Голова разламывалась от боли, пульсирующей и растекающейся от затылка вниз. Она давила за глазами, царапала лоб, вызывала удушливую тошноту. Хотелось свернуться калачиком и расплакаться, но первая же попытка двинуться вызвала новый взрыв в висках. Почудилось, ненасытный огонь полыхнул, не щадя на пути ничего живого. Мари попробовала открыть глаза и тихо застонала. Радужку обожгло, будто кипятка плеснули. Пришлось и дальше лежать, не шевелясь, упираясь коленями во что-то шершавое. Но слезы все равно пришли и потекли по щекам и шее через сомкнутые веки.
Удивительно, но от соленой воды стало чуточку легче. Стихийница, щурясь, попыталась оглядеться, насколько позволяли темнота и сопротивляющееся тело, ставшее вдруг чужим, незнакомым. Мари поняла, что лежит на холодном полу в конце узкой длинной комнаты. Лицом к стене. Одна рука пыталась обнять озябшее туловище, другая оказалась под ним — неестественно вывернутая, потерявшая чувствительность. Выждав пару минут, стихийница собрала волю в кулак и перекатилась на спину. В ответ по телу прошла очередная болевая волна. Но Мари не издала ни звука. Только зубы сжала до хруста.
Так и лежала несколько минут, концентрируясь на боли в руке. Едва конечность вырвалась из плена, чувствительность вернулась вмиг, и теперь ее кололи сотни острых иголок. Пришлось терпеть, ведь растереть пылающую кожу не хватало сил. А когда стало немного легче, Мари решила разобраться, почему ноют оба запястья. С неимоверным трудом поднесла к глазам «здоровую» руку, ставшую ужасно тяжелой. Несколько мгновений пыталась понять, что за странный прозрачный нарост сковал плоть. А потом вскрикнула, узнав «материал».
Закаленный лед!
Немного приглядевшись, девушка поняла, что под ним есть что-то еще. Не то камешки, не то предметы очень на них похожие. Они вдавливались в кожу — в том самом месте, где находились точки, отвечающие за погодную силу.
Проклятье! С губ сорвалось отчаянное рычание, как у раненного зверя. Кто бы ни напал и ни пленил, он позаботился о том, чтобы лишить жертву возможности защищаться. Контуженная после удара по голове и ослабевшая, без хваленной первой степени Мари ничего не сможет противопоставить неприятелю. Снова захотелось расплакаться, как ребенку. Она еще никогда не чувствовала себя настолько беззащитной перед чужой злой волей. Разве что маленькой девочкой на рынке Орэна, когда попала в огромные лапы армейца Доввина.
А как жалко себя стало!
Столько пройдено. Пережито! И главное, сколько бы Мари не старалась поступать правильно, все равно бесконечно попадала в переплет! А еще и виноватой оказывалась! Для всех. Грэма, который снова и снова пытался прикидываться другом. Короля, делавшего вид, что ценит юную подданную. Принцессы, дающей обещания, но на деле готовой принести неучтенную родственницу в жертву. И даже для подруги, которая не пожелала понять. Не попыталась!
А потом пришла злость. На себя. Вот дурочка! Расклеилась! Будто непонятно было с самого детства, что ей в этой жизни не на кого рассчитывать! Она сама, только сама способна решать собственные проблемы. Ни один взрослый, даже кровный родственник, не справится с этой задачей.
— Я — лед, — неожиданно шепнули губы. — Закаленный лед.
Сосредоточившись на клокочущем внутри гневе, Мари перевернулась на живот. Тело заболело невыносимо, головокружение и тошнота усилились. Но стихийница продолжала двигаться. Кусая губы до крови, встала на четвереньки. Остановилась на пару минут, чтобы дать себе отдышаться. Попыталась, держась за стену, подняться на ноги. Но не смогла. Рухнула обратно на пол, больно ударившись коленями и подбородком.
— Я — лед, — снова повторила Мари. Но уже плаксиво. Жалобно.
