Королевская кровь 12. Часть 2

Глава 12

11.00–11.20 по времени Тафии

6.00–6.20 по Рудлогу

4.00–4.20 Инляндия

Вей Ши

Из портала на холме все выходили и выходили отряды иномирян под прикрытием гранатометчиков — потому что то и дело сверху на них пикировали драконы. Россыпью черных пятен вышагивали гигантские тха-охонги в сопровождении десятков охонгов, слаженными роями вылетали стрекозы. В городе стоял полуденный зной, пахло древесной щепой, раскаленным камнем и муравьиной кислотой, и лишь иногда со стороны Неру накатывали волны прохлады.

Отряд Вея Ши расположился по обе стороны улицы, называемой Великой дорогой, на которой находился родильный дом, скрывшись в домах и двориках; стрелки оборудовали позиции в окнах и на крышах под прикрытием поднявшейся лозы. Терновник определил бойцов как своих и не обижал: даже когда один из стрелков оступился и оцарапался о шип, он не заснул. Стихийный дух лишь досадливо погрозил ему ветвью, как пальцем.

Вею Ши казалось, что великий дух наблюдает за происходящим с удовольствием и радуется, как ребенок занятной игре. Он то и дело хлестал лозой вверх, подбивая слишком близко подлетевшую стрекозу, он потихоньку сплетал стены-перегородки поперек улиц: так он перегородил Великую дорогу, на которой находились богатые дома-дворцы, один из которых и был отдан под роддом, и теперь здание было защищено не только куполом, но и хрустальными стенами.

Ли Сой, каждый раз проходя мимо терновника, переступая через его лозу, спокойно лежащую на дороге, вежливо кланялся, почтительно говорил: «Прости, что беспокою, великий», — и цветы духа светились самодовольно и одобрительно.

Вей посмотрел-посмотрел, решил, что дух настолько стар и велик, что его можно назвать старцем среди старцев и императором духов, что по силе он равен духу колодца, и тоже начал склонять голову и каждый раз, проходя мимо, обращаться уважительно и восхищенно.

— Позволь мне пройти, о великий, я боюсь помять твои восхитительные цветы, — говорил он. И, о диво, это работало! Цветки начинали сиять при приближении наследника ровно так, как сияют глаза ребенка при приближении взрослого с подарками.

И Вей Ши вдруг почувствовал, насколько большой дух был одинок. И пожалел, что нет с собой действительно хорошего подарка — ароматического масла или чего-то, что любят водяные духи.

Но если все закончится, то он обязательно принесет духу подарок. Обязательно.

Он то и дело вспоминал о деде Амфате, но отправлять за десяток кварталов небольшой отряд было опасным, как и идти самому, и он только надеялся, что старик ушел вместе с соседями, и обещал себе, обещал, что обязательно при первой возможности заглянет к нему. Вот выведут жену Мастера, исполнит свое обещание, и пойдет проверять, как там старик.

Вей Ши внимательно отслеживал бои над городом. Роддом фактически находился на стыке между двумя холмами — дворцовым и тем, на котором была обитель, и Великая дорога, на которой расположился отряд, пересекала подножия обоих, проходя в двух кварталах от Неру. А, значит, иномиряне рано или поздно выйдут на эту улицу. Или (что хуже, потому что незаметнее), пройдут по берегу и поднимутся сюда уже вдоль канала.

Но пока что бои шли вокруг бывшей обители, уже опустившись на берег реки и захватив соседние улицы, и Вей Ши недоумевал, почему иномиряне продвигаются так медленно — неужели только из-за терновника? Стрекозы с всадниками то и дело старались опуститься и на территорию дворца, и на оплетенный лозой университет, над которым продолжала мерцать надпись, но там их встречали удары плетей стихийного духа.

Видел Вей и огнедухов в воздухе, видел, как то тут, то там над Тафией полыхает огненное зарево, подсвечивающее снизу красным драконов и стрекоз, и понимал, что такую мощь может порождать либо кто-то из сильнейших магов, либо неведомой силы артефакт, либо один из Красных.

Время под ярким солнцем текло неспешно, пахли майские цветы, плескала вода в близком канале, перекрытом горбатым мостиком, журчала в фонтанчике во дворе роддома, и все события казались далекими, и странно и неприятно было сидеть вот так, в бездействии, когда над ними то и дело разыгрывались кровавые бои.

Но Вей Ши умел понимать приоритеты.

Стоило ему подумать о том, что время словно замедлилось, как над ними завязалась жестокая стычка — с десяток стрекоз проломили щит у дракона, облепили его — и тот, вывернув крылья, рухнул вниз.

Терновник стрельнул побегами, удерживая его, смягчая удар… дракон извивался на подстилке из лозы, рычал-стонал, отдирая от себя раньяров, а сверху неслись ему на помощь соплеменники, но им мешали стаи стрекоз, с визгом врезаясь в щиты, мельтеша перед носами.

— На помощь, не выдавая себя! — приказал Вей Ши, и маги прицельно, не выходя из домов, выпустили под щитами невидимости с десяток огненных Лопастей. Терновник участвовал как мог — оплетал недоподжаренных стрекоз побегами, оттаскивал их от жертвы, сжимая в тисках, впечатывая в стены домов. Визг стоял страшный, и сверху продолжались попытки прорваться вниз. Вей Ши с удивлением увидел, как с той стороны выглянул из роддома брат жены Владыки, как движением руки наложил он на себя полог невидимости (Вей продолжал видеть парня как ауру с прозрачным пятном внутри) и затем тоже ударил по стрекозам. А когда все было закончено, и раненый дракон обернулся человеком и отполз под одну из туш инсектоидов, брат жены Владыки подбежал к нему и распространил на него полог невидимости.

— Как там жена Владыки? — одними губами спросил у него Вей Ши, стоя в проеме двери.

— Родила, ее и ребенка осматривают, — ответил Матвей и увел дракона в роддом, то и дело поглядывая на небо.

