Кольцо Неба

23. Ширью

Панель без предупреждения отодвинулась. Джек уже был готов к столкновению с Казуки, но увидел только старика.

— Они ушли, — сообщил он.

Джек не мог поверить в такую удачу, но его радость тут же исчезла, когда Бенкей рухнул на пол без сознания.

— Разберемся с его раной, а потом поговорим, — сказал старик.

Он помог Джеку донести Бенкея в соседнюю комнату и уложить его на футон. Осторожно старик промыл и перевязал рану, намазав на нее сильно пахнущую мазь. Он поставил рядом с ним пахнущие соли, когда Бенкей пришел в себя, он дал ему травяной настой. Лекарство заставило боль притихнуть, он вскоре погрузился в сон и дышал уже ровно.

Опасность миновала, и старик провел Джека в гостиную.

— Ты голоден, — сказал старик и отправился на кухню.

Пока он ждал в гостиной, Джек смотрел на огромный свиток, висящий на стене. Два черных кандзи были написаны чернилами на бумаге, словно их набрасывали в ярости. Символы были полны энергии, свиток был одним из двух украшений в комнате, другим была одинокая белая лилия в нише.

— Яростная лягушка, — перевел кандзи старик, появляясь сзади.

Джек оглянулся, старик вернулся с миской лапши и чайником зеленого чая. Он опустился на колени и передал Джеку миску и палочки. Благодарно поклонившись, Джек принялся за простой, но такой приятный ужин.

Налив в чашку чай, старик объяснил значение свитка.

— Много лет назад даймё вел в бой своих воинов и заметил на дороге маленькую лягушку, что раздулась, готовая атаковать тех, кто пришел на ее территорию. Впечатленный боевым духом лягушки, даймё попросил своих воинов показать такую же силу духа в бою с врагами. И эту силу воплотили эти мазки в каллиграфии.

Джек взял протянутую чашку чая.

— Смелая лягушка, — согласился он.

— Как и ты, — отметил старик, поднимая свою чашку. — Меня зовут Ширью, добро пожаловать в мой дом.

Джек поклонился.

— Не знаю, как и отблагодарить вас, Ширью. Мой раненый друг Бенкей, а я…

— Я знаю, кто ты, — сказал он с доброй улыбкой. — Крики и мне было слышно. Джек Флетчер. Самурай-гайдзин. Иначе почему я открыл врата?

Джек застыл.

— Так вы знаете, что этим перечите приказу Сёгуна?

Ширью уверенно кивнул.

— Я не клялся ему в верности. Не после смерти моей жены.

— Сожалею о вашей утрате, — сказал Джек. Он опустил чашку, думая, сколько еще жизней разрушил Сёгун. — Что случилось?

Ширью смотрел на белую лилию в нише.

— Мою милую Юри сожгли за то, что у нее была христианская вера, — объяснил он с печалью в голосе. — Но ее дух жив. И пока я жив, я решил, что буду помогать ее друзьям-христианам.

— Понимаю, как вы рискуете, — сказал Джек, думая, как больно Ширью было смотреть, как его жена сгорает. — Мы переночуем и сразу уйдем.

— Нет уже, — заявил Ширью. — Вы останетесь, пока твой друг не восстановится.

— Но враг так легко не сдастся. Как только Казуки поймет, что меня нет в лесу, он вернется сюда.

Ширью уверенно покачал головой.

— Я отправил их на север к пещерам. Здесь много путей, по которым можно сбежать. А меня здесь знают и уважают. В моих словах сомневаться не станут.

Ширью допил чай и показал Джеку свободную комнату.

— Спи спокойно, Джек Флетчер. В моем доме ты в безопасности.

Джек проснулся из-за криков. Опасаясь худшего, он схватил мечи и вырвался из комнаты, готовясь встречать нарушителей. Коридор и гостиная были пустыми. Еще один боевой клич послышался из сада. Раскрыв шоджи, Джек выбежал навстречу солнцу. Ожидая битвы с Казуки и бандой Скорпиона, он был удивлен, увидев, что сад пуст и спокоен.

Ухоженный сад был миниатюрным лесом с подрезанными деревьями, кустами и узорами из камней. Пар поднимался из пруда, полного карпов кои. В центре стояла беседка с изогнутой крышей с зеленой черепицей. Только теперь Джек заметил внутри нее Щирью, сидевшего на коленях, в его руке была кисть. С ужасающим воплем старик склонился над свитком, лежащим на столе. Чернила разлетались под потолок, он взмахивал кистью, как мечом. Двигался он плавно и грациозно, каждый взмах был полон уверенности. Закончив, Ширью опускался на колени, чтобы оценить работу.

Поняв, что кричал старик, Джек вернул мечи в ножны и направился по узкому каменному мостику к беседке. Ширью улыбнулся, заметив его, и поднял свиток. Мощный рисунок чернил покрывал бумагу, два сильных кандзи были соединены прямой линией.

— Спокойствие в движении, — перевел он.

Каллиграфия была завораживающей, но Джек не понимал значение.

— Смотри на пруд, — сказал Ширью, заметив его смятение. — Кои этим утром бушуют, но поверхность пруда остается спокойной. Дочу но сеи. Спокойствие в движении. Урок: не важно, как быстро двигаешься, центр должен быть спокойным. Это сущность шодо, пути письма.

Он опустил свиток на стол.

— Как пруд с кои, кандзи замерли на бумаге, но выглядит так, словно они двигаются, — Джек согласно кивнул. В каллиграфии Ширью была энергия, едва заметное движение, как трепет листьев или мерцание воды, когда смотришь на свое отражение. — Художник, создавая работу, отпускает кисть в свободный полет. Может, ты уже знаешь, линии каждого кандзи идут в определенном порядке. Кисть должна двигаться гладко от одной линии к другой. Это создает «ритм» каллиграфии, поток мыслей, который нельзя нарушать, чтобы символ получил нужный вид.

— А зачем крики? — спросил Джек. — Мне казалось, что шодо больше похож на медитацию.

— Так я коплю ки, — объяснил Ширью. — Шодо связан с сердцем. Кисть отражает жизнь. Мазками запечатлеваются самые яркие моменты, полные ки, твоей внутренней энергии, выраженные чернилами.

Он указал на два свитка в беседке. На одном резкими мазками были изображены два кандзи. На другом символы были мягче:

— Крики возникают из-за темы. Если пишешь что-то, похожее на «смелость», тогда ты должен добавлять киай во время работы, — объяснял он, указывая на первый кандзи. — А вот такие, как «гармония», нужно исполнять грациозно, тихо собирая в себе ки.

Ширью взял чистый листок бумаги и обмакнул кисть в чернила.

— Какой бы ни была тема, художнику нельзя прерывать строку, тогда каждый символ будет исполнен силы его разума, тела и духа, словно оживет.

Ширью занес кисть над бумагой и одним взмахом нарисовал большой круг.

— Это энсо. Это символ абсолютного просвещения, ведь круг пустой и полный одновременно. Буддисты дзен верят, что характер художника проявляется в том, как он рисует энсо. Создать идеальный энсо может только тот, кто совершенен духом и разумом.

Он протянул Джеку кисть.

— Хочешь попробовать?