Красная змея

24

Услышанная история потрясла Пьера. Единственным подтверждением ее истинности служило то, что рассказала ее Маргарет, мало склонная к пустой болтовне.

— Ты уверена, Марго?

Медиевистка отхлебнула из стакана.

— Ты ведь знаешь, мой французский далек от идеального, но в целом его хватает. Может, какие-нибудь детали от меня и ускользнули, однако я полностью отвечаю за свои слова. Эти парни заставили меня сесть в машину, поднесли к носу платок с хлороформом и решили, что я отключилась. Мой рассудок словно заволокло пеленой, но сознания я не потеряла. Звуки их разговора долетали до меня словно бы издалека, но уже через несколько минут я пришла в себя и вполне могла расслышать то, что и пересказала тебе. Когда меня выносили из машины, я притворялась, что нахожусь без сознания, не шевелилась и потом, когда они заклеивали мне рот и привязывали к кровати.

— Ты убеждена в том, что эти двое упоминали про какой-то замок Змеи?

Маргарет впервые чуть заколебалась, но все же твердо сказала:

— Да, убеждена. Кстати, мы могли бы проверить, существует ли такое название. Они говорили, что это место расположено неподалеку от Каркассона, хотя я не знаю, что для них означает «неподалеку». Энциклопедия у тебя найдется?

— Лучше поищем в Интернете.

— Ладно. Я почитаю энциклопедию, а ты поройся в Сети.

В ту секунду, когда Бланшар только собирался нажать заветную иконку, за спиной его послышался торжествующий выкрик:

— Бинго!

— Уже нашла?

— Не могу поверить!

Пьер отвлекся от экрана.

— Во что именно?

— Есть местечко под названием Ла-Серпан. Это городок в департаменте Од.

— Там есть замок? — решил уточнить Пьер.

Маргарет не отвечала, пока не прочитала всю статью целиком.

— Замок есть. Тут пишут, что он был воздвигнут в семнадцатом веке в подражание Версальскому дворцу. Вот оно, Пьер! Замок Змеи существует!

Маргарет передала журналисту том энциклопедии, чтобы он сам во всем убедился. Бланшар прочитал статью и наморщил лоб.

— И все-таки…

— Что?

— Ла-Серпан — поселок в коммуне Куиза. Там всего восемьдесят жителей.

— Что же с того?

Бланшар пожал плечами.

— Вообще-то такое место не кажется мне слишком подходящим для собраний братства, которое, судя по нашим сведениям, стремится оставаться в тени и не привлекать к себе внимания. Чтобы сохранить свой секрет, они, по-видимому, не останавливаются и перед убийством. Вот в чем объяснение смертей Мадлен и Вожирара, библиотекарей отдела, где находится папка.

Маргарет опять отпила воды.

— Твое последнее утверждение не слишком разумно. Если бы они хотели, чтобы папка исчезла бесследно, то попросту выкрали бы ее. Все указывает на то, что служба безопасности в библиотеке поставлена не лучшим образом. Тот самый человек, который поменял содержимое папки, мог бы и вовсе его уничтожить, подложив вместо тех вырезок, ксерокопий и машинописных страниц другие, с совершенно иными записями.

— Но это же чудовищно!

— Как и то, что уже произошло. Все это дело как-то связано с папкой. Однако у меня складывается впечатление, что истинную разгадку надо искать где-то в другом месте. Если бы о существовании папки вообще нельзя было знать, то мы с тобой сейчас ничем не отличались бы от твоей подруги Мадлен и этого Вожирара, — рассуждала Маргарет с уверенностью, потрясшей Бланшара.

— Не знаю, Марго. Тут еще кое-что не вяжется.

— Что именно?

— Если они хотят, чтобы вообще ничего не выплыло на свет, то почему же эта папка оказалась в библиотечных каталогах?

— Хороший вопрос. Кажется, у меня есть ответ на него.

— Я весь внимание.

