Книга, называемая Раем

21 сентября ЖИТИЕ И ПОДВИГИ ПРЕПОДОБНОГО И БОГОНОСНОГО ОТЦА НАШЕГО ИЛЛАРИОНА ВЕЛИКОГО

Есть в Палестине одна область, отстоящая от Газы на сорок пять стадий, где родился от родителей, бывших безбожными идолопоклонниками, знаменитый добродетелью Илларион, великое чудо пустыни, который процвел, как роза посреди терний. Мечтая о том, чтобы их сын стал премудрым, они отослали его учиться в Александрию. А случилось это по Промыслу Божию, чтобы юноша познал истинную веру Владыки Христа и отрекся от идолов, как и произошло. Ибо с самого юного возраста отличаясь рассудительностью и скромностью, он совсем не ходил смотреть ни на конские ристалища, ни на травлю зверей, ни в театры, ни на какие другие игры, как это обычно бывает у молодых, но напротив, весьма желал жизни суровой и стремился к лишениям. Он бывал в собраниях христиан и на службах, где стоял с таким благоговением, что казалось, это был не юноша, но старец, настолько воздержанно и скромно он держал себя. Благодаря своей рассудительности и благоразумию юноша познал истину и, отрекшись нечестия, крестился, после чего стал проводить жизнь святую и достойную удивления. Услышав добрую молву о великом Антонии, он весьма возжелал видеть его, ибо сердце его влеклось той любовью, что он имел к нему. Итак, он отправился в пустыню и, увидев Антония, понял, что и в делах, и в добродетелях он был больше, нежели возвещали о нем люди. Святой же, видя свободное произволение самого юноши и благородство его души, и одновременно прозорливыми очами прозревая, какой святости достигнет Илларион, через два дня постриг его, и тот остался с ним. Тщательно наблюдая за удивительной жизнью Антония: бдениями, молитвами, воздержанием, смирением, гостеприимством и прочими добродетелями, Илларион усердно стремился, насколько это возможно, подражать святому, и со дня на день все более разжигался ревностью к духовным подвигам.

Толпы приходящих посмотреть на него людей доставляли Антонию сильное безпокойство, и он решил удалиться во внутреннюю пустыню, наказав Иллариону: «Чадо, пребудь твердо во благочестии и в трудах добродетельных до конца, тогда за свое упорство ты получишь Царство Небесное, подобно тому, как собирают зрелые и сладчайшие плоды». С этими словами он дал ему власяной хитон и кожаный плащ и отослал вместе с некоторыми братьями на родину, сам же после этого отошел во внутренние области пустыни.

Илларион вернулся в Палестину и, обнаружив, что родители его умерли, раздал все их имение нищим, не удержав себе даже самого малого сребренника, но возжелал Небесного сокровища. И так он вышел, свободный от всяких земных попечений, лишенный телесных похотей и мирских пристрастий, облаченный лишь во Владыку Христа, Которого желал всем своим сердцем. На расстоянии пятидесяти двух стадий от торгового центра, в местечке, называемом Маюма, нашел он небольшую пещерку, в которой и поселился. Здесь было убежище разбойников, поэтому друзья советовали ему удалиться оттуда, чтобы с ним не сотворили какого насилия. Он же радостно отвечал им: «Для тех, кто боится смерти души, телесная смерть не страшна нисколько, откуда бы она ни пришла». Одежда у подвижника была из волоса, был у него также тот кожаный плащ, что дал ему Антоний, спал он на голой земле, а пищей ему служили пятнадцать смокв, которые съедал на закате дня. Видя все это, ненавистник добра диавол скрежетал от зависти зубами, потому что не мог перенести, что какой-то пятнадцатилетний юноша имел такие добродетели и рассудительность. И тогда вселукавый разными способами стал вести против него мысленную брань, возбуждая греховные помыслы и пытаясь ввергнуть его в какую-нибудь страсть, а в блуд более всего. Именно против этой страсти подвижнику пришлось вынести жесточайшую брань, поскольку диавол приводил ему на ум скверные помыслы и постыдные мысли, ибо это в обычае у нечестивого — с силой вооружаться на молодых. Но подвижник и истинный воин Христов мужественно противостоял ему и, как только видел, что приходят прилоги, сразу же усиливал пост и удручал тело свое голодом, жаждой и многими трудами, возделывая огород и исполняя другие тяжелые работы, — все для того, чтобы ослабить натиск врага. После всего этого он большую часть ночи проводил в молитве со слезами и, бия себя в грудь, призывал помощь свыше. Питался подвижник один раз в три дня дикими овощами и то для того лишь, чтобы не умереть от неумеренного воздержания. И так подвизаясь, он победил противника. А тот, видя, что не смог пленить его прилогами, решил взять другими ухищрениями и представлял ему видения жен и малых детей, львов и других зверей, причем жены и дети при этом плакали, а звери рычали, чтобы испугать его и заставить уйти из пустыни. Однажды в полнолуние, увидев подобное и услышав удары и крики, преподобный понял, что это были бесы. Тогда вооружившись, как истинный воин, в непобедимое оружие Креста, он стал молиться, и вдруг увидел, как разверзлась земля и поглотила все колесницы с лошадями и всадниками, устремившимися было на него, и все видения пропали. После этого преподобный в радости воспел песнь Моисея.

