Владыку и от Него ожидая помощи, нисколько об этом не безпокоился. Созвав настоятелей монастырей, он сказал, чтобы те ничуть не скорбели, но надеялись на Господа, и Тот даст все необходимое. Через несколько дней в Лавре святого закончилась мука, и более ничего из съестного не осталось. К святому пришел служитель и сказал, что на следующее воскресенье у них нет даже хлеба для литургии. Но дивная эта душа нисколько не отчаивалась в Божественном Промысле, ответив ему так: «Чадо, Тот, Кто сказал нам, чтобы мы не заботились о завтрашнем дне, Сам позаботится о том, чтобы послать нам помощь свыше, дабы мы не лишились Священной литургии». Это были пророческие слова. И (о, насколько велико попечение к нему Владыки) еще до наступления воскресения пришли какие-то незнакомые люди, посланные Божественным Промыслом, и привели тридцать вьючных животных, груженных хлебом, вином, елеем и прочим съестным. Возблагодарив Господа, преподобный обратился к келарю с такими словами: «Ну что скажешь, маловер, оставить ли нам сейчас священнодействие по причине отсутствия хлеба?». И тот, упав к нему в ноги, раскаялся в прежнем своем малодушии, со слезами прося прощения. Наставив его, чтобы больше не был таким малодушным, но всю печаль возлагал на Бога, как говорит Давид, он отпустил его в мире.

На следующий день из пещеры пришли какие-то пастухи и стали пасти овец на монастырских посевах хлеба. Не довольствуясь этим, они часто входили в монастырь и насильно забирали еду монахов, производя среди братии сильное смущение. Святой по обычаю смиренно и кротко попросил пастухов не входить в Лавру и не причинять монастырским посевам ущерба. Но те нисколько не послушались его слов, а продолжали поступать, как и прежде. Тогда Господь делом научил их не относиться с презрением к Своим рабам, и тотчас же (о странные чудеса!) у овец иссохло вымя и закончилось молоко. А ягнята, не имея что есть, издохли. Тогда пастухи поняли, что они пострадали так за свое преслушание. Прибежав к святому, они упали ему в ноги, оплакивая потерю и, горячо исповедав свой грех, пообещали больше не приближаться к Лавре. Дав прощение, преподобный благословил их, и с этим благословением разрешилось наказание: у овец отверзлось вымя, и молоко забило струей. Тогда ягнята стали пить его и тучнеть, превратив печаль пастухов в радость.

Движимый Промыслом свыше, святой вместе с двумя братиями Стефаном и Евфалием решил навестить блаженного патриарха Илию, который был в ссылке за православную веру, потому что, как уже говорилось ранее, не признал учение Севира. Увидев святого, тот весьма обрадовался и поблагодарил его, ибо будучи восьмидесятилетним старцем воспринял на себя труд пройти такое расстояние и найти Илию в этой горькой ссылке. Он удерживал его много дней, и они наслаждались беседой друг с другом. И был у них обычай встречаться в девятом часу за трапезой. Но однажды патриарх не вышел из кельи, и Савва вместе с товарищами остался голодным. Илия вышел только в полночь, печальный, и сказал им: «Я не буду есть, не ждите меня». Те спросили его о причине скорби, и тот отвечал им, горько вздохнув: «Знай, блаженный Савва, что в сей час умер царь Анастасий, а на десятый день и я пойду, чтобы судиться с ним перед Страшным Судилищем Владыки Христа». В ту ночь, когда патриарху было видение, и святой Савва видел, как царя ударило молниями, и он с позором изверг свою душу. Через несколько дней пришло известие, что царь скончался, а после этого, согласно предсказанию, последовала кончина и блаженного Илии. Царем выбрали Иустина, который разослал по всей вселенной повеление, чтобы православные архиереи вновь занимали свои троны и вписали в священные книги Халкидонский Собор. Так наша Церковь обрела мир. Был тогда блаженный Савва старцем, свыше восьмидесяти лет от роду, слабый телом от подвигов, но по усердию души молодым. Нисколько не ленясь, ради ревности к Православию, он пошел в Кесарию и Скифополь, возвещая везде о благочестивом указе царя, вписывая в священные книги церквей[38] четыре Собора, всех наставляя и приводя к Православию медом сладчайшего своего учения.

