Королевская кровь 12. Часть 2

Глава 21

Мартин фон Съедентент

15.30–16.00 Тафия

10.30–11.00 Рудлог

— Фиксируем узлы на меня!

— Есть!

— Увеличиваем подвижность щита!

— Есть!

Гигантская тень заслонила солнце. Бог-стрекоза, такой огромный, что нельзя было взглянуть на него, не сощурившись, опустился за разлившейся Неру.

— Так вот о какой стрекозе шла речь, — пробормотал Мартин.

Не было страха. Лишь бешеное, отвязное упрямство поднялось изнутри — давно забытое, заслоненное годами, оставшееся там, где он, голодный, злой, нищий, выцарапывал себе право на сытую жизнь.

Бог двигался к порталу быстро — а Мартин еще быстрее, словно настраивал сотни тысяч струн любимого инструмента, наращивая щит слой за слоем, пять… семь… десять… пятьдесят! Краем глаза он видел, как объятая пламенем Владычица Ангелина вбирает огонь в себя, а толстенные древесные стволы опадают белым пеплом. Как прижимается она со спины к мужу, впечатывая руки ему в кожу под рубахой, а Владыка, застонав, протягивает руки к терновнику.

И тот, обвивая их, начинает пить кровь. Еще утолщаются стебли, и так разросшиеся благодаря странному дару, отданному духу Ангелиной Рудлог, а прозрачные щупальца поднимаются высоко в небо, образуя вокруг щита почти стометровые кружева защиты.

— Март, как тебе помочь!!?

— Просто держи свой край, милая! Просто держи!

Он не думал, что Вики в опасности — он думал, что без нее было бы совсем плохо. И о том, что этот проход, возможно, последний из оставшихся — а там, внизу, и Макс, и Алекс, и остальные. Значит, нужно справиться.

Вышедшие маги качали в него остатки резерва.

Терновник все рос ввысь и вширь.

Но только его кружева — смех против оружия бога, который уже опустился на землю и шагнул вперед, разрушая дома. И они заслонили Мартину видимость. Однако без этой тонкой защиты и вовсе хоть сам в костер сразу прыгай.

Вились вокруг бога драконы, отчаянно пытаясь отогнать чудище — но они ему что мошка, — цеплял его за ноги терновник, — но он ему что садовая трава.

Бог молниеносно соединил два скругленных клинка в одно сверкающее синим и черным копье. Остановился, широко расставив лапы-ноги. Гора, а не существо.

Барон, задержав дыхание, держа на кончиках пальцев тысячи и тысячи струн щита, видел, как заносит бог копье. Как бьет вниз, в самый центр…

— Только не дрогни, — шепнул себе Мартин.

Замедлилось время. И блакориец хладнокровно и быстро начал перенастраивать струны, прогибая десятки нарощенных им слоев щита.

Нельзя противостоять удару существа, которое в миллионы раз сильнее тебя. Нельзя защититься щитом от оружия, которое способно планету пронзить насквозь.

Но даже крохотный скол способен направить самый мощный удар по другой траектории.

Затрещал, разрушаясь, терновник, давая барону лишнее мгновение… два, три, поглощая чудовищную силу удара, делая ее чуть менее убойной.

И Мартин, вытягивая всю силу, которую ему давали накопители, чувствуя, как дрожит земля и он сам, в тот момент, когда острие копья почти коснулось щита и направление удара стало очевидным, — легким, почти неощутимым движением создал уходящий к склону холма желоб в щите.

Свалились без чувств маги из отряда Алекса. Начали взрываться накопители. А чудовищное копье чудовищного бога, заставив щит засверкать фрагментарной решеткой и завибрировать с ревом, скользнуло по этому желобу, врезалось в склон, стесав его и вонзилось в землю, поднимая в небеса осколки почвы и домов.

Мартин выдохнул.

Билась венка на виске, трепетала, стреляя болью, и темнело в глазах — а он выстраивал щит обратно. Чудо, что он не разрушился. Девяносто пять процентов мощи в минус!

Руки его дрожали, лицо было мокрым. Терновник быстро восстанавливал плетение. Стучали по щиту осколки размером со скалы. Владыка все еще отдавал духу свою кровь — насколько его хватит? Насколько?

Бог с раздраженным скрежетом потянул копье из земли — оно шло плохо, — и он, заревев, поднял лапу-ногу, чтобы наступить на щит. Но тут взвились в воздух плети терновника высоко-высоко, дернули его за вторую лапу — и он стал заваливаться назад, к горам.

Барон судорожно, быстро восстанавливал плетения, вытягивая силу из внутреннего резерва.

— Март! — крикнула Виктория. — У меня не осталось накопителей!

— И у меня! — раздалось с двух сторон.

Бог стал подниматься.

Владыка дышал тяжело, хрипло, и во взгляде, брошенном Ангелиной Рудлог на Мартина, виделось злое отчаяние. Терновник вновь оплетал щит толстыми кружевами.

Барон все вытягивал из себя силу — когда взгляд его упал на остатки колонн и мраморные плиты храма. И он выругался — потому что это первое, на что стоило опираться!

— Коллеги! — крикнул он, усиливая голос. — Мы стоим на накопителях! Это же обитель Триединого, здесь каждый камень можно использовать как источник любой из стихий! Посмотрите в третьем спектре! Формула Изотова, раскладка сплетенного потока на стихии! Перестраивайте потоки быстро!

Сила полилась в тело сладкая, насыщенная, словно и не было проседания стихий, и Мартин тут же принялся вливать ее в щит, укреплять решетку, утолщать, делать пластичнее. Только бы хватило времени снова усилить! Только бы хватило!

Бог, продираясь сквозь мешающий ему терновник, потянул на себя копье, обратил его в огромное подобие косы и дернул в стороны, срезая побеги. И, крутанув его, снова замахнулся на щит.

Барон, чувствуя, что почти воспаряет на потоках силы, льющейся от остатков обители и трех опорников-магов, был в этот раз еще быстрее. Сейчас бог бил не в центр — сбоку, наискосок, и вновь терновник дал несколько мгновений отследить удар, и Мартин, чувствуя, как до боли выворачивает пальцы, а венка на виске вновь наливается болью, просто заставил просесть часть щита. Копье-коса заскрежетало по нему, съезжая вбок, содрав терновник.

Начали белой пылью взрываться колонны и камни, а копье, взвигнув, улетело за холм, далеко в город.

Бог заревел, расправляя крылья, прыгнул-взлетел за копьем. И, развернувшись, дав барону всего с десяток секунд на перенастройку, ударил вновь.

Раз и два.

Дыхание остановилось. Владыка рухнул наземь под горестный крик жены. Взрывались колонны и мраморные полы. Терновник упрямо полз наверх потоками воды — но силы его хватало только тонким слоем прикрыть щит.

