Комсомол имени Летова

Весенний марафон

В веселых радикальных делах мы не забывали и о рутинной работе. Добивали оставшиеся после выборов листовки, регулярно клеили стикеры и готовились к Первомаю. Дважды ходили гостями на тогда еще довольно адекватное НТВ. Правда, сильно на вторых ролях, но все же выступали в прямом эфире. Наладили выпуск газеты «Контрольный Выстрел». До «Лимонки», конечно, сильно не дотягивали, но во сравнению с «Молнией» все было гораздо лучше. Я писал в газету первые простенькие статьи и активно занимался распространением. Удалось пристроить «КВ» в культовый магазин «Фаланстер»; охотно взяла и даже заплатила за принятый товар бабушка, продававшая левую прессу в переходе метро на «Октябрьской». Да-да, это не фантастика, абсолютно легально торговала. Между прочим, именно купив у нее газету, через месяц к нам пришел Кудрявый.

Мероприятия шли одно за другим. Однажды товарищ Осипов разузнал, что в его родном районе Матвеевское строят элитный дом, причем с диким нарушением санитарных норм, поскольку высотка вызовет затенение соседних домов. А местные жители вообще планировали построить на этом месте детскую площадку. Саня легко наладил контакт с инициативной группой, и через несколько дней мы отправились на их сход. Помимо АКМовского десанта, Осипов подтащил еще местных неформалов. В то время понятие «уплотнительная застройка» еще не вошло в речь; это была одна из первых акций протеста на подобную тему. Честно говоря, мы толком не умели вести себя на таких мероприятиях и еще на подходе к месту начали привычно заряжать наши речевки. Сейчас понимаю, насколько нелепо это выглядело. К счастью, жители были рады любой подмоге и приняли нас весьма радушно. Даже помогли закрепить наш баннер «Мир хижинам, война дворцам!» прямо на заборе незаконной стройки. Осипов толкнул бодрую речь, обличающую буржуев, народу понравилось. А вот появившимся мусорам — не особо. Мы только тут поняли, что митинг санкционирован не был. Поначалу серых было немного, буквально двое-трое. Они всячески пытались отвести нас «поговорить», но мы отказывались, а местные жители обступили нас живым кольцом и явно не дали бы провести задержание.

Сход понемногу подходил к концу, жители начинали расходиться. Полиция же, наоборот, прибывала, подъехал даже воронок с парой дюжих ОМОНовцев. Соотношение сил менялось не в нашу пользу, да и все проблемы уже обсудили, поэтому мы приняли решение ретироваться. Отходить открыто через станцию было не вариантом, поэтому мы начали понемногу перетекать во дворы, благо местные ребятишки знали все проходы и подворотни. Менты откровенно ступили и хватились за нас поздно, как потом рассказы вал и Осипову женщины из инициативной группы. Отойдя уже достаточно далеко, мы обнаружили отсутствие товарища Мусина. Мобильные тогда были не у всех, а у нашего любителя СССР его никогда не было в принципе. Поэтому о его судьбе мы узнали только через несколько дней. Оказывается, еще в самом начале к нему подошел мужик и докопался до значка с Лениным. Руслан почуял здесь свой звездный час и отошел с ним, дабы прочитать лекцию о роли Владимира Ильича в истории. Вот только того, что мужик оказался опером в штатском, он не учел и продолжил «пояснять за шмот» уже в отделении, причем отпустили его только на следующий день. Впрочем, его революционный пыл это нисколько не убавило, а все мы стали несколько внимательнее и осторожнее.