Однако побежденный враг не сдавался. И во сне, и наяву он показывал ему обнаженных жен, склонявших подвижника к наслаждению, в пост, пытаясь возбудить аппетит, — различные яства, а во время молитвы являлся принимая образы различных зверей: иногда под видом волка, иногда лисы. Одни из зверей пытались играть с ним, другие устрашали, отвлекая от молитвы, чтобы в конце концов преподобный оставил ее. А он выстроил вне пещеры небольшую каливу, четыре фута в ширину и три локтя в высоту, и вошел в нее, когда ему было семнадцать лет. Опаляемый солнцем летом, а зимой мучаясь от холода и мороза, он прожил в ней три года, достигнув двадцати лет. На землю подстилал циновку, а власяной хитон не менял и не стирал до тех пор, пока тот не сгнил сам. Волосы на голове преподобный постригал один раз в год, в светлый день Воскресения Христова.

Как мы уже говорили, в начале своей отшельнической жизни он съедал пятнадцать смокв в день, а когда имел брань по плоти, ел еще меньше. И так до двадцатилетнего возраста. От двадцати до двадцати четырех лет преподобный вкушал немного размоченной в воде чечевицы, от двадцати четырех до двадцати семи — сухой хлеб с солью, а до тридцати — коренья и дикие овощи. До тридцати пяти лет он ел ячменный хлеб по шести унций в день, елея же он до сего времени не вкушал нисколько, а овощи только с солью. От неумеренного воздержания он не только испортил зрение и стал плохо видеть, но на теле у него появился лишай, вследствие чего преподобный стал добавлять в овощи елей, делая так до шестидесяти лет. С этого возраста и до восьмидесяти лет он перестал вкушать хлеб совершенно, но от восьмидесяти лет и до конца жизни ел по пяти унций хлеба в день и обжаренные в муке овощи. Бобы же и другую какую пищу он в течение всей своей жизни не вкушал совсем, и ни разу не нарушил девятый час ни по причине болезни, ни ради приходивших к нему людей, но всегда ел после захода солнца. Так что все дивились тому, что он нисколько не изменял своего правила ни в болезни, ни даже в старости.

А сейчас перейдем к описанию совершенных им чудес и подвигов, поскольку мы забежали вперед, сказав сначала о его воздержании.

Еще в восемнадцатилетнем возрасте, когда преподобный выстроил себе каливу, к нему пришли грабители. Промучившись всю ночь, они не нашли его, потому что Господь их ослепил. Но после того как рассвело, разбойники были в величайшей степени изумлены, обнаружив его прямо перед собой, поскольку, почти имея его в своих руках, они его не видели. Из этого они заключили, что сила Божия помешала им найти его, и, как бы безпокоясь о нем, сказали:

— Если бы пришли к тебе воры и нашли тебя, что бы ты сделал?

Он же с кротостью радостно отвечал:

— Лишенный всего разбойников не боится.

Тогда они опять спросили:

— А если бы у тебя было нечего красть, и тебя бы убили?

Преподобный отвечал:

— Тот, кто готов к смерти, не боится ее.

Услышав это, по действию Божественной благодати, разбойники пришли в умиление и, исповедав свое беззаконие, получили от него прощение, одновременно дав обещание исправить свою жизнь.

Некая жена была замужем пятнадцать лет, и все это время муж укорял ее за безплодие. По этой причине она вышла из своего родного города Елевферуполя и пришла в пустыню. Упав к ногам Иллариона, она со слезами просила смиловаться над ней и разрешить ее от безплодия. Увидев ее, преподобный от неожиданности смутился, потому что не хотел видеть женщин. Но как только он собрался уйти, она стала еще более причитать, говоря: «Смилуйся надо мною, несчастной, и не гнушайся мной, но вспомни, что от Жены воплотился Господь, и помоги мне, чтобы я родила наследника, и муж мой не безчестил меня». Услышав это, он пожалел ее и сказал: «Ступай домой, и да даст тебе Господь по прошению сердца твоего». И та с радостью вернулась к мужу. Преподобный же помолился о ней ко Господу, и через несколько дней она забеременела. Спустя год после рождения ребенка благодарная мать принесла его к преподобному. Благословив младенца, он помолился, чтобы Бог простер над ним Свой покров и просветил его, чтобы тот стал добродетельным. Когда преподобный совершил это первое свое чудо, ему было тридцать три года.

Супруга некоего эпарха Елпидия, сенаторша званием, благочестивая и богобоязненная женщина по имени Аристэнэти отправилась вместе со своим мужем и тремя детьми в пустыню, чтобы увидеть Антония Великого. Но по пути в Газу дети ее тяжело заболели, так что врач не мог их вылечить. Безмерно скорбя по этому поводу, благочестивая женщина вдруг узнала об Илларионе. Тогда смиренно, с двумя только женами, а не как приличествовало ее сану — с блеском и пышной свитой, она пришла к нему. Припав к его ногам и проливая слезы рекой, Аристэнэти стала заклинать его Богом, прося потрудиться прийти в Газу к ее детям, а также избавить живущих там еллинов от идолопоклонства. Именно это заставило согласиться того, который никогда не выходил из своей кельи, предпринять этот путь.