Мартин замедленно и тихо заставил купол просесть, и первый удар вновь лишь скользнул по нему, отожрав сразу процентов шестьдесят силы.

И барон, видя, как идет вниз второй страшный удар, понимая, что не успевает, бросил в щит свой внутренний резерв. Он видел, как летит прямо на него острие копья — и становился в этот момент идеальным проводником, высасывая из храма силу, ощущая, как делают то же самое его коллеги, передавая ему — и распределяя ее по щиту.

В голове жгло, в голове пекло, и горели жилы, словно Маринина кровь решила сжечь его тело. Кажется, он орал. Кричала Вики. Сверкали молнии — со страшным грохотом копье пробивало щит, испаряя слои один за другим — а Март наращивал их снизу, мгновенно, нечеловечески быстро — и не успевал, не успевал!

Аура его разлеталась в клочья, в ошметки, и он работал на ее остатках — и не сразу понял, что больше неоткуда тянуть силу! Храмовые камни висели в воздухе белой взвесью, копье пробивало последние слои — когда раздался рев, пахнуло жаром, и бога-стрекозу, уже вскрывшего щит, смело куда-то на восток огненной горой, Воином в пламенных доспехах.

Мартин успел увидеть, что Красный противостоит сразу двум противникам, не пуская их к порталу. И упал.

Голова болела чудовищно. Тело сжимало судорогами и трясло. И было холодно, так холодно… как в детстве зимой.

Его подхватили родные руки. Прижали к себе.

— Мартин… Мартин!

Он с трудом открыл глаза. Над ним склонялась седая Вики с изборожденным морщинами лицом. Губы ее тряслись, и руки тряслись — и она вытаскивала из поясной сумки тоники. Заставила его открыть рот, влила одну настойку, вторую… Вколола сразу несколько шприц-тюбиков.

— Пей, Март, пей!

Отклика не было. Он сразу понял, что не будет.

По лицу из носа текла красная кровь.

Выгорел. Дотла.

— Из тебя получилась очень классная старушечка, родная, — проскрежетал он, силясь улыбнуться.

Вики сжала его руку, вкачивая ошметки своего резерва — и он вырвал ее.

— Не надо… бесполезно… живи…

Она стиснула его руку и продолжила вливать резерв, сшивать каналы, латать сосуды. Но жжение в голове, затихнув было, вновь становилось невыносимей. Заплясали перед глазами цветные пятна.

Она работала молча, сосредоточенно, как всегда во время сложнейших операций. Но ее не хватало. Он видел, что не хватало — и не было сил остановить ее.

Он тяжело дышал, не в состоянии что-то сказать. Било в глаза яркое солнце, и Вики в его лучах казалась невозможно красивой.

Он хотел сказать, что был бы счастлив прожить с ней всю жизнь и видеть, как она стареет рядом. Что любит ее невозможно. Что был огромным дураком, что упустил эти шестьдесят лет, которые они были порознь.

Но не мог.

За спиной Виктории взметнулись вверх лепестки портала — и опали, сделав его меньше раза в два. Заревели боги — то ли торжествующе, то ли рассерженно, рванули куда-то в сторону Рудлога. Плеснула во все стороны темным океаном стихия смерти.

Мартин улыбнулся. Разжал губы. И сумел все-таки просипеть, давясь кровью:

— Кажется… мы справились, родная.

И наступила темнота.

Виктория отшатнулась от застывшего мужа. Поднялась, поднимая лицо к небу. Огляделась.

В голове гудело. Мир вращался, как в кошмарном сне, и невыносимо, до рези сдавливало горло.

Не было больше слез. Ее трясло. Ноги то подкашивались, то требовали идти куда угодно, бежать, убегать от невыносимого горя.

Холм был срезан с нескольких сторон. Тафия вокруг — на треть разрушена.

Слетались к холму драконы.

К ней с двух сторон ковыляли два глубоких старика — Таис и Гуго. Маги из команды Алекса лежали без сознания, но живые. Ангелина Рудлог с разодранным запястьем пыталась напоить кровью белого и неподвижного Владыку Нории.

Виктория сделала к ней несколько шагов. Присела — сердце дракона билось все медленнее, — отодвинула Ангелину и влила в рот Владыке пару оставшихся тоников.

Его выгнуло. Он сипло втянул в себя воздух… и задышал ровнее.

Заболело сердце. Спазм бритвой вспарывал горло к груди.

Виктория обернулась к Мартину.

Он лежал, вытянувшись в белой каменной пыли, сам белый, седовласый, со спокойным морщинистым лицом, залитым кровью, на котором все еще оставалась улыбка.

Она попыталась вдохнуть и не смогла. Сделала к мужу несколько шагов. И рухнула рядом с ним на рассыпавшийся в пыль мрамор.

Таис Инидис успела схватить Гуго за руку и кинуть на Викторию стазис за мгновение до того, как сердце волшебницы остановилось. И они оба тоже осели на землю. Слабыми руками достали тоники, начали пить. Резерв балансировал около нуля — еще немного — и они тоже лягут рядом.

Тряслась Тура, сражались где-то далеко боги. Сократившийся раза в три переход легко пульсировал дымкой. Драконы один за другим опускались на холм. Ангелина Рудлог, сама белая, как полотно, прижимала к себе мужа. Владыка тяжело дышал.

Терновник извиняющеся ткнулся в руку Владыки.

— Ты все правильно сделал, Великий, — пророкотал тот сипло. — Моя жертва была добровольной.

Подполз терновник и к Ангелине, и она, вздохнув, кончиком пальца погладила белый цветок. Сжала мужа сильнее, крепче за плечи, наконец-то ощущая, как болят истерзанные руки, как ворочается в груди пережитое, заставляя сердце сжиматься. Посмотрела на мертвого блакорийского мага и его жену под перламутровой пленкой стазиса. И неожиданно для себя заплакала.

Плакала и Таис Инидис, прижимаясь к хрупкому, истончившемуся, седому как лунь Гуго, который старчески трясущейся рукой утирал мокрые щеки. Над кем плакала она? Над двумя возлюбленными, упавшими рядом, или над смертью своей Талии, девочки, выросшей у нее на руках?

Терновник быстро-быстро потек к телам, обвил их, приподнял, и сливаясь лоза с лозой, окутал их хрустальными саркофагами.

— Что он делает? — глотая тяжелые слезы, спросила Ангелина у Нории.

— Так раньше хоронили Владык, — ответил муж едва слышно. — Хрусталь духа подводных вод сохраняет тела нетленными многие века. И поддерживает стазис, если дракон разбился, и не может самоисцелиться. Волшебница Виктория еще на грани жизни и смерти. Я перед ней в долгу. И пусть не смогу вернуть ее мужа, который спас нас всех… какое мастерство, Ани! Величайшее мастерство! Но, если Тура уцелеет, я смогу вернуть ее.