— Эта куча дохлых стрекоз точно привлечет внимание, — вполголоса сказал Ли Сой наблюдающему из дверного проема за боем Вею Ши. Наследник сумрачно кивнул.

— Как бы уже не привлекла, — проговорил он. — Будем надеяться, что это не единственное место в Тафии, где лежат их трупы.

К стрекозам нырнули из воздуха несколько драконов, покружили прямо над крышами домов. Вей, выглянув, махнул им рукой, и один из них опустился под защитой остальных на мостовую, обернулся. Узнал, что с собратом, и вернулся к бою.

Затем к отряду наведался управляющий Эри.

— Мне передали, что здесь неучтенное подкрепление, которое спасло Удери, — проговорил он. — Не ожидал увидеть тебя, ученик Мастера. — Эри произнес это спокойно, но наследник понял, что дракон знал, кто он. Знал, но не подавал и виду — такова была сила воли Мастера. — Хорошо, что вы взяли на себя охрану дома рождений, — управляющий покосился на оный дом, с почтением поклонился терновнику, разглядывая раздавленных раньяров, плотно опутанных лозой. — Как только родится последний ребенок и мы будем уверены, что и женщины, и дети перенесут дорогу, попытаемся их вывести, — добавил он. — Спасибо, что пришел на помощь, ученик Мастера.

— Мой долг — помочь его супруге, — ответил Вей Ши.

— Достойный долг, — без капли сомнения проговорил управляющий. И в этот момент на западе, со стороны реки вновь полыхнуло и быстро свернулось огненное зарево. Вей Ши приподнял брови.

— Это Владычица Ангелина, — пояснил Эри. — Она перегородила широкие улицы Тафии, по которым могут пройти большие отряды. Великую дорогу, — он кивнул на улицу, на которой они находились, — тоже. Раньяров это не задержит, но хотя бы задерживает пехоту и наземных тварей: им приходится перебираться по узким улочкам, по садам, а там Великий дух, — он снова поклонился терновнику, — снимает свою жатву.

Терновник благосклонно светил белыми цветами.

— Спасибо тебе, Великий дух, без тебя нам всем было бы очень тяжело, — легко вырвалось у Вея, и терновник расцвел еще сильнее.

Управляющий Эри заглянул в роддом, узнать, как дела у раненого дракона, сколько еще рожениц остается в здании. Вышел обеспокоенный, покачал головой, взмыл в воздух под прикрытием четырех драконов. И буквально через две минуты вернулся обратно.

— Сюда по двум параллельным улицам спускается огромный отряд, там больше тысячи человек и около сотни охонгов, — предупредил он хмуро. — Скоро они подойдут к каналу и им будет удобнее спуститься сюда, на Великую дорогу, потому что вдоль канала идет широкая улица. Вас много, но сможете ли вы удержаться и отстоять это здание? И не привлечет ли бой сюда лишнего внимания, такого, что может навредить женщинам?

— Ты прав, Эри. Нам лучше не дать им сюда дойти, — согласился Ли Сой.

Вей кивнул и мысленно представил окружающие улицы — как пригодились сейчас его прогулки с дедом Амфатом на спине по всему городу! По всему выходило, что логичнее оставить у роддома с десяток магов и стрелков, которые при необходимости подадут сигнал о помощи, а самим встретить отряд на параллельной улице и увести его выше на холм к дворцу — так у него и его магов будет более выгодное положение, да и бой отвлечет внимание от роддома. И Матвей, брат жены Мастера, получит свое время вывести ее и ее родных.

Большой йеллоувиньский отряд, затаившись меж побегов терновника за узким горбатым мостиком на канале, параллельном тому, что находился у роддома, ждал иномирян. Те шагали осторожно, вытянувшись по середине улицы, озираясь на стены домов, откуда то и дело вытягивались побеги терновника, хлеща по инсектоидам, пытаясь достать людей. Иногда раздавались выстрелы из гранатомета — так расчищали от терновника выступающие стены. Вперед иномиряне пустили мощных тха-охонгов, которые были выше домов и успевали отсечь лозу прежде, чем она поволочет лапу в сторону, и отряд невидши, тварей невиданной убойности и скорости, чьи выдвигаемые лезвия на руках резали терновник как бумагу. Но и великий дух их убил великое множество. Он один стоил целой армии.

Вей дождался, пока первый тха-охонг вступит на широкую улицу перед горбатым мостиком, идущую к реке, и ударил его привычно лежащей в руке стихией-плетью. Тут же мимо него пронеслись воздушные Лопасти Ли Соя, полетели лезвия от других магов… и начался бой.

Медленно, неохотно армия, которая могла пройти мимо роддома, вытягивалась через горбатый мостик, на улицу, на которую ее заманивали, и Вей благодарил не очень умных командиров иномирян, которые и не подумали, что противнику было проще разрушить мостик, чем подставляться, заставляя перейти через него. Отряд Вея отступал, почти не вступая в контактный бой — когда сверху начали сыпаться стрекозы, и столкновение стало по-настоящему жарким.

Тафия, 11.00 — 11.40

Ангелина не чувствовала ничего, кроме биения ситории на груди, которая поглощала ее слезы и ее ярость. Разве что голова с короткими, под корень остриженными волосами казалась очень легкой. Владычица прожигала рвы, посылала навстречу отрядам огненную смерть, поднимала в воздух огнедухов, которые прошивали инсектоидов, рушащихся с небес как хитиновый град. Драконы над головами бились отчаянно, жестоко, кто-то применял стихийные силы, кто-то рассчитывал на остроту когтей и клыков…

Огненное кольцо на улицах вокруг портала было почти завершено, но из перехода все выходили и выходили новые отряды. Ангелине казалось, что в Тафию пришло уже несколько десятков тысяч человек, и инсектоидов без числа. Да, вокруг них сжимался удушающий круг, но слишком много их было, чтобы победить за часы или даже дни.