Войдя в город на закате солнца, преподобный возложил на больных руки, призвав на помощь всесильное имя Владыки, невыносимое ни для болезней, ни для демонов. И тотчас же (о чудо!) больных так прошибло потом, что их будто погружали в море, а потом они встали с одра здоровыми и вкусили пищи. Поблагодарив подобающим образом преподобного, родители прославили Бога. А слава об этом чуде разошлась по всему городу и окрестностям; отовсюду стали приходить больные, которым он охотно и безвозмездно возвращал желанное здоровье. Видя это, многие из еллинов крестились, а многие из христиан оставляли мир и становились подражателями преподобного в подвигах. Так начиналось монашеское жительство. И в то время не было еще ни монастырей, ни отшельников, кроме старца Антония Великого и живших с ним в Египте, да молодого Иллариона в Палестине, которые были как два полководца Небесного Царя. Мужественно сражаясь с миродержателем-демоном и исхищая из его рук души многих, они приводили их к спасительной любви.

Еще одна жена, будучи в продолжение двух лет слепа, истратила на врачей все свое имение, не получив при этом никакой пользы. Придя к преподобному, она стала просить помощи, а он ответил ей так: «Если бы из тех денег, что извела на врачей, ты давала милостыню нищим, тогда бы получила исцеление». Сказав так, он, подражая Учителю, сжалился над ней и, плюнув, помазал ей слюной глаза. В ту же минуту некогда слепая прозрела.

После этого к нему на одре принесли одного возницу из Газы, полностью парализованного оттого, что его поразил бес. Святой сказал ему: «Если не уверуешь во Христа и не оставишь ремесло возницы, не получишь исцеления». Он пообещал сделать и то, и другое: креститься, и более не ходить на войну со своей колесницей. Так он стал здоров и душой, и телом.

Жил в пределах Иерусалима один юноша — такой сильный, что поднимал пятнадцать модиев[15] пшеницы, хвастаясь при этом своей силой. По попущению Божию в него вошел бес, и стал он от бесовской помощи еще сильнее, так что родственники не могли удержать его связанным, потому что цепи он разрывал, а железо ломал, как простое дерево. Срывая двери, юноша выходил на улицу и нападал на всех, кто попадался ему на пути: одного бил по носу, другого — по губам или ушам, третьих кусал за руки или за ноги. Собрались все соседи и, сумев связать его цепями и веревками, отвели к Иллариону. Тот взял юношу за руку и сказал: «Во имя Владыки Христа отныне будь здрав». Бес тут же с трепетом вышел из него, а юноша пошел домой, благословляя и прославляя Господа.

Один важный сановник из города Ахилла, что близ Красного моря, сенатор по имени Орион имел не одного, а безчисленное множество демонов, которые угнетали его и жестоко мучили. Видя, что его никак нельзя исцелить, родные, связав его, привели к святому. Увидав его, бесы разъярили Ориона еще более. Порвав цепи и прыжком вырвавшись от державших его, бесноватый набросился на святого и поднял его на плечи. Присутствующие пришли в волнение, боясь, как бы он не бросил святого о землю и не убил его, потому что тот был ослаблен непомерным воздержанием и прочими подвижническими трудами. На это святой улыбнулся и сказал им: «Не бойтесь, пусть противник сразится со мной». С этими словами святой схватил Ориона за волосы и, слегка встряхнув, бросил на землю, как младенца. Затем, с молитвой наложив на него крестное знамение, он прогнал злобных демонов и поднял больного, который уже был в полном разуме и воздавал благодарение Богу. Исцеленный отправился домой, но через год снова возвратился к святому с женой и детьми, принеся с собой в знак благодарности достаточно денег. Преподобный поблагодарил его за доброе намерение, но деньги не взял, велев раздать нищим. А сказал так преподобный ради двойной пользы присутствующих: побуждая их к совершению добрых дел и милости к нищим, и укрепляя их подобным добрым примером, чтобы они познали, что тот, кто богатеет в Бога и стяжал Его в своем сердце, уже не нуждается ни в деньгах, ни в чем-либо другом земном. А Орион, получив благословение, вернулся домой.

Один камнетес по имени Занан вырубал камень близ монастыря преподобного, как внезапно его парализовало. И тогда товарищи подняли его и принесли в монастырь. Преподобный с молитвой возложил на него руки и (о чудо!) тот исцелел, а потом направился с товарищами снова к месту работы.

Некий генерал, христианин по вере, которого звали Италик, был в те дни на ипподроме, как это принято у знатных мужей. С ним должен был состязаться один нечестивец, поклонявшийся идолу Марне. С помощью бесовских волхвований он обезпечил себе победу над Италиком, а потом вместе с прочими еллинами стал хвастаться и издеваться над ним, безчестя такими словами: «Где же помощь Бога твоего?», и прочими. В сильной печали Италик пришел к преподобному и, поведав ему обо всем случившемся, просил помощи. Святой же не хотел молиться за него, размыслив, что недостойно просить Бога о таких пустых вещах. Однако присутствующие стали умолять преподобного помочь ему, чтобы еллины не говорили о Христе хульные речи, что Он якобы не может доставить победу. И великий приклоняется на просьбу. Наполнив водой глиняный сосуд, из которого пил, он дал его Италику. Взяв его, тот увидел в воде коней, возниц и себя самого, связанных колдовством противников. Говорит ему святой: «Ступай, и сначала сотвори знамение Животворящего Креста, а потом окропи этой водой тех, кого увидел: людей и коней». Поблагодарив старца, генерал ушел и сделал все, как был научен святым. После этого он победил своих врагов, которые были весьма пристыжены и удивлялись, а многие из присутствующих ради этого чуда уверовали во Христа.