Он, лежа на ее коленях, чуть склонил голову, будто прислушиваясь к миру.

— Великий Ворон вернулся, Ани-эна.

Пальцы ее замерли. Она повернула голову к Рудлогу… нахмурилась, и, аккуратно придерживая голову мужа, уложила его на землю. А затем и сама легла, прямо в пыль, слушая землю.

— И Алина очнулась, — сказала она тихо. — Боги, какое счастье, Нории! Какое счастье! — голос ее дрожал и срывался. Она вытерла белыми руками белое лицо, по которому катились слезы, очерчивая темные дорожки. — Но, — она приподнялась, — почему же тогда Свидерский с бойцами не выходит?

И в этот момент туман у портала расступился и появился Александр.

Лортах, местность, где располагался портал в Йеллоувинь

Там, где раньше находился портал, схлопнувшийся за спинами Тротта и принцессы, сейчас проходило быстрое военное совещание туринцев.

После короткой стычки иномиряне, опешившие из-за закрытия портала и уничтожения тени, отступили метров на двести к лесу и сейчас перестраивались, давая туринцам время на передышку и перекличку. Уцелевшие раньяры собирались в стаи на том берегу реки — понимали, что отряд противника пойдет к дальнему порталу, — на обоих берегах выстраивались десятками всадники на охонгах, с десяток гигантов переходили реку, несколько остались на этом. Но заметно было, что их гораздо меньше, чем раньше, — меньше, но достаточно, чтобы уничтожить горстку вражеских бойцов и магов, если они останутся без щитов.

Тиодхар Тмир-ван, которого сбило вместе с раньяром на землю в тот момент, когда сила крылатого колдуна уничтожила сеть Лесидия, чудом обошелся переломом руки и сотрясением мозга. Он, облетая свою небольшую армию на новом раньяре, мрачно выслушивал доклады связных и оглядывал равнину.

Совсем немного у него оставалось войск — и все больше в голове стучала мысль: пропусти врагов ко вторым вратам, дай им уйти, эти колдуны победили тень бога, они прошли сквозь армию… есть ли смысл сейчас их останавливать, теряя и людей, и инсектоидов?

Он не жалел людей в бою, но в чем суть предстоящего боя? Доказать богам, что он до последнего был на их стороне?

Он тяжело вздохнул, сунул в рот два медовых шарика из сот, смешанных с дурманящей пыльцой, чтобы убрать боль, страх и жалость. Не любил он это дело, но иначе свалится с раньяра. Славный конец для тиодхара Тмир-вана — в грязи под лапами охонгов.

Генерал, пережив волну эйфории и сжав зубы, когда боль плеснула и отступила, поднялся выше, заставив раньяра зависнуть над лесом. Враг страха и суетливости не выказывал и словно никуда не торопился.

Значит, взять их, когда начнут переправляться через реку… самое простое. Зажать в клещи с двух сторон… чтобы никто не вышел на второй берег. А затем…

Он посмотрел на дальние врата и сплюнул вязкую сладкую слюну.

Тха-нор Арвехши, долетев уже после того, как враги ранили тень, доложил, что оставленные там отряды скоро будут истреблены. И верно, там почти не было видно раньяров, а через треснувший би-нокль стало понятно, что дальний отряд врага почти перемолол оставленных сдерживать его нейров.

Значит, утопить ближний отряд, загнав в реку и не выпустив отсюда. А затем лететь к последним вратам — в надежде, что колдуны ослабли и не смогут сопротивляться так, как раньше. Тогда, возможно, удастся выдавить их в их мир. А затем уже узнавать, что там, в новом мире, сейчас творится.

Кружащаяся от сотрясения и дурмана голова все равно оставалась головой разумного и умеющего все просчитывать военачальника. И Тмир-ван прекрасно понимал, что сил у него мало, а упорства у врага — много. И что до дальнего портала он может и не дожить.

Но что ему оставалось делать?

Четери, одновременно уставший, как собака, счастливый из-за завершенной миссии и скалящийся в предвкушении нового забега, сидел на вспаханной грязной земле среди туш инсектоидов и тел иномирян и хлебал воду из принесенных берманами фляжек, слушая Ли Соя и Бермонта. И поглядывая на врага, к которому сразу на два берега прибывало подкрепление.

— Где Черныш и Старов? — резко спрашивал король-медведь.

— Алмаз выгорел, Черныш потащил его спасать, — отвечал Ли Сой. — И не вернулся.

— Не удивлен, — бросил Бермонт презрительно. — Как вы с госпожой Лакторевой себя чувствуете? Я вижу, ваш резерв просел, тела постарели.

— Внутреннего резерва хватит еще на пару серьезных ударов, не больше, — проговорил маг тяжело. — Или минут на десять на поддержание щита, способного накрыть весь наш отряд. И это нам с Галей повезло. Алмаз взял на себя основной поток, и Черныш, как его напарник, разделил его с ним.

Бермонт дернул ртом, обнажая клыки, отступил и направился к своим людям.

Четери смотрел на это расслабленно. Мать-вода лечила уставшее тело, словно утешающе гладила невидимой ласковой рукой.

— Я не знаю, способна ли ты услышать меня отсюда, матушка, — пробормотал он себе под нос, — но очень надеюсь, что искры жизней этих двоих не погасли в переходе.

Он видел, как подстрелили принцессу, как невидши, рванувший за Троттом, срезал ему крыло, как несколько арбалетных болтов прошили спину ученика, когда он уже прыгал в портал… было с чего молиться. Опыт говорил, что погибнуть можно даже у цели, а вера шептала, что не может забег этих двоих длиной в несколько месяцев, через боль, отчаяние, страх, через любовь и бережность друг к другу, закончиться так бессмысленно.

— Точно старею, — буркнул он и потер зачесавшийся вдруг глаз. И повернул голову в сторону дальнего портала, у которого, судя по всполохам, еще продолжался бой.

Один бы он добежал быстрее ветра. А с отрядом… сколько это займет?

Когда ближайший портал закрылся, он тоже первым делом нашел взглядом дальний — ибо, признаться честно, на миг по спине словно посыпало холодом, когда он решил, что после выхода Жреца закрылись оба прохода.

Сейчас там все еще находились его ученики, ощущавшиеся, как далекие магниты, и он знал, что Юнеди чувствует его. И это заставляло улыбаться. Если эти трое здесь… значит, Драконий пик отпустил всех пленников. Если отпустил живыми, значит, Пески вновь будут полны драконьих песен и шелеста крыльев.

Берманы быстро перевязывали друг друга, вкалывали кровеостанавливающие и тонизирующие, маги пили тоники, тоже кололи себя, перебирали амулеты. У половины из них так сел резерв, что слетели волшебные доспехи.