Видела Ангелина и отвратительных невидши, быстрых и прыгучих, которые резали побеги терновника как горячий нож масло — но и немало их осталось, раздавленных и задушенных, в его стеблях, нанизанными на шипы.

Драконы-охранники берегли ее, потому что она не была воином и не всегда слышала нападение. Они сбивали летящих к ней стрекоз — тех, что ухитрялись проскользнуть между огнедухами, предупреждали о появлении отрядов, уничтожали группы захватчиков, если тем не посчастливилось оказаться там, где в очередной раз проплавляла мостовые Ангелина.

И пусть у нее уже дрожали руки от напряжения, так велики были ее горе и ярость, что казалось: сил только прибавляется. Раньше бы они ушли в пространство, заморозив все вокруг, а теперь питали ситорию, а ситория давала силы Ангелине. И ей казалось, что все вокруг дышит этой силой.

Великий терновник, оплетший Тафию для защиты людей от грядущих катастроф, посмотрев на работу Ани, тоже начал перегораживать улицы, взращивая хрустальные стены меж домами, но сил на это уже у него, очевидно, не хватало.

В один из моментов, когда она остановилась, покрытая испариной, уставшая от жары, от напряжения, от палящего сверху майского солнца, из лавовой широкой канавы у ее ног выпорхнул огнедух с кувшинчиком. Она посадила птаху на руку, вытряхнула из кувшина письмо. Развернула.

В нем лежали льняные пряди волос — цветом лишь чуть темнее, чем у нее. А на бумаге было написано:

«Я тоже тебя люблю, Ани».

Она улыбнулась. Из глаз по разгоряченному лицу потекли слезы.

— Смотри, что у меня для тебя еще есть, — сипло сказала она, подходя к содрогающейся стене дома. Драконы недоуменно следили за ней. Терновник зашевелился, глаза-цветы засияли. — Бери. Теперь ты сможешь перегородить им путь?

Побеги стихийного духа брали пряди почти благоговейно, впитывая их, передавая по лозе дальше. Вскоре все оплетенные дома вокруг Ангелины сияли белым — и волна этого сияния катилась по городу. Лоза выстреливала высоко вверх, хватая раньяров, росла вбок, перегораживая улицы, замедляя продвижение отрядов с инсектоидами.

Когда Ангелина перегораживала еще одну из широких улиц, на которые ей указал Эри, из лавы вынырнул второй огнедух. С коньячной бутылкой — такие приходили из замка Вейн.

Марина писала о том, что Ангелина уже знала. А в конце было добавлено несколько строк, и Владычица словно услышала голос третьей сестры:

'Ани, Василина написала, что тебе это уже известно, но я не стала переписывать письмо. Она успела прислать весточку, что тебе пригодятся наши волосы. Жаль, что Полина спит, у нее самые длинные из нас всех. Может, попросить ей мех остричь, как думаешь? Шлю тебе свои, сколько уж есть. Надеюсь, мой муж обрадуется, что моя голова теперь лыса прямо как у него.

Удачи тебе, сестричка. Мы с твоими племянниками точно знаем, что в мире нет ничего, что было бы невозможным для тебя'.

Ангелина, кусая губы, прижала письмо к кольнувшему сердцу. Вытряхнула из бутылки бумагу со скромными светлыми прядями и на ладони протянула их терновнику. И он засиял еще ярче. И вновь пошел в рост.

Люди уходили из города, а заблокированные лавовыми полосами и хрустальными стенами улицы стали для отрядов, уже вышедших из портала, ловушкой. Они застревали в тупиках, они теряли драгоценное время, пытаясь прорубить себе путь и не попасть под удары лозы. Драконы спускались к ним и перемалывали отряд за отрядом — а раньяры не могли оказать помощь, потому что в них сразу стрелял лозой терновник, пробивая крылья и сбивая вниз.

Ангелина, завершив свое дело на одной из последних указанных ей улиц, огляделась. В сопровождении молчащих драконов подошла к все еще мирно журчащему фонтану и жадно напилась. А затем, пока ее сопровождение тоже утоляло жажду, повернулась к холму, над которым дрожали лепестки портала и из которого по-прежнему выходили отряды. Меньше, чем раньше, но выходили.

Нужно было лететь на следующую улицу, и Ани сделала несколько шагов вперед, когда ее взгляд привлекли меч и молот, соколиные крылья, пылающие доспехи. Пока она брала в огненное кольцо холм, ей встречались часовенки разных богов. А сейчас она увидела мозаичное углубление в каменном заборе, из которого смотрел на нее Красный Воин. Перед ним в зачарованной лампадке горел огонь.

Ангелина, сделав еще несколько шагов, поклонилась своему отцу. И он поцеловал ее, окутав жаром, прежде чем она снова обернулась огненной птицей и полетела завершать свою работу.

11.20–12.30

Вей Ши

Отступление отряда Вей Ши принесло свои плоды — почти удалось загнать четырехтысячную армию противника на огромную, способную принять стаю драконов, площадь у дворца Владыки. Хотя, вероятнее всего, иномиряне считали, что это они загнали крошечную группу противника — всего-то четыре сотни — в ловушку.

Вей представлял, в какой растерянности находится враг, пришедший в город. Вряд ли военная наука отличалась в другом мире — для того, чтобы захватывать города, надо брать высоты и подавлять очаги сопротивления. Но что делать в таком случае, если весь город и стал таким очагом?

Хвосты небольшой иномирянской армии еще подтягивались на площадь с нескольких улочек, на которые пришлось разделиться, чтобы избежать ударов терновника, когда йеллоувиньцы прижались к широким стенам вокруг дворца. Терновник пустил стрелков на стены, и там, лежа под прикрытием лозы, бойцы ухитрялись прорежать врагов и снимать иномирян с гранатометами, которые лупили по щитам, выставленным магами. Маги под предводительством Ли Соя, в свою очередь, били Таранами и Лопастями по тха-охонгам и стрекозам.