Некая жена, пребывавшая в болезни много лет, лежала при дороге: у нее текла кровь, и исходил такой ужасный запах, что никто, даже ее родные, не могли к ней приблизиться. Бедная женщина испытывала ужасные муки и тесноту, потому что врачи не могли ей ничем помочь. Видя, что мимо проходит святой, она со слезами воскликнула: «Раб Божий, смилуйся надо мной, несчастной». Умилосердившись, он подошел к ней, взял за руку и поднял, исцелив ее. Слух об этом дошел до многих. После этого пришел один человек, у которого дочь была одержима бесом, ужасно мучившим ее, и попросил ее исцелить. По своему человеколюбию Савва осенил отроковицу знамением Честного Креста во имя Владыки Христа, и она тотчас же избавилась от демона.

Вот такую благодать имел Савва, что все, чего ни просил у Бога, получал невозбранно, совершая подобные чудеса. Тело его было покорно духу, потому что как во время Четыредесятницы, вкушая пищу только раз в неделю и при этом исполняя все послушания, он не заболевал от чрезмерного воздержания, так и когда ел каждый день, желудок его не испытывал вреда. И был преподобный всегда здоров и не подвержен заболеваниям, обладая крепким от природы сложением, будучи сильным телом и духом, помыслом кроток, нравом благожелателен, речью приятен и ласков, характером прост и в своих убеждениях твердо уверен. Кроме того, преподобный имел нелицемерную любовь к людям.

На четвертый год засухи к святому пришли монахи, подвизавшиеся в пещере, и просили отпустить их, потому что не могли они уже больше выносить отсутствие воды. На это он говорил им: «Потерпите несколько дней, и будет вам милость от Бога». Он сказал это, а на третий день на тот монастырь пролился такой дождь, что заполнил все емкости и цистерны водой. И самое странное, что нигде в другом месте дождя не было, но только в той Лавре, откуда хотели уйти монахи. В других же монастырях, что были расположены вокруг, не выпало ни капли дождя, из-за чего начальствующие и настоятели прибежали к преподобному и, упав ему в ноги, стали жаловаться: «Чем мы согрешили, что ты не помолился о нас, которые испытываем такую же тесноту и нуждаемся в прохладе, чтобы Господь послал и нам дождь?» А он, утешая их, говорил: «Господь послал благословение тем, кто испытывал большую потребность в этом, но через некоторое время и вам ниспошлет Свои милости».

Наступил праздник Обновления Храма, но все источники пересохли, нигде не было воды, и многим грозила опасность погибнуть от жажды. Сам патриарх Иоанн везде искал воду, копая землю, но не находил, после чего сел и стал оплакивать беду, постигшую город. Когда один его друг, по имени Сум, увидел, что тот плачет, он сказал ему: «Владыко, нет у нас другого средства исправить положение, кроме как попросить великого Савву, пусть он помолится, — да избавит нас Господь от этой кары». Архиерей позвал преподобного и стал просить, чтобы он пожалел народ и помолился Богу о ниспослании милости с Небес. Святой стал оправдываться, что эта просьба превышает его силы, и тогда патриарх упал ему в ноги и, обхватив его колени, со слезами стал просить, чтобы он послушался, и не погибло из-за отсутствия воды столько народа. Не зная что делать, святой затворился в доме и возносил теплые молитвы ко Господу, одновременно и всем прочим велев молиться. На третий день, в первую стражу ночи, неожиданно сгустились облака, потемнел воздух и пошел такой дождь, что наполнились все реки, колодцы и источники, и все единодушно, в один голос, стали воссылать Богу благодарность за избавление от беды. Через некоторое время вышеназванный патриарх скончался, оставив трон преемнику, знаменитому мужу праведной жизни по имени Петр.

Через три года, находясь в преклонных летах, царь Иустин тяжело заболел и, будучи не в силах управлять государством, поставил императором своего племянника, генерала и патриция Иустиниана. А новоизбранный патриарх Петр, еще до своего избрания, часто вместе с Саввой уходил в пустыню, и вообще весьма его почитал, как и прочие, бывшие патриархами до него. У патриарха была сестра по имени Исихия весьма праведной жизни, но серьезно болевшая, и ни один врач не мог ее вылечить. По этой причине патриарх очень скорбел. Он попросил святого исцелить ее, и тот, придя, трижды осенил ее знамением Честного Креста, после чего она поднялась с постели в полном здравии. Такое вознаграждение получил епископ от святого за то, что питал к нему такое уважение и так его почитал.

