Королевская кровь 12. Часть 2

Глава 16

Ангелина, 12.30 по времени Тафии

Ангелина, паря в высоте, видела холм, заполненный отрядами врага, вибрирующий от страха, отчаяния, ненависти и злобы. Видела она и сияющий портал, поглотивший обитель — его лепестки стали выше и больше, видела, как по улицам Тафии несется от погони десятков всадников на раньярах огромная водяная змея, управляемая человеком, видела, что над площадью у дворца Четери идет бой, и что в воздухе давно уже нет такого доминирования раньяров, как ранее.

Сквозь тело проходили волны слабости, вокруг то холодало, то становилось теплее. То ли от напряжения, то ли от постоянного соприкосновения с пламенем она стала замечать вокруг призрачные разноцветные потоки стихий, пляшущих в агонии.

Ани видела, как продолжают уходить из города простые люди, как то тут, то там на улицах идут стычки между ополчением и иномирянами, как около оплетенного терновником Университета полыхают вспышки — там сражаются маги, не давая высадиться иномирянам, а недалеко от холма, в маленьком храме, держат оборону священники и монахи — за их спинами двор заполнен людьми, не успевшими уйти до прихода врагов.

Облетая холм, чтобы понять, с какой силой она может столкнуться при выходе из портала — если удастся отбить Нории, если удастся выйти! — отмечая, что над ним практически не осталось раньяров, она узрела силуэты богов, проскользнувшие в схватке там, где за линией горизонта вздымались Милокардеры. И не будь она заледеневшей от своего решения, спрятавшей все чувства глубоко-глубоко, она бы замерла от изумления.

Но времени изумляться не было. Она лишь испугалась, что портал закроется раньше, чем она сможет войти, и раньше, чем сможет выйти Нории, если он жив. И раньше, чем выйдет Алина со спутниками.

Ее сопровождали драконы, которым строго было запрещено спускаться ниже уровня, до которого било стрелковое оружие и гранатометы. Они будут следить за порталом высоко над ним, и это успокаивало. Был среди них и Энтери — она очень надеялась, что он не решит подставиться под удар и не нырнет в портал вместе с ней.

Ангелина завершила облет холма, крикнула по-птичьи — и драконы взмыли вверх, а она крылатым всполохом упала вниз, на мостовую, где ждал ее вестник, передавший ей свитки, и его отряд. А поднялась уже женщиной.

По бокам улицы на стенах домов, раскрошенных ударами гранатометов и нажимом тха-охонгов, вилась лоза. А перед Ангелиной дышало ненавистью и страхом человеческое море.

Казалось, совсем недавно она уже пережила подобное, когда доказывала драконам свое право быть их Владычицей. Но в том случае никто из них на самом деле не желал ее смерти. Они желали выплеснуть горе. А здесь каждый, каждый жаждал либо оказаться подальше от ее огня, либо разорвать ее из страха.

Вестник шагнул вперед и едва не поклонился, но одернул себя.

— Как видишь, я пришла, — сказала Ангелина. — Не подходи ко мне близко, мой щит может опалить тебя, — она указала на едва заметную красноватую сферу вокруг.

Иномирянин остановился. Кивнул.

Под руку ей ткнулась лоза, потянула, словно отговаривая.

— Я за твоим братом по отцу, — сказала она ласково, наклонившись к терновнику. — Ты не можешь проникнуть туда, поэтому придется мне, малыш. Помогай тут защитникам, пока меня не будет, хорошо? Считай, что остаешься за старшего.

Терновник затрепетал, но неохотно отпустил ее руку и шустро, угрожая лозой иномирянам, уполз к домам.

— Ты должна идти без оружия, — предупредил иномирянин.

Ангелина вытянула в стороны руки.

— Я без оружия. Я не умею им пользоваться.

— А на пояс что? — хмуро осведомился вестник.

Она раскрыла мешочек и достала горсть разноцветных крупных камней. У иномирянина округлились глаза, ближайшие враги зашептались.

— Это драгоценности, — проговорила она. — Хочу принести в дар твоему генералу за то, что оставил моего мужа живым. Можешь подойти посмотреть, мой щит пропустит тебя. Но вздумаешь напасть — успею сжечь, слуга.