— Что у вас с резервом? — громко спрашивал Ли Сой. — Нам предстоит нелегкий путь.

— Меньше тридцати процентов! — отвечали ему. — Меньше двадцати! Меньше пятнадцати! Пуст, командир!

— Значит, те, кто может пока кастовать заклинания — располагаются по периметру. Потом в центр щита под прикрытие товарищей, понятно? Иссякшие — сразу в центр!

Демьян тем временем переходил от бермана к берману — оценивал раненых, которых было около десятка, а, значит, продвижение будет еще медленней, назначал кто за кем присматривает, кто кого прикрывает. Затем подошел к дракону, встал рядом. Четери поднял на него глаза.

— Не меньше десяти километров, — проговорил король-медведь, глядя на портал. — Нам потребуется не меньше часа, чтобы дойти до портала. В лучшем случае. С учетом сопротивления, — он мотнул головой в сторону перестраивающихся иномирян, — и раненых — все два. И это если здесь не появится еще одна подобная той тени тварь. И если нас не перережут во время переправы через реку. Ближайший брод, как я понимаю, там.

Четери, сунув флягу за пояс, кивнул, поднялся. И задумчиво посмотрел туда, куда указывал Бермонт, на подкрепление иномирян — тха-охонгов, переходящих реку.

К Бермонту и Чету подошли Ли Сой и Лакторева.

— Госпожа Лакторева? — поинтересовался Демьян. — Вы способны на марш-бросок?

— Я еще вас обгоню, ваше величество, — ехидно отозвалась волшебница, выглядящая как полноватая старушка-библиотекарь. — Я уже пятьдесят лет бегаю марафоны, на бегу хорошо думается, знаете ли.

— Это достойно уважения, — с каменным лицом ответил Бермонт. — Но, если вдруг марафон окажется затяжным и тяжелым, не молчите, дайте знак, мои люди способны понести вас на закорках. Как понесут раненых.

— Как овцу? — проворчала Лакторева, но беззлобно.

— Плох тот берман, который не утащит на плечах по овце, — подтвердил Демьян без тени улыбки. Но все присутствующие иронию услышали.

— Возможно, не придется бежать, — наконец, заметил Четери. Кивнул на тха-охонгов, собирающихся в таран метрах в трехстах от отряда. — Нам недавно удалось захватить раньяра со всадником. Потом, правда, нам не давали это сделать, но нас было всего трое. И вот я думаю… неужто теперь, когда нас под сотню, не осилим мы захват вот этих дурней вместе с погонщиками? Нам нужно не меньше трех тварей, и они, конечно, бестолковые, и очень уязвимы в лапах — сломай выстрелом из ваших этих гра-нато-метов одну, и он не сможет идти. Но если получится накрыть щитом… тогда и раненые не будут нас замедлять, и реку перейдем спокойно.

Два бойца и два мага из старшей когорты оценивающе посмотрели на небольшую армию, вновь собирающуюся атаковать.

— Придется уместиться на двух, — сказал Ли Сой, наконец. — Накрыть динамичным щитом такого объема, пропускающим удары изнутри, хватит опыта только у нас с Галиной. И то, — он потеребил странные амулеты на груди. — Придется собрать все силы.

— Боюсь, даже с накопителями, без участия в бою, чисто на поддержание щитов мы продержимся не больше двадцати-тридцати минут, — покачала головой Лакторева. — Тварь нас сильно потрепала.

— Они дойдут быстрее, — жизнерадостно пообещал Четери. — Одного я захвачу, второго, ваше величество, придется вам с вашими людьми. Разделяемся? Половина магов и берманов со мной, половина — с вами? Неходящих раненых оставляем здесь под прикрытием десятка магов, подхватим потом, когда захватим тварей?

— Согласен. Справимся, — по-военному коротко ответил Демьян Бермонт.

Ли Сой, повернувшись к магам, усилил голос:

— Сдаем все накопители, бойцы! Срочно сдаем!

Бермонт, нащупав сигнальный пистолет с последней ракетницей, вытащил его и запустил сигнал в небо.

Александр

Когда из портала появилась еще тридцатка драконов, Алекс чуть выдохнул — да, его отряд уже почти добил оставленных врагов, но все слабели: и маги, и гвардейцы, — а подкрепление помогло перестроиться, начать выводить раненых ближе к порталу.

Но его облегчение длилось ровно до того момента, как после еще нескольких десятков минут боя к нему сумел пробраться Мастер Юнеди, который распределил вновь явившихся соотечественников по позициям, и прокричал:

— Соплеменники мои говорят, что Владыка приказал им уходить, потому что к нашему порталу летел бог-стрекоза, чтобы закрыть его! Что твои друзья-волшебники держат щит, а Владыка с Владычицей питают терновник!

Алекс похолодел, и они оба повернулись к порталу. Свидерский подавил первый порыв броситься обратно.

— Ты сможешь взять на себя командование отрядом, Юнеди? — спросил он, одновременно оценивая, что у него осталось из резерва. Почти опустевшие накопители, но личный резерв тронут процентов на сорок, должно хватить для поддержки своих. — Я сейчас нужен там.

— Да, — коротко ответил Мастер-дракон. И Алекс уже шагнул к порталу, когда Ситников вдруг взревел: «Алина в опасности!», — и, словно взбесившись, как растравленный бык рванул в сторону второго портала, снося и своих и чужих, — благо, раньяров практически не осталось, наземных врагов было уже немного, и гвардейцы споро дорезали их. Слышалось редкое стрекотание автомата — то герцог Дармоншир, спрятавшись за осколком храма, охотился на всадников на раньярах.

Алекс успел бросить Ситникову в ноги Путы, спеленав его, — и вчерашний студент покатился по земле. Вей Ши, бившийся неподалеку, ситуацию оценил верно — прыгнул высоко и далеко, опустился перед разорвавшим Путы студентом, уже поднявшимся на ноги, уклонился от одного удара, пропустил по касательной второй, но устоял и перехватил Ситникова за руку. Неуловимо быстро ткнул в несколько точек на плече и теле, замер пальцами второй руки на виске Матвея и что-то сказал напевно, непонятно.

И студент замер. Сделал вслед за Веем Ши несколько неуверенных шагов назад, за спины гвардейцев, которые бились, прикрывая и его, и своего принца.

В этот момент дальний портал так высоко выбросил свои лепестки, что это увидели все, и схлопнулся. А затем и ближний рванул лепестками ввысь — и вдруг сократился втрое, заставив бойцов и магов в ужасе развернуться.

Но он не схлопнулся — зато по равнине прокатилась стена сжатого воздуха, вновь бросившая всех на землю.

