Космические скитальцы

Глава 29 Солштрих

Задраенный люк мусоровоза открылся легко и тихо, словно калиточка в саду.

Сол решил, что он сходит с ума…

Он ожидал увидеть сколь угодно страшное чудовище, может быть, несколько, может быть, вообще нечто бесформенное и ужасное.

Но то, что он увидел, свело бы с ума любого. Это было не чудовище. И форму оно имело вполне определенную, очень даже Солу знакомую.

В космолет, по-стариковски кряхтя, влез… сам Сол.

Он основательно устроился в пневмокресле, сложил руки на груди, хитро прищурился и сказал:

— Ты все понял, старик? Таки, да?

Сол только кивнул. Голос отказывал ему.

— Нет, Соломон, ты понял не все, — улыбнулся двойник. — Зачем нам играть в прятки? Ведь тебе очень хочется понять все. Так и скажи. Мы же свои люди, нет?

— Кто ты? — наконец выговорил Сол.

— Давай так, ты будешь меня называть Сол-бис. Или Сол-два. Или вот, прекрасное название — Солштрих. Очень по-еврейски звучит, — двойник тихонько засмеялся, но тут же посерьезнел. — Я просто выбрал форму наиболее знакомую тебе. Зачем пугать? Мы уже старые, Соломон, мы можем без этих детских штучек. Ведь нам есть о чем поговорить.

— Кто ты? — повторил Сол уже спокойнее.

— Посмотри за окошко, это все я. Ничего не напоминает?

Сол невольно взглянул в иллюминатор. Цвет планеты снова изменился. Серая, изборожденная равнина. Пустая и голая.

— Это же мозг, Соломон, — подсказал Солштрих. — Теперь узнал?

— Планетарный мозг?

— Что-то вроде этого. Долго объяснять, да тебе и не нужно. Но ты попал в точку. Я не зря так надеялся на тебя. Ведь ты умен, Соломон Симпсон. Мои объяснения тебе будут понятны. Я не терплю ученых, которые замыкаются на узкой своей проблеме. Мне нравятся такие, как ты — активные созидатели. Я уже давно приметил тебя. Еще когда ты читал в своем Реддинге учебники истории. Я вообще все примечаю, Сол. Нет-нет, я не могу сказать, что управлял твоей жизнью. Ты все делал сам, Сол. До последнего времени.

— До какого?

— До бегства с Луны. Дальше уже я вел тебя. И, как видишь, привел. Хотя, буду с тобой честным до конца, был момент, когда ты чуть не вышел из-под моего контроля.

— Какой?

— Ты вернулся на Землю за котом. Зачем ты это сделал, я так до сих пор не пойму.

«Отметим,» — подумал Сол.

— Но потом все шло, как я задумал.

— Я догадывался, — сказал Сол. — Я уже очень давно догадывался. Но тебе нужен только я. Отпусти моих друзей.

— Нет, Сол, ты мне нужен только как хороший собеседник. Тебя я, пожалуй, могу не держать. Мне нужны как раз твои друзья.

— Ну, Фишка, понятно, он компьютерный гений… — развел руками Сол. — Но Лина! Сайрус! Поль! Они-то тебе зачем?

Солштрих откинулся на спинку и блаженно закрыл глаза:

— Энергия, Сол, энергия, — сказал он почти мечтательно. — Кто владеет энергией, тот владеет миром. Вселенной! Ты-то понимаешь! Помнишь, ты ведь первый обратил внимание на гаснущие звезды. Правильно, Сол, они никуда не пропадают. Я просто забираю из них энергию. Всю, Сол, без остаточка. Семнадцать соседних галактик мои. Завтра будет двадцать девять. Послезавтра — пятьдесят пять… А там недалеко и до твоей Земли. — Солштрих открыл глаза и жестко взглянул на Эйнштейна. — Только скучно, старик, очень скучно ждать. Я хочу сразу и все. Нет, не тысячи галактик, не миллионы. Всё! Продвигаться шажками мне надоело.

— Но в моих друзьях, уважаемый, энергии не так уж много. Они слабые люди. Да в этом пустом звездолете энергии больше…

— Они — люди! — поднял палец Солштрих. — Энергия, которая есть в них, куда более ценная. Это — чувства!