Ли Сой развел руки, призывая одно из массированных заклинаний — и в его глазах появилось удивление.

— Не могу! — крикнул он. — Хотел одним ударом зачистить площадь, но стихии слишком нестабильны, а второго опорного мага нет! Придется обычными!

Вей с горечью кивнул — стихии слабели рывками, выравнивались все меньше, и магам сейчас должно было приходиться очень тяжело. Да и ему было нелегко — он с ментальной плетью, которая тоже слабела, метался туда-сюда с тридцатью гвардейцами, отбивая мощные удары противников, то и дело выстраивающихся в клины, на острие которых смертоносной массой неслись невидши.

И действовали-то враги грамотно — огрызающийся отряд проще всего продавить массой, разделить на небольшие группки и задушить, не вступая в ближний бой, просто накрывая огнем. И стаи раньяров сверху пикировали очень точечно и искусно — одни группы, без всадников, отвлекали внимание, принимая на себя удары заклинаний и лозы терновника, а летящие за ними уже влетали в щиты, продавливая их, наседая на бойцов, позволяя пройти пехоте и завязаться боям. Кое-где атакующим раньярам удалось дотянуться до стрелков, и Вей, стиснув зубы, выхватывал взглядом тела своих людей, которых он привел сюда.

Но на рефлексию не было времени — он двигался быстро, очень быстро, срезая со своими воинами атакующие клины, метал ножи, он снова работал мечом и стихийной плетью, сверкающей золотым и фиолетовым. И гвардейцы, усиленные равновесниками, двигались ловко и стремительно, как настоящие тигры, уничтожая самых опасных тварей — невидши.

В воздухе и на земле творилось боевое кровавое безумие. Пространство вибрировало от криков людей, визга инсектоидов, земля стонала от заклинаний, и тек вдоль белоснежных стен древнего дворца удушливый запах муравьиной кислоты, смешанной с кровью.

— Сверху! — донесся до Вея крик Ли Соя, и наследник, глянув вверх, вскинул руку, выставляя сферический щит — об него с чудовищной скоростью пятерка за пятеркой начали разбиваться раньяры, визжа, скрипя в агонии, соскальзывая на землю, за стены дворца и на головы иномирян…

Стрекозы все летели, направляемые чьей-то безжалостной волей, и щит удар за ударом опускался ниже, на метр, на второй, на полметра… гвардейцы рубили начавших напирать снизу невидши, а Вей Ши держал одной рукой щит, второй работал плетью, снимая заходящих сбоку стрекоз… и чувствовал, что устает. Но думал только о том, что сейчас они дают Светлане, жене Мастера, достаточно времени, чтобы уйти из города с помощью ее брата. Ведь эта армия с высокой вероятностью оказалась бы на Великой дороге и не прошла бы мимо роддома, укрытого щитом.

Удары раньяров по куполу ощущались так, будто кто-то лупил его дубиной по раскрытой, выставленной вверх ладони. Рука его начала дрожать.

Ночной сон дал ему передышку, отец подпитал его силы, — но все же до этого было почти пять дней боя, в котором он спал урывками. А сейчас, пусть вокруг были усиленные равновесниками гвардейцы и Ли Сой, который один стоил целой армии, слишком мало было бойцов, чтобы противостоять врагам.

Ли Сой продолжал контролировать небо — защищал отряд от стрекоз, виртуозно рассыпая заклинания так, чтобы не попасть по драконам. Раньяров к месту боя слетелось несколько сотен. Вслед за ними, отвлекая инсектоидов на себя, прилетели на помощь драконы.

В какой-то момент площадь залило белым сиянием, заставившим противников замереть — и только бесчувственные невидши продолжали налетать на людей. Волна яркого перламутра прокатилась по зарослям терновника, засветились белые цветы — и вдруг от стен во все стороны выстрелила лоза.

Вновь раздались крики ужаса. Хрустальные, усеянные шипами плети перегородили улицы, с которых подтягивались враги, вознеслись в небеса, хватая стрекоз, обвиваясь вокруг них и с размаха шмякая о крыши и мостовые, потащили к себе невидши, пробили бока охонгов (броня тха-охонгов удары выдерживала, и тех терновник хватал за лапы). Вей оглянулся — побеги, оплетающие дворец, утолщались на глазах, а его отряд в изумлении жался к любезно освобожденной терновником стене дворца и воротам.

Иномиряне перестраивались, палили во все стороны из гранатометов, разрушая терновник, пробивая себе проходы на улицы, к запертым там отрядам, и отбиваясь от ударов лозы; большая часть все равно пыталась атаковать, и Вей даже на секунду почувствовал уважение к врагу за эту упертость. Как ощутил бы к любому противнику, чей воинский дух силен.

И этого противника нужно было дожимать.

Врагов на площади еще оставалось очень много, хотя мертвых, наверное, было уже не меньше, чем живых: иномиряне перестраивались, выставляя тха-охонгов по кругу, делая из них живой щит, а удары длинной лозы по личному составу пытались предотвратить с помощью невидши, которые прыгали высоко со спин тха-охонгов и резали ее на лету. Немного так удалось предотвратить — но все же это решение позволило выиграть время, чтобы осознать происходящее и снова пойти в атаку. И Вей понимал, почему они идут вперед — им уже нечего было терять, а смешавшись с защитниками, можно было защитить себя от лозы, которая вновь засияла — пусть раз в десять слабее, чем в первый раз, но тоже дав терновнику сил для роста.

Вей Ши вдруг почувствовал, будто стихии сминаются, скручиваются, как чудовищно трещит по швам гармония мира. Затряслась земля, заходили ходуном дома, удерживаемые терновником. Закричали люди — и свои, и враги, задергались в воздухе и стрекозы, и драконы, и Вей похолодел — потому что понял, что еще немного, и они обернутся прямо в воздухе и посыпятся вниз людьми.