Александр, поднявшись, присмотрелся, перестраивая зрение. Второго портала больше не существовало, но он никак не мог разглядеть, что творится на том месте, где он был — не хватало уже силы накопителей. Мельтешили раньяры… но шел ли там бой? И если портал закрыт, это означает, что Макс вышел… или что твари-тени удалось все же его закрыть?

— Ситников! — крикнул он. — Успокоились? Чувствуете вашу подругу?

Ситников повел налитыми кровью глазами и ответил сорванным голосом.

— Нет. Нет! Не чувствую ее. Она ведь, — тут его голос завибрировал, — не погибла?

Стоявший рядом с ним Вей Ши тут же снова сжал его плечо, и Ситников, выдохнув, замер.

— Спасибо, — пробормотал он.

Йеллоувиньский принц не ответил, но поморщился. Половина лица его наливалась синевой.

— Спасибо, — повторил Ситников. — И извини. Я ведь… и убить тебя мог.

Вей Ши посмотрел на него с таким изумлением, что даже Алексу стало кисло.

— Раз портал закрылся, надеюсь, и Тротт, и ваша принцесса, Ситников, и наш отряд ушли туда, — проговорил он. — Юнеди?

— Нет! — крикнул Мастер Юнеди. — Мастер Четери здесь! Он еще здесь!

Алекс чертыхнулся.

Ситуация была патовой — выведи отряд наружу, в Тафию, и все могут погибнуть под ударом чужого бога, — хотя времени прошло уже столько, что удивительно, почему портал не закрыт. Неужели Марту удалось все-таки защититься? Или богу что-то помешало? А не выведи, и портал может закрыться в любой момент, навсегда отрезая их от родного мира.

Он сжал последний накопитель, потянул личный резерв и все-таки усилил зрение так, чтобы разглядеть все почетче.

— У закрытого портала идет бой! — сообщил он для всех, придав мощи голосу. — Значит, не все наши смогли выйти. Но я не могу разглядеть, есть ли там Тротт и принцесса. — Он обернулся к порталу. — Мастер Юнеди, — позвал он. — Я сейчас выйду, проверю, не нужна ли моя помощь, и состоялся ли выход Жреца. И вернусь. Если вдруг не вернусь…

— … мы сами пойдем за Мастером Четери, — твердо проговорил Юнеди. И Вей Ши, услышав это, кивнул.

И в это время с той стороны взвилась в воздух зеленая ракетница. Бойцы второго отряда давали знать, что они здесь.

И что им нужна помощь.

Александр быстро прошел сквозь туман, пережил секунды головокружения. Зажмурился — так сверкало тут солнце, так тепло было и так обрадовалось тело потокам стихий. И да, стихия смерти лилась полноводно и зло, и только сейчас понятно стало, как скудна она была до этого.

Лишь через несколько секунд, привыкнув к яркому солнцу, Алекс увидел белую пыль, саваном прикрывавшую истерзанный холм, вершину которого окружали сотни драконов, бледного Владыку и окровавленную Ангелину Рудлог, полуразрушенную Тафию и расколотый терновник, постаревших Таис и Гуго, рядом с которыми хлопотали драконы.

Он не видел, что здесь произошло — но понял. И два хрустальных саркофага увидел. Шагнул к ним, остановился. Протянул руки.

— Кот, — сказал он сдавленно. Моргнул. Мотнул головой. Застучала кровь в висках.

«Саня, задай им там всем за нас с Вики».

Алекс снова мотнул головой. Зажмурился, сглотнул.

Потом. Потом.

— Сейчас сюда пойдут раненые, — он, едва выталкивая слова из горла, повернулся к Нории, который с трудом садился, опираясь на руки. Над ним тоже склонились драконы, как и над Ангелиной Рудлог, которая, похожая на статую траурной богини, стояла рядом с мужем на коленях. — Второй… второй портал закрыт, но там остались наши бойцы, в том числе точно Владыка Четерии. Мы пойдем к ним на помощь. Если есть… есть кто-то, кто достаточно сохранил сил, чтобы пойти с нами, это не помешает. И имейте в виду, что портал нестабилен… вы… вы должны отдавать себе отчет, что мы можем остаться в том мире навсегда.

Владыка посмотрел на окруживших бывший храм драконов, будто что-то мысленно сказав им, — и из толпы поспешно стали выходить драконы, десятки драконов… Алекс не считал, но очень много их было.

— Как я понимаю, Жрец вышел в мир, — сипло заключил Александр. Глаза жгло.

— И моя сестра тоже, — сказала Ангелина Рудлог. — Я почувствовала, что она очнулась, лорд Свидерский.

— Хорошо. Хорошо.

Он кинул взгляд на хрустальные саркофаги, вновь мотнул головой и почти бегом направился обратно. Руки тряслись.

Потом. Потом.

Марту уже не поможешь. Нужно помогать живым.

Как же печет глаза, боги.

Вниз спустилось более сотни драконов. Наверх ушли около сорока раненых и истощенных магов. Ушел и брат Владыки Энтери — он подволакивал ногу, лицо его было в крови после стычки с невидши.

Сопротивление врага было сломлено и остатки иномирян уходили и улетали на раньярах к небольшой армии, собирающейся там, где был ранее второй портал.

Дармоншир, путь которого у портала был отмечен дорожками из отработанных магазинов для автомата, проверял запасы. Рюкзак его, ранее набитый дополна, изрядно похудел и обвис.

— Я с вами, — крикнул он на немой вопрос Александра. — Патроны еще есть! Берманы в свое время спасли Дармоншир, как это я не помогу спасти берманов?

Александр повернулся к Ситникову.

— Алина вышла, — сказал он. — Вы тоже можете выходить, Матвей.

Студент просиял… и тут же покачал головой.

— Я тоже останусь, — сказал мрачно. — У меня еще хороший запас резерва, Александр Данилович.

Вея Ши, осматривающего своих гвардейцев, даже спрашивать не надо было. Как и драконов.

Алекс не стал спорить с Ситниковым. У него не было сил.

Кот… Кот… как же так?

«Задай им всем там».

Они обошли вокруг портала, убедившись, что нигде на равнине не притаился большой отряд, способный совершить марш-бросок к переходу и выйти из него, напав на тех, кто был снаружи. По пути среди осколков обители обнаружили четыре больших камня-накопителя, таких, какие используется для установки щита на Туре — Алекс разбил их, и маги рассовали по карманам осколки. Еще на несколько заклинаний каждому хватит. А затем, перестроившись, побежали туда, где ранее был второй портал.

Тмир-ван сначала не понял, почему враги вместо того, чтобы наступать к броду, оставили раненых и бросились двумя группами к лесу, откуда им наперерез выходило несколько десятков всадников на охонгах, скользило около пятидесяти невидши, летели раньяры, тяжело шагала пятерка тха-охонгов. Ведь основная армия сосредоточена была на другом берегу у брода.