— Составитель папки по неизвестным нам причинам захотел поиграться со «Змееносцем» в кошки-мышки. Он не обладал подлинными историческими документами, поэтому и собирал в папку все то, чем располагал. Эти вырезки и машинописные листочки не представляют интереса для историка, но при этом содержат информацию, опасную для «Змееносца». Об этом имели представление и Мадлен, и Вожирар. Вот отчего их пришлось уничтожить. Нам с тобой про это ничего не известно, поэтому мы живы.

— Ты и в самом деле так думаешь?

— Скажем так, других вариантов немного. Мне кажется, что эти люди, расписавшиеся в совершении обоих преступлений, оставляют нам послание: «Забудьте об этом деле, или вас ожидает та же участь». Они даже позволяют себе хвастаться своими возможностями.

— В каком смысле?

— Меня похищают, а через несколько часов объявляют, что ты можешь меня забрать, и сообщают адрес. Что-то в этих бумагах их беспокоит, вот почему они хорошенько поработали в твоей квартире.

— Великолепно, Марго! Однако в твоих рассуждениях немало слабых мест.

— Знаю.

— Что же именно?

— Есть по меньшей мере два доказательства существования папки. Это оригиналы документов, хранящиеся в библиотеке, и копии — в полиции.

— Верно.

— Получить доступ к библиотечным документам — задача не из легких. Помнишь, как принял нас покойный Вожирар?

— Но так не может продолжаться вечно.

— В некоторых европейских библиотеках и архивах получить доступ к определенной документации можно, лишь совершив подвиг, сопоставимый с покорением Эвереста.

— Да что ты?!

— Я говорю серьезно, Пьер. Для отказа может обнаружиться тысяча и одна причина. Вот тебе, например, понадобилось бы специальное разрешение для допуска к некоторым фондам Национальной библиотеки Франции. Твое журналистское удостоверение там стало бы простым куском картона. Эти хранители могут значительно осложнить жизнь даже мне — заявят, например, что документы на реставрации, или что именно с этой единицей хранения сейчас работает другой исследователь, или, попросту, что это закрытый источник. Никто толком не знает, что означает последнее определение, однако такой ответ закрывает тебе дорогу к документу. Кроме того, сотрудники архива могут сослаться на тысячу причин, чтобы запретить тебе копирование документа.

— Как бы то ни было, остаются копии в комиссариате.

— Это верно, но, быть может, полицейское расследование, цели и методы которого в корне отличны от исторического изучения, не слишком беспокоит этих людей. Лучшего объяснения я сейчас придумать не смогу, однако убеждена в том, что сотрудники «отдела игрек» погибли потому, что знали нечто, нам неведомое. По той же причине мы с тобой живы.

— Вернемся к собранию в замке Змеи. Вот послушай. — Пьер склонился над энциклопедией, — Здесь сообщается, что в тысяча триста девятнадцатом году на этом месте возник военный лагерь, получивший название Castrum de Serpente. В конце шестнадцатого века поселок именовался Ла-Серпан. Помимо замка там находилась церковь Сент-Этьен. Основной род занятий местных жителей — возделывание нескольких гектаров виноградников. Там делают пенистое белое вино… — Пьер энергично замотал головой. — Марго, такие бывает. Встреча в местечке, столь…

— Столь уединенном?

— Называй как хочешь, но в таких местах и муха не пролетит без ведома местных жителей.

— Ты прав, но подумай о другом.

— О чем?

Пьер захлопнул книгу и поставил ее на полку.

— Может быть, какая-то конкретная причина заставляет людей из «Красной змеи» собираться именно там, — предположила Маргарет.

— В поселке на восемьдесят жителей?

— В поселке на восемьдесят жителей, возникшем как военный лагерь в тысяча триста девятнадцатом году.

— Как эти энциклопедические сведения связаны с нашей историей?

— Некоторые историки утверждают, что тогда было созвано нечто вроде тамплиерского конклава. На него собрались несколько сотен или даже тысяч рыцарей, которым удалось избежать гонений на запрещенный орден. На этом собрании схлестнулись две партии. Сторонники сохранения ордена предлагали требовать от Папы восстановления справедливости и возвращения всех законных прав. Их противники утверждали, что подобное несбыточно, на самом деле важно сохранить в веках великую тайну, ради которой когда-то и создавался орден.