Иномирянин тщательно осмотрел мешочек, запустил внутрь руку — Ангелина опасалась, что кто-то из огнедухов не выдержит и обожжет его, но обошлось. Быстро отступил, обернулся. И что-то крикнул на иномирянском в толпу, отчего человеческо-инсектоидное море заколыхалось и расступилось, обнажая покрытую слизью и кровью дорогу к бывшей обители.

Расступилось, оставив проход метра в три шириной. Сомкнись эта толпа — и щиты ее не спасут, придется жечь.

А она очень устала жечь живых. Но она подумает об этом потом.

На риск двигаться к порталу пешком Ангелина пошла намеренно. Сядь на стрекозу — и кто знает, отнесут ее к Нории или уволокут куда-то далеко от порталов, туда, где и его не будет, и она останется пленницей? Со стрекозы не спрыгнешь птицей в чужом мире, вряд ли там есть возможность оборачиваться, иначе Нории бы уже обернулся и улетел. На стрекозе не уничтожишь похитителей — иначе инсектоид унесет куда-то вообще без управления, а то и скинет. А на своих двоих есть возможность убежать и отбиться.

Ангелина, окруженная нейрами из отряда вестника, шла мимо ропчущих иномирян, мимо нависающих над ней чудовищных тха-охонгов, мимо повизгивающих охонгов и щелкающих жвалами невидши, не глядя по сторонам, напряженная, как струна, чувствуя, как холодит грудь ситория. Это море людей воняло кострами, потом и страхом, муравьиной кислотой и ненавистью, и она, видя их вот так, на расстоянии вытянутой руки, понимала, насколько же два столкнувшихся мира далеки. Невозможно договориться с тем, у кого совсем другая мораль и система ценностей.

Усталость ушла, как и все эмоции, сменившись сухой решимостью. И в голове остался только план, простой, как раз-два-три. Раз — заставить врага показать ей Нории. Два — ударить всеми силами, какие у нее на тот момент будут. Три — вывести его обратно. Даже если он будет не в состоянии идти — она и ее огонь сумеют убедить врагов дотащить его.

На каменной площадке с частично сохранившейся внешней колоннадой обители было пусто. Но когда она ступила на потрескавшиеся мозаичные плиты, из портала вынырнул раньяр, а всадник, увидев Ангелину с сопровождением, заорал вестнику на иномирянском. Тот посмотрел на нее и что-то прокричал в ответ. Человек на раньяре нырнул обратно.

Ангелина оглянулась. За ними поднимался отряд из полусотни иномирян на охонгах и невидши. Сбежать ей не дадут.

Посмотрела вперед, на портал.

— Иди, колдунья, — сказал иномирянин. — Связной передать приказ Тмир-ван: твой муж показать тебе сразу за вратами.

И она пошла.

Будет ли там, на той стороне работать щит или она останется беззащитной? Будет ли работать ситория и откликнутся ли огнедухи?

«Даже если не будут, — сказала она себе, — мне не впервой договариваться с противником. Даже с тем, с кем невозможно договориться».

В портале сопровождающих видно не было — она словно зависла на несколько мгновений в дымной пустоте, за которой угадывалась извечная ночь, не понимая, где верх, где низ. И тут же ноги ее коснулись твердой земли, и она, чуть расставив руки от головокружения, вышла под небо другого мира.

Глаза резанул стальной цвет небес и беловатое солнце.

Здесь пахло иначе, и ветер был кисловат, с привкусом железа, зелени и муравьиной кислоты. Вокруг портала были разбросаны колонны, белые и мозаичные осколки обители — некоторые размером с двухэтажный дом, — сломанные статуи богов. Перед ней метрах в пятидесяти стояли патрули, зависли в воздухе стрекозы с всадниками — и все смотрели на нее. Портал находился на едва заметном возвышении и был окружен несколькими цепочками иномирян на охонгах. Там же находились невидши. За патрулями среди шатров и пустых загонов, почему-то залитых водой, которая до сих пор текла ручейками и собиралась в большие лужи, расположились множество отрядов: им, очевидно, было приказано ждать, пока не решится вопрос с продвижением уже вышедшей армии.

А еще дальше, между двух рукавов рек, чуть правее мерцало дымное пятнышко второго портала. Больше порталов Ангелина не видела.

Значит ли это, что закрыты все кроме этих двух?

Воздух был полон повизгивания охонгов. Где-то далеко звучали рога, и Ангелина даже услышала автоматные очереди и взрывы, словно там шел бой.

«Неужели Нории смог уйти и это погоня за ним? Или… это Алина со спутниками?»