И только потом ему стал ясен их план: когда противники схлестнулись, и красноволосый колдун ловко и быстро забрался на спину одного из тха-охонгов, перерезал арбалетчиков и захватил всадника — а второго гиганта, пока ма-ги отвлекали невидши, захватили воины с тяжелыми топорами, также оставив всадника в живых. Оба отряда, едва уместившись, оказались на тха-охонгах, мгновенно накрытых щитами.

Вновь заболела сломанная рука, и голова от напряжения стала тянуть и стрелять, отдавая в челюсть.

Захваченные тха-охонги сначала скользнули к оставленной горстке людей — а он-то думал, неужто враги бросили раненых? — а затем переправились через реку и тяжело, на предельной скорости пошагали вперед, к дальнему порталу. Вставали перед ними гиганты из остатков его армии — но одних сбивала тяжелая секира одного из воинов, того, кто сумел ранить даже тень бога, а лапы других срубали клинки красноволосого колдуна, которые он метал со спины второго тха-охонга.

Раньяры бились о щиты — и не могли их продавить, туринцы уверенно двигались вперед, к дальнему порталу, и нейры расступались в бессилии и страхе, и невидши безуспешно прыгали на щиты.

И тогда Тмир-ван сделал единственное, что мог. Он, оставив свою армию и помощников позади, догнал на раньяре идущих пасть к пасти тха-охонгов и, зависнув высоко над ними, послал им ментальный сигнал бежать в разные стороны, петляя, разворачиваясь. Тха-охонги не могли по своему желанию пасть на спину, чтобы раздавить захватчиков — но на крутом повороте на скорости вполне могли завалиться, давя всадников.

Тха-охонги завизжали — и бросились врассыпную. Тмир-ван метался от одного к другому, разбегавшимся в разные стороны от портала, понукал, приказывал ускоряться, бежать еще круче, еще быстрее. Врагов, вцепившихся друг в друга на спинах, мотало так, что вот-вот они должны были посыпаться.

И наконец тот тха-охонг, на котором сидел воин с мощным топором, ранившим тень, развернулся и стал заваливаться набок. Начали прыгать с него один за другим воины, а кто-то мощный задержал гиганта в падении, позволяя спрыгнуть всем.

Крушение первого тха-охонга Тмир-ван видел, уже направляясь ко второму, ушедшему далеко в сторону. Тому, на котором находился красноволосый колдун.

Тмир-ван на лету увидел, как тот разворачивается, как безошибочно находит его взглядом и мечет клинок. Лезвие серебряным диском просвистело мимо — тиодхар успел лишь дернуться вбок, когда ощутил странную легкость в плече.

А затем и увидел. Правой сломанной руки не было, из срубленной наискосок культи хлестала кровь.

Его раньяр со срезанным крылом, дергаясь, понесся вперед и вниз, врезался в землю, сбрасывая Тмир-вана. Заверещал, на запах крови пополз к нему, корчащемуся на земле из-за вновь взорвавшейся болью головы.

И был снесен помчавшим вперед и вправо, к первому рухнувшему гиганту, тха-охонгом, лапа которого ступила в двух шагах от истекающего кровью генерала.

Тмир-ван из последних сил приподнялся, посылая вслед приказ петлять — и с угрюмым удовлетворением увидел, как начинает заваливаться и этот.

Со стороны реки наступали всадники, летели раньяры.

Врагов успеют нагнать.

И пусть этот бой бесполезен. Пусть сам Тмир-ван вот-вот помрет от потери крови. Или его сожрет отбившийся охонг.

Он, стиснув зубы, одной рукой снял с себя ремень из кожи ящера, со стоном затянул на культе, завязал.

Но он, как и положено верному сыну Империи, бился до последнего. И до последнего будет пытаться выжить.

Бойцы отряда Александра, уже отбежавшие от портала на пару километров, увидели несущихся к ним двух гигантов. Километра четыре оставалось до них, а за ними роились нагонявшие стрекозы, и вставали перед ними охонги и тха-охонги. Алекс не стал тратить резерв, и так опустившийся уже меньше половины, использовал бинокль — и изумленно покачал головой.

— Это наши, — сказал он, усилив голос. — Ускоряемся, бойцы! Нужно их встретить!

Они видели, как по неведомой причине понесли гиганты-инсектоиды в разные стороны — один к сопкам, другой — к основанию равнины, видели и их крушение.

Только бы никто не погиб!

Грозной стеной настигали упавших остатки армии иномирян.

— Нам тоже придется разделиться! — крикнул Александр. — Ситников, вы идете с Веем Ши налево, к сопкам. Я — с Мастером Юнеди — направо!

Второй разделившийся отряд оказался друг от друга на расстоянии около двух километров. Ближе к порталу и сопкам — та часть, где были Четери и Ли Сой. Дальше и слева — те, кто шли с Бермонтом и Галиной Лакторевой.

В отряде Бермонта дело осложнялось десятком раненых — а при падении тха-охонга, хотя Лакторевой и удалось его замедлить, все равно случилось несколько переломов рук и ног. А, значит, одной половине оставшихся целыми придется тащить раненых. А второй — защищать и тех, и других.

Демьян первым взвалил на плечо соплеменника со сломанной в двух местах ногой. Обернулся к своим берманам и двадцатке магов во главе с Лакторевой.

За их спинами бессильно щелкал челюстями тха-охонг, вертящийся вокруг своей оси. В километре от них на равнине поднималась пыль, в небе видны были летящие сюда раньяры.

— Бежим пока без щитов, — рявкнул он, — как можно ближе к порталу. Накрываться и отбиваться стационарно будем, когда догонят. Все поняли?

— Все! — ответили ему дружным ревом. И побежали.

У Четери с ранеными было полегче — все были на своих ногах, обошлось несколькими сломанными запястьями. Он повернулся ко второму отряду, выглядевшему отсюда крошечными точками, прикидывая, нужно ли идти к ним на помощь, или справятся.

Тха-охонг, визжал, лежа на боку и дергая лапами, не в силах подняться.

— Демьян Бермонт — сильнейший боец, — сказал ему Ли Сой. Сощурился, оглядывая равнину. — И я вижу, ему уже идут на помощь, Четери. Как и к нам.

— Тех, кто идет к нам, я чувствую, — усмехнулся дракон. — Но и своих без помощи не оставлю. Бери раненых, Ли Сой, иди к тем, кто идет к нам на помощь. Нас не скоро нагонят, вы встретитесь скорее, да и ты сможешь их защитить. А я с теми, кто в силах, — он оглянулся на берманов и магов, — пойду выручать Бермонта.