Задержания вообще вещь непредсказуемая. Иногда из, казалось бы, патовой ситуации удавалось выйти сухим из воды, а в другой раз принималово случалось совсем на ровном месте. Возьмем хотя бы наш агитрейд перед концертом «Гражданской Обороны» в ДК Горбунова. Мы разбились на две группы и отправились раздавать листовки с призывом прийти на шествие 1 мая. Группа во главе с Осиповым пошла окучивать традиционно длинную очередь в ДК, а мы с Удальцовым и Коляном встали на основном месте прохода людей. Разбирали листовки хорошо, один парень даже активно подключился к раздаче. Мимо несколько раз прошел патруль ОМОНа, но на нас они внимания не обращали. Оставалось совсем чуть-чуть листовок, как вдруг откуда-то выскочил пожилой ОМОНовец крайне небольшого росточка и начал возникать. «Вы тут мятеж поднимаете! Мы вас с ребятами сейчас в больницу отправим!» — вешал он, и его слова подкрепили подошедшие сотрудники покрупнее. Подошла еще группа ОМОНовцев во главе с лысым мужиком в штатском, который достал корочку сотрудника уголовного розыска. Слово «уголовный» звучало неприятно. Нас повели на досмотр личных вещей. Всю дорогу до автобуса один из амбалов в камуфляже допытывался у Цезаря, любит ли он бить ментов, а другой пытался клеить стикеры АКМ мне на куртку. В автобусе опер старательно сложил наши листовки и стикеры в прозрачные пакеты, как вещдоки убийства. Я прямо почувствовал себя отрицательным персонажем детективного фильма. В итоге опер повез Удальцова в отдел, а нас отпустили восвояси. Цезаря через пару часов тоже отпустили, чуть ли не извиняясь. Мы смогли попасть на концерт и встретились со второй группой. Они без всяких проблем раздали весь материал, затусовались с кучей панков, а Осипов еще и удачно склеил девушку. Многое с концерта реально пришли на Первомай, а летовский припев «Как листовка — так и я!» в тот вечер воспринимался несколько по-особому.

«Первомай — буржуй, подыхай!» — скандировали мы ранним утром у памятника Ленину, и этот момент попал на ТВ. Тогда я впервые зашифровал лицо банданой с изображением Че Гевары, не столько ради конспирации. сколько из эстетических соображений. А Цезарь впервые назвал мероприятие «днем гнева», к чему будет многократно прибегать позже. Народу собралось довольно много, подтянулись и ветераны организации, и завербованные на ГО панки, и просто друзья-знакомые. Много людей привел Осипов, да и со мной пришло немало корешей. И если Чан с Костылем постоянно участвовали в наших делах, то для Паши Лебедя на это было, по сути, знакомство с АКМ. Хотя он всегда придерживался левых взглядов и до этого бывал на шествиях с нацболами. Забегая вперед, скажу, что этот интеллигентный низкорослый юноша в очках умудрился стать практически лицом Первомая‑2004. Началось шествие стандартно, построились по четверо, речевки, клятва в середине пути. Веселье началось ближе к концу маршрута. Проходя мимо Красной Площади, оцепленной тройным кольцом ментов, Цезарь толкнул речь о том, что нам крайне надо туда пройти. Его слова быстро оказались подкреплены скандированием «Красную площадь — народу!», несколькими зажженными фаерами и попыткой прорыва. Ну, как сказать, прорыва — Гунькин с Женственным ломанулись в сторону ограждения, прихватив с собой несколько человек.

В эту спонтанную сцепку угодил и Лебедян, которого практически метнули в срочников, стоявших в первом ряду оцепления. Опешивший Павлик попал в объективы всех фотографов, и его портрет украсил многие репортажи о Первомае. Юные менты тоже растерялись, и кому-то из ребят даже удалось вырвать у них ограждение — так называемую «волнорезку». Впрочем, подмога подоспела довольно быстро. Из-за спин срочников с причудливой грацией выпрыгнул весьма упитанный мент, полный желания пресечь безобразия. Поорав на передние ряды и лично Цезаря, он несколько успокоился, а мы продолжили движение. Правда, только для того, чтобы, дойдя до Госдумы, устроить сидячую забастовку в знак протеста против закрытого доступа на Красную Площадь. К нам присоединилось небольшое количество рядовых КПРФ-ников. Сидя в сцепке, я был уверен, что с минуты на минуту начнется неизбежное винтилово. Однако в тот день задержания явно не входили в планы ментов. Вдоволь поскандировав лозунги против полицейского произвола, мы поднялись, спокойно дошли до конца маршрута и растворились в метро. Своеобразный праздник непослушания прошел без потерь. Единственный минус — многие СМИ по привычке приписали произошедшее нацболам. Запомнить нас им еще предстояло.

На шествии 9‑го мая к нам приставили усиленный кортеж ОМОНа. Вероятно, сказалось и отсутствие нацболов, и наши первомайские проказы. Шизить мы особо не собирались, хотя безвестные юные ребятишки в колонне умудрялись веселиться с пиротехникой. События были разве что локальные, вроде первого прихода Бабочек (состоящая в КПРФ мама Насти сама привела девчонок в нашу колонну) и значительного усиления звуковой мощи колонны за счет Павиана (моего друга-музыканта, умеющего вопить на диких децибелах). Вечером значительная часть организации посетила концерт Владимира Селиванова из группы «Красные Звезды». Там состоялся феерический диалог Мусина и Стаси:

«Стася, вот твой значок! Надевай его, а то потеряла!»