Портал, сияющий на вершине горы, вдруг засветился ярче, земля затряслась сильнее, и у Вея по спине побежал холодок. Он ощущал, каких сил стоит его первопредку держать планету, и понимал, что в любой момент он может не выдержать.

Что же все-таки происходит?

Матвей Ситников, 11.20.00−12.30

Матвей курил на улице, у входа в роддом: Свету с малышом вот-вот должны были отпустить, и он с тревогой вглядывался в небо, где то и дело завязывались новые стычки, опасаясь, что дохлые раньяры перед зданием привлекут внимание.

Пока не привлекали — терновник, словно все понимая, потихоньку оттянул их к стенам. Но кто знает, когда найдется глазастый враг и решит проверить, что здесь произошло?

Иногда Ситников оглядывался на приемную: всех рожениц уже увели наверх, внизу сидели обеспокоенные родные. Но медсестра в приемном отделении сказала, что есть два сложных случая, где родовой процесс идет слабо и вероятность, что он затянется, очень высока. А, значит, здесь, под ударом, в любом случае останется несколько женщин и детей. И врачи.

Матвей старался не думать о том, что будет с ними. И не мог. Да, он поставил щит, который, если его не взломают мощной взрывчаткой, простоит не меньше недели, — а сейчас нужно вывести Свету с ребенком и ее родителями к своим родным, забрать их и уйти в Рудлог. И да, его присутствие ночью в бункере необходимо — если вдруг отряд Александра Даниловича не сможет вывести профессора Тротта, Алину и Четери в течение сегодняшнего дня и вернется.

Если вернется. Если они не погибнут там все.

Матвей понимал, какой мощью обладает и Свидерский, и Алмаз Григорьевич, но также понимал, что внизу у них будет только их резерв, не подпитываемый стихиями и потому расходующийся во много раз быстрее, и накопители. Через какое время они станут там обычными беспомощными людьми? Через десять минут? Через час?

Он извлек уроки из их с Димкой помощи жителям Менска и поэтому точно знал, что несмотря на боль в сердце и уколы совести, он выведет родных и вернется на хутор.

Иногда приходится закрывать глаза на одну проблему ради решения еще большей. Идеально правильного решения никогда нет. Но есть решения разумные.

И все равно его мучила совесть, и поэтому он то и дело выходил на улицу — смотрел в небеса, на бои драконов и раньяров, смотрел на непонятные, похожие то ли на заклинание Огненный Таран, то ли на Пламя с небес, всполохи то с одной стороны храмового холма, то с другой, и слушал суматошное, почти паническое биение стихий.

Около получаса назад отряд ученика Четери, забавного йеллоувиньского парня по имени Вей Ши, который вел себя так, будто он по меньшей мере принц, двинулся со своих мест. Хотя вполне вероятно, что у человека, который ведет за собой одного из сильнейших магов планеты и отряд из магов и каких-то сияющих золотом гвардейцев с фиолетовыми глазами, с происхождением все очень непросто.

— Мы должны отвести от этой улицы отряд, который идет сюда, — сказал ему этот Ши так, будто делал одолжение. И с сомнением спросил: — Ты умеешь делать сигнальные нити?

— Конечно, — с любопытством ответил Ситников, и парень повелительно протянул ему руку.

— Поставь мне. И сообщи, когда выведешь Светлану, чтобы мы имели пространство для маневра.

— Пожалуйста, — усмехнулся Ситников с намеком. Ши посмотрел на него с каменным лицом. Матвей нить поставил, пусть этот Вей был, как сказал бы Димка, борзой. Однако Матвей иногда попадал и на рудложских аристократов, которые вели себя по отношению к простолюдинам, как полные задницы.

Матвей никогда не видел его во дворце, а Света иногда упоминала о нем, но как-то неохотно и грустно. Впрочем, в его редкие посещения ее интересовал Четери, самому Матвею хотелось потискать Машку и обнять маму, и потому о чем-то другом поговорить они не успевали, как нужно было уже возвращаться на службу.

Стихии вели себя непредсказуемо — то их течение почти выравнивалось, словно чьими-то усилиями, то они снова пускались в пляс, делая создание заклинаний крайне резервозатратным. И слабели, слабели с каждой минутой. Матвей, опасаясь, что вскоре не сможет осилить даже элементарных Лезвий, не сидел без дела — сотворил несколько убойных заготовок, закрепив их на пуговицы военной рубашки и на пряжку ремня (преподаватель по боевой артефакторике бы гордился им), подпитывал щит, то и дело сканировал потоки, считывая, хватит ли силы, чтобы открыть Зеркало сначала к маме с Машкой, а затем в Рудлог, к бункеру.

В резерве его после восстановления еще оставалось достаточно силы, несмотря на открытое в Тафию Зеркало и поставленный мощный щит над роддомом. По правде сказать, сейчас в нем было больше силы, чем раньше с полным резервом.

Матвей укреплял щит, когда терновник вдруг полыхнул белым светом, по нему покатилась перламутровая волна — и побеги его поднялись в небо, сбивая стрекоз, сплетая над улицами дополнительные купола, вытянулись поперек заграждениями. Матвей смотрел на это, открыв рот. Переглянулся с йеллоувиньским магом, который так же изумленно взирал на это из дверного проема напротив и покачал головой. Что за силища позволила стихийному духу так вырасти?

— Матвей! — через некоторое время позвал его от двери дядя Ваня. — Пора!

Свету, бледную, осунувшуюся, одетую в плотный восточный халат, c красными глазами и пятнами на коже, отец вывез во двор. За ней вышли мама и массажистка Люй Кан. Все они испуганно смотрели на небо.

На руках сестры слабо мяукал укутанный в пеструю плотную пеленку, окутанный золотистым сиянием младенец, и Матвей во все глаза уставился на это чудо — потому что выглядел он как сосредоточение стихии равновесия. И был очень похож на гвардейцев Вея Ши.

— Хочешь подержать? — слабо улыбнулась Света.

— Нет, — испугался Матвей. — Вдруг уроню? Я как-нибудь потом, Свет. Как назвала?