Люк при разделении оказался в отряде с драконами-Мастерами и Ситниковым. Бежать пришлось быстро — ближе к сопкам, и Люк, задыхаясь, подумал, что, если вернется и наши победят — обязательно начнет пробежки по утрам. И в стрельбе надо тренироваться. А то мазал, еще как мазал! Не то, чтобы очень — все-таки навыки военного училища и обучение, на которое Тандаджи регулярно гонял подчиненных, не пропали даром. Но мог бы быть точнее.

Стыковка с отрядом Ли Соя произошла как-то очень быстро. Быстро передали раненых, быстро повели их обратно к порталу. Враги за ними не шли — такое ощущение, что вся оставшаяся армия решили поглотить второй отряд. И Ли Сой, и Вей Ши оглядывались в ту сторону с тревогой.

Люк шел позади, держа автомат наперерез — вдруг какая-то дурная стрекоза решит все же атаковать? Но они будто никого не интересовали.

Когда до портала оставалось около километра, внимание Люка привлек человек, который, не двигаясь, лежал, придавленный тушей охонга, метрах в десяти от того места, где проходил отряд. Люк присмотрелся и удивленно поморщился — на бритой голове человека была выбита татуировка в виде паутины. Точь-в-точь, как у Ренх-сата.

Люк поколебался.

«Не дури, — сказал он себе. — Даже если это он — зачем он тебе сейчас? Тем более дохлый?»

И в этот момент человек отчетливо пошевелился. Уперся руками в тушу охонга, заорал так, что слышно было и Люку — отчаянно и зло. Но туша не двинулась с места.

И Люк решился.

— Мне нужно посмотреть, кто там! — крикнул он дракону, который шел рядом с ним. — Возможно, важный заложник! Не ждите меня, я нагоню!

Дракон покачал головой. Но кивнул.

— Ты знаешь, что делаешь, — крикнул он в ответ.

Отряд побежал дальше. Люк подошел ближе к Ренх-сату. Сбежавший враг бессильно смотрел на него. Бледный, с мутными от боли глазами, но живой.

Перевел взгляд на автомат в руках Дармоншира, оскалился.

— Что, не работать тут твое колдовство, колдун? — прохрипел он.

Люк почувствовал, как сдавливает его виски — и отступил, потому что противостоять ментальному влиянию здесь было куда труднее. Сделал еще несколько шагов назад, следя за руками Ренх-сата — даже придавленный и полумертвый он был опасен, а личный щит Люка становился все слабее.

Нужно было разворачиваться и идти за своими. Ты уже спас его один раз, он оставил тебя в живых при побеге, вы квиты.

Враг смотрел на него понимающе и насмешливо.

И Люк поморщился.

— Ты пришел на мою землю, — сказал он резко. — Ты убил много моих людей. Ты разграбил множество домов. Ты увел в рабство тысячи инляндцев. Ты сделал миллионы людей несчастными. Ты нарушил свое слово о вассалитете. Почему я сейчас должен помочь тебе? Может, мне подождать, пока сюда доберется кто-то из ваших инсектоидов и посмотреть, как жрут тебя?

Генерал молча и зло рванулся из-под туши, но для одного она была слишком тяжела.

— Вы все равно проиграть, — прошипел он. — Мои боги есть непобедим!

— А если нет? — поинтересовался Люк.

Ренх-сат смотрел на него, кривясь то ли от боли, то ли от мысли о проигрыше. И Дармоншир решился.

— Поклянись, — сказал Люк. — Поклянись мне, что если наши планеты останутся соединенными, если мы победим, ты сделаешь все, чтобы вернуть нам наших людей. Всех до последнего пленника. И больше никогда не пойдешь против нашего мира войной.

И Ренх-сат засмеялся.

— Я уже обмануть тебя один раз, дурак, — сказал он. — Ты совсем без голова?

— Иногда я думаю, что да, — признал Люк. — Хорошо. Выполнишь клятву — и я верну тебе твои доспехи. А иначе выставлю для всех как доспехи проигравшего. Хочешь?

Тиодхар заскрипел зубами.

— Я могу уйти, — Люк оглянулся на уже довольно далеко ушедший отряд. — Ты, конечно, можешь призвать стрекозу… но ты же этого не сделал, да? Потому что она, скорее всего, не сможет оттолкнуть охонга и сожрет тебя?

— Надо быть прирезать тебя в лес, — выдохнул Ренх-сат.

— Поздно, — развел руками Люк. — Ну что? Мне уйти?

— Хорошо, — процедил Ренх-сат. — Клянусь мой меч, колдун. Если остатьсь жив, я найти каждый раб с ваш мир и вернуть тебе. И никогда больше не пойти война на твой мир.

Люк, забросив автомат за спину, подошел к охонгу, уперся в бок, как в круглый валун, и начал раскачивать под ругань и болезненные хрипы Ренх-сата. На моменте, когда тварь почти встала на хвост, генерал, подтянувшись на руках, вытащил ноги. Тут же вскочил, припадая на одну, зажав в руках меч.

— Ударишь? — поинтересовался Люк.

Генерал плюнул ему под ноги, поднял голову — и над Дармонширом пролетела стрекоза, за лапу которой Ренх-сат схватился, улетая прочь. Он на лету подозвал к себе вторую и прыгнул ей на спину.

А сам Дармоншир, так же сплюнув, развернулся, понимая, что подозванная генералом стрекоза вполне могла откусить ему голову. И щит бы не помог от такой туши.

— Главное, чтобы никто Марине не рассказал, — пробормотал он нервно.

Оценил происходящее — он стоял один посреди равнины, заваленной трупами людей и тушами охонгов.

На его глазах в километре отсюда драконы вводили в портал раненых. От портала ко второму отряду, отчаянно обороняющемуся, бежали Ли Сой с гвардейцами.

— И об этом тоже, — пробормотал он и тоже напрямую помчался ко второму отряду, огибая туши инсектоидов и оскальзываясь на вязкой грязи.

Не прошло и нескольких минут, как враги нагнали отряд Бермонта — и завязался бой. Берманы и маги, прижавшись друг к другу под крошечным щитом, отбивались от нападавших — которые словно обезумели, словно хотели все свои неудачи, все унизительное поражение забыть здесь, уничтожив маленький отряд.

Бермонт метал секиру, сбивая раньяров, из последних сил защищали бойцов маги, а берманы секли охонгов и невидши. Бойцы со сломанными ногами сражались на коленях у границ щита, со сломанными руками — одной рукой. Но в трех сотнях метрах уже виднелись медлительные тха-охонги, а, значит, они скоро будут здесь и продавят щит.

Купол сужался сильнее и сильнее. Галина Лакторева то нараспев читала стихи, то материлась, а щит пульсировал в рифму. Никто не удивлялся — не до того было, да и мало ли какие у магов способы концентрации.