«Руслан, иди на хер, у меня не было значка!»

«Нет, Стася, это твой значок! Я его, между прочим, только что из толчка достал! Надевай давай!»

Кое-как Руслан согласился признать, что значок в мужском сортире обронила все же не Стася, а Семейкин, очень обрадовавшийся находке важного атрибута. А сам концерт я, честно говоря, помню слабо, ибо время ожидания незаметно пролетело в компании Костыля.

Рассказ о весенних акциях был бы неполным без истории о том, как мы отметили инаугурацию Путина. МЛФ затеял креативную акцию: марш душ, убиенных путинским режимом. Мы сидели в Новопушкинском сквере, ждали начала согласованного мероприятия и болтали о всякой всячине. Только Мусин был несколько заведен. «Думаю, сегодня будет что-то опасное. Даже очень опасное!» — уверял он всех остальных. Мы по большей части его настрой не разделяли и справедливо не ожидали от Пономарева сотоварищи какой-либо жести. «Но ничего. Со мной пришли не простые люди, а готовые на все!» — с этими словами Руслан указал на стоявших в тени дерева дедушку и бабушку. Вероятно, они были привлечены из резервов «Трудовой России». Бабулька — такая типичная участница цепочки, а вот дед… Ему было сильно за 70, выглядел он бомжевато, с трудом передвигался и едва разговаривал. Не сомневаюсь, что он действительно был готов на все, однако не факт, что отдавал себе отчет в происходящем. В назначенное время Мусин сгреб его в охапку и дотащил до Никитских ворот. Бабушка чуть подотстала, но добралась сама. На бульваре Илья Пономарев раздавал всем белые саваны с надписями в духе «Я голосовал за Путина и теперь я бедный», «Я голосовал за Путина и погиб в Чечне», ну и так далее, с перечислением различных «заслуг» президента. На себя Илья надел слоган «Я умер. Да здравствует президент!». В комплекте шли и белые повязки на голову с надписью «Слава Путину!». Я, Азот, Костыль и Тима по угару нарядились в саваны. Мусин поначалу тоже, но потом поделился саваном с готовым на все дедом, оставив себе лишь повязку. Цезарь, Герман и прочие от маскарада воздержались. Процессия «мертвецов» двинулась по бульвару, попутно раздавая интервью и скандируя антипутинские лозунги. Мы несли баннер «Долой царь-Путина!». В конце маршрута нас ожидала целая толпа журналистов. И тут Цезарь, почуяв внимание прессы, решил не упускать шанс «оживить мероприятие», как он любит выражаться. Вместо того чтобы после последних зарядов речевок разойтись, мы отправились на проезжую часть Тверского бульвара. Пока горел зеленый свет, мы уселись с баннером на пешеходный переход. Менты восприняли это как часть фотосета и начали напрягаться только с момента, когда загорелся красный, а мы остались на месте. Пономарев и сотоварищи такого развития событий тоже не ожидали и в растерянности наблюдали за происходящим. Старичкам, готовым на все, садиться на асфальт было тяжело физически, но они героически стояли рядом. Подъехало полицейское подкрепление, и после недолгих увещеваний предсказуемо начали вязать Удальцова. Остальных трогать не хотели принципиально. Однако в ОВД Серега поехал не один. Пока менты пытались его скрутить, в цезарийскую ногу мертвой хваткой вцепился Мусин. Слегка напоминавший самурая в своей повязке, он ни в какую не отпускал товарища. Ментам стоило больших усилий разъединить эту композицию перед погрузкой в машину. Цезарь потом рассказывал, что всерьез переживал, не оторвет ли ему конечность поймавший кураж Руслан, и в какой-то степени даже начал болеть за ментов в этом перетягивании собственной персоны. Чуть позже задержали и Пономарева, как организатора акции. Он не стал физически противостоять задержанию и спокойно проследовал за представителями власти. В итоге все трое провели ночь в ОВД «Тверское» в ожидании суда, который так и не состоялся по причине неявки свидетелей со стороны правоохранительных органов.