— Что же они решили?

— Ты спрашиваешь о том, что решили на собрании, которое многие историки почитают за легенду, за чистый вымысел!

— Как и проклятие Жака де Моле?

— Приблизительно.

— Хорошо, я сформулирую вопрос несколько иначе. Что говорят о решении тамплиерского конклава те специалисты, которые считают, что он вообще состоялся?

— Там будто бы одержали верх сторонники ликвидации ордена. Они решили найти способ пронести свою тайну сквозь века.

— В чем суть этой тайны?

— Ой, на этот счет существует тысяча версий. Для беглого обзора истории этого запутанного вопроса нам понадобилось бы несколько месяцев.

Пьер задумчиво почесал подбородок.

— Ты мне так и не объяснила, как связано это собрание тамплиеров с появлением в тысяча триста девятнадцатом году военного поселения с названием Castrum de Serpente.

— Историки, признающие факт этого самого собрания, утверждают, что произошло оно через пять лет после гибели Жака де Моле. Когда было принято решение о роспуске ордена тамплиеров, все его наследие будто бы перешло к «Братству змеи».

— Ты полагаешь?..

Пьер как будто не осмеливался докончить начатую фразу.

— Что я, по-твоему, должна полагать?

— Что нам надо бы наведаться в этот Ла-Серпан.

Маргарет поднялась с неудобного стула, на котором приходилось сидеть посетителям рабочего кабинета журналиста, подскочила к Пьеру, расцеловала его в обе щеки и подмигнула.

— Я уже давно дожидаюсь этого предложения! Когда отправляемся? У нас на все про все не больше суток.

Пьер призадумался.

— Полицию поставим в известность?

— С какой еще стати? Никто не сможет доказать, что я слышала тот разговор.

— Право, не знаю… Годунов предупреждал, что если я соберусь выехать из Парижа, то должен буду сообщить ему об этом.

— Боюсь, если ты так поступишь, то о поездке в Ла-Серпан придется забыть.

— Это означает скрывать информацию от полиции.

— Если нам немного повезет, то Годунов ничего не узнает до тех пор, пока все не завершится.

Пьер ничуть не удивлялся решительности Маргарет. Темперамент этой женщины по временам мешал ей задумываться о последствиях своих поступков. Бланшар понимал, что они вступают на зыбкую, крайне опасную почву, однако его подгоняло расследование, о котором мечтает любой журналист.

Маргарет была права. Если предупредить полицейских, то у них у самих ничего не получится. Пьер взвесил все «pro» и «contra» и пришел к выводу, что раньше ему случалось браться за дела и с куда меньшими шансами на успех. Рискнуть все-таки стоило.

Они въехали в Каркассон, сверились с картой и обнаружили, что шоссе на Лиму идет параллельно течению реки Од. Вокруг них лежала равнина с пышными виноградниками. Повсюду, насколько хватало взгляда, землю заботливо укутывало весеннее зеленое покрывало, что было очень отрадно для двух пассажиров старенького «рено», ощущавших на своих плечах груз многих километров, оставшихся за спиной после восьми часов езды. Пьер и Маргарет вели машину по очереди. Когда один из них засыпал, другой включал радио погромче и продолжал путь.

По радио в эту долгую ночь больше всего говорилось о здоровье Папы. Каждая сводка новостей открывалась очередным сообщением на эту тему. Такие сообщения вот уже несколько месяцев неизменно появлялись во всех средствах массовой информации.

Вначале пресс-центр Ватикана сообщал о легком желудочном недомогании его святейшества, чтобы заглушить нездоровые слухи. Вскоре эту официальную версию уже почти никто не принимал в расчет. «L'Osservatore Romano» предпочитал хранить красноречивое молчание.

В считаные дни слухи расползлись еще шире. Их подкрепило еще и то обстоятельство, что в воскресенье Папа не вышел на балкон, с которого обычно обращался с приветствием к паломникам, собиравшимся на площади Святого Петра.

Через неделю, когда понтифик снова появился на знаменитом балконе, злые языки поутихли. Полчища журналистов охотились за мельчайшими подробностями в поисках зацепки, указания на реальное состояние здоровья Папы, однако ничего необычного им обнаружить не удалось. Впрочем, кое-кто поспешил заявить, что выглядел святой отец не лучшим образом.

