Корона Весны

Глава 24. Слезы дождя

— Сосредоточься. Не спеши. Нам не нужна еще одна тотальная заморозка. Только снег.

Мари мрачно кивнула и стала плести узор вьюги медленно-медленно, внимательно следя за движением каждого пальца. Грэм прав. Страшно вспомнить, сколько раз за последние два месяца она превращала несчастный тренировочный зал в ледник. А потом, мучась и проклиная собственную прыть, плела узор исправления, который теперь получался, в лучшем случае, через раз.

— Хорошо, хорошо. Расслабь руки. Внимательнее. Стоп!

Стихийница издала рычание. Она и сама поняла, что снова ошиблась. Перепутала последовательность плетений. Причем, узор-то был не самым сложным.

— Знаешь, в чем твоя проблема? — философски изрек Иллара. — Ты боишься допустить ошибку. Как Ян раньше. Ты потеряла веру в себя. И зря. Тебе подвластно любое задание. Нужно лишь позволить пальцам делать то, что они умеют.

Девушка вздохнула и начала работу заново, стараясь не думать о конечном результате…

После возвращения в Зимний Дворец Мари была столь занята, что не заметила, когда закончилась первая, невыносимо дождливая Осень Короля Злата, и Замок попал в белоснежный плен. Погодники по распоряжению Инэя старались на славу: сугробов выросло столько, что слугам-людям приходилось трудиться в поте лица, чтобы чистить дороги. Но не проходило и дня, чтобы чьи-нибудь сани не увязали в снегу. Стихийница слышала, как главная сплетница приюта Гайта Лим рассказывала, что другие Короли обращались к Повелителю Зимы с просьбой убавить интенсивность осадков. Но Инэй и бровью не повел.

Мари мало интересовали и снегопады, и их виновник. Короля она ни разу не видела. Равно как и обеих Королев. В свиту девушку больше не вызывали. А еще освободили от работы в Погодной канцелярии. И теперь Дронан Лили на занятиях в Высшей школе жаловался на скуку во время составления заквасок наверху. Оказалось, теперь ему приходилось работать в паре с Ульхом Мурэ — неразговорчивым младшим братом секретаря Его Величества. Дайра перестала появляться в канцелярии еще Летом — сразу после свадьбы Инэя и Киры. Теперь главной обязанностью Норди было сопровождать старшую сестру, когда та покидала Королевские покои.

— По ней я точно не скучаю, — ныл Дронан, пока Мари честно пыталась слушать очередную заунывную лекцию. — Я так ждал, когда ты вернешься. Но вот незадача!

Грэм объяснил перемену просто. Во-первых, с силой, выкидывающей один фортель за другим, опасно готовить погодные зелья. И для себя, и для окружающих. Во-вторых, теперь у Мари хватало других дел. Девушка не спорила. Не забыла прошлогодний «успех» Дайры, когда ее закваска чуть половину канцелярии не разнесла. Да и забот, действительно, прибавилось. Львиную долю времени после теоретических занятий Ситэрра проводила в тренировочном зале. Пыталась обуздать возросшую силу. Пока, правда, безуспешно. Вместо того, чтобы подчиниться и вернуться на прежний уровень, погодный дар издевался, не желая слушаться.

— Я понимаю, отчего сила скакнула, — жаловалась Мари после очередной неудачи. — Но почему так долго ничего не меняется?

— Твой дар и раньше преподносил необъяснимые сюрпризы, — отмахивался Иллара. — Прекращай причитать и работай усердней.

Мари морщилась в ответ, плела узор за узором, но все равно не видела и намека на желанный контроль. Кстати, тренировалась она теперь исключительно наедине с Грэмом. С Дронаном и составляющим ему компанию новичком по имени Ян Десальва учитель работал отдельно. Говорил, шалящая сила Мари слишком опасна для других учеников. Девушка не возражала. Понимала, тут учитель полностью прав.

Когда же стихийница выбивалась из сил или окончательно теряла терпение, Иллара отводил ее в Королевскую библиотеку. Вручал очередную особую книгу и оставлял заниматься. А потом устраивал допрос о прочитанном, по строгости и дотошности не уступая Ловерте. Мари вздыхала, но подчинялась. Без единого возражения. Конечно же, содержание толстенных томов потрясало воображение. Описываемые приемы позволяли достичь такого мастерства, что большинству детей Зимы и не снилось. Вот только зачем к таким знанием учитель решил приобщить безродную шу?

— Затем, чтобы в следующий раз могла постоять за себя, — отчеканил Грэм, когда однажды Мари, заикаясь и пряча взгляд, решилась задать волнующий вопрос. — Ты — высшая стихийница, а так бездарно попала в ловушку! К тому же, вдруг Король передумает и все-таки сделает тебя правой рукой Яна. И, если это случится, тебе придется думать за двоих. А ты пока и за себя не всегда отвечаешь. Столько глупостей в голове!