В это время скончалась внучка царя Иулиани, и ее евнухи, верные друзья блаженного Саввы, взяв безчисленное количество денег, принесли их ему, а их самих просили взять в монастырь. Не желая нарушать устав, согласно которому в Лавру не принимали безбородых, он отослал их к Феодосию, предварительно достаточно наставив в вере. Сам же Феодосий спустя малое время преставился.

Тогда самаряне поставили себе своего царя по имени Иулиан, и стали делать набеги в соседние области, особенно находившиеся вокруг Неаполя, сильно донимая христиан, многих из которых они предали смерти. Они убили даже одного епископа, прочих клириков взяли в плен, других умерщвляли, третьих сжигали в огне, и прочие многие оскорбления эти нечестивцы наносили христианам. Узнав об этом, царь послал войско, и Самарянского царя Иулиана убили, а беззаконного Силуана, столько преступлений совершившего против христиан, по справедливости сожгли. И так исполнилось на нем пророчество Саввы. Но один из последователей Иулиана, важный сановник по имени Арсений, пришел в Византий и, имея дерзновение к царю (откуда оно взялось и как, я не знаю), наговорил ему много ложного, что якобы виновниками восстания самарян являются жители Палестины, за что их следовало бы умертвить. По этой причине царь разгневался на них, и решил наказать.

Узнав об этом, Иерусалимский патриарх опечалился за свой народ и стал горячо просить святого Савву потрудиться пойти к царю и попросить его не губить невинных. Несмотря на старость (преподобному было девяносто лет), он не стал противиться, и без промедления, не страшась долгого пути или телесной немощи, ради спасения душ с усердием молодого и мужественного отправился в Византий.

Услышав о том, что идет Савва, царь выслал за ним свое парусное судно со множеством охранников, чтобы с большой честью, как и подобало, проводить его во дворец. Затем он послал навстречу ему и патриарха Епифания со всем клиром, считая, что принимает не земного человека, а ангела с небес. Когда Савва прибыл во дворец, то царь увидел вокруг головы святого ослепительно сияющий венец. Изумившись этому видению, он тотчас же встал с трона и облобызал священную ту главу[39] с великим благоговением. После того как сам царь получил от преподобного благословение, к нему вышла и царица, прося благословения и молитв о рождении ребенка, потому что она была безплодна, отчего оба пребывали в унынии. Святой не стал молиться о чадородии, но только пожелал, чтобы Господь их укрепил и дал победу над врагами, и прочее. Та снова стала просить о ребенке, а он опять повторил первое свое пожелание. Так повторялось много раз, пока все не поняли, что святой не хотел благословить ее на чадородие. И царица в скорби ушла. Некоторые же из друзей царя спросили преподобного, почему он не исполнил просьбу царицы, но так обидел ее. И он отвечал: «Не дай Бог ей ребенка, потому что если у нее родится наследник, то он возобновит учение Севира и произведет большее смущение в Церкви, чем Анастасий». А царь Иустиниан проявил такую любовь и уважение к святому, что не только простил палестинцев, но и прогнал из города самарян, приказав им строить свои синагоги за городом. Кроме того, он издал закон, чтобы один самарянин не наследовал другому, чтобы не умножалось их состояние, и тот из них, кто снова станет бунтовать, будет казнен. Испугавшись всего этого, вышеупомянутый Арсений принял Святое Крещение из рук преподобного, потому что прежде был самарянин.