У сада яблоневого,

Полного цветом,

Всадник спешился,

Воды попросил…

— К нам идут на помощь! — заорал кто-то из берманов. — Наши идут!

Демьян не обернулся. Он работал секирой, как проклятый, и стихия отца его теплом и тяжестью наполняла его тело из мешочка с землей Бермонта на груди.

Раньяры бились о щит уже непрерывно — он все проседал и проседал. Скоро придется пригибаться, а потом — и ложиться на землю. И их раздавят.

Щит просел еще. Не размахнешься.

Что принес ты мне, всадник?

Любовь до смерти?

Или просто смерть?

Или просто смерть?

Демьян, зарычав, выпрыгнул из-под щита, сбил секирой одну стрекозу, развернулся — его сбила с ног другая. Он поднялся — на груди топорщился рваный бронежилет — в глазах потемнело от ярости, и он пошел вперед, рвать и убивать голыми руками.

Он и рвал — но и его доставали. Он смутно осознавал, что из плеча торчит арбалетная стрела — но он не ощущал боли, и метал секиру, и дрался оторванными у охонгов лапами-лезвиями, и слышал запах своей крови, и разъярялся еще больше, еще, еще — а происходящее смазывалось во что-то кровавое и бесцветное.

Вот рушится щит под ударом одного тха-охонга — а второго он подрубает секирой и уходит от падающей туши.

Вот вспрыгивает он на второго, рубит, режет, рвет всадников, схлестывается с невидши, добавляющих порезов и ран на его тело, наискосок вспарывающих лицо — и, очистив спину инсектоида, рубит ему шейное сочленение до той поры, пока тот, обезумев от боли, не бросается прочь.

Вот он бежит к третьему — но движения становятся замедленней и тело ватным. И глаза заливает кровью. Но он бежит, потом бредет, вставая перед гигантом, поднявшимся на дыбы — но секира выпадает из рук, и сам Демьян падает на землю.

И видит огненную вспышку, сметающую гиганта прочь.

Он уже не видел, как до них добежал Четери с берманами, а затем — отряд Александра. И через какое-то время — и Ли Сой с Мастерами клинков и с гвардейцами Вея Ши. Как завязалась ожесточенная рубка под стрекот вдруг присоединившегося автомата.

Алекс, чье сердце болело, как проклятое, чтобы не думать, не вспоминать, бил с тяжелой ненавистью, сначала на осколках накопителей, затем — не жалея остатков внутреннего резерва. Рубили врага Мастера и драконы, струились по земле не устающие гвардейцы, чья кожа стала почти нормального цвета и лишь слегка отдавала золотом, хрипло командовал ими Вей Ши, размеренно и уверенно бил Ситников.

И обезглавленный враг дрогнул. Улетел сначала один раньяр, другой… отступили тха-охонги, охонги… развернулись, побежали прочь, и только невидши, получившие приказ убивать, продолжали наскакивать на отряд, пока их всех не перемололи.

Окровавленного, порезанного до неузнаваемости Бермонта нашли на поле боя, когда не осталось рядом ни одного врага. Он был еще жив — тяжело дышал, сжимая в руке мешочек на срезанном чужим ударом ремешке. Жив, но в агонии.

Губы его шевелились, и на выдохе удалось расслышать одно слово.

«Полюшка».

— Ситников, — позвал Алекс. — Нужна ваша помощь. Меня не хватит. И в стазис мы тут его не осилим ввести.

И там, среди смрада и крови два мага — учитель и ученик — возложили на Демьяна Бермонта руки. Алекс брал, а Ситников отдавал — и учился закрывать раны, останавливать кровь, вводить раненого в транс, чтобы он не умер от шока, усиливать кроветворение.

Наконец Свидерский отшатнулся. И Ситников дрожащей рукой вытер мокрый лоб.

— Должен дотянуть? — спросил он, и с детской надеждой прозвучал его голос.

— Не знаю, Матвей, — сипло ответил Алекс. Снова зажмурился. — Должен. Хватит на сегодня смертей.

— Разрешите, я попробую, — прозвучал позади хриплый голос Дармоншира. — Когда-то Бермонт очень помог Дармонширу…

Герцог, чертыхаясь под нос, положил на короля Демьяна руки, прикрыл глаза — и Александр с изумлением ощутил, как рванула от него белая стихия, стихия целительная, мощная. Такая мощная, будто он был по меньшей мере… сколько ж секретов хранят королевские дома Туры?

Под руками Дармоншира разливалось сияние, которое словно выправляло, связывало все то, на что не хватило резерва у магов. И лицо Бермонта розовело. Дыхание становилось ровным… и он погрузился в виталистический сон.

— Это все, — хрипло сказал Дармоншир. Поднялся, пошатнулся — и, сунув руку в карман, вытащил пачку сигарет. Прикурил. Поймал взгляд Ситникова — и протянул сигарету и ему. Студент не стал отказываться, прикурил.

— Это очень много, — сказал герцогу Александр. — Теперь — дотянет.

Дармоншир улыбнулся во весь рот. И вновь затянулся.

— Значит, не зря я сюда пошел, — прохрипел он. — Не зря.

Раненых, которые не могли идти, погрузили на связанные куртки, понесли к порталу — под прикрытием тех, кто еще мог держать оружие. Вдруг враг вернется?

Но врагу было достаточно — и измотанный отряд как мог быстро прошел последние километры и ступил в дымку портала.

Ренх-сат кружил над равниной, ментально собирая в стаю уцелевших стрекоз, приказывая охонгам и тха-охонгам идти за ним. Он видел, что недалеко от врат идет бой — но он и не думал к нему присоединяться. И не обещание было тому виной. А понимание, что он уже отвоевал.

На одном из витков вокруг равнины он увидел лежащего на брюхе размазанной стрекозы Тмир-вана, к которому, вереща, подкрадывались оставшиеся без всадников охонги. Увидел — и спустился.

Пожилой генерал, сжимающий меч, бледный, открыл глаза. Из пережатой культи его сочилась сукровица.

— А, это ты, — сказал он едва слышно. — Проиграл?

— А ты? — спросил Ренх-сат сухо.

Тмир-ван поморщился. Застонал, когда Ренх-сат подхватил его и потащил к стрекозе.

— Что тебе нужно? — спросил, когда Ренх-сат забросил его на раньяра, тревожно переступавшего, почуявшего кровь.

— Верность и люди, — ответил Ренх-сат. — Нам придется остаться тут, Тмир-ван. Занять Орвису — пусть эта твердыня принадлежит Итхир-Касу, но он мертв, а она находится дальше всех от остальных твердынь и у нас будет достаточно времени, чтобы окрепнуть, прежде чем наши соседи решат попробовать нас на прочность. Надо собрать людей. Проиграют или выиграют наши божественные господа, я хотел бы остаться живым.