— У меня свадьба через два года, не забыли? — напомнила Мари не без злости. А сердце в трубочку скрутилось от тоски.

— Ну… — задумчиво протянул Иллара. — Учитывая твою недавнюю прыть, не уверен, что зу Герт доживет до дня бракосочетания. Ладно-ладно, — засмеялся учитель, когда глаза Мари гневно сузились. — Два года — немалый срок. Всякое может случиться.

Но больше всего в череде перемен стихийницу удивляло поведение самого Грэма. Он перестал кричать на нее. Делал замечания, почти не повышая голоса. Сдержался даже, когда сам однажды попал под действие неконтролируемой силы ученицы и покрылся плотной, прозрачной корочкой льда. Мари до сих пор не могла вспоминать о том моменте без содрогания. Представляла самые немыслимые кары, когда белая, как свежий снег, плела узор исправления. Но Иллара, оттаяв, махнул рукой и ушел принимать горячую ванну.

Ситэрра сумела найти лишь одно объяснение столь невероятной выдержке, и в тот же вечер связалась через осколок с Майей.

— Разумеется, я не говорила Грэму о родстве с тобой, — заверила бабушка, выслушав подозрения. — И никто другой из осведомленных тоже. Я сегодня общалась с Соджем. Он точно не в курсе. А сын, поверь мне, первым делом оповестил бы его о существовании внучки. Думаю, дело в чувстве вины. Грэм — твой учитель, и так опростоволосился. Лучшую ученицу чуть не увели из-под носа, что едва не вылилось в жуткий скандал и вражду между двумя Дворцами.

В словах старой советницы был резон. Хотя сама Мари больше поверила бы, что Иллара чувствует ответственность за ее попытку самоубийства. Грэм видел юную стихийницу на окне и понял, что она готова шагнуть вниз. Разбиться насмерть без сожаления о собственной короткой жизни. Возможно, поэтому старался не давить, помогая оправиться. Что касается упомянутого Майей скандала, все обошлось. Злат под давлением Инэя сдался и извинения принес. Королю, а не пострадавшей стихийнице. Тогда же, по словам Грэма, Инэй предъявил претензии и Элле. Наедине, разумеется.

— Объявил, что после того, как ты утратила… э-э-э… рабочее состояние, в твоих вещах было найдено письмо с приказом об убийстве Принцессы, — коротко рассказал о той тайной беседе учитель. — Королева понятия ни о чем не имела. То была чистая импровизация Фина. Элле невыгодна смерть Весты. Случись серьезный катаклизм, без дара Ее Высочества Весенний Дворец окажется бессилен. В общем, Король дал понять, что разочарован сотрудничеством. Ведь исполни ты волю Фина, последствия могли быть ужасающими. Если б тебя раскрыли, в смерти Весты могли обвинить Зимний Дворец. Но нет худа без добра. Наша маленькая хитрость внесла некоторый раздор в отношения Королевы и ее прихвостня. Принцесса жива и в безопасности, а ты выведена из игры.

— Но что будет дальше? С войной Ее Высочества?

— А это не твоя забота. Твое дело…

— Обуздать погодный дар, — закончила стихийница предложение за учителя.

— Именно! — расплылся Грэм в кошачьей улыбке и подбадривающе похлопал по плечу.

Странно, но при всей изумительной благосклонности, Иллара не счел нужным, а, может, просто забыл поздравить Мари с днем рождения. А ведь в прошлом году именно он презентовал ученице осколок «Пути» — вещицу невероятно ценную. Разумеется, праздник был не настоящим. Майя рассказала внучке, что на самом деле она родилась в конце февраля. Но ведь об этом никто не подозревал.

Зато пришли подарки от Ноя и Тиссы — толстенная книга об истории Академии Стихий с цветными картинками и расшитая бисером сумочка. И то, и другое принес Бо Орфи, имеющий, как догадалась Ситэрра, непосредственное отношение к тайной почте Дворца. Зато Далила продолжала упорно молчать. Даже, несмотря на письменное извинение, отправленное Мари сразу после возвращение в Замок.

Поздравил с праздником и Ян. Уже по традиции вручил книгу Соджа. Самую новую, только-только опубликованную. Это был очередной рассказ о странствиях театра Мастера по городам и весям.

— Там и про Кристофа есть, представляешь? — объявил Ян, улыбаясь до ушей. — В самом конце. История его появления в театре с подробным описанием безумия на церемонии открытия. Вошел Рум в историю! Забавно, да?

— Ага, — кивнула Мари, в спешке листая страницы, чтобы найти упомянутый Яном рассказ. Неужели, Содж и ее вмешательство раскрыл? Но нет. Мастер остался верен данному слову. В книге не прозвучало и намека на то, кто поспособствовал появлению в труппе нового актера.