Она перевела дыхание. Сначала одна задача, потом другая. Не суетись. Сначала одно, потом другое.

Ситория на груди ощущалась как кусок льда. Щит слетел при переходе, и она, на мгновение ощутив себя голой и уязвимой, почти панически двинула руками, чтобы поставить его.

И он появился. Ани выдохнула и вернула себе концентрацию.

Она отошла от портала шагов на двадцать и оглянулась. Да, вокруг нее замкнули окружение — из дымки появился шедший за ней отряд на охонгах.

— Что теперь? — спросила она у вестника, когда он приблизился.

— Теперь ждать, колдунья, — ответил он, вглядываясь куда-то в сторону.

В тишине, прерываемой звуками далекого боя и визгом охонгов, под взглядами сотен глаз и сотен направленных на нее единиц оружия, Ангелина стояла недолго.

Справа показалась стая раньяров со всадниками. Единственного красноволосого человека среди них она увидела сразу, и в груди словно лопнуло что-то. Сердце забилось, получив дозу адреналина, и она ощутила, как подрагивает ее рука, которую она положила на мешочек с камнями.

Нории тоже увидел ее. Она уверена была в этом, хотя он был еще очень далеко. Она поняла по тому, как чуть подобралась его фигура, как двинулась опущенная голова.

Раньяры подлетели близко, так близко, что могли бы опуститься перед первой линией патрулей, шагах в тридцати от нее. Ани смотрела на Нории — а на затылке короткие волосы поднимались от напряжения, — она смотрела и ощущала всех, кто сейчас находится вокруг, кто готов броситься на нее. И тут он поднял голову и взглянул на нее. И столько было в этом взгляде и любви, и страха за нее, и вины, и ярости, что напряжение ее мгновенно взвинтилось до предела, а в ушах застучала кровь — словно обратный отсчет до взрыва.

Раньяр, зависший на уровне трехэтажного дома, стал опускаться. Вестник сделал к нему несколько шагов.

Она замерла. Только бы не дернуться раньше времени, не помешать. Горло пересохло, гулко билось сердце.

И тут она краем глаза увидела еще одну стаю, с бешеной скоростью несущуюся оттуда же, откуда прилетела первая.

Нории

12.40 по времени Тафии

Сила, полученная от Матери, таяла по капле — но Нории все еще хватало ее, чтобы удерживать в спокойствии и сочувствии людей вокруг.

От ставки Тмир-вана лететь было не больше десяти минут. Нории издалека заметил Ангелину, маленькую, отчего-то коротко стриженую, как всегда прямую, стойкую, и задышал чаще от плеснувшей в крови паники — вдруг не вывезет, не защитит ее, — замешанной на гордости, на тихой нежности, на удивлении от того, что эта невероятная женщина все же оказалась рядом с ним.

Он держал голову низко, но наблюдал все, что могло попасть в его поле зрения. Он видел автоматы в руках наемников, сопровождающих Тмир-вана и его помощников, он слышал дыхание самого генерала за спиной: зачарованный, тот был абсолютно уверен в своем решении, — он видел, как спокойно правит раньяром молодой иномирянин, который записывал его допрос и дал ему воды.

Все-таки дети Инлия удачливы. И сейчас оставалось проверить, насколько.

Они зависли перед порталом, там, где внизу, в нескольких десятках шагов впереди в окружении людей и чудовищ стояла Ангелина. Бледная, как полотно, напряженная, как тетива, готовая взорваться в любой момент. О, он очень хорошо знал это ее состояние.

«Не нужно было приходить сюда, Ани-лиша», — сказал он ей взглядом. И она ответила, вздернув голову еще выше.

«Ты знаешь, что я не могла не прийти».

Тмир-ван что-то приказал Арвехши, что могло быть лишь командой «Спускайся!», потому что тот направил раньяра вниз.

Но практически сразу сбоку раздался гул множества крыльев, а затем человеческие яростные вопли. Нории повернул голову и увидел жреца — того самого, которого Тмир-ван оставил на полу в своем шатре. Жрец, указывая на них руками, что-то орал. И Нории даже представлял, что:

«Генерал заколдован! Заколдован!»

Толпа внизу возбужденно, непонимающе колыхнулась. Вздрогнул, обернулся молодой иномирянин, что-то зло рявкнул за спиной Тмир-ван.

