Комсомол имени Летова

Скованные одной цепью

Пожалуй, именно эту акцию в исполнении АКМ лично я считаю наиболее удачной. Мы одними из первых напомнили, что помимо пресловутых Грефа-Кудрина-Зурабова, за людоедским законом стоит и сам гарант конституции. В конце концов, без его подписи ни один закон в силу не вступает. Подготовка была тяжелой. Крайне остро стоял кадровый вопрос. Во-первых, многие уехали на долбаные дачи или юга. Во-вторых, немало юных товарищей после акций в первой половине лета выкосили родительские репрессии. В-третьих, для большинства участников акции задержание было стопроцентным, а на это, как всегда, готовы не все. При первом предварительном подсчете круг потенциальных участников сузился до меня и Цезаря. Женственный незадолго до этого умудрился раскоцать руки на почве неудачных отношений с Бабочкой, поэтому годился только на вспомогательную роль. Маловато будет. Начали собирать народ с миру по нитке. Сделанный из стали Кудрявый согласился легко, попросив только проспонсировать метро, ибо уже давно был оставлен родичами без финансирования. Подтянулся и другой несовершеннолетний герой, Гевара. Довольно легко подписались Бабочки. Семейкина подвел рабочий график, но дуэт был готов представить Мусин. Подтянули неразговорчивого неофита Саню Харитонова, пришедшего довольно экзотичным способом — через радио «Резонанс». Ожидаемо не остался в стороне Сергей Ложкин. Не смог по работе и Генвал, делегировав Веру и некоего мужичка в пиджачке по имени Петр Алексеевич. Подошли участвовавшие в перформансе у Минздрава представители малопонятной организации КЕД — Комитет Единых Действий, Сергей и Тарас. Ну, и я подтянул поглядеть на наше шоу Костыля, а собиравшийся потусоваться с ним Лебедян сам подошел из любопытства. В общем, погнали!

Утро, метро «Китай-город», эскалатор. Из толпы людей, стоящих на нем, доносятся одинаковые характерные щелчки, что обращает на себя внимание пассажиров, едущих вниз. Это мы надеваем на руки наручники, ибо потом времени будут считанные секунды. Разведка наверху докладывает, что все тихо. В переходе сковываемся между собой и, словно в пионерской игре «веселая гусеница», друг за другом поднимаемся по ступенькам. Еще несколько метров и вот она, Администрация Президента! Невдалеке стоят две машины ППСников, но они к такому явно не готовы и ничего сделать не успевают. Наша «гусеница» наглухо перекрывает улицу Ильинка, стоящие по краям приковываются к уличным ограждениям цепями. Товарищи со свободными руками помогают нам развернуть два баннера, уже известный «После льгот отменят жизнь!» и сегодняшний эксклюзивный «Отмена льгот — позор Путина!». Ильинка широкая, одним не обошлись бы. Скандируем эти и другие лозунги. Комиссованный из-за порезов Женственный жжет фаера. уболтанный Стасей Лебедян разбрасывает листовки. Подтягиваются мусора и ФСОшники, но не знают, что с нами делать. Расцепить нас невозможно: наручники, как всегда, предварительно запаяны. Просто избивать при журналистах тоже не комильфо. хотя я был готов к подобным событиям и даже специально надел футболку, которую не жалко испачкать кровью или просто порвать. Стоим и скандируем уже, наверное, минут двадцать. Фаера закончились, глотки охрипли. Из-за нас образовалась огромная пробка, водители нервно сигналят, создавая своеобразный фон. В итоге все же подтягиваются какие-то типы с болторезом. Понятно, что сейчас начнется винтилово. Справа от меня стоит Кудрявый, слева Тропическая, подбадриваю камрадов. Вяжут крайне грубо, но могло быть и хуже. Сильнее всех достается Сергею из КЕДа, прикованному цепью к ограждению. Распихивают по машинам. везут в знакомый многим ОВД «Китай-город». Чуть позже довозят Костыля и Лебедя на, на которых указали оперативники. Причем, если Паша активно участвовал и запомнился хотя бы своими воплями с характерной картавостью «Позой Путину!», то Костыль объективно ограничился ролью зрителя. Нелогичным образом уйти удалось только Женственному.