Вторая попытка принять вертикальное положение закончилась столь же печально, как и первая. Пришлось прекратить калечить себя и попробовать добраться до двери ползком. Задача оказалась проще, хотя дело и продвигалось медленно. Мешала подступающая к горлу рвота. Приходилось замирать, высоко поднимать голову и дышать глубоко-глубоко.
Достигнув цели, стихийница лишь удостоверилась в том, в чем и так не сомневалась: дверь была крепко заперта. Тогда, продолжая двигаться на четвереньках, девушка обследовала темницу. На боль и мольбы собственного организма остановиться, внимания не обращала категорически. Держаться помогала все та же злость. Казалось, стоит сдаться, жизнь оборвется.
Но, в конце концов, перестать геройствовать пришлось. Дела закончились. Собственному упрямству Мари объяснила вынужденную остановку просто — настало время подумать и решить, что делать дальше. Прислонилась спиной к сырой стене, запрещая себе ложиться и отключаться. К сожалению, удар по голове всерьез сказался и на способности к анализу. Мысли напоминали мед. Текли, как струйка золотистого лакомства с большой деревянной ложки — медленно и вязко.
«Кто мог причинить мне зло?» — крутилось в гудящей голове, пока глаза предательски закрывались, пытаясь дать воспаленному мозгу отдых — желанный, но опасный.
Подозреваемых набрался целый ворох. Начиная с одного из предполагаемых отцов — Рейма Норды, и заканчивая Осенним Королевским семейством. Также имелся зуб на юную стихийницу у Роксэль Норлок. А больше всех поквитаться захотели бы Королева Весны с прихвостнем Фином, узнай о том, что их «замечательный» шпион с самого начала работал на два фронта.
Глаза все-таки закрылись, погружая рассудок в тяжелую полудрему. Привиделась Академия. Главная лестница, высокое окно, вереница яу у крыльца и белые бусинки на полу. Мари снова собирала их в ладошку, чтобы потом нанизать на более плотную нить. На этот раз шаги позади она услышала раньше. Вот только шея задеревенела, а следом и спина, не позволив обернуться и предвосхитить беспощадное нападение.
Сквозь окно, через которое девушка минуту назад смотрела на нервничавшего Яна, донесся противный скрип. Странно. Кареты издают совсем другие звуки. Скорее, похоже на дверь. Но в Академии за их работоспособностью с остервенелой тщательностью следил старик Гловер, регулярно смазывая петли. Упаси небо, хоть одна заскрипит!
— Поднимайся!
Мари распахнула глаза, плохо представляя, где сон, а где явь. Голова болела сильнее, и тошнота усилилась. Взгляд остановился на трех огоньках на старинном подсвечнике. И только потом скользнул выше. На того, кто его держал. С губ сорвался судорожный вздох. Этого кандидата в похитители стихийница даже не вспомнила, а ведь он точно был не менее опасен, чем те, кого она успела перебрать в уме.
Эльмар Герт.
Законный жених и форменный мерзавец, пообещавший однажды посадить ее на цепь. Что ж, он почти воплотил угрозу в жизнь. Ошейника на шее пока не имелось, но сила блокирована, и противопоставить нечего. Ужас отразился на лице во всей красе — без сомнений! Ибо мерзкий сын Зимы победно ухмыльнулся. Сделал несколько шагов назад, поставил подсвечник на пол и вернулся к шокированной и поверженной невесте.
— Предлагаю обсудить ситуацию, — заявил Эльмар, садясь напротив девушки. — Нет, не так, — небрежно поправил он сам себя и криво ухмыльнулся. — Говорить буду я. Ты — слушать. И не перебивать. Не перечить. Ведь ты теперь моя игрушка. Кукла. А куклы не умеют разговаривать. Даже самые красивые и дорогие.
Мари на миг подумалось, что она ослышалась. И дело было даже не в нелепых словах жениха, а в интонации. Так дети с игрушками общаются. Он что — издевается? Не может же кривляться всерьез?