— Марком, — сказала она тихо.

И он, несмотря на все окружающее, на падение стихий и вероятность нападения, вдруг ощутил, как в груди разливается теплое чувство.

— Все правильно, Свет, так и надо, — пробасил он с неловкостью. — Хорошее имя.

Она закивала и тихонечко поцеловала своего сына в лобик. Перевела взгляд на улицу.

— Ой, а кто это? — спросила она, показывая на военных напротив.

— Это из отряда ученика Четери, — проговорил Матвей. — Вей Ши.

— Он здесь? — удивилась она. И вдруг всхлипнула. — Ничего себе!

Матвей хотел спросить, кто же этот Ши такой… но сначала услышал утробный вой земли, а затем ощутил, как заплясали, сминаясь, стихии, и затряслась земля. С домов посыпалась белая пыль, закричали в роддоме женщины.

— Это еще что такое? — испуганно спросила тетя Тамара. Света вжала в себя ребенка, склоняясь, прикрывая его своим телом от неведомой угрозы.

Матвей глянул в небо. Показалось, или далеко-далеко в сторону Рудлога разлилось по небу темное зарево, будто небо выцвело, стало набрякшим, злым? А затем его словно на мгновение придавило к земле чьей-то яростью и темной злостью, словно по всей Туре повеяло черной угрозой. Ощущение появилось и пропало.

— Нужно идти, — проговорил он. — Готовы?

Землю продолжало легко потряхивать, и это очень тревожило. А еще тревожили и заставляли испытывать стыд люди, выглядывающие из окон. Женщины с детьми на руках.

Если бы он только мог вывести их всех!

— Готовы, — нервно ответил за всех дядя Ваня.

Ситников развел руки, настраиваясь на маму, стал выстраивать Зеркало — и оно, вставшее было овальным серебристым полотном, начало дергаться и идти волной. Он выдохнул, стиснул зубы, вкачивая в него резерв. Зеркало устаканилось, стало прозрачным — с той стороны в него уже заглядывали удивленная мама и Машка, на фоне, видимо, старого дома Четери. Сестренка радостно махала руками. Но держать переход было так тяжело, что Ситников со всей отчетливостью осознал, что в Рудлог он сегодня точно не попадет.

— Дядя Ваня, сначала вы с коляской. Тетя Тамара, вы идите только когда он выйдет с той стороны. И затем вы, Люй Кан. Вместе не идите, не выдержу, — проговорил он сквозь зубы. — Быстрее же!

Иван Ильич уже споро катил коляску в Зеркало. Света повернулась к Матвею, благодарно и слабо улыбнулась ему. В момент, когда она с отцом и малышом проходили сквозь пространственный тоннель, у Ситникова затряслись руки от перегруза.

— Теть Тамара, быстрее! — прохрипел он.

— А как же ты? — воскликнула тетя со слезой.

— Я не пойду, не осилю, — рявкнул он. — Быстрее!

Тамара Алексеевна, поняв, что момент для спора неудачный, бегом бросилась в Зеркало. Ситников застонал, чувствуя, как в глазах начинают лопаться сосуды.

— Теперь вы, — крикнул он массажистке. Та покачала головой.

— Закрывай, видно же, что надорвешься, — сказала она весомо. По-рудложски, с сильным акцентом, неправильно, но он понял. — Это знак, что не нужно мне уходить. Я пригожусь тут. Есть кому еще спины разминать. — И, пока он ничего не сказал, направилась обратно к двери.

— Матвей, Матвей! — со слезами одновременно кричали из Зеркала Машка и мама.

Он мотнул им головой — мама, как всегда, все поняв, обняла Машку и провела рукой по кругу, послав ему защитный знак. Он улыбнулся ей через силу.

— Матвей, мы тебя ждем! — кричала с той стороны Машка. Мама плакала. Ему не хватило сил даже кивнуть в ответ — он схлопнул Зеркало и опустился на мостовую. Его снова начало трясти и бросать в жар — и вдруг его подхватили сильные руки, кое-как протащили до теплой стены роддома у входа. Терновник понятливо расступился, и Матвей прислонился к стене спиной.

— Чем тебе помочь, великий маг? — спросила Люй Кан.

«Да какой я великий» — хотелось сказать ему. Но он разлепил губы и попросил:

— Если найдете, пожалуйста, принесите мне молока.

Молока в роддоме нашлось много, правда, козьего — как объяснила медсестра, детских смесей сюда не довозили еще в нужном количестве, да и роженицы, к которым не приходило молоко, предпочитали традиционно козье. Его хранили в стазисе с помощью амулетов.

Матвей пил — ему нацедили несколько кружек — и снова чувствовал, как плещет волнами по телу жар. Не так быстро и сильно, как в прошлый раз, но резерв восстанавливался, руки переставали дрожать.

Он вспомнил об обещании Вею Ши и дважды тронул сигнальную нить на руке. Подождал немного, но традиционной ответной вибрации, означающей «Понял, спасибо» не прозвучало. То ли борзой ученик не посчитал необходимым ответить, то ли, не дай боги, иномиряне оказались сильнее.

Вей Ши

Вей в бою, прыгая, вертясь, щелкая плетью во все стороны, видел, что одной группе иномирян удалось пробить лозу и сейчас они отступали вниз, паля в стены домов, в перегородки из хрусталя. И Вей лихорадочно думал, как отсюда, с другого конца площади, остановить их — ведь если они пробьются вниз, они выйдут как раз на Великую дорогу. А там пара шагов до роддома!

Но не отойти — иначе без его участия порубят его людей. Один Ли Сой всех не прикроет.

И в этот момент на руке дважды дернулась сигнальная нить. Брат жены Мастера прислал знак, что ее удалось вывести из Тафии.

На сердце полегчало. Но до окончания боя еще было далеко — слишком много врагов пришло на эту площадь.