Но это было уже потом, мы же расскажем о прочих деяниях благоверного царя. Зная о том, как святого почитал царь Анастасий, который не был православным, давая ему золото, Иустиниан пожелал дать ему еще больше. Поблагодарив царя за его благое намерение, преподобный ответил ему: «Тот нежно любящий Отец и Попечитель душ и телес наших, что в пустыне питал непокорный народ, позаботится и о нас. От тебя же мы хотим, чтобы твоя держава оказала нам честь, более необходимую, чем деньги. Палестинцы терпят от самарян многие мучения, ибо те разрушили их храмы, угнали овец, волов и прочий скот, сожгли плоды их трудов, многих жителей взяли в плен и причинили другой урон. По этой причине впали несчастные в такую бедность, что не имеют и ежедневного пропитания, и гибнут от голода. Поэтому они просят тебя о небольшом послаблении — не брать с них какое-то время налоги, а потом снова будут платить, что с них причитается. Кроме того, паломникам, приходящим на поклонение к Животворящему Гробу Спасителя, нужен кров, чтобы немного отдохнуть от пути, а в случае, если заболеют, крайне необходимо построить вместительную больницу. Храм Богородицы, возведенный патриархом Илией, необустроенный, стоит без украшения; а другие монастыри, которые я выстроил, не имеют рядом никакого укрепления, чтобы братия могли укрыться в случае необходимости. И самое главное — Церковь возмущают и сотрясают ереси Ария, Нестория и Оригена, поэтому тебе нужно приложить много забот, чтобы своей властью искоренить эти терния. Если ты исполнишь все то, о чем я тебе сказал, то я твердо верю и полагаюсь на Бога, что Он даст тебе щедрое вознаграждение, и подчинятся тебе Рим, Карфаген и все те области, что возмутились против тебе, и снова они преклонятся пред твоим могуществом». Такими были боголюбивые и полезные для общества просьбы Саввы. Имея сильную жажду почтить святого, благоверный царь тотчас же написал указы против названных еретиков и разослал их по местам, повелевая правителям и сановникам немедля исполнить их. Епископу Аскалоны Антонию и Захарии[40] написал, посмотреть какой убыток нанесли палестинцам самаряне, и освободить первых на длительный срок от уплаты налогов, разрушенные церкви восстановить за государственный счет, построить во Святом Граде больницу, на годовое содержание которой отпустить тысячу восемьсот пятьдесят золотых, построить гостиницу для паломников, храм Пресвятой Богородицы завершить со всяким благолепием, а близ Лавры построить башню и мощную крепость, чтобы было для монахов в случае нужды убежище. Но прежде всего он повелел им уничтожить и торжественно анафематствовать вышеназванные ереси.

После того как царь с великим усердием составил этот документ, святой поблагодарил его и пообещал за него молиться Богу. И через малое время свершилось все, что святой предсказал императору: ему подчинились вся Африка, Рим и Карфаген. А Савва, взяв царский указ, поспешил в Иерусалим. Проходя через Кесарию и Скифополь, он везде проповедовал православную веру, учил и наставлял всех ко благочестию.

Получив царскую грамоту, епископы вначале пришли в Палестину, где, произведя оценку, подтвердили, что самаряне здесь нанесли наибольшие убытки, чуть меньше в Скифополе. Через некоторое время, согласно царскому указу, были закончены все постройки, в том числе и крепость. А преподобный, поклонившись святым местам, вернулся в Лавру, где вскоре заболел. Навестить его сразу же пришел патриарх Петр и, увидев, что у больного отсутствует все необходимое для лечения, стал просить его согласия, чтобы поместить его в патриархию ради малого отдыха. Святой оказал послушание, и его переправили туда, где через какое-то время ему, мучившемуся от болезни, было видение, что он скоро пойдет на Небеса. Тогда он тотчас же повелевает перенести себя в келью и, попрощавшись со всеми братьями, ставит вместо себя другого настоятеля, одного опытного духовника, способного пасти стольких словесных овец, по имени Мелитас. И так прожив девяносто четыре года, 5 декабря он предал святую свою душу в пречистые руки Владыки Христа. На его погребение собралось не только множество монахов, но также безчисленное количество священников и архиереев во главе с патриархом. Со многими свечами, песнопениями и фимиамом, всечестные и священные его мощи с подобающей честью были преданы земле.

Вот житие блаженного Саввы и его удивительные, совершенные ради Бога, подвиги. Скажем немного и о тех многих чудесах, что случились после его священного преселения на Небеса. Был некий диакон в Гефсимании по имени Ромил. Воры проникли к нему в дом и похитили много денег. Оплакивая свое несчастье, он пришел в храм святого Феодора, который указывал воров, и стал молиться, чтобы тот открыл место, где находится украденное. Через пять дней, ночью, Ромил увидел мученика, и тот спросил его: «Что ты плачешь?» Диакон рассказал о причине плача. А святой, как бы оправдываясь, отвечал: «Меня здесь не было, потому что преставился блаженный Савва, и нам, всем мученикам, было повеление сопровождать святую его душу в место упокоения. Итак, ступай в такое-то место, и там найдешь и воров, и деньги». Взяв с собой несколько человек, Ромил ушел, и нашел все так, как ему сказал святой.