— Ты станешь украшением моей коллекции, — продолжил Герт, постукивая длинными пальцами по собственной коленке. — Не сейчас, конечно же. Сначала тебя придется научить быть хорошей куклой, иначе ничего не получится. Ты можешь все испортить. Да-да, испортить! Ты сломана, понимаешь? Тебя нужно починить.
— Коллекции? — тупо переспросила Мари, по-прежнему, не понимая, шутит жених или нет.
— Вот об этом я и говорю! — по острому колену, обтянутому белой дорогой тканью, шлепнула ладонь. — Я велел тебе молчать, а ты задаешь вопросы! Еще и идиотские. Глупая кукла! Разумеется, у меня есть коллекция! Самая лучшая во Дворце. Бабушка говорит, даже у Короля такой нет. Именно поэтому о ней никому нельзя рассказывать. Иначе украдут. Тссс, — Эльмар приложил палец к губам и захихикал.
На лбу Мари выступили капельки пота. Вот теперь она ясно поняла — жених не дурачился и не насмехался. Говорил всерьез. Но такое… Такое! Нет, у него точно не все в порядке с головой. И почему она раньше этого не замечала? Светлые глаза, как у безумца. Черты лица расплываются, не в состоянии изобразить хоть что-то приличное. Или раньше его сумасшествие не проявлялось столь наглядно?
— Мои куклы — произведения искусства, — продолжил мерзавец, блаженно улыбаясь. — Каждая — истинный шедевр. Ими можно любоваться часами. Но у всех у них один и тот же недостаток. Они не способны исполнять мои желания. Поэтому мне понадобилась ты. У тебя будут прекрасные наряды. Лучше чем у Принцесс! Белый идеально подходит к твоим волосам. Я сначала сомневался, когда бабушка показала тебя. Но она сказала, белокурых здесь много. Это избито. А таких, как ты, больше нет.
Пальцы Эльмара коснулись черной пряди, хотели покрутить, но девушка не могла позволить подобной вольности и попыталась оттолкнуть мерзавца. И добилась новой вспышки ярости. Жених вывернул покалеченную руку.
— Плохая кукла, — прошипел Герт в ухо. — Заслуживаешь наказания. Я хотел принести супа, но теперь не стану торопиться. Посмотрим, какой ты станешь, посидев без еды и воды. Сама захочешь стать украшением коллекции. Ну, а пока, — Эльмар, наконец, отпустил плененную руку и, подхватив девушку подмышки, рывком поставил на ноги, — у меня есть еще одно желание.
Голову пронзила стрела. Пылающая огнем. Ноги не были готовы держать измученное тело и попытались подкоситься. Мари непременно бы упала, если Эльмар не прижал ее к себе.
— Потанцуем? — насмешливо предложил он. — Главная кукла должна уметь исполнять изысканные танцы.
Но такая близость была выше сил покалеченной стихийницы.
— Не смей ко мне прикасаться! — зашипела она, отдавая отчет, что жених вновь разъярится и, возможно, ударит. Но лучше так, чем безумные кружения в объятиях посреди темной и сырой темницы.
— Значит, не хочешь по-хорошему? — на удивление спокойно поинтересовался Эльмар. Прислонил невесту к стене и отошел на пару шагов, желая полюбоваться. Замер, задумчиво глядя на бледную девушку, неизвестно каким чудом до сих пор не рухнувшую на пол. — Что ж, я умею ждать. А тебе, дурочке, лучше сразу понять, что пути назад не будет. Ты исчезла перед дурацким испытанием отбросов. Король в бешенстве. Все решили, ты сбежала, чтобы опозорить Зимний Дворец. Тебя убьют на месте, если отыщут.
Мари смотрела в мерзкое лицо и чувствовала, что в груди снова зарождается злость. Даже не злость, а настоящая ярость. Всепоглощающая. Заставляющая забыть обо всем на свете. О боли. Слабости. И даже принципах. Уставший разум попытался просчитать, в какое место лучше бить, чтобы гад потерял равновесие и завалился на спину. Главное, чтобы он хотя бы на мгновение растерялся.