Хотел я, братия во Христе, чтобы слишком не растягивать повествование и вас не утомлять, прервать свою речь о чудесах преподобного, но боюсь, что на мне будет великий грех, если я лишу вас такого душеполезного слышания. Поэтому необходимо добавить и остальное.

Один развратный юноша полюбил девушку. Видя, что не может добиться желаемого лестью и подарками, он отправился в Мемфис к волхвам, где в течение года изучал их искусство. Там же ему дали медные подковы, на которых, как это обычно принято у волхвов, были изображения бесов и какие-то буквы. Вернувшись на родину, он закопал их у дверного порога того дома, где жила эта девушка. И тогда по действию бесов в несчастной разгорелась такая плотская страсть к этому юноше, что она, как бесноватая, изменялась в лице, скрежетала зубами, срывала с головы покрывало и звала «возлюбленного» по имени. Родные догадались, что «возлюбленный» ее приворожил. Будучи, однако, не в силах найти причину того, на что приворожил, они вместе с девушкой пришли к преподобному и просили его смиловаться над несчастной. А мерзкий тот бес, как только увидел святого, то сразу же испугался и стал, как бы оправдываясь, вопить: «Был я в Мемфисе и искушал людей только призраками и сновидениями — не знаю, как меня на мою беду привели сюда. О, как я страдаю, о, как меня обидели. Если прикажешь мне выйти, раб Божий, я не смогу, потому что привязан веревкой к подкове, зарытой под порогом. Лишь тот юноша, что положил меня туда, может меня освободить». Рассмеялся преподобный и говорит ему: «Поистине, велик ты и силен, что тебя привязали к подкове тонкой веревкой, и ты не можешь освободиться. Почему ты не вошел в того, который тебя привязал, но надругался над такой прекрасной и достойной девушкой?» И лжец нехотя признал правду: «Нет мне необходимости входить в того, в ком живет бес сладострастия, более злобный, чем я». Как только бес сказал это, преподобный повелел ему выйти. Помолившись, он возложил на девицу руки, и тотчас же демон вышел, как бы наказуемый бичом. Избавившись от тиранической власти демона, девушка пришла в себя. Преподобный наставил ее, чтобы она в будущем блюла себя от всякого греха, потому что если бы демон не нашел в ней предлога, то не вошел бы в нее. Так, в полном здравии старец отослал девицу домой, а к присутствующим обратился со следующими словами: «Бесы не смогут иметь над нами никакой власти, если только мы сами не дадим им повод. Да что говорю “над нами”, но даже и над безсловесными животными, если Сам Господь не попустит им, как это видно в случае с Иовом и в Святом Евангелии. Нам же Христос дал власть наступать на змеев, скорпионов и на всякую силу вражию».

Слава святого разошлась по всей вселенной и достигла царя Константина, у которого был один любимый друг, весьма знатный родом. С юности он был одержим демоном, который мучил его, а он кричал, скрежеща зубами. С разрешения царя этот человек взял с собой для сопровождения достаточно людей и пришел к преподобному. Будучи не в силах переносить присутствие святого, демон встряхнул князя и, подняв в воздух, держал так в продолжение долгого времени. Присутствующие же удивлялись не только этому, но и тому, что князь, не зная никакого другого языка, кроме латыни, вдруг стал отвечать на вопросы святого на языке жителей Палестины и Сирии. И признался гнусный демон языком страждущего, как и когда вошел в него. Поскольку же воины и слуги князя не знали сирийского, то говорили по-гречески, а демон на том же языке отвечал, что вошел в князя искусством неких чародеев и волшебников. Призвав имя Владыки, святой повелел бесу выйти из больного, что тот немедленно и исполнил. В благодарность за оказанное благодеяние князь хотел дать старцу много золота, но тот никак не хотел его принимать. Показав князю на ячменный хлеб, преподобный сказал: «Кто ест такой хлеб, для того и золото, и глина равны». Так святой избавил князя не только от демона, но и от сребролюбия, научив его презирать золото, которое для сребролюбцев хуже демона, поскольку доставляет большее безпокойство.

Преподобный был сострадателен и милостив не только к людям, но и к безсловесным животным, если те заболевали какой болезнью. Так, привели к нему одну верблюдицу, да такую огромную, что все удивлялись, потому что никогда не видели ничего подобного. И ее безпокоили демоны: она выкатывала глаза, пускала пену изо рта, и делала все то же самое, что и все одержимые. Преподобный исцелил ее с такой же легкостью, как и тех людей, о которых шла речь ранее.

Как отец радуется успехам своего чада, так же радовался Антоний Великий, когда узнавал обо всем этом. Имея к Иллариону большую любовь, он часто посылал преподобному дружеские письма и приветствия. А когда к нему самому приходили из Сирии с просьбами об исцелении, он укорял их, что, имея рядом такого врача, они мучают себя, предпринимая такое путешествие и лишения.

Настолько удивителен и свят жизнью был преподобный Илларион, что вся Палестина наполнилась монастырями, в которых подвизались иноки, подражая ему в спасении души и ревности по Богу. Все братья приходили к нему за наставлением и исправлением каких-либо нестроений, имевших у них место, а он наставлял их и направлял к пользе души. Раз в год, до времени сбора винограда, он обходил все монастыри и поучал братию иноческому житию, усердно побуждая их к совершению добродетелей. Однажды, направляясь к одному юному ученику, преподобный вместе с другими своими учениками проходил через один город. Случилось так, что в этот день у еллинов был всенародный праздник мерзкой Афродиты, на который собрались не только все горожане, но и жители окрестных селений. Услышав, что святой где-то рядом, весь народ, подобно реке, устремился ему навстречу и, склонив головы, они закричали по-сирийски: «Господи, благослови!». Видя их доброе намерение, преподобный наставил их в истинной вере во Христа и принес о них теплейшее моление к Богу. Содействием Божиим, как добрая земля, они приняли в свои сердца слово истины и, уверовав, приняли Святое Крещение. По образцу, указанному святым, они затем построили церковь.