Терновник перестал расти — и его побеги трепетали над содрогающимся городом, как гигантские щупальца, меж которыми лавировали драконы. Он не переставал ловить раньяров и бить по площади. Бой длился, бой становился все ожесточеннее, иномиряне наступали все отчаянней. В какой-то момент Вея начало мутить от воя людей и иномирянских существ, от выстрелов и ударов, от утробного гула земли. Пространство вокруг было заполнено звуком — но внезапно в этот звук вмешалось что-то еще. Вибрация или шелест, треск и глухие удары.

Вей Ши, отбив удар очередной стрекозы, и понимая, что руки дрожат, что он почти без сил, завертел головой. И увидел, как над одной из улиц, поднимающихся ко дворцу, несутся около сотни стрекоз, то и дело пикируя вниз, словно пытаясь кого-то поймать.

А затем, ломая терновник, на площадь ворвалась гигантская водяная змея, на спине которой стоял какой-то человек, держась за высокие рога на лбу твари. Змея лихо развернулась, раздавив своим весом добрую половину инсектоидов, человек успел кувырком скатиться куда-то в сторону гвардейцев, когда тварь разлилась тоннами воды, которые плеснули до самых ворот, а потом потекли вниз, увлекая за собой в прорубленный тоннель трупы врагов и охонгов.

Остальные, очнувшись от оцепенения, бросились вперед — уже хаотично, зло и отчаянно.

Матвей Ситников

Солнце сверху жарило, от близкого тонкого канала, через который был перекинут горбатый мостик, тянуло водной прохладой. Матвей пил молоко и смотрел на небо, на бои, на зарево, то тут, то там поднимающееся над городом. Смотрел на свой щит, вдыхал ванильный запах цветов терновника, переживал волны жара по телу, чувствуя, как становится ему лучше… если нынешним переносом он выжрал резерв почти до донышка, то теперь там плескалась добрая четверть…

…когда вдруг на улицу недалеко от роддома рухнул, ломая крылья, еще один дракон, к нему сверху полетели с десяток стрекоз — и маги, и бойцы, оставленные у роддома, стали отстреливаться, защищая упавшего. Нападали сверху на стрекоз и другие драконы, часть опустилась на землю, чтобы защитить собрата, кто-то уже выставлял щит, кто-то хлестал по раньярам воздушными и водяными сферами, разрывающими им крылья.

Как-то внезапно на улице развернулся полномасштабный бой, и Матвей, ощутив, как по-дурацки он смотрится, сидя у стены со стаканом, поспешно выхлебал остатки молока, еще укрепил щит над зданием, чтобы его точно не взломали… и только направился за щит, чтобы помочь своим, как увидел, что на помощь врагам несется вниз с холма по Великой дороге отряд из почти полусотни охонгов, перепрыгивая через стреляющий лозой терновник. Они были метрах в двухстах от места боя, когда Матвей, быстро соображая, что он может сделать — и понимая, что почти ничего, потому что на массированные заклинания у него не хватит сил, а примитивными тут ничего не решишь, отступил назад, к мостику, чтобы выпустить хотя бы несколько Лопастей по стрекозам.

За спиной от содрогающейся земли мерно плескала вода. И ему в голову пришла безумная идея. Прямо как Дмитро нашептал.

Самые простые заклинания — те, для которых нужна одна-две стихии. А уж одно конкретное он знал на автомате — сколько раз подшучивали так над девчонками в общаге! Все дело в энергии, которую туда вложить. И в носителе, который поможет создать голема.

Он поднял с мостовой камешек, сунул палец в рот, слюной начертал на носителе знак и бросил в воду.

«Идеально для создания големов делать свиток и вкладывать его в материал, — учил их преподаватель по управлению материей. — Но это в идеале. Часто достаточно просто энергетического знака формы и формулы подчинения. А если нет того, на чем начертать знак, подойдет и мыслеформа. Правда, голем получится маленьким».

Матвей протянул руки над водой и зашептал формулу.

Через несколько секунд иномиряне увидели, как над каналом поднялась огромная прозрачная водяная змея, толщиной с тха-охонга, а то и больше, за рога которой держался человек, стоя на плоской голове как на доске. Он поднял руку — и змея прыжком перенеслась над магами и иномирянами, сбив по пути несколько стрекоз, и врезалась в охонгов с всадниками, размазав и разметав их к стенам, где их с удовольствием принял терновник.

Матвей оглянулся, увидел, что на него планируют с полсотни стрекоз, заорал от неожиданности и послал змею вскачь по улицам, то и дело в прыжке сбивая головой голема одну или пару крылатых тварей. Ему казалось, что он счас сорвется — но главное было сгибать ноги при прыжках и крепко держаться за водяные рога, плотные, как лед.

Он затих было, но снова заорал, увидев впереди пересекающие улицу широченные лавовые каналы. Дернул за рога — змея взвилась в воздух, от ее брюха пошел пар.

Он мчался куда-то вверх, виляя по улицам, снова прыгая через каналы, лаву, перегородки из лозы и убегая от стрекоз. Казалось, что чуть ли не вся стая, что была над городом, отправилась в погоню за невиданной тварью. Драконы, опешившие поначалу от странной подмоги, с новыми силами бросились в бой.

Силы Матвея снова были на исходе, а форма змеи подпитывалась его личным резервом, и он понимал, что вот-вот голем разольется рекой, что главное сгруппироваться и не влепиться на всем скаку в стену или крышу, как вдруг в глаза ударил блеск золота и лазури, просвечивающий сквозь хрусталь терновника, а впереди замаячили очередные перегородки из лозы.

Матвей дернул за рога, чтобы снова прыгнуть — но сил не осталось ни у него, ни у змеи. Она водяным тараном разбила хрустальные перегородки и ворвалась на площадь у дворца.

Матвей скатился вниз, кое-как на последних остатках сил сгладив себе падение — но все равно ушибся сильно, наглотался грязной воды и замер у стены, оглушенный. Сейчас его мог бы победить и котенок.