Где-то в глубине души стихийница понимала, что у нее не хватит сил сбить жениха с ног. Не удастся даже сделать шага в его направлении. Колени не выдержат, подогнуться и тогда она упадет к ногам Эльмара Герта, как та самая покорная кукла, о которой он столько твердил.
Но ярость и желание отыграться оказались сильнее разумных доводов.
Мари ринулась на жениха, как взбесившийся бык. Со всей силы, которая отыскалась в слабой хрупкой фигурке, толкнула в грудь. И случилось чудо. Ненавистный стихийник не удержался и полетел назад, увлекая за собой невесту. Но девушка успела вскочить, прежде чем тот опомнился. Плохо понимая, что творит, обхватила ладонями белокурую голову и ударила ею об пол. А потом принялась молотить кулаками в грудь и живот. В висках стучало, отчетливо воспроизводя одно единственно слово: месть, месть, месть! А потом появилось другое, которое, как и первое, сразу же размножилось: умри, умри, умри!
— Эльмар, что происходит? — закаркал за дверью знакомый голос Орузы Герты.
Остановил и отрезвил.
Мари попятилась, но сразу же передумала. Схватила оставленный женихом у стены подсвечник, быстро задув все три свечи. И когда дверь открылась, замахнулась им на опешившую от неожиданности старуху.
— Отойди с дороги! — потребовала стихийница яростно. — Убью!
Откуда только силы взялись, чтобы продолжать идти? Вернее, почти бежать, не обращая внимания на собственную боль и вопли ужаса Орузы позади, обнаружившей поверженного внука. Только что-то грохнуло об пол. Ах да, подсвечник, ставший невероятно тяжелым в слабых покалеченных руках.
Ох, неужели все-таки забила Эльмара насмерть?! Тогда спасаться бегством нет смысла. Все равно казнят, как убийцу. Но ноги не вняли слабым попыткам мозга констатировать очевидное, продолжили петлять по лабиринту комнат клана Герта в поисках выхода. Нет, в душе не нашлось ни капли жалости к жертве. Лишь сожаление о собственной судьбе.
— Ловите ее, ловите! — раздался в глубине визг старухи.
Ну, вот и все…
Значит, вдогонку пустили стражников Дворца. Или личную охрану Орузы с внуком, что еще хуже. Эти могут на месте убить, без суда и следствия. Никто никогда и не узнает, что юная стихийница здесь была. Самой себе Мари сейчас напоминала зайца, удирающего от гончих псов. Маленького загнанного зверька, у которого нет плана, зато имеется одно-единственное желание — оставить преследователей далеко позади.
Комната. Еще одна. Обеденный зал, чья-то спальня. Где-то рядом кухня, вон как сильно пахнет жареным мясом, будоража голодный желудок. Двери хлопали, почти готовые сорваться с петель. Ноги скользили по начищенному до блеска серебристому полу. Но продолжали бежать. А ведь несколько минут назад у них едва хватало сил стоять и не подогнуться! О, небо! Где же выход в общий коридор?!
— Стой, мерзавка! — рыкнул мужской голос совсем близко слева, о стену ударилась очередная дверь.
Окончательно потеряв контроль над собственными действиями, Мари свернула в очередную комнату. Выбежала на середину и поняла, что загнала себя в новую ловушку. Белоснежный маленький зал оказался угловым и имел всего один вход (и выход), неосмотрительно оставленный за спиной. Не видя иных вариантов, стихийница, задыхаясь от отчаянья, взлетела на подоконник. Дрожащие пальцы с первой же попытки умудрились справиться с оконной ручкой. Та даже не скрипнула, повернулась послушно, будто только и ждала прикосновения. Горящее лицо царапнул порывистый северо-западный ветер. Черные волосы взлетели волной.
В комнату успели ворваться пятеро мужчин в бело-синем одеянии. Точно не официальные стражники. Те в голубое с серебром облачаются. Не сговариваясь, стихийники направились к окну. Ухмылки на злых лицах свидетельствовали о том, что ждать пощады бессмысленно.
— Не подходите! — крикнула Мари, делая шаг к краю и стараясь не смотреть вниз. Ох, и далеко же лететь. Точно вся короткая жизнь успеет промелькнуть перед глазами.