На следующий год, по своему обычаю посещая братию для наставления, преподобный узнал, что в одном монастыре есть скупой брат, который так любил деньги, что никогда не давал милостыни. Зная, что Илларион пойдет через его келью со многими братьями, этот немилосердный инок поставил охранять свой виноградник жестоких и безчеловечных, как и он сам, сторожей, чтобы никто из посторонних из него не вкусил. Услышав об этом, святой даже и не пошел к нему, считая его недостойным находиться в числе братства Божия, но выбрал другую дорогу. На пути его встретил брат по имени Савва, который ради Христа упросил всех войти в его небольшой виноградник и есть, доколе не насытятся. Видя его такую любовь к Богу, преподобный сначала помолился Господу, чтобы Он благословил труды этого брата, а затем все, числом три тысячи, вошли и ели досыта. И о чудеса Твои, Всемилостивый и Многомилостивый Господи! Раньше виноградник приносил виноград, которого хватало на сто кувшинов вина в год, а после того, как гости съели столько тысяч виноградин, хватило на триста кувшинов, причем вино это было лучше прежнего. А у того сребролюбца, что не позволил гостям отведать винограда, виноградник не принес и третьей части урожая, какой приносил в прошлые годы, причем и эта малость была кислой и невкусной. Все это произошло по молитве преподобного, чтобы тот немилосердный инок, видя праведный суд Божий, пришел потом в раскаяние и стал страннолюбив к нищим.

Преподобный Илларион был сострадателен и милостив к безсловесным животным, исцеляя заболевших молитвой и призыванием имени Владыки

Преподобный всегда увещавал своих учеников быть сострадательными и, когда узнавал, что кто-то слишком печется и безпокоится о пище, не любил их, потому что такие не надеялись на Бога, но безпокоились о завтрашнем дне, не давая от своих избытков нищим.

Услышав однажды, что некий брат, живший в пяти милях от его кельи, имеет замечательный сад с прекрасными овощами, но никому их не дает даром, преподобный настолько возненавидел его, что совсем не хотел видеть. Ученикам же своим заповедал, что если тому случиться прийти к нему, ни в коем случае не пускали бы его в келью. А этот сребролюбивый брат, по справедливости ненавидимый святым, имел сильное желание примириться с ним и получить прощение. По этой причине он обратился к посредникам, и прежде всего к Исихию, который был послушником у Иллариона, и которого тот любил больше всех братьев, как отличавшегося от всех наибольшей святостью жизни. Ради примирения скупой брат дал Исихию для преподобного немало свежего гороха. Рассудительный Исихий, не говоря святому ни слова о том, кто принес горох, подал его за трапезой. Но тот, имея в сердце Владыку Христа, Который открыл ему тайное, все понял. Сурово смотря на Исихия, подвижник сказал: «Разве ты не чувствуешь, как он смердит сребролюбием, а ты подал его на трапезу?» Исихий же смиренно отвечал: «Я не почувствовал никакого запаха, честный отче». Говорит тогда преподобный: «Отдай это волам, и поймешь, что я не лгу». И как только послушник положил горох перед волами, те отвернули морды и заревели, как будто увидели нечто страшное или что-то необычное. Вот такую благодать имел преподобный, что по запаху узнал о состоянии души того, кто принес овощи.

Преподобному было шестьдесят три года. Видя, что рядом с ним живет множество иноков, и каждый день ради пользы души и исправления притекают к нему в безчисленных количествах мирские, подвижник опечалился. С одной стороны, его безпокоило то, что его почитали, и ради этой временной чести он подвергался опасности потерять Небесную, а с другой — не давали проводить жизнь безмолвную так, как ему бы хотелось. Поэтому он и задумал тайно уйти в недоступное место. Догадавшись об этом его желании, ученики, и в особенности Исихий, старательно стерегли его, не смыкая глаз. В то время пришла к преподобному та знатная женщина по имени Аристэнэти, о которой мы упоминали ранее, и с поклоном испросила благословения навестить Антония Великого. Преподав ей душеполезное и спасительное поучение, Илларион в конце концов не пустил ее к Антонию, говоря, что святой уже преставился, поэтому не стоит напрасно предпринимать такой труд. Как только он сказал это, из Антониева скита пришел человек и принес известие о том, что преподобный действительно отошел ко Господу. И все подивились прозорливости Иллариона.

Видя, что с каждым днем к нему приходит все больше народа, отчего он совершенно не имеет покоя, преподобный открыл свое желание некоторым братиям, которые могли хранить тайны. Он велел приготовить себе осла, потому что от чрезмерного воздержания был весьма истощен и не мог ходить, и ночью отправился в путь. С рассветом эта весть обошла все окрестные селения, и более двадцати тысяч человек бросилось преграждать все пути и проходы. Найдя его, они стали просить, умолять, упрашивать подвижника остаться, оплакивая его уход и называя при этом врачом всех и помощником в болезнях и скорбях. Он же говорил им, чтобы они зря не трудились, искушая его, потому что здесь он не вкусит ни пищи, ни воды. Когда же те поняли, что преподобный не поддается на их просьбы и уже семь дней совершенно не вкушает пищи, они с плачем и рыданием нехотя от него отступились.