— Как ты? — спросила девушка, с тревогой заглядывая в похудевшее лицо парня.

— Ничего, — попытался заверить Ян небрежно. — Думал, хуже будет.

Мари не поверила, но лезть в душу не стала. Зато набросилась с расспросами на Грэма, хотя учитель сразу же после переезда наследника во Дворец запретил упоминать его имя в разговорах. И Ситэрра два месяца молчала, не понимая, что творится в этом сумасшедшем Замке и голове Короля. Инэй не придумал ничего лучше, как поселить племянника в мужском сиротском приюте. Глядя, как бедолага тайный Принц худеет на глазах, уж кто-кто, а Мари знала, насколько все непросто.

Иллара в восторг от вопросов не пришел. Но не стал отчитывать ученицу. И даже дал объяснение. Правда, вовсе не такое, которое бы удовлетворило Мари.

— А как, по-твоему, следовало поступить? Поселить мальчишку на Королевских этажах? Любая благосклонность к вчерашнему жителю срединной территории привлечет ненужное внимание. Пускай все идет своим чередом.

— Вы нарочно усложняете ему жизнь, — проворчала девушка. — Попробовал бы Его Величество сам пожить в сиротском приюте.

— Перестань критиковать решения Короля, — посоветовал Грэм. — Инэй знает, что делает. Да и Яну полезны суровые условия. Пусть закаляет характер.

Мари не стала продолжать разговор. Какой смысл, если два умника давно все решили? Но ничего. Однажды Принц припомнит обиды. Она бы на месте парня постаралась, чтобы дядя не забыл о пренебрежении и гениальных идеях.

Что же касалось ее собственных обид… Нет, не на Повелителя Зимы. Разве можно искать справедливости у мужчины, если его с рождения учили, что игра с чужими судьбами — вещь обыкновенная и оправданная. В жизни Мари присутствовал другой стихийник, отомстить которому стало делом чести. Пусть и не в ближайшее время. Но однажды всенепременно. И неважно со сколькими Королям он будет состоять в родстве.

Трент Вилкоэ. Подлец, избравший самый низкий способ вредительства, который только можно было придумать. Мари до сих пор бросало в дрожь при воспоминании о трепетных чувствах, испытываемых к осу еще два месяца назад. Небо! Она же готова была пойти на любую глупость! Пыталась сбежать неизвестно куда. Еще и на Весту напала! Хорошо хоть Принцесса оказалась наготове и отразила морозную атаку.

После лекарства Ее Высочества у Мари пелена слетела с глаз. Теперь она не испытывала к Вилкоэ ничего, кроме презрения и отвращения. От мысли о его прикосновениях и поцелуях хотелось топать ногами. До чего противно! И стыдно. Как же осу, наверное, потешался в душе, когда она таяла перед ним, как лед на солнце. Маленькая дурочка! А ведь всегда считала себя девушкой рациональной, не способной поддаться чарам высокомерных мальчишек. Конечно, любовному зелью сложно сопротивляться, но чтобы совсем лишиться контроля над разумом — нужно было полностью потерять себя. И за это Мари ненавидела Трента еще сильнее. Мерзавец не просто влез в голову и душу, он уничтожил, растоптал в прах неслабую, как всегда казалось, личность.

Зато настоящим сюрпризом оказались перемены в приюте. Мари неожиданно для самой себя перестала быть главной девочкой для битья. Эта почетная роль теперь принадлежала новенькой постоялице — девочке с двумя косичками, запомнившейся Ситэрре на снежном уроке для яу. Звали ее Дита Рис. Ей шел пятнадцатый год, но из-за маленького роста она выглядела младше.

Кстати, вредная Юта решила подселить новоиспеченную зу в комнату к Мари, и теперь та спала на бывшей кровати Элии. Нет, Ситэрра ничего не имела против соседки, просто так уставала, что возвращаясь в приют, сразу падала в постель. Общение сводилось к приветствиям и прощаниям, хотя в глазах девочки без труда читалось желание дружить. Вот только у Мари в голове сейчас копошилось столько сумбура, что становиться жилеткой для другой одинокой души не хватало сил.

В одну из ночей — особенно вьюжную, когда северный ветер за окном выл злым и голодным волком — приснилась бабушка. Со знакомыми до боли морщинками вокруг выцветших глаз и подведенными бровями. Но вот странность. Майя не радовалась встрече с внучкой. Посмотрела печально. А потом пошла прочь, не реагируя на горькие просьбы остановиться…

Мари проснулась в слезах. Сердце ускорилось и ныло. К счастью, соседка успела покинуть комнатку (теперь в ее обязанности входило готовить по утрам завтрак) и не увидела проявленной слабости. Пытаясь унять дрожь, стихийница пошла умываться. Посмотрела на хмурое отражение и снова чуть не расплакалась. Предчувствие новых огорчений не желало покидать уставшую душу.