Ватиканские средства массовой информации попытались закрыть эту тему. Они сообщили, что его святейшество справился с недомоганием, и это подействовало. Солидные информационные агентства довольно долго не касались этого вопроса.

Тревогу они начали бить еще через три недели, когда Папу срочно доставили в клинику Гемелли. Ватиканское радио и «L'Osservatore Romano»^[16] выступили с заявлением, в котором сообщалось, что речь идет о плановом осмотре, необходимость которого вызвана недавним недомоганием, однако сейчас проблем не наблюдается. Состояние здоровья его святейшества было признано удовлетворительным.

Все-таки эти слухи, измышления и срочные сообщения наводили католиков всего мира на одну-единственную мысль. Преклонный возраст Папы и очевидный упадок его сил говорили о том, что этому понтификату скоро придет конец.

По мере приближения к Лиму пейзаж постепенно становился все более разнообразным. Справа от дороги начали подниматься холмы, чем дальше — тем выше. Слева продолжалась равнина, но и на ней время от времени стали появляться отдельные возвышенности.

За триста метров до въезда в Але-ле-Бен Пьер и Маргарет увидели первый указатель на Ла-Серпан. Они переехали железнодорожные пути и свернули направо.

В этот момент путешественников больше всего заботили две вещи. Это было молчание Габриэля д'Онненкура, который не отозвался уже на полдюжины звонков Пьера, и опасение за то, что в маленьком поселке их сможет узнать кто-нибудь из членов «Братства змеи».

— Почему же д'Онненкур не снимает трубку?

Пьеру пришлось резко вывернуть руль. Дорога поворачивала на сто восемьдесят градусов. Он не успел сбавить скорость, и раздался противный визг покрышек.

Маргарет уперлась руками перед собой, но разворот оказался столь резким, что ее бросило влево, и Пьер еле-еле удержал управление автомобилем. Ему удалось выровняться, лишь выехав на встречную полосу. По счастью, там никого не было. Еще через сто метров он затормозил и тяжело отдышался после опасного маневра, ощущая прилив адреналина в крови.

— Марго, ты в порядке?

Шотландка не отвечала. Она сидела неподвижно, уставившись в одну точку.

— Что с тобой? — с тревогой спросил Пьер.

— Все хорошо, — произнесла она пустым голосом. С Маргарет явно что-то случилось. Лицо ее вдруг приобрело белизну того самого пенистого вина, которым были знамениты эти края.

Не говоря ни слова, женщина указала на каменное сооружение, торчавшее в нескольких метрах впереди. Пьер не успел его заметить, сосредоточившись на управлении автомобилем.

— Ты видишь то же, что и я? — дрожащим голосом спросила Маргарет.

— Это?.. Да ведь это же змея!

Пьер выключил мотор, поставил машину на ручной тормоз и помог подруге выбраться на обочину.

— Давай-ка посмотрим поближе.

Они приближались к камням осторожно, точно предчувствуя опасность. Диковинное изображение не оставляло места для сомнений. На древнем каменном кресте извивалась змея. Время и непогода несколько стерли ее очертания, однако это была именно змея.

— Как странно! — заметила Маргарет.

— Что?

Женщина смотрела на шоссе.

— Если бы мы не влетели в поворот на предельной скорости, то, наверное, и не заметили бы этого знака.

— Змея на кресте выглядит очень древней. Может, люди, которые пришли сюда в тысяча триста девятнадцатом году, были как-то связаны с этим самым братством, ставшим правопреемником ордена тамплиеров?

— Мне кажется, что ты торопишься с выводами, — возразила медиевистка. — Змея почти от начала времен является проклятым животным. Именно змей искушал Еву в райском саду. Женщина съела запретный плод, и с тех пор это животное осуждено ползать на брюхе. Богоматерь часто изображали попирающей змеиную голову. Это прямое указание на то, что Пресвятая Дева охраняет нас от зла, воплощенного в данном пресмыкающемся. У многих людей это животное вызывает такое отвращение, что они теряют способность двигаться.