Соломон улыбнулся:

— Тебе нужны чувства?

— Только не считай меня барышней-институткой. Я не тоскую по зеленым листочкам и розовым закатам. Помнишь, ты как-то рассуждал о гениальных открытиях? Эйнштейн, Менделеев, Ньютон… Знаешь, в чем была их сила? В их слабости! У них был обыкновенный человеческий ум, но он подогревался чувствами!

Солштрих вздохнул.

— Я сам додумался до этого. Одним разумом Вселенную не завоюешь. Для прорыва, для озарения мне нужны чувства. Как странно устроен мир, Сол! Сила кроется в слабости!

— Чувства… — У Соломона похолодело сердце. — Тебе нужна энергия чувств?..

— Да, Сол, мне нужно ее много, очень много! Мне нужны озера, моря, океаны чувств… Знаешь, ведь твоя экспедиция далеко не первая у меня. У меня тут были настоящие знатоки всех времен и народов. А впрочем, чего я тебе рассказываю. Лучше я тебе их покажу. Тех, что еще остались. Пойдем, Сол, поучительное зрелище.

Солштрих поднялся из кресла.

— Погоди, — сказал Эйнштейн. — Давай сначала освободим моих друзей. В деприваторе человек долго не выдержит.

— Хорошо. Это очень хорошо. Я имею в виду, что человек долго не выдерживает без чувств.

Правильно, пусть поберегут. Ведь это для меня, — Солштрих улыбнулся.

Мечущийся от мук растерзанной совести Сайрус вдруг затих. Блаженная улыбка детского сна появилась на его уставшем лице.

— Спят. Ничего их сейчас не волнует, — сказал Солштрих. — Ну, в путь?

Соломону понадобилось только встать.

Пространство, среди которого он оказался в следующую секунду, было завалено космическими кораблями самых разных эпох и цивилизаций. Здесь были новейшие нейропланы лебединцев, допотопные шаттлы землян, обтекаемые фотонолеты эгнайцев, тарелки интарцев…

Куча великолепной техники представляла собой жалкое зрелище — корабли рассыпались от древности и неухоженности.

Но еще более страшное зрелище ожидало Соломона впереди.

Он когда-то читал о концлагерях, устроенных немецкими фашистами. Разум отказывался верить в человеческую низость. Но не столько в низость палачей — это-то как раз ясно: звери они и есть звери. Разум отказывался верить, что нормального человека можно превратить в самое подлое, гадкое, жестокое, грязное существо, какими становились зачастую жертвы палачей.

То, что он увидел здесь — было самым отвратительным подтверждением когда-то прочитанного.

Он видел, как шестирукое существо с Эгны избивало своих соплеменников, а те, ползая перед ним, старались длинными своими языками лизнуть бьющие руки…

Он видел, как брошенный в толпу лебединцев кусок мяса разрывался ими в мгновение ока, как свалка перерастала в страшное побоище…

Он видел, как живые существа предавали, насиловали, издевались, страдали, подличали…

Но самая ужасная картина была, когда Сол-штрих показал ему землян.

Это была семья — отец, мать и сын, мальчишка лет семи.

В какую уж страшную ситуацию поставил их Солштрих, Эйнштейн не понял, но он с омерзением увидел, как мать сговаривалась с отцом убить сына. А потом сын сговаривался с отцом убить мать, и мать с сыном — против отца.

Кончилось все тем, что отец душил мальчика, а мать уже впивалась зубами в шею сына…

— Прекрати! — закричал Сол. — Что ты делаешь?!

— Конечно-конечно, — суетливо согласился Солштрих. — Я не дам им убить друг друга. Они мне еще пригодятся.

Сол отвернулся и снова оказался на своем звездолете.

— Зачем ты делаешь это? Зачем ты вытаскиваешь из них самое худшее?!

— Потому что от добрых чувств не рождаются гениальные идеи. Да, Сол, таков странный закон мироздания. Только поставленные в крайние, опасные для жизни ситуации, мыслящие существа начинают изобретать нечто новое! Именно в этот момент активно работает вся их чувственная система! Ведь я погружал вас в состояние полное счастья! И что? Меня чуть не стошнило от всех этих сюсюканий! Но вот когда к вам приблизилась смерть — тут-то поиски выхода стали просто гениальными. Например, у тебя. Ведь ты именно в этот момент открыл мою тайну! Гениально, Сол!