День тянулся бесконечно. Теоретические занятия показались как никогда утомительными. После учебников Грэма все, что рассказывали в Высшей школе, было слишком скучным. Из-за плохого настроения отвратительно прошла и практика. Столько ошибок за одну тренировку Мари не совершала ни разу. Она видела, как багровеет учитель и сдерживает гнев из последних сил. Но поделать ничего не могла. Пальцы отказывались выполнять правильные движения. А вечером — в Королевской библиотеке девушка и вовсе отличилась на недели вперед. Заснула на раскрытой книге. Иллара, явившийся через два часа проверить успехи ученицы, пришел в жуткую ярость. Но рта все же раскрывать не стал. Просто сделал знак рукой, чтобы убиралась вон.

Спускаясь вниз, Мари ругала собственную нерадивость. Она прекрасно понимала злость учителя. Уйму времени и таланта тратит на неугодную Королю подданную. А она не только не ценит внимания, но и ни на шаг не продвигается вперед. Словно специально не хочет добиться успеха. Но, разумеется, это было не так. Стихийница страстно желала вернуть контроль над силой. Во-первых, опасно, когда не можешь адекватно «ответить» в случае нападения. Во-вторых, дар был единственным, что Мари реально принадлежало, и утрата полноценных способностей стала равносильна потере части себя. Какой же она была раньше глупенькой, считая силу проклятием. Не понимала, что является единым целым со своим первым уровнем.

— Кто это настолько зазнался, что не здоровается.

Мари ахнула. Перед ней скалой вырос Бо, мимо которого стихийница едва не проскочила.

— Зу Орфи! Я вас не заметила!

— Неужто похудел? — хитрая улыбка пряталась в густой бороде, но девушка без труда ее разглядела и крепко обняла стражника.

— Давненько в гости не заходили, — попеняла она притворно сердито.

— Я-то заглядывал — на пироги, да ты сама в приюте не бываешь. Все дела жутко важные выполняешь?

— Если бы, — Мари помрачнела, вспомнив оплошность в библиотеке. — У вас что нового?

Бо крякнул и махнул рукой.

— Одни неприятности. Как всегда. Утром у Лоэ повара подрались, днем личный парикмахер Королевы Северины на лестнице поскользнулся и ногу сломал. Теперь Хорту забота. А под вечер очередной инцидент у нынешних родственников Их Величеств случился. Рида Норда запустила тарелкой с горячим супом в служанку. Пришлось лекаря из низов вызывать. Девушка сильно обожглась. Я понимаю, о старшей дочке — Королеве, многие шепчутся, — Бо понизил голос до шепота. — Из-за Шара Стихий, который ее принять не пожелал. К тому же матушка зу Риды находится при смерти. Конца ждут со дня на день. Но зачем вымещать зло на всех, кто под руку попадется. А сейчас еще пришлось младшую дочку успокаивать. Но безуспешно. Там слез до утра хватит.

— Погодите! — Мари вздрогнула, не сразу уловив, что Орфи говорит о Дайре. — С Норди-то что стряслось?

— Не с ней, — густые черные брови стражника сошлись в одну линию. — С собакой, которую она в низах подкармливала.

По телу Мари — от затылка до самых пяток — прошла судорога. Неужели, Шарлотту рассекретили?!

Но все получилось хуже.

— Пес оказался не в том месте, не в то время, — проворчал Бо, морщась. — Один из наших — Мирт, двух ящиков с вином на складе не досчитался. Психанул, как обычно. Он у нас выдержанным характером не отличается. Погнать бы в шею, да у них вся семья в страже работает. В общем, тут псинке не посчастливилось из-за угла вывернуть. Идиот Мирт в сердцах бутылкой в нее и запустил. А собачонка-то мелкая. Много ли ей надо.

— Убил?! — задохнулась Мари. Вот и привели приговор в исполнение. Пусть и с отсрочкой.

— Нет. Но она — точно не жилец. Порезалась здорово. И на голове большая рана. Лежит, лапами дрыгает. Хотел добить, чтоб не мучилась, да дочка Рейма прибежала. Давай реветь. Так и пришлось уйти. Не на глазах же у нервных девиц такие вещи делать. Тем более, еще работы полно. Надо парней наверху проверить. Наверняка опять сидят сиднями, вместо того, чтоб коридоры патрулировать. Лентяи.

— Где вы оставили Дайру с собакой?

— Эй, ты чего удумала, Ситэрра? — подозрительно прищурился Орфи. — Вы ж с Норди не ладите.

— Я не собираюсь действовать ей на нервы, — девушка с вызовом посмотрела стражнику в глаза. — Но не хочу, чтобы она глупостей наделала. У Дайры сила искаженная, забыли?

Бо хлопнул себя по лбу огромной ручищей.

— Твоя правда, забыл! Надо вернуться.