На площади творилось какое-то безумие. Вода с плеском текла вниз — а к стене рвались и всадники на охонгах и тха-охонгах, и пешие бойцы. Матвей видел, как великий Ли Сой сметает их Таранами, как бьет плетьми терновник, как стегает фиолетовой сияющей плетью Вей Ши. Ощущал заклинания магов, видел, как отчаянно бьются гвардейцы, цвет кожи и глаз у которых был точь-в-точь как у Светиного ребенка.

Иномиряне шли по дрожащей площади на смерть, у них словно отключился инстинкт самосохранения, словно они твердо решили умереть, забрав с собой вражеский отряд. Сверху вновь пикировали бесконечные стрекозы.

Вей Ши бился из последних сил — а невидши все перли на него и перли, словно осознавая, кто здесь опаснее всего. Вот он рассек сразу двух из них плетью — и та погасла, истощившись, вот прыгнул, ударяя лезвием в щель меж брони на шее — клинок застрял, невидши рухнул, и оружие вырвалось из рук Вея, сломавшись. И тут же в тварь прилетел огненный столб от Ли Соя, испепелив ее и раскалив добела остатки лезвия.

— За спины магов! Мы уже справимся без тебя! — крикнул ему Ли Сой, и Вей отступил, вынимая нож и оглядываясь в поисках оружия. Взгляд его зацепился за клинки Четери. Зацепился и не отпустил более.

Стоит ли пробовать, если Мастер не считал его достойным своего оружия?

Сверху понеслось несколько стрекоз, и Вей решился. Старое оружие — это те же артефакты, оно зарядит силой и позволит закончить бой. Если клинки дадутся ему, конечно.

Матвей встал на четвереньки, замотал головой. Стихии плескали и агонизировали. Краем глаза увидел, как сломался у Вея Ши клинок. Как обессиленно опустил он руку, в которой погасла плеть. Как вынул из ремня нож и встал с ним, оглядываясь.

Матвей кинул на Ши щит — слабенький, отнявший последние силы, и сквозь рябь в глазах оглядел площадь магическим спектром — может, где-то есть источник, от которого можно подпитаться.

И увидел. Клинки Четери. Они светились ярким бело-красно-синим светом.

Идеально для подпитки, если вспомнить уроки «Восстановление резерва с помощью артефактов и мест силы». Подержаться чуть-чуть, вспомнить формулу. А Четери вернется, починит.

Матвей Ситников, простой маг-студент из Рудлога, кое-как подобрался по стеночке к клинкам. Под ногами шатнуло сильнее, и он схватился за рукоять одного из них.

Вей Ши, наследник Йеллоувиня и будущий император, в этот же момент схватился за рукоять второго клинка.

Оружие засияло серебристо-синими всполохами, и оба ученика с одинаковым изумлением на лицах вытащили по клинку из стены. Его императорское высочество первый раз в жизни выругался матом.

— Ладно, — пробасил Матвей, неловко и неумело сжимая в руке клинок. — Я тебе потом отдам, ты не переживай. Ого, сколько тут мощи… сейчас, идеальный накопитель…

Вей посмотрел на него как на недоумка. Но ладонь наследника жгло и от рукояти волнами шла сила. И он, вдохнув ее, впитав всем телом, развернулся, сжимая прекрасный, великолепный, изумительный клинок, и прыгнул в сторону наседающих на гвардейцев невидши.

И уже разрубая их, почувствовал, а затем увидел, как со стороны брата жены Мастера, увальня, захватившего себе второй клинок, ударило несколько удивительно мощных огненных Таранов.

Матвей улыбался, потому что сила клинка кипела в крови пузырьками счастья, и в ушах словно звучала боевая песнь, и плескал боевой азарт, которого он никогда не испытывал. Он, сжав в ладони клинок, работал одной рукой, генерируя заклинания.

Вей Ши, ощущая невиданной силы эйфорию, с новыми силами вступил в бой против невидши во главе клина гвардейцев, но успел заметить как увалень-маг хмыкнул и подобрался к нему со спины — прикрывать.

Что же, пусть прикрывает. Хотя и взял оружие не по себе. Хотя и взял то, что мог бы получить Вей.

Ревнивая мысль мелькнула и пропала. Маг бился хорошо, умело, защищая отряд от крупных инсектоидов, а Вей взял на себя невидши. Дорезать их — и враг долго не продержится.

Через десяток минут бой затих. Твари были уничтожены все, а прорваться к площади новым не давал терновник ни с воздуха, ни с земли. Оставшиеся в живых иномиряне сдавались в плен. Их тут же уводили в оставленные жителями дома, где их намертво запирал терновник — потом разберутся, когда закончится бой за Тафию.

И только тогда Матвей ощутил, как болит отбитый при падении бок, как трясутся руки. Он посмотрел на Ши — тот поглядел в ответ с неописуемой смесью досады, одобрения и раздражения. И двинулся куда-то в сторону поговорить с Ли Соем.

Матвей хмыкнул и, чувствуя, как щекочет клинок ладонь, попросил у одного из бойцов воды.

Горло сушило невозможно. Воняло муравьиной кислотой и гарью. Тряслась земля, и тела людей и охонгов подпрыгивали на мокрой красной от крови брусчатке.

Ситников пил и смотрел на чуть подергивающуюся ногу охонга, который лежал на боку. И думал о том, что нужно как-то подать весточку о том, что у него не выйдет вернуться. Что Александр Данилович сейчас, вероятнее всего, уже в Нижнем мире, и должен вернуть Алину, профессора и Четери в целости и сохранности. И о том, что Димка будет очень жалеть, что не видел змею.

Он сделал глоток и замер — потому что сначала до них донесся грохот, а затем далеко-далеко за Неру, ближе к Милокардерам промелькнули и скрылись за горизонтом две сошедшиеся в схватке исполинские фигуры, одна из которых была объята пламенем, а вторая — тьмой, имела паучий торс и держала в руках странные круглые клинки.