— Это жестоко, это ужасно, то, что ты придумал.

— Нет, старик, это разумно, — отрубил Солштрих. — Мир несовершенен. Разумные существа слабы и недальновидны. Когда Вселенная станет моей, ты увидишь, как мудро и просто я все устрою.

— Отпусти нас, — устало сказал Сол. — У тебя уже есть пленники…

— Да, но их чувства притупились, Сол. Они очень быстро становятся бесчувственными чурками. Мне нужен свежий материал. А твои спутники… О! Это кладези чувств! Чего стоит девственник Фишка?! Или этот смешной увалень Сайрус с его антимашинной идеей?! Он же фанат, Сол! Он же редкая драгоценность! А Лина?! Я знаю историю ее жизни — сплошные разочарования и обман. А я подарю ей что-то настоящее, погружу в любовь сильно, до дна, до самого предела… А потом — отниму! Ты представляешь, что будет?! Девятый вал, ураган, цунами! Ну и, конечно, Поль. О! Сколько тайных пороков в этой натуре! Кстати, ты знаешь, кто был тот негодяй, что предал тебя?

Соломон сжался. Эта тайна мучила его всю жизнь.

— Правильно, это был Поль «Марьяж», — усмехнулся Солштрих. — Не желаешь ему отомстить?

— Я давно простил его, — почти искренне сказал Сол.

— Жаль. Ты дал бы мне отличные чувства, — не очень расстроился Солштрих. — Впрочем, я не до конца тебе верю.

— А ты тоже не до конца правдив, — заметил Сол.

— В чем же?

— Стоило ли устраивать весь этот спектакль, вытаскивать меня с Луны, уводить от смертей и погонь, чтобы просто поболтать. Как-то не верится.

— Правильно. Я же говорю — ты гений. Дело в том, Соломон Симпсон, что кое-какие чувства есть уже и у меня.

— Правда?! — встрепенулся старик.

— Таки, да. Например, чувство зависти. И мне хочется очень это чувство утешить, старик. Я хочу провести с тобой маленький, такой, знаешь, безобидный турнир. Бой интеллектов. Я хочу и себя поставить в экстремальную ситуацию. Ну, как тебе моя идея?

Соломон задумался только на мгновение.

— Я не стану соперничать с тобой, — сказал он.

— Почему? — удивился Солштрих.

— Потому… — Соломон набрал в грудь побольше воздуха и произнес четко: —… что ты слабый противник.

Космолет вздрогнул. Сидящий в углу Хеопс с визгом бросился под кресло. Тела спящих покачнулись.

— Мне ничего не стоит убить тебя! — заревел Солштрих.

— Убить, да. Но не победить.

— Я!.. Да я!.. Я тебя… — Солштрих превратился из милого дедушки в безобразного, дрожащего ненавистью старика.

— Ты не сможешь победить не только меня. Любой из моих друзей даст тебе фору и выиграет.

— Эти жалкие людишки?!

— Да, вот эти люди победят тебя за милую душу. Таки, да. И чтоб мне никогда не есть мацы. Кстати, терпеть ее не могу.

— Давай! Хоть сейчас! Пожалуйста! — возбужденно вскочил Солштрих. — Ты сам увидишь! Я растопчу!..

— А если нет?

— Об этом не может быть и речи!

— А если нет? — повторил Сол. — Если все-таки хоть кто-нибудь из них тебя победит?

— Нет!

— Ты отпустишь нас?

Солштрих замер. Глаза его сузились. Обнажились желтые зубы.

— Хорошо. Я отпущу вас! Но если вы проиграете… Не обижайся, старик. Ты тоже навсегда останешься у меня.

— А как будем играть?

— Мне все равно! Сами предлагайте условия!

— Договорились. Да, еще, на это время ты обязуешься оставить нас в покое. Никаких миражей. Никаких соблазнов.

— Обязуюсь.

— А теперь разбуди их, — устало сказал Соломон.

Солштрих тяжело поднялся из кресла, снова легко открыл дверь космолета и исчез.

Эйнштейн с грустью смотрел ему вслед. Ему было жалко Солштриха. Да-да, жалко!

Разве есть что-либо печальнее существа с больным мозгом…