— Не стоит, — отрезала Мари. — Идите по своим делам. Я сама разберусь. Только дорогу укажите.

Если честно, Ситэрра понятия не имела, что следует предпринять. Может, отнести Шарлотту Милле Греди? Вдруг та сможет вылечить невезучую собаку. С другой стороны, дочка Королевского лекаря быстро догадается, что это за болонка. Возможно, и не выдаст. Но если правда всплывет, окажется под ударом. Приказа о казни несчастного животного никто не отменял. Старая паучиха, наверняка, до сих пор жаждет лицезреть бездыханное тело бывшей питомицы.

И что сказать Дайре? Что?

Пока шла к пустому складу в первом ряду после лестницы, куда Орфи перенес смертельно раненную собаку, пыталась придумать слова утешения, но потом поняла, что они никогда не сорвутся с языка. Не в адрес Норди. Хотя Шарлотту было искренне жаль. Болонка не заслужила столь ужасной участи. Еще одна жертва Дората. Неважно, что убийцей собаки стал злой стражник. К злодеянию привели поступки Королевы Северины.

А потом… Потом случилось то, что заставило забыть все слова на свете. Мари увидела упомянутый Бо пустой склад. Без предупреждения зашла внутрь и застыла ледяной скульптурой на пороге.

Окровавленная болонка лежала на каменном полу мохнатой тряпочкой. Не шевелилась. Черные глаза-бусинки смотрели в никуда. Рядом на коленях стояла Дайра. Белокурые кудрявые волосы растрепались и в беспорядке свисали на заплаканное лицо. Девушка не шевелилась. Замерла, закрыв глаза и вытянув подрагивающие руки над собакой. Но вовсе не в этой непонятной позе заключалась главная странность. От ладоней Норди — Мари могла в этом поклясться! — струился едва различимый зеленоватый свет.

Ситэрра не успела ни вскрикнуть, ни вздохнуть, как болонка, еще секунду назад израненная и полумертвая, ловко вскочила на лапы и принялась звонко лаять. Дайра очнулась. Вышла из транса. Две пары голубых встретились, и в следующий миг под потолком громыхнуло. Как в мае во время грозы. И полило. Вниз ринулись целые потоки настоящей дождевой воды, будто принесенные черными-пречерными тучами.

— Проклятье! — Дайра вскочила на ноги, отчаянно глядя вверх. Пальцы быстро зашевелились, плетя (Мари узнала последовательность) узор остановки. — Да прекратись ты, мерзость несусветная! Хватит!

Но поспешные усилия Норди не помогали. Ливень и не думал стихать. Собака испуганно заскулила и засеменила к выходу. Мокрая. Оставляющая за собой черные разводы на покрытом лужами полу. Мари сама не заметила, когда начала плести узор исправления. Вскинула руки инстинктивно, желая остановить несвойственную для Дворца погоду, пока сюда не сбежались стражники или слуги-люди. Знала — этого нельзя допустить. Только не смогла бы ответить, ради кого старается — Шарлотты или Дайры.

Дождь прекратился так же внезапно, как и начался. Лужи испарились, будто под палящим солнцем в Летний зной. А две извечные оппонентки, вредившие друг дружке годами, в упор посмотрели друг на друга. Одна была мокрая насквозь. На платье другой осталось лишь несколько пятнышек от капель. Повезло, что остановилась на пороге. Успела юркнуть в коридор, когда начался потолочный ливень.

На лице Дайры отражался настоящий ужас. Мари понятия не имела, какие эмоции сейчас демонстрируют ее черты. Чувствовала странную пустоту. И горечь. Потому что, несмотря на потрясение, успела осознать страшную истину. Перед ней стояла дочка Рейма Норды — ее ровесница. Девушка, которая только что исцелила почти мертвую собаку и вызвала настоящий Весенний дождь с грозой, который с детства мечтала продемонстрировать сама Мари.

— Что стоишь?! — первой «ожила» Дайра и принялась кричать. — Беги, докладывай! Хотя подумаешь, Король! Отец убьет меня раньше!

И, обхватив мокрую голову руками, Норди плюхнулась на пол. Шарлотта, почти достигшая двери, остановилась. Виновато завиляла хвостом и побрела обратно к хозяйке. Ткнулась мордой в бок, пачкая белое платье. Заскулила. Но Дайра не реагировала. Продолжала протяжно всхлипывать.

Мари не знала, сколько прошло времени. Несколько секунд или веков. Но точно поняла одно — стоя посреди пустого склада над поверженной и жалкой представительницей привилегированного «Зимнего» клана, навсегда простилась с призрачной надеждой обрести настоящую семью. И с детством.

Но не это сейчас было главным.

Видя, будто наяву, как Майя Верга уходит к настоящей внучке, Мари собралась с духом и шагнула к Дайре.

— Вставай! — велела она сурово. — Шевелись же! Нужно привести Шарлотту в порядок, пока никто ее не увидел. Чем ты красишь собаку?