— Ой-ой, напугала! — загоготал самый крупный охранник, подначивая остальных. — Прыгай, раз торопишься встретиться со смертью. Все равно тебе не жить, проклятая шу. За то, что сотворила с хозяином.
От затылка до самых пяток прошла дрожь, мобилизуя последние крохи физических сил. Выбора нет. Уж лучше самой убить себя — сразу, чем попасть в руки тех, кто еще отыграться постарается. Нога попыталась сделать еще шаг назад, но зависла над пустотой. А противники, мерзко посмеиваясь над беззащитностью жертвы, продолжали наступать.
Нужно лишь разжать пальцы, отчаянно вцепившиеся в рамы. И тогда все, наконец, закончится. Не будет ни горя, ни боли, ни одиночества. Нужно лишь…
— Никому не двигаться!
Гневный голос оглушил всех в комнате. Мари сначала не поверила глазам. Решила, что мерещится со страху. В самом деле, что тут делать Грэму?
— Я сказал: стоять, зу! — прорезал наэлектризованный воздух новый приказ.
Охранники, почуявшие кровь, не сразу повиновались. А когда сообразили, чьей воли отказываются подчиняться, стушевались. Как провинившиеся псы, поджимающие хвосты.
— Пошли вон! Живо! — лицо Иллары пылало от ярости, глаза сузились. — Мари, слезай с окна. Давай же.
К ученице Грэм обращался почти спокойно, но она почувствовала, что страшная злость продолжает владеть его душой. А ведь Эльмар сказал, что все думают, что она нарочно пропустила испытания. О, святые небеса!
— Не подходите! — снова потребовала девушка, обращаясь к новому «неприятелю». — Я спрыгну, не сомневайтесь! Только посмейте сделать еще хоть шаг!
На волевом лице отразилось изумление.
— Хорошо-хорошо, — поспешил заверить Иллара. — Я стою на месте. Видишь? А теперь слезай. Ты еле на ногах держишься. Того гляди вывалишься.
— Вот и отлично! — выдохнула Мари, всхлипывая. — Это-то мне и нужно!
Грэм опешил, вытаращил глаза. И впервые на памяти ученицы не нашел, что сказать.
— Я не пойду в темницу! Ясно?! Лучше здесь умру!
— Небо! Мари, с чего ты взяла…
— Я же убила его! Герта! — закричала стихийница, срывая голос и не замечая, как по щекам катятся потоки слез. — Я хотела его смерти, когда разбивала мерзкий череп! И не раскаиваюсь! Потому что я — не игрушка! Понятно?! Ни для него, ни для вас и ваших сиятельных друзей! Я живая! Да, за меня некому затупиться, но это не значит, что надо издеваться до бесконечности! — Мари не замечала, как руки начали съезжать вниз, ибо вкладывала все силы в накопившиеся обвинения. — Не смейте так смотреть на меня! Вы чудовище! Пытались прикидываться другом, а сами! Сами! А ваш обожаемый Король! Я скажу все, что о нем думаю! Мне больше нечего терять…
К добру ли, а может, нет, но договорить не получилось. Что-то неладное произошло с окном. Вернее, за ним. Там — на высоте тринадцатого этажа — из ниоткуда появился мощный кусок льда. Идеально подходящий, чтобы сначала перекрыть пространство за спиной потерявшей контроль стихийницы, а затем, чтобы пройти сквозь проем и подтолкнуть хрупкую фигурку обратно в комнату.
Падая на пол, Мари громко закричала, понимая, что лишенная погодного дара ничего — абсолютно ничего! — не может противопоставить кинувшемуся к ней учителю. Но прежде чем его рука успела коснуться особенной точки на шее, и сознание померкло, глаза успели поймать что-то белое в дверях. Почудилось, что это именно тот, о ком несколько секунд назад она стремилась рассказать всю правду…
— Хорошо поспала?
Вопрос Грэма отозвался в голове настоящим фейерверком. Мари с трудом сфокусировала взгляд на учителе, устроившимся в кресле напротив постели с книжкой в руках.