И Нории, слыша, как вылетает меч из ножен генерала, бросил тело вбок, соскользнул вниз, чувствуя, как кончик клинка вспарывает ему спину, и полетел на мокрую землю с высоты трехэтажного дома. Щит, который удалось выставить, спружинил, но удар все равно был болезненен.

Ангелина, втянув воздух, когда Нории падал, уходя от меча, увидела, как колыхнулась за его спиной толпа, услышала, как засвистели вокруг стрелы, сгорающие при соприкосновении с ее щитом, застрекотали автоматы. И, вытянув руки, обрушила огненный водопад, пролетевший над головой мужа, на патрули за ним. А затем, расставив руки — и в стороны.

Нории разорвал путы на руках, поднялся и рассек летящую на него стрекозу сверкающими хлыстами — точно такими он рвал пустынников, когда прилетел на зов Ани. А затем ударил вверх воздушной стеной.

Вестник, застывший между Ангелиноц и Нории, закричал и замолк, сраженный случайной пулей. Сзади в щит Ангелины врезалось что-то тяжелое, болезненно ударив отдачей по телу, швырнув ее на колени, и она, развернувшись, испепелила охонгов, которые поперли на нее. И вновь вернулась взглядом к Нории. Поднялась. Снова ударила по сторонам — в атаку пошли дальние отряды, уцелевшие после ее огненного удара.

От жара высыхала мокрая трава, занималась огнем, метались сверху раньяры. Нории, бешено работая хлыстами, тоже двигался к ней — шаг, второй, третий!

Застрекотали автоматы, оставляя на щите Нории белые дорожки от пуль, ударяя по осколкам стен обители, поднялся на задние лапы чудовищный тха-охонг, ударив по щиту — и отлетел от воздушной волны. И тогда Ангелина раскрыла мешочек и приказала:

— Защищайте его! Прикрывайте! Скорее!

В висках застучали мгновения тишины — и она уже потянулась к ладони, чтобы прямо здесь отдать им как можно больше крови, как огнедухи роем вырвались из драгоценностей и принялись метаться туда-сюда, прожигая инсектоидов, уничтожая стрелков. Вокруг полыхало, валились набок прожженные охонги, с грохотом шлепались на землю раньяры, орали люди.

Ангелина и Нории шли друг к другу.

Горела трава, исходя удушающим дымом, пикировали на Ангелину раньяры — но их прожигали огнедухи, рвались к ней выжившие всадники на охонгах, а она упрямо двигалась вперед и видела, как истончается щит Нории, как, отбиваясь от нападающих, работая хлыстами, ступает он босыми ногами по горящей траве, как ноги покрываются ожогами, как начинает тлеть одежда.

Вокруг творился хаос. Вокруг все умирало или пыталось убить их двоих.

Она, отшвырнув огненной волной тройку раньяров, закричала, протягивая к нему руку — и Нории, рухнувший в пламя от удара налетевшего на щит сзади охонга, поднялся, вновь хлестнул по сторонам хлыстами. У него начали тлеть волосы.

Им друг до друга оставалось десять шагов… семь… пять… Ангелина задыхалась, таким бесконечно страшным был этот путь — а ситория становилась все теплее, теряя силу, и она могла только молиться, чтобы ее хватило до конца.

Он оказался рядом, сжав ее руку до боли прохладной, родной рукой — и у нее от счастья и ужаса выступили слезы. Ангелина с облегчением выдохнула, ощущая, как потоком льется от нее к нему сила. Некогда было говорить, некогда было смотреть друг на друга — Нории развернулся и с новой мощью ударил вокруг воздушной стеной, затушившей траву, заставившей лепестки перехода затрепетать, сдувшей раньяров прочь. И только тогда сорванным голосом попросил:

— Прикрой мою спину, шери.

Ани, держа врагов в поле зрения, швыряясь огнем в тех, кто пытался перекрыть им путь, прижалась к его окровавленной, рассеченной наискосок спине — в сорока шагах от портала, в который с воем и визжанием ковыляло несколько обожженных охонгов.

Как же много вокруг врагов! Как же быстро здесь истощаются силы!

Огнедухи один за другим стали выдыхаться и возвращаться в драгоценные камни. Она попыталась выпустить коготь — не смогла, застонала от разочарования. Ножа не было ни на ней, ни на Нории. Ани подняла с земли грязный, мокрый камень, чиркнула по ладони — ее засаднило, начала набираться кровь, и Ангелина сунула руку в мешочек, окропляя камни.