Норди подняла голову и уставилась на неприятельницу широко распахнутыми глазами.

— Э-э-э…

— Дайра, потом будешь мямлить! — топнула Мари ногой. Злость — это хорошо. Потому что способна помочь не разрыдаться от осознания собственной беды. — Хочешь защитить собаку или нет?

— Там… — Норди оказалось нелегко справиться с потрясением. Поднялась с трудом. Пошатнулась. И еще раз повторила. — Там. У-у-уукрытие. К-к-краска.

— Веди, — потребовала Мари, поняв, что на более подробное объяснение младшая сестра Королевы пока не способна.

За месяцы, в течение которых прятала неугодную Дворцу собаку, Дайра неплохо изучила нижний этаж. Уверенно шла с болонкой на руках по лабиринту коридоров мимо одинаковых складов, ни на секунду не задумываясь, где сворачивать. Мари, шагающая следом, морщилась. Одной ей точно отсюда не выбраться. Будет плутать до утра.

Норди остановилась минут через пять. Распахнула дверь, по мнению спутницы, ничем не отличающуюся от остальных. Такую же деревянную, старую, потрескавшуюся.

— Здесь безопасно, — пояснила Дайра, заходя внутрь, и достала из кармана коробок со спичками. Подсвечник на пять «огоньков», замаскированный старыми досками, поджидал в нескольких шагах от порога. Норди успела успокоиться и теперь говорила почти спокойно. Волнение выдавали дрожащие пальцы, в которых прыгали не желающие горесть деревянные палочки. — На этом складе хранится чужой товар. Сюда заходят, если появляются новые перепутанные коробки. Но такое случается редко.

— Какой товар? — переспросила Мари, оглядывая неровные ряды ящиков, пока Дайра не без борьбы одну за другой зажигала свечи.

Помещение было очень мрачным. И неопрятным. На тех немногих складах, которые видела Ситэрра раньше, царил порядок. Относительный, разумеется. Чтобы в любой момент можно было найти необходимое. Здесь же все сваливалось без системы. Слуги точно не сомневались, что это «добро» никому никогда не пригодится.

— Товар, который был предназначен другим Дворцам, но по ошибке доставлен сюда, — принялась объяснять Дайра, ведя Мари в самую глубь склада. — Никому же не приходит в голову отправить его адресатам. Зачем? Пусть лучше тут пылится десятилетиями.

Проход между рядами сделал крюк. Потом еще один. И закончился тупиком, который при ближайшем рассмотрении оказался упомянутым Дайрой укрытием. Коробки были составлены так, что получилась крошечная комнатушка, где представительница привилегированного клана скрывала следы «преступления». В углу стояли банки с краской для рисования. Валялись покрытые черными пятнами тряпки. Возле чашки с водой лежали кисти: и тонкие для рисования, и толстенные, предназначенные для покраски стен и полов.

— Раз решила поучаствовать в спасении Шарлотты, — в голос Норди вернулись привычные язвительные нотки, — начинай красить. А я пока переоденусь в сухое.

Мари машинально взяла протянутую кисть, но не сдвинулась с места, наблюдая, как Дайра роется в очередной коробке и достает чистое белое платье.

— Что? — голубые глаза сердито сверкнули. — Пришлось притащить целый гардероб. На случай, если измажусь.

— Кстати, о краске, — Мари кивнула на десяток банок, которые Норди набрала с запасом. — Не боишься, что их хватятся?

— Нет, — девушка стащила кружевное, испачканное платье и надела другое — домашнее с несколькими вышитыми снежинками на подоле. — Черная краска в нашем Дворце не в почете. Хоть ящиками уноси. Вот белой бы точно не досчитались. И серебристой с голубой, пожалуй, тоже. Тут, на самом деле, бардак. Слуги постоянно что-то теряют. Потом, правда, находят. В самых неожиданных местах. Ладно, давай кисть, сама все сделаю, — Норди протянула руку, заметив, что Мари так и не приступила к перекрашиванию собаки. — У меня большой опыт.

— А в вызывании дождей? Тоже большой?

Дайра вздрогнула. Но ничего не ответила. Опустилась на колени, обмакнула кисть в воду, затем в краску и поманила Шарлотту. Болонка не стала сопротивляться, видимо, привыкла к странной процедуре.

— Я сначала пыталась другую краску использовать. Для стен, — принялась делиться Норди тем самым богатым опытом, проигнорировав настоящий вопрос. — Она более стойкая, но шерсть слипалась и выглядела неестественно. Эта краска слезает вместе с водой, но зато никто не сомневается в цвете собаки. Вообще-то Шарлотта редко ходит по коридорам. Больше прячется. Но иногда не выдерживает. Когда я долго не прихожу. Из-за Киры часто не получается вырваться вовремя. Одни гости, да чаепития с глупыми разговорами и сплетнями.