Главный минус китай-городского отдела — там всегда и сразу отжимают телефоны. В тот день я впервые узнал об этом на практике. Совершеннолетних сажают в большую клетку-обезьянник, несовершеннолетним там находиться по закону не положено, поэтому они остаются сидеть на стульях рядом с клеткой. Разница, в общем, небольшая. Во время досмотра лопоухий сержант спрашивает, нормально ли мы затянули наручники. Вежливо отвечаю, что мол, самым лучшим образом. «А нет, вот так надо было!» — с этими словами ебаный гопник в форме затягивает наручник до полного предела, так, что кожа слезает. То же самое он успевает вытворить с Кудрявым, Геварой и Цезарем. Рука моментально начинает неметь, мы кипишуем по поводу беспредела. Реакции особой нет. Кудрявый жалуется на то, что рука уже похолодела Мусора по-прежнему тормозят, скорее намеренно. Мы переходим на русский матерный, что вызывает лютейшее негодование, причем не у сотрудников, а у Петра Алексеевича, который оказывается дичайшим борцом за трезвость и чистоту языка. «Не ругайся! Не ругайся!» — этот рефрен повторялся постоянно и сильно въелся в мозг. Только через час приезжают сотрудники МЧС и освобождают нас от оков. Узнав, что и как, они выражают сочувствие нашей акции. Да и некоторые полицейские тоже. Затем настает время визитов господ из ФСБ, УБОП и прочих агентов Смитов. Традиционные беседы, фотографирование и съемка для ФСБ-ТВ. Естественно, я студент ВУЗа, отличающегося от реального на одну букву, а об акции случайно узнал на каком-то форуме в интернете. Павлик не может сдержать смех, когда оперативник представляется по фамилии — «Гусь». Отжигает Цезарь, дав объяснение в духе «шел по улице и вдруг меня приковали». Сергея Ложкина почему-то упорно пытаются записать в нацболы, видимо, из-за возраста. Для несовершеннолетних — мозгоебство в детской комнате милиции. «Блин, какая же эта инспекторша тупая, она даже не знает, кто такой Че Гевара и как правильно писать его фамилию! Че Гуевара, блин!» — смеется после беседы Кудрявый. В районе семи вечера нас везут в суд. «Ну наконец-то домой!» — с облегчением выдыхаем. Но вообще-то суды после семи не работают, и крайне странно, что в ОВД об этом не знают. Поцеловав замочную скважину, едем обратно в отдел. Получается, что нас закрывают до утра, когда суд снова откроется. Причем по закону несовершеннолетних нельзя держать не только в клетке, но и в принципе ночью в отделе. Так-то родителям всех наших юных камрадов из отдела позвонили, но забрать смогли только Бабочку, и то с большим трудом, благодаря наличию у родителей машины. За Геварой и Тропической успеть приехать технически не смогли, а за Кудрявым родные не приезжали уже принципиально. В телефон они выдали нечто в духе: «Вот и пусть сидит!» Ну, а совершеннолетние по желанию воспользовались правом на звонок, дабы сообщить свое местоположение родным и близким.