Другие два брата, верные друзья святого, имели поле и виноградники. Когда пришло время сбора урожая, оба они тяжело заболели и лежали в постели, тяжко страдая от невыносимой болезни. А в это время пропадал урожай, и некому было его собрать. Таким образом, их постигла двойная скорбь: страшная болезнь и гибель урожая. Но, помня о той любви, что имел к ним при жизни святой, они позвали его на помощь. Явившись каждому в отдельности, он сказал: «Я молился о вас Богу, и Он вас исцелил. Идите завтра в виноградник и работайте». Встав наутро без всяких следов болезни, братья пошли и стали торжественно проповедовать о своем чудесном исцелении, а затем устроили праздник.

Некая благочестивая и любившая добродетель жена, родом из Палестины, по имени Гинаруса, пообещала сделать две парапетасмы[41] для двух храмов, что выстроил преподобный — в пещере и в Кастелии. Она дала материал и плату двум женщинам, попросив их сделать все как можно скорее. Но те не исполнили эту просьбу. Гинаруса опечалилась, как бы святой не обиделся за эту медлительность, ибо она не сдержала своего обещания. Но дивный Савва предстал в видении и с кротостью спокойно сказал: «Не печалься, завтра будут готовы парапетасмы, как ты и обещала». А женщинам, которые должны были их сшить, он предстал в гневе и угрожал, что если они не сделают, что должны, он их сей же час погубит. Сразу же одна поведала в страхе об этом видении другой и, оставив все прочие дела, они исполнили работу. Таким образом боголюбивая Гинаруса сдержала свое обещание.

Однажды один сарацин шел с караваном верблюдов, груженных зерном, по направлению к Мертвому морю. Когда он проходил близ Лавры над пропастью, одна из больших верблюдиц немного оступилась и упала в поток вместе со всем грузом. Видя это, сарацин закричал: «Авва Савва, помоги ей своими молитвами!» Не успев до конца произнести это, он увидел какого-то старца с белой бородой, сидящего на верблюдице. Отъехав от этого места, сарацин нашел верблюдицу в полном здравии, без самых малейших повреждений. Удивившись этому, варвар отблагодарил святого многими дарами, причем не только тогда, но каждый год давал монастырю три монеты от своих трудов в знак благодарности.

И, как бы запечатывая прочие чудеса, приведем в конце пример еще одного чуда, совершенного преподобным после своей кончины.

В то время, когда в Лавре не было воды по причине бездождия, как уже говорилось ранее, монахи были очень расстроены и захотели построить что-то вроде каменного колодца, выкопав глубокую яму, в которую собиралась бы вода. Они наняли двух мастеров — Маманта и Авксентия, причем второй был несколько моложе возрастом. Мастера уже заканчивали всю постройку, под которой покоились мощи блаженного Саввы, и прорубали в камне колодец, чтобы вода после дождя не уходила в землю, но собиралась в этой емкости. Как вдруг внезапно пошел сильный дождь, и вода, наполнив сооружение, все сломала и понесла вниз. И Мамант едва смог избежать смерти, а вот Авксентия вода потащила вниз, в колодец, и сверху его еще и камнями завалило. Глубина колодца составляла десять оргий[42]. Мамант оплакивал юношу, думая, что тот погиб либо захлебнувшись водой, либо под тяжестью камней. Как только дождь закончился (о чудеса Твои, Вседержитель и Всесильный Владыка!), он обнаружил Авксентия под камнями целым и невредимым, без малейших ран на теле, потому что силой великого дерзновения ко Господу святой не позволил ни воде, ни камням коснуться его. Выбравшись наружу, радостный и невредимый юноша стал везде проповедовать совершенное треблаженным Саввой это великое чудо во славу Отца, и Сына, и Святаго Духа, Единого Бога, Которому подобает всякая слава, честь и поклонение всегда, ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.