Хм… А ведь это не ее комнатушка в сиротском приюте, а просторная спальня, обставленная очень дорогой мебелью. Даже простыни, на которых лежала пострадавшая стихийница, были сотканы из самого нежнейшего шелка, что ей доводилось видеть. А еще и кровать оказалась с пологом.
— Где мы? — хмуро поинтересовалась Мари, оглядывая белые стены с серебристыми мохнатыми снежинками.
— В личных покоях Его Величества, — отозвался Грэм почти весело, наблюдая, как ученица натягивает одеяло до подбородка. — И прежде чем ты наделаешь еще глупостей, послушай совет: даже не пытайся применять погодный дар. Мне вреда не причинишь, сумею закрыться. Зато сама можешь здорово покалечиться. Да-да, я не шучу. Сила была скована больше суток, а для первого уровня — это чревато неприятными последствиями. Когда поправишься, проведем несколько экспериментов. В безопасных для тебя и окружающих условиях.
Пока учитель говорил, стихийница успела провести под одеялом обследование собственных запястий и убедиться, что закаленный лед исчез. Вместо него появились бинты, сильно пахнущие луговой травой.
— И, кстати, — продолжил Иллара, удостоверившись, что ученица не планирует нападение, — не знаю, обрадует ли тебя это известие или огорчит, но должен сообщить, что ты не сумела убить зу Эльмара Герта. Ему, конечно, здорово досталось, лечиться придется долго и тщательно. Однако Хорт не сомневается, стихийник будет жить.
— Какая жалость, — протянула Мари безразлично, хотя с души свалилась целая скала. Стоя на окне, она могла сколько угодно кричать, что не раскаивается, но по правде, становиться убийцей в планы не входило. Кроме того, теперь, возможно, удастся избежать суда и заключения. — Так почему я здесь?
— Потому что никому не стоит знать, что ты вообще была в Замке, — Грэм вздохнул. — Таково решение Короля. Он очень зол на твоего жениха и его бабку. Тебя ведь похитили при исполнении обязанностей и выставили нас на посмешище во время массового мероприятия. Однако пришлось договариваться с Орузой. Травмы юного мерзавца выходят за рамки необходимой самообороны, Мари. Нет-нет, я тебя не осуждаю. Напротив, всецело разделяю твой гнев. В общем, Дворец не будет выдвигать клану Герта обвинений в похищении. Как и тебе — в нанесении тяжелых повреждений жениху. Происшествие останется тайной. Для всех.
— Очаровательно, — Мари усмехнулась. — Все будут думать, что я сбежала с испытаний.
— Вовсе нет, — Грэм потянулся в кресле, явно подустав от долгого сидения. — Официальная версия звучит так. Ты гуляла по Академии — по местам боевой славы. Оступилась на самой дальней лестнице (ты же знаешь, ею в основном пользуются главные сорвиголовы) и здорово расшиблась. Пролежала до утра, прежде чем тебя нашли.
— И этой ерунде поверят? — усомнилась Мари.
— Уже поверили, — заверил Иллара. — С одной оговоркой. Во Дворце считают, что ты сейчас лежишь в больничке Тоби, а на срединной территории думают, что получаешь консультацию Хорта здесь.
— Меня лечит Хорт? — не поверила стихийница ушам. С чего вдруг Король расщедрился? И собственные покои, и личный лекарь. Неужели, столь сильно рассвирепел на Орузу с внуком, что теперь поощряет проштрафившуюся подданную?
— Нет, — Грэм попытался сдержать смешок, прикрывая рот рукой. — Тебя, как выяснилось, уже есть кому лечить. Премилой девушке, которая устроила тут скандал и выставила собственного отца.
— Милла, — губы Мари впервые тронула улыбка. — О, она не церемонится.
— Мы заметили. Кстати, я слышал, о ее талантах очень высокого мнения Веста, так что тебе повезло с лекарем.
— В отличие от жениха, — процедила Мари сквозь зубы. — Помню-помню, сама виновата.