Коротать ночь в ОВД в обществе друзей, на самом деле, достаточно весело. Дачку оставшиеся на воле нам загнали нормальную, так что мы были сыты. Единственный минус — спальные места. Вообще-то в обезьяннике людей всю ночь не держат, но, как вы поняли, понятие «по закону» в этот день не работало. Лечь в клетке могут от силы четверо, посему мы решили развлекать себя всеми доступными способами. К сожалению, игру в оказавшиеся у кого-то с собой карты мусора все же пресекли. Не беда, поиграли в города. Ближе к ночи в отделе появились довольно типичные для него задержанные — представительницы древнейшей профессии. Две вульгарные девушки явно были здесь не в первый раз. Их посадили недалеко от несовершеннолетних (что насчет этого говорит закон, я не знаю). Подружки зачем-то начали глумиться над пытавшимся уснуть на стульях в нелепой позе Кудрявым, называя его гимнастом. Впрочем, скоро менты увели их куда-то вглубь ОВД, и больше мы не видели ни тех, ни других. Бегемот бы, конечно, домыслил. Разговоры текли рекой, между делом я спросил молчаливого Саню, в курсе ли его родные, где он. «Нет», — ответил Саша. Я задал еще один логичный вопрос, волнуются ли они. «Эээ…» — задумался Саша и вдруг подскочил. — «А где телефон?». Но времени было уже около трех, право на звонок в такое время не работает, и позаботиться о подобных вещах надо было, мягко скажем, пораньше. Пообщались мы и с Сергеем из КЕД. Мир оказался крайне тесен: он был сценаристом популярного тогда шоу «Окна» и автором выпуска, в котором снялся любивший подобные подработки Тима. А 15 лет спустя в левое движение пришел уже сын Сергея. Народ клонило в сон, но заснуть было технически сложно. Не дремал лишь Петр Алексеевич, тщательно и неустанно пресекавший любую вербальную непотребщину.

А совсем под утро состоялся бенефис Руслана Мусина. Естественно, он не мог упустить случай в очередной раз идейно атаковать Удальцова. На сей раз предметом критики стала всем известная любовь Сереги к творчеству «Гражданской Обороны».

«Сергей, ведь ты же любишь Летова? А он ведь так ноет: "Стааалин кучу народа побил! Лееенин в Мавзолее вонял!"» — неточно процитировал Руслан песню «И снова темно», видимо, недавно услышанную и сильно задевшую его чувства. «Тебе ведь это нравится, да, Серега?» — не унимался он. К счастью, подавляющее большинство сидельцев к Летову относились крайне положительно, и нам удалось, если не переубедить Мусина, то заставить его сменить пластинку. Пропев еще пару раз про побившего кучу народа Сталина, он обрушился с резкой критикой на нашу газету «Контрольный выстрел», причем не на собственно газету и ее содержание, а непосредственно на название.

«Что за выстрел? Это же бандитский выстрел! Где классовая сущность?» — вопрошал Руслан в ночи.

«А мне название нравится, потому что там есть оружие! А оружие это всегда правильно и хорошо!» — неожиданно брутально встряла в разговор Басистова.

«Руслан, ну, а как бы ты назвал газету?» — поинтересовался Цезарь.

«Конечно же, "Священный Ильич". Название — вещь важная!» — с видом эксперта ответил Руслан. — «Между прочим, когда ребенок ест конфету "Красный Октябрь", он сразу думает о революции!».

Уж не знаю, откуда у него такие сведения, но стены отдела зашатались от смеха. Дальше было еще что-то про Брежнева, но на этом моменте мне удалось ненадолго задремать.

С утра мы понаблюдали за нелепейшей гимнастикой в исполнении Петра Алексеевича и Сани Харитонова, а потом нас отвезли-таки в суд, где оказалось, что мы обвиняемся в нарушении аж двух статей административного кодекса. Первая — традиционный и, объективно, имевший место быть «несанкционированный пикет», а вот вторая… неожиданная «нецензурная брань». Надо было видеть лицо Петра Алексеевича в этот момент! Его буйству просто не было предела. В итоге нам все же выписали по 500 рублей за пикет, а заседание по матерщине перенесли. Замечу, что вообще-то обе статьи не являются арестными, а значит по закону… Конечно, нас продержали под арестом по беспределу. Видимо, был приказ сверху. Но все это ерунда, государева месть часто достигает гораздо больших масштабов.

После суда я и еще несколько товарищей нашли в себе силы посетить с агитацией промежуточный митинг КПРФ против отмены льгот. После вчерашней осады путинского логова это было все равно, что пить «свиноградный день» после элитного коньяка. Поглядев с ироничной улыбкой на парламентских болтунов на трибуне, мы поехали отдыхать. Впереди было 2‑е августа, на которое было назначено второе чтение по пресловутому законопроекту.