— Какая ты умная, Марго!

Шотландке было трудно распознать значение этой фразы. Она не могла понять, то ли Пьер шутит, то ли выражает восхищение. На всякий случай она предположила первое и решила поставить журналиста на место:

— Ты знаешь, каков был запретный плод?

Вопрос застал Пьера врасплох.

— Думаю, это было яблоко.

— Вот дурак! — с нескрываемым удовольствием воскликнула женщина.

— В Библии сказано, что Ева съела яблоко. — Пьер желал настоять на своем, поэтому подкрепил эти слова дополнительной информацией: — Она и Адаму предложила его попробовать. Он тоже отведал яблока.

— Речь шла о плоде очень редкого дерева, которое в Книге Бытия именуется древом познания добра и зла. Ты никогда не задумывался, почему яблоню обозначили таким образом?

— По правде говоря, нет, — поджал губы Пьер. — Никогда не задумывался. Когда мне рассказывали об этом в школе, религия держалась только на вере. Всем полагалось веровать, а не рассуждать. Меня куда больше волновала утрата земного рая, который нам представляли как наилучший из миров. Вообще-то я так и не понял, как человечество могло лишиться рая из-за обыкновенного яблока. Точно говорю, ребенком я часто раздумывал, отчего же так промахнулись наши прародители, зачем совершили подобную глупость?

— Ты не пытался разобраться в том, что же стоит за этой историей?

— Честно сказать, нет.

— Да будет тебе известно, что змея во многих культурах почитается священным животным. Даже для самих иудеев она являлась тотемом, который защитил их от страшной болезни. Чтобы избавиться от кошмарной язвы, они, по указанию Иеговы, отлили громадную змею из бронзы. Это средство оказалось настолько действенным, что в конце концов иудеи принялись ей поклоняться точно божеству, что и вызвало гнев Господень.

Пьер призадумался. Подруга обштопала его по всем статьям.

— Мне казалось, что ты разбираешься только в истории.

Маргарет бросила на Пьера хитрый взгляд, возбуждавший его любопытство. Журналисту показалось, что от злости, обуявшей шотландку после того, как он обманом завлек ее в Париж, не осталось и следа. Сами события, пережитые ими в последние дни, включая похищение Маргарет, избавили ее от последних остатков обиды.

— В Библии, мой дорогой Пьер, заложены основы почти всей нашей цивилизации. Чтобы хоть как-то ориентироваться в истории так называемого Ближнего Востока эпохи Крестовых походов, необходимо как минимум иметь представление о более ранних временах. Ведь для многих это Святая земля. Причины всех событий, происходящих здесь, кроются в Библии.

— Ты полагаешь, что библейские события имеют историческое подтверждение? — изумился Бланшар.

— Разумеется. Просто дело в том, что к этой великой книге нужен совершенно иной подход, не тот, который нам демонстрировали школьные учителя.

Пьер решил, что ему лучше на время отказаться от своей иронии, раз уж он проигрывает по всем фронтам. В этот момент ожил телефон, и журналист подумал, что это д'Онненкур откликнулся на его звонки.

— Алло.

— Бланшар?

— Да, я.

— Где вас черти носят?

Голос был громкий и такой неприятный, что Пьер отвел трубку от уха. Нет, это определенно был не д'Онненкур.

— Кто это?

— Годунов. Черт возьми, куда вы запропастились? Я уже несколько часов пытаюсь вас разыскать.

— Почему же вы раньше не позвонили?

— Потому что у меня не было номера вашего мобильника!

Пьер сильно удивился. Этот голос вполне мог принадлежать комиссару, вот только слова были совершенно не его. Годунов знал номер! Он ведь говорил, что установил его еще по записи телефонных звонков в квартире Маргарет.

— У вас есть мой номер.

— Ну да, он у меня был.

— Что же случилось?

Годунов ответил не сразу:

— Наш комиссариат ограбили. Среди похищенных вещей оказался и мой мобильник.

Полицейский произнес эту фразу через силу, словно открывая постыдную тайну. Пьер даже улыбнулся, а Маргарет изо всех сил пыталась не упустить ни слова из этого диалога, самая интересная половина которого оставалась для нее недоступной.