Грэм поджал губы и ответил не сразу.
— О Герте можешь не беспокоиться, — голос вдруг стал глухим, словно учитель говорил через силу. — По крайней мере, два года. Король запретил им с Орузой к тебе приближаться до свадьбы.
— А известно, как удалось меня похитить? — девушка решительно сменила тему, пытаясь унять дрожь. — У Зеркала дежурил Гловер, я сама видела.
— О! Ты попала сюда не через «Путь Королей», — Грэм сердито свел брови. — Герт нанял охранника Академии. За определенную плату. Не Гловера, разумеется. Молодого парня, не отличающегося рвением на работе. Тот проигрался в карты и нуждался в деньгах. Оглушил тебя, а потом вынес в дорожном сундуке через главный вход. Таким же образом ты оказалась и во Дворце. Герт ждал сообщника внизу, а страже не пришло в голову проверить «поклажу» представителя именитого клана.
— И что теперь? — хмуро спросила Мари, чувствуя новый прилив раздражения. Как все просто! Достаточно иметь громкую родословную, и можешь творить, что угодно!
— Теперь отдыхай. Завтра вернешься на срединную территорию. Нужно закончить дело. Разведка донесла, неприятели из Весеннего Дворца активизировались. Уверен, скоро поступят новые письменные приказы. Кроме тебя забрать их некому, а нам нужно знать, что происходит в стане врага.
Странно, Грэм старался не смотреть в глаза лучшей ученице, словно стеснялся. Глупость несусветная, конечно же. Но Мари чувствовала — сегодня он вел себя иначе, чем раньше. Не мог же, в самом деле, испытывать вину из-за похищения? Только не он! И не из-за нее.
— И, кстати, насчет силы я не шутил, — напомнил Грэм, поднимаясь и оставляя книгу на кресле. — Даже не пытайся пользоваться погодным даром.
— Погодите! — задержала Мари учителя у самой двери. — А как же испытания? Ян?
Иллара попытался беспечно улыбнуться, но вышло натянуто.
— Все в порядке. Почти все яу справились с задачей. А Ян… Он превзошел сам себя. Первая степень силы.
— Ого! — попыталась восхититься девушка, но Грэм не позволил. Сделал прощальный знак рукой и скрылся за дверью.
Мари не послушалась. Вместо отдыха решила подняться с кровати. Пусть лежать в ней было невероятно удобно, но захотелось немного походить, размяться. Первым делом посмотрела, что за произведением увлекся Иллара, и громко ахнула. Книга оказалась творением Соджа, да не абы каким, а историей несчастной Эзры. Надо же, какое совпадение! Она ведь и сама недавно ее читала.
Прижимая к себе почти новенький том (не то, что в библиотеке во владениях совета!) Мари подошла к окну. Смеркалось. Небо над беспокойным морем стало совсем серым, мечтая вылить в него дополнительные потоки воды. У самого горизонта едва заметно для глаза мерцала тонкая кривая молния. Пытаясь разглядеть все новые и новые золотистые изгибы в мрачном месиве, Мари прижалась лбом к холодному стеклу.
В голове была жуткая каша, состоящая из обрывков самых разных событий и разговоров. Вспоминался и непредсказуемый Король, который снова решил проявить странную благосклонность. И Мастер, рассказавший недавно, что бедная покалеченная Эзра скрывает самые опасные секреты клана Дората. И Лукас Горшуа, уверенный, что Мари тоже часть этой проклятой небом семьи.
Какое счастье, что Герт остался жив! Да, в другой ситуации его смерть могла бы принести облегчение. Но не так. Не ее руками! Теперь даже вспоминать страшно, с какой яростью она била парня. Стихийница поежилась. Неужели Лукас прав, и где-то в глубине ее души живет страшное неконтролируемое зло?
Вспомнился и Ян. А заодно и реакция Грэма на его успех на испытании. Учитель с Королем так долго мечтали, чтобы наследник наскреб хотя бы второй уровень, и вдруг такая странная сдержанность…
Теперь-то что не так?