Святой взял с собою в спутники некоторых братьев и через пять дней ходьбы через пустыню они прибыли в Пилусиос. Посещая преподобных подвижников, они с одного места переходили на другое до тех пор, пока не достигли монастыря Антония Великого, который находился на вершине одной прекрасной, высокой и весьма крутой горы со множеством источников сладкой на вкус воды. Орошая поля, источники стекали в долину. А по обоим берегам реки росли огромные финиковые деревья, приносившие обильный урожай сладких фиников; они закрывали своей тенью большую часть местности, что радовало глаз — видеть такую красоту в пустыне. Приняв премудрого Иллариона, ученики Антония по имени Исаак и Плусиан, с величайшим благоговением водили его по всему саду, говоря: «В этом месте учитель наш имел обыкновение петь псалмы, здесь — плел корзины, здесь — отдыхал. Тот виноградник и те деревья насадил он сам, эти грядки возделывал своими руками, этот колодец для поливки сада он также устроил сам. Да и вообще — все эти насаждения устроены блаженными его руками, великим трудом и болезнями». Видя все это, Илларион проникся безконечной радостью и стал с благоговением целовать землю, на которой молился Антоний, а затем, ради благословения, немного прилег на его ложе.

Когда они вошли в сад, ученики стали показывать преподобному разные трехлетние плодовые деревья, говоря: “Вначале, когда отец наш Антоний только насадил их, на водопой к реке приходили дикие животные. Заходя в сад, они причиняли ему большой ущерб. Однажды, когда те снова вошли в сад, святой взял палку и повелел животному, бывшему главным, стоять на месте. И, о чудо! Оно остановилось, и тогда преподобный палкой слегка прошелся по его бокам, приговаривая: «Зачем вы меня обижаете, ведь я вас ничем не обидел? Зачем поедаете плоды, над которыми не трудились? Не смейте больше входить в сад». Он так и сказал, а Господь — Свидетель, что с того часа животные больше не стали вредить саду, даже перестали входить, а только пили воду в реке и уходили”. Услышав это, Илларион заплакал от радости и попросил их показать ему могилу Антония. Они же отвечали ему так: «Один верующий, благочестивый и богатый князь по имени Пергамий, возымел сильное желание забрать мощи преподобного по его успении с собой, в свою страну, выстроив для этого и церковь, чтобы положить их для поклонения. Поэтому преподобный наложил на нас суровую епитимию, чтобы мы никому не открывали место его погребения, чтобы мощи его не забрал князь, и с временным воздаянием святой не потерял бы вечного». Не добившись желаемого, Илларион возвратился в город Афродитос, рядом с которым была некая пустынная местность. Там он и поселился с двумя своими учениками, а прочих отослал в Палестину. И в старости преподобный продолжал хранить то же воздержание, что и в юности, подвизаясь в такой строгости, что все удивлялись.

Прошло три года со дня успения преподобного Антония, и Бог все это время не посылал в ту местность дождя, отчего начался сильный голод. Безмерно скорбя по этой причине, все жители в печали говорили, что не только люди, но и стихии, и вся тварь оплакивает смерть Антония. Узнав же, что рядом с ними проживает его ученик Илларион, истинный его преемник по святости жизни и чудесам, они пошли к нему в келью, прося со слезами помиловать их ради Господа, потому что умирали не только люди, но и скот. Милосердный Илларион пожалел их и, преклонив колена, воздвиг к Небесам руки и поднял очи. И тотчас же (о, скорое услышание Владыки твари!), как только преподобный сотворил молитву, пролился долгожданный дождь. Но через несколько дней, когда земля впитала в себя обилие воды, развелись смертоносные гады: змеи, и другие им подобные. От их ядовитых укусов стали умирать люди. Узнав об этом, преподобный огорчился и, помолившись Господу, дал укушенным святого елея, чтобы они мазали им укушенное место и исцелялись. После этих чудес местные жители стали его весьма почитать и часто прибегали к нему во всех своих нуждах, прося о помощи. По этой же самой причине, избегая славы, он ушел в одну деревню, недалеко от Александрии, что называлась Врухио. Но даже там он не нашел того, чего так желал, потому что все братья имели к нему великое благоговение и не давали ему возможности безмолвствовать, оказывая ему великую честь, которую он ненавидел больше, чем славолюбцы безчестие и позор. Преподобный ушел и оттуда. Пройдя пустыню, он пришел в Аваса.