— Да что вы говорите!

В этих четырех словах Годунов отчетливо расслышал насмешку.

— Именно это я и говорю, Бланшар. Не тяните меня за яйца! Я сейчас не в том настроении! Мне известно, что в ограбление полицейского участка трудно поверить, тем не менее оно имело место, и мне некогда вдаваться в подробности. Все это слишком серьезно. Говорите, где вы находитесь?

— В департаменте Од.

— Где-где?

Пьеру не хотелось давать комиссару отчет о своих передвижениях, и все-таки он понимал, что лгать нельзя.

— Неподалеку от Каркассона.

— Это же восемьсот с лишним километров от Парижа!

— Примерно так.

— Какого хрена вам понадобилось в Каркассоне?

Несколько минут назад Бланшар ощущал свою полную беспомощность перед познаниями Маргарет, теперь же он почувствовал абсолютное превосходство над полицейским, оравшим в трубку.

— Я обязан вам отвечать?

— Бланшар, прекратите тянуть меня за яйца! Здесь у меня черт знает что творится. Я же предупреждал, чтобы вы не отлучались из Парижа, не поставив меня в известность. Судя по вашим словам, вам насрать на мои предупреждения! Итак, еще раз повторяю, не тяните меня за яйца!

Бланшар убедился в том, что если он не изменит своего поведения, то Годунов с радостью доставит ему кучу проблем. Пьер и Маргарет приняли сознательное решение ничего не сообщать полиции и действовать на свой страх и риск. Может быть, они допустили ошибку. Все-таки журналист не собирался докладывать комиссару, что привело их в этот безвестный уголок французской земли. Он принялся импровизировать:

— Я нахожусь здесь вместе с Маргарет Тауэрс. Как вам известно, она историк. Вот ей и захотелось осмотреть область, где зародилась ересь катаров, старинную провинцию Окситания. Это, знаете ли, Каркассон, Альби, Безье, Монсегюр…

— Оставьте ваше бормотание, Бланшар, и отвечайте, какого хрена вы с вашей шотландской подружкой там забыли!

Комиссар загнал Пьера в угол. Теперь уже журналист оказался в невыгодной ситуации. У него не оставалось иного выхода, кроме как ответить на вопрос Годунова. Маргарет не сводила глаз с его лица, пытаясь разобраться, что же происходит.

Бланшар решил воспользоваться уловкой, которая не раз выручала его в трудных обстоятельствах.

— Годунов! Вы меня слышите?

— Конечно слышу.

— Вот черт возьми! Телефон разряжается! — произнес Пьер и добавил еще что-то неразборчивое, потом отключил связь.

— Что стряслось?

— Это был Годунов.

— Я поняла. Но почему ты отключился?

— Комиссар требовал рассказать, где мы находимся и что делаем.

— У него есть на это право?

— Не знаю, но фараон напомнил, что просил меня не покидать Париж, не поставив его в известность. Он орал, что несколько часов не мог со мной связаться, потому что у него украли мобильник.

— У комиссара полиции украли телефон?

В представлении Маргарет подобное могло случиться только с неосторожными туристами или с очень рассеянными людьми.

— По его словам, кто-то обчистил полицейский участок. Годунов страшно лютовал. Не знаю, то ли из-за утраты телефона, то ли оттого, что мы смылись из Парижа, не сказав ему ни слова. Он сказал, что в городе творятся очень странные вещи.

— Какие же?

— Я не понял, но, судя по его тону, все очень и очень серьезно. У меня недобрые предчувствия. Д'Онненкур не отвечает, полиция в ярости.

— Что именно тебя волнует?

Пьер глубоко вздохнул. Он уже пожалел о своих словах. Журналисту не хотелось, чтобы Маргарет впала в такое же беспокойство, как и он сам после звонка Годунова.

— Не бери в голову, Марго. Через пару часов я перезвоню комиссару и что-нибудь наплету или, если хочешь, расскажу всю правду.

Бланшар посмотрел на часы и понял, что времени у них не так уж и много.