Но ничего не происходило. Здесь, без подпитки стихией, сама по себе ее кровь не могла дать достаточно силы огнептицам.

Сейчас в воздухе пламенными росчерками метались еще несколько десятков духов, защищая их от раньяров, но каждую секунду кто-то из них нырял в мешочек.

Нории бил воздухом и ледяными лезвиями, Ангелина, сжимая ситорию — палила огнем. Бережно, скупо, обеспечивая себе возможность пройти к порталу — но туда все выдвигались и выдвигались охонги и тха-охонги, даже после смерти перегораживая проход своими тушами. Приходилось смещаться, продвигаясь меж них и осколков, которые то мешали, то помогали прикрываться от выстрелов. Отвратительные невидши бились о щит Нории, который еще держался — но постепенно становился меньше и меньше.

По спине его продолжала течь кровь, но рана постепенно затягивалась, и Ангелина молилась, чтобы его силы хватило на лечение — иначе рухнет здесь, и ничего она сделать не сможет.

Трава продолжала тлеть, заполняя округу удушливой дымкой. Из-за нее звучали крики приказным тоном — враги приходили в себя.

И вот в воздухе не осталось огнедухов. И тут же поднялись в атаку несколько десятков раньяров со всадниками, возглавляемой тем мужиком, который привез Нории сюда. Они взмыли в воздух, уходя от воздушной стены, и ринулись на Ангелину и Нории несколькими группами.

Ани подняла руки, выпуская волну пламени, и почувствовала, как ярость, поднявшаяся в ней, вновь питает ситорию — но руки стали холоднее и начали подрагивать.

Нории почти не чувствовал боль от свежих ожогов и раны на спине — за прошлые часы он перенес куда большую боль. Руки работали хлыстами, руки ставили воздушные стены, а в голове билась одна мысль — еще на шаг, на два назад, еще немного.

Главное — дойти до портала. И выйти туда вместе с женой.

Даже если с той стороны окажется армия врагов, там он будет в силе. Потому что сейчас он уже полностью израсходовал ту, что получил из фляги иномирянина, и вовсю заимствовал у жены.

А ее пламя питало его так отзывчиво, будто никогда и не могло быть иначе.

Генерал, пленивший его, выстраивал атаку. Иномиряне на земле, иномиряне в воздухе заходили со всех сторон, давили массой, ждали, пока они выдохнутся. О щит Нории постоянно стучали пули и стрелы — рухни он, и они не проживут и секунды.

Далеко-далеко над равниной взмыла в воздух зеленая сияющая звезда, и Ани судорожно выдохнула.

— Нории, это сигнальная ракета! — крикнула она. — Это боевой отряд, который пошел на помощь Алине! Значит, там они вышли…

Нории и Ани двигались к порталу по шагу, по полшага, продавливая атакующую массу, когда в щит врезалась стрекоза и Ани, неловко дернув рукой, отшвырнула ее, объятую пламенем, прямо в портал.

— Ее должны увидеть. Там, снаружи, ждет Энтери, ждут другие драконы, — снова закричала она. — Но там же и вражеская армия. Стрекозу увидят, но кто придет сюда?

На них, зажимая их дугой, наступали пять тха-охонгов. За спинами мешанина из туш инсектоидов и осколков стен обители мешала двигаться, и если не получится быстрее выйти к порталу — вот-вот лопнет щит. Ситория вновь ослабела, и пламя получалось небольшим, точечным. И только Нории все еще бил во всю мощь, но то и дело кидал на жену обеспокоенные взгляды. Он чувствовал, что она теряет силы. И опасался, что они оба рухнут тут же, не дойдя до портала каких-то пятнадцати шагов.

Тиодхар Тмир-ван, поднявшись на раньяре выше, уже пришедший в рассудок после злого раздражения от того, что его переиграли, наблюдал, как мужчина и женщина, муж и жена, прикрывают друг друга, то вставая спиной к спине, то плечом к плечу.

Он умел уважать сильных противников. И на секунду его сердце уже без всякого влияния кольнула странная тоска.

Но он поднял руку — и к двоим у врат двинулись отряды на тха-охонгах, окружая их, перекрывая им путь. Пусть одни гиганты падут — они послужат барьером от огня и ветра, пока другие, толкая их вперед, заставят колдовскую защиту лопнуть, и вомнут этих двоих в землю, не дав уйти.