Мари смотрела, как кисть уверенно порхает по собачьей шерсти и не верила ушам. Норди критикует образ жизни Королевы и, по совместительству, собственной сестры?

— Дайра, ты не ответила на вопрос, — Ситэрра постаралась, чтобы голос звучал жестко. Собеседница должна понять, что находится в чужой власти. — Если хочешь, чтобы я сохранила твою тайну… Все тайны… Придется рассказать, что происходит. Без утайки.

Да, это было жестоко. Но Мари не могла не спрашивать. Ведь история Норди касалась ее саму. Склонившаяся над собакой девушка даже не представляла, насколько переплелись их судьбы.

— Что ты хочешь знать? — Дайра вздохнула, продолжая работать, хотя пальцы, успевшие испачкаться в черной краске, опять затряслись. Она не хотела откровенничать. Тем более, с Мари. Но выбора не предлагалось. И лучше допрос привычного недруга, чем Короля.

— Как давно ты вызываешь дожди и лечишь животных? Выздоровление голубя ведь тоже твоя заслуга, не так ли? — Ситэрра села напротив, аккуратно собрав подол длинного платья, чтобы не насажать туда подозрительных пятен.

— Моя, — поморщилась Дайра, откладывая толстую кисть и беря другую — тоньше, чтобы прокрасить труднодоступные места. Но к работе приступать не спешила. Продолжила рассказ, глядя сквозь дрожащие светлые ресницы вниз — на шерсть питомицы. — Но я тогда не знала, что… что могу… Я хотела увидеть Бьянку! Хорт ведь сказал, она умирает. Зашла. Стала ее гладить и просить поправиться, — Норди всхлипнула и вытерла рукавом нос, совершенно перестав походить на представительницу именитого клана. — И вдруг из руки свет полился. Почти незаметный. А потом… потом… Бьянка встрепенулась и начала летать по комнате. Я испугалась и убежала.

— Но как ты умудрилась остаться незамеченной стражниками? Они клянутся, что не отходили от двери.

— Так и было, — светлые брови сошлись в одну линию. — Я сама не понимаю, как так получается. Просто запрещаю окружающим меня видеть и все.

— А?

— Это еще в Академии началось! — Норди всплеснула руками, и краска с кисточки обильно брызнула на стену. — В последний год. Однажды мне здорово попало от Ловерты. Я знала, по дороге в спальню другие ученики станут коситься и злорадствовать. Вот и подумала: как было бы здорово стать незаметной. А желание взяло и сбылось! Меня до ночи никто не замечал. Пока сама на кого-нибудь не натыкалась. Но через минуту все опять забывали о моем присутствии. Тогда это напугало. Я не понимала, что со мной творится. Но после приказа о казни Шарлотты эта «особенность» пригодилась. Могу беспрепятственно спускаться вниз, выводить собаку на прогулку. Только толстый стражник меня сегодня увидел. Но я так испугалась за собаку, что, наверное, потеряла концентрацию. Еще ты недавно нас обнаружила — на улице…

— Верно, — протянула Мари, задумчиво глядя на потрескивающие огоньки свечей. — Но я не сразу увидела. А боковым зрением выхватила. Будто вас там не было, и вдруг появились. Но я сама была расстроена, и решила — померещилось.

Дайра подозрительно прищурилась, но не рискнула задать встречный вопрос. А, Мари успев пожалеть о нечаянной откровенности, продолжила допрос более решительно.

— Когда появился дождь? Не вздумай лгать. А то передумаю и пойду… Нет, не Королю. К Грэму. Но можешь считать, это одно и то же.

Плечи Дайры поникли. Иллара оставался одним из немногих стихийников во Дворце, кого она всерьез опасалась. Достаточно вспомнить, как учитель отправил обеих драить Дворцовое крыльцо, и даже Рейм Норда не посмел предъявлять претензии. Конечно же, Мари прекрасно понимала, что Грэм может изменить отношение к бывшей ученице-неудачнице на корню, едва узнает, кто ее настоящая мать. Но Дайра-то об этом не подозревала. Снова всхлипнула и принялась плаксиво объяснять.

— Впервые я вызвала грозу Летом. Но все началось гораздо раньше. Мой погодный дар сходил с ума весь прошлый год. Помнишь реку в тренажерном зале? А дождь… дождь прошел после того как… — Дайра поежилась, прежде чем решилась произнести вслух самое главное — После того, как я перестала пить папино лекарство.

— К-к-какое лекарство? — Мари придвинулась ближе, боясь пропустить хоть слово. Святые небеса! Кажется, происхождение Дайры не единственная тайна клана Норда. Ниточка (Ситэрра боялась додумать мысль до конца) тянулась в загадке, над которой бились Король и Принцесса.