В то время скончался царь Константин, и на троне воссел нечестивый Иулиан, который стал гнать и умерщвлять христиан. Тогда из Газы пришли ариане и оговорили Иллариона, обвинив его в волхвовании и чародействе. Беззаконный царь приказал до основания разрушить монастырь преподобного, всех его учеников нещадно бить и отправить в ссылку, самого же Иллариона вместе с Исихием — предать смерти, где бы их ни обнаружили. И пришли нечестивцы во Врухио, но напрасно трудились, преследуя орла в облаках и пуская стрелы в воздух, потому что преподобный узнал об этом еще до того из Божественного откровения и ушел, как мы сказали. В Авасе он тоже не стал долго задерживаться, но оставил братьев, несмотря на их просьбу побыть с ними несколько дней и доставить им малую пользу. Он ответил им так: «Если я останусь до завтра, то для вас это будет весьма великий вред, и вы это сами поймете». Как только он ушел, пришли искавшие его уже во второй раз ариане. Узнав о том, что он заранее знал об их приходе, они произнесли: «Ну, разве не сказали мы, что Илларион — волхв и умеет провидеть будущее?» Так он избавился от преследовавших его, и уже хотел переправиться на один остров, ради безмолвия, как один сребролюбивый и тщеславный ученик его, именем Адриан, стал пытаться убедить старца вернуться обратно в Палестину, говоря, что отступник уже умер и воцарился другой царь — православный. Но святой понял хитрость и не стал его слушать. Тогда несчастный обиделся и украл у преподобного те деньги, которые пожертвовали ему ученики, чтобы тот мог жить в ссылке. Когда ученик этот вернулся в Палестину, там его настигло возмездие от Бога. Он заболел тяжелой и страшной болезнью, от которой сгнила его плоть, и, как другой Иуда, несчастный изверг свою душу.

Святой же решил плыть в Сицилию с другим своим учеником по имени Назарий, однако не имел, чем заплатить за проезд. Он уже подумывал продать Евангелие, которое у него осталось, отдав деньги корабельщику, как Бог послал им помощь. У капитана корабля был сын, одержимый бесом, и отец попросил Иллариона помочь, если может. Помолившись, святой прогнал демона, и тогда капитан простил им деньги за проезд. Приплыв на остров, они поселились на одной горе, отстоявшей от моря на двадцать миль. Поскольку средств для жизни у них не было, они поступили следующим образом: святой собирал дрова, а Назарий ходил их продавать. Зарабатывая себе на хлеб таким образом, они несказанно радовались, что Бог сподобил их добывать пропитание в поте лица и иметь безмолвие, к которому так стремились.

Однако и в той пустынной местности, согласно Своим словам, что «не может укрыться город, стоящий на вершине горы», Господь явил Свое сокровище. Некий человек, по имени Скутарий, имел беса, который нехотя открыл ему о святом, говоря так: «Вот уже несколько дней, как с востока прибыл Илларион, и скоро он снова на корабле отправится в пустыню». После долгих поисков Скутарий нашел преподобного и, упав к его святым ногам, просил милости. В тот же самый миг, как только бес увидел его, прежде чем тот успел сотворить молитву, бес убежал, как бы гонимый огнем, будучи не в силах по своей гордости взирать на смиренного. За это чудо преподобного стали почитать и в том месте. Все больные стали прибегать к нему за исцелением, после чего в радости возвращались домой.

Исихий же, живя в Палестине, заходил в каждое селение и прилежно искал своего учителя, но не мог ничего о нем узнать. Спустя три года пришел в Палестину один торговец, Иудей, и говорил, что на Сицилии есть великий светильник христиан. Узнав это, Исихий понял, что это был не кто иной, как его наставник. Он тотчас же поспешил туда и обрел старца. А преподобный, видя, что его почитают и здесь, на чужбине, взял двух своих учеников и отошел в далматский город Епидавр. Однако проистекавшее от него благоухание благодати проникало во все селения, и там открывая всем, насколько он велик и удивителен добродетелью. Так что все жители Епидавра прибегали к нему, и со слезами просили помощи, потому что в той местности обитал огромный и страшный дракон, который глотал волов и людей. Пожалел их преподобный в этом несчастье и страшной каре и повелел, собрав много дров, зажечь большой костер. Когда это было сделано, святой сотворил молитву, приказав животному взойти на костер и стоять до тех пор, пока весь не сгорит. И немедленно (о знамение странное, о чудо ужасное!), как только разожгли костер, этот страшный дракон прыгнул в середину и находился там, как бы связанный крепкими узами до тех пор, пока полностью не сгорел. Так Всемогущий Царь прославляет прославляющих Его. Однако преподобный совершил в этом городе не только это чудо, но и другое, более дивное.

В это время случилось настолько сильное землетрясение, что море вышло из берегов, и поднялись такие огромные волны, что грозили потопить весь город. По этой причине все жители с женами и детьми, плача, прибежали к святому. Сжалившись над ними, он сделал три креста, которые воткнули в трех разных местах на берегу моря. И немедленно (о чудо!) вода остановилась и стояла так высоко, что в течение долгого времени была как бы стеной, а потом, гонимая силой Божией, возвратилась назад. И все удивлялись, что в одно мгновение наступила такая тишина, хотя до этого казалось, что будет другой потоп, который их смоет.