— Я точно не знаю, — Норди принялась вытирать заслезившиеся глаза, не замечая, что пачкает лицо краской. — Я его всю жизнь пила. Папа сказал, я родилась с поврежденной силой. Но родители скрыли это, чтобы меня не отправили из Дворца на срединную территорию. Стали давать настойку, говорили это старый семейный рецепт. Она жутко горькая на вкус, но приходилось пить по два раза в день — утром и вечером. Когда сила начала шалить, отец велел увеличить дозировку. А лекарство Хорта, наоборот, пить запретил. Сказал, в моем случае оно сделает еще хуже. Сначала мне действительно стало лучше, но потом сила опять взбунтовалась.

— Почему ты отказалась от настойки? — сердце билось, как безумное. Необходима была очень веская причина, чтобы Норди ослушалась отца.

— А ты бы смогла ее пить, после того, что стряслось на церемонии открытия?! — нервы Дайры не выдержали, и девушка заревела в голос.

— Так это ты?! — не поверила ушам Мари. Перед глазами встала свистопляска из дождей и молний, устроенная стихийниками, потерявшими контроль над погодным даром.

— Нет! — Норди отбросила кисть в сторону. — Это мамаша Волонтрэ! Идиотка!

— А?

— Она зачем-то обыскала мою сумку, пока я не видела. Нашла пузырек с настойкой. Решила, что это сироп (они, действительно, по цвету похожи, оба розовые!) и вылила лекарство в бутыль с дурацким рябиновым морсом! А потом еще и меня в воровстве обвинила. Сдался мне ее сироп! Хорошо хоть она не догадалась, почему испортился напиток. Как и все, подумала, что кто-то пытался церемонию сорвать. Зато папа сразу все понял. В таком бешенстве я его еще ни разу не видела. Велел молчать и продолжать «лечится». Но как я могла? После того, что увидела?! Моя настойка изувечила силу других стихийников. Как же тогда она могла помогать мне?!

Мари молчала, не представляя, что сказать заплаканной стихийнице. Несмотря на вечно недовольный вид Рейма Норды, она всегда считала, что дома Дайра обласкана отцом. А на деле он годами издевался над ее погодным даром, пытаясь перекроить под собственные приоритеты. Разумеется, главе столь именитого клана была необходима дочь исключительно с Зимней принадлежностью. К тому же, обман помог скрыть страшное преступление.

— Я боялась отказываться от лекарства, — неожиданно призналась Дайра, теребя черными пальцами подол, на глазах перестающий быть чистым. — Вдруг со мной случится беда. Всю ночь не спала, думала, думала. А потом решила подождать несколько дней. Если почувствую себя хуже, снова начну пить настойку. Вот только все наоборот вышло. Да, я теперь дожди и грозы вызываю и не очень-то их контролирую. Зато краски появились, и злость почти ушла. Не понимаешь, о чем я? Конечно! — Дайра горько засмеялась. — Все всегда говорили: красный, зеленый, желтый. А для меня это был пустой звук! Мама кричала часто, когда вместо голубого шарфа я приносила ей темно-серебристый. Но я не видела разницы! Существовало три цвета — белый, черный и серый. А теперь их много. Как у всех. Ну, а злость… — Дайра несчастно посмотрела на болонку, продолжающую покорно лежать у ног. — В груди словно узел развязался. Иногда и сейчас накатывает беспричинная ярость на всех. Но все реже и реже. Дышать легче стало. Не понимаю, как я раньше жила. А, впрочем, я не знала, что бывает по-другому…

— Что будешь делать?

Мари не сумела найти в душе слов утешения. Хотя и поняла, что Дайра пыталась извиниться за прежние обиды. Настолько, насколько смогла.

— Не знаю, — губы Норди задрожали. — Не думай, я не дурочка. Понимаю: то, что со мной творится, невозможно объяснить простым искажением силы. Я вызываю Весенние дожди. И лечу умирающих, хотя у нас в роду никогда не было целителей. Но я не хочу искать другие объяснения. Потому что боюсь. Боюсь, что истина разрушит все.

— Но так не может продолжаться вечно, — попыталась Мари зайти с другой стороны. — А если ты вызовешь ливень у всех на глазах? Силу ты не контролируешь.

— Но я стараюсь! — Норди приложила руки к груди. — Пожалуйста, не выдавай меня. Обещай, что не сделаешь этого!

Глядя в несчастные глаза той, чье место заняла в сердце Майи, Мари кивнула. Хотелось поскорее добраться до постели и разрыдаться, уткнувшись в подушку. Выплакать горе без остатка. И навсегда проститься с бабушкой. Для начала — в мыслях…

— Пускай все остается, как есть, — подытожила непростой разговор Норди и всплеснула руками, заметив, наконец, что привела в негодность очередное платье.

Как же далека она была сейчас от истины. Цепочка событий уже была запущена без их с Мари участия. И от двух юных стихийниц уже ничего не зависело.