В этом месте тоже стали почитать Иллариона как святого, из-за чего он снова втайне ушел и, найдя корабль, плывший на Кипр, взошел на него вместе с учениками. Во время плавания моряки увидели пиратов, которые очень быстро гнались за их кораблем. В страхе упав к ногам святого, моряки просили о помощи. Он же кротко и тихо улыбнулся, говоря: «Что вы испугались, маловеры? Неужели они больше, чем войско фараоново, которое Божиим повелением утонуло?» Видя, что разбойники приближаются к ним дыша смертельным гневом, он бросил в море камень со словами: «Стой здесь, а вы не приближайтесь больше». И (о чудо!) встав как будто огромная стена, камень помешал пиратам приблизиться к кораблю, и они вынуждены были уйти несолоно хлебавши. А святой пришел в город Пафос на Кипре. В то время там не было людей, потому что за нечестие жителей Бог послал землетрясение и разрушил город. Сойдя с корабля и увидев пустынный город, преподобный рассудил, что место вполне пригодно для желанного безмолвия и с радостью там остался. Но через некоторое время о нем узнали киприоты, и все, кто был чем-либо болен, припадая к нему, безвозмездно обретали исцеление. Спустя два года после того, как он пришел туда, вокруг него собралось множество учеников, подражавших ему в Божественной ревности. Снова избегая безпокойства, он удалился на высокую и неприступную гору, куда можно было подняться лишь с великим трудом. Там были источники вод, прекрасные деревья и земля, пригодная для выращивания овощей. Рядом был также идольский храм, где, по словам местных жителей, обитало множество демонов. Но святой все равно поселился там, подумав, что в силу труднодоступности этого места, хотя бы здесь его не станут безпокоить. Он насадил прекрасный сад и стал выращивать овощи, благодаря и прославляя Бога, что добывает пропитание своим трудом.

Однажды выйдя из пещеры, преподобный увидел, что в саду лежит расслабленный. Спросив Исихия, как больной оказался там, он получил ответ, что тот является родственником князя, владеющего этой горой. Он же и отправил его сюда, чтобы кто-нибудь из трех живущих здесь его исцелил. Опечалился преподобный, что и здесь о нем узнали, однако все равно простер руку и поднял паралитика со словами: «Во имя Иисуса Христа встань и ходи». И тот, кого некогда носили, встал здравым и начал ходить, благодаря Бога, что через Своего раба сотворил такое чудо.

Чтобы проводить жизнь безмолвную, преподобный Илларион удалился на высокую и неприступную гору

Проявляя заботу и безпокоясь о своих учениках, которых оставил в Палестине, блаженная душа отправляет к ним божественного Исихия для утешения тех, кто был лишен присутствия его самого, и для укрепления их спасительным советом. Сам же он остался на горе, но, однажды поняв, что о нем узнали и здесь, стали почитать и причинять безпокойство, опечалился и решил, дождавшись Исихия, уйти. Не желая никого отягощать, он сам сеял ячмень и выращивал овощи, и даже когда был восьмидесятилетним старцем не хотел, треблаженный, есть от чужих трудов, но добывал себе пропитание собственными руками.

В то время, когда Исихий был в Палестине, святой узнал, что ему настало время отойти к Возлюбленному им. Он сел и написал завещание, оставив все свое богатство и наследство Исихию, потому что Назарий уже скончался. Говоря «богатство», я имею в виду не золото или серебро, но Священное Евангелие, которое он сам переписал еще в молодости, один старый стихарь и власяной кукуль.

Узнав, что святой заболел, многие жители Пафоса прибежали получить от него благословение. И более всех устремилась к нему одна весьма знатная жена, по имени Констанция, богатая не только деньгами, но верой и благоговением, которое имела к преподобному. Святой некогда исцелил ее дочь и зятя от тяжелой и серьезной болезни, и с тех пор она полюбила его Божественной любовью, как свою душу. Преподав благословение всем присутствующим, преподобный заповедал похоронить его в том саду, который сам насадил, и чтобы, как и подобает, его покрыла та земля, которая питала его при жизни. И пусть никто да не дерзнул бы менять на нем одежду, но похоронили в той же самой старой рясе, в которой он подвизался и трудился в поте лица. Когда же настал его последний час, он обратился к себе с такими словами: «Изыди, душа моя, чего ты боишься, чего колеблешься? Семьдесят лет работаешь Господу и трепещешь смерти? Он зовет тебя, ступай же к Нему с радостью». Сказав так и сотворив знамение Честного Креста, он предал святую свою душу в руки Владыки Христа. А его честные мощи погребли в том саду, где он и заповедал. Киприоты же тщательно охраняли его гроб, боясь, как бы не пришли из Палестины и не украли у них столь драгоценное сокровище.

А Исихий, ученик преподобного, услышав о его смерти, поспешил в обратный путь, подобно легкокрылому орлу. Поскольку же киприоты тщательно охраняли честные мощи, которые он весьма желал перенести на родину, Исихий сделал вид, что пришел сюда, чтобы жить у гроба своего учителя до конца своей жизни. Прожив так десять месяцев и видя, что киприоты его больше не подозревают, однажды ночью он похитил мощи святого и понес их в Маюмский монастырь, что в Палестине. Узнав об этом, к нему стали сбегаться с радостью жители того места. Видя, что тело святого нетронуто тлением и издает сладчайшее благоухание, одежда нисколько не повреждена, а лицо сияет как солнце, они, засветив лампады и воскурив фимиам, стали воспевать гимны, а затем с благоговением проследовали в указанный Маюмский монастырь, где с почестями и положили его мощи.

Киприоты же, объятые сильной скорбью по поводу этой великой потери, весьма болезновали душой. А особенно блаженная Констанция, которая от большой любви, что имела к святому, в тот час, когда услышала, что взяли его святые мощи, преставилась. Вот так, одним божественный Илларион своим присутствием доставлял великую радость, а другим — своим уходом — печаль.

И сейчас Палестина и Кипр наслаждаются его обильной благодатью, потому что до сих пор в этих двух странах совершаются чудеса. Я имею в виду сад в Пафосе, от которого питался преподобный, и Маюмский монастырь, где пребывают святые его мощи во славу Отца, и Сына, и Святаго Духа, ныне и присно и во веки веков. Аминь.