Красная змея

26

На этой встрече присутствовали девятнадцать человек. Два пустых кресла свидетельствовали о том, что те люди, для которых они предназначались, не явились на совещание.

Так выглядело ядро «Братства змеи». В него входил двадцать один человек, причем членство в правлении было пожизненным.

Только к магистру и сенешалю присутствующие обращались по имени. Прочих же, следуя многовековой традиции и соблюдая меры предосторожности, они называли по номерам, проставленным на их креслах.

Вот уже много столетий подряд такие собрания проводились дважды в год, совпадая с днями зимнего и летнего солнцестояния. Исключения делались лишь в редких случаях. Только магистр братства, наделенный самыми широкими полномочиями, мог решить, что чрезвычайные обстоятельства требуют проведения внеочередного собрания.

Встречи всегда проходили в разных местах. Обыкновенно для этого выбирались уединенные поселения, расположенные вдалеке от больших городов. К этой мере предосторожности в братстве начали прибегать еще во время правления Людовика Четырнадцатого.

О причинах такого решения знающие люди рассказывали весьма загадочную историю. Все началось с мести могущественного банкира Николя Фуке. Он хотел стать членом братства, получил отказ и жутко разозлился.

Фуке донес Людовику о существовании тайного союза. «Король-солнце» попытался подчинить братство своей власти, однако «Змееносец» умело ускользнул в тень. При этом магистру удалось переключить внимание монарха на так называемое «Братство Святого причастия», члены которого по ночам собирались в одной из прославленных парижских церквей. Гнев государя обрушился на этих людей.

Зато возмездие «Змееносца» было неотвратимым. Вскоре после этих событий члены братства обратили подозрительность короля против самого Фуке. Летом 1661 года Людовик Четырнадцатый побывал на роскошном приеме, устроенном банкиром, был поражен богатством Фуке и подумал, что тот присваивает вверенные ему финансы. По приговору суда банкир был заключен в тюрьму Пиньероль, затерянную среди альпийских отрогов.

Теперь же сложились именно чрезвычайные обстоятельства. Тревогу вызвали события двадцатилетней давности, в свое время не привлекшие внимания братства.

Магистр Арман д'Амбуаз говорил мрачным, взволнованным голосом. Слушатели его тоже не отличались спокойствием. Все были возмущены новостью об убийстве сотрудницы Национальной библиотеки, появившейся в прессе несколько дней назад. Ее задушили, при этом убийцы оставили свою визитную карточку — клочок пергамента, на котором красными чернилами была изображена змейка.

В довершение всего в утреннем выпуске «Фигаро» появился эксклюзивный сенсационный репортаж. Авторитетная парижская газета не пожалела четыре колонки на первой полосе и под кричащим заголовком объявила своим читателям, что люди, входящие в организацию, называющую себя «Красная змея», снова пошли на убийство. Жертвой опять стал библиотекарь по фамилии Вожирар.

— Всем известно, что с середины восьмидесятых годов прошлого века наше братство переживает глубокий кризис. Такое происходит со «Змееносцем» уже не в первый раз. Вы знаете, что в нашей долгой истории было множество неудач, однако теперь наша задача состоит в том, чтобы прекратить утечку информации за пределы братства. Один из наших собратьев, Гастон де Мариньяк, решил, что именно распространение сведений о нас положит конец удручающей финансовой ситуации, сложившейся в нашей организации. Он заблуждался. Решение следовало искать внутри братства, а не за его пределами. Мариньяк расплатился за свою деятельность жизнью, однако злое дело уже было совершено. По счастью, сведения, ускользнувшие из-под нашего контроля, не являлись жизненно важными, хотя и представляли серьезную угрозу, поскольку могли осложнить наше существование. Мы узнали, что предатель вошел в контакт с неким библиотекарем, которого использовал в качестве посредника, желая продать документы одной из стран Варшавского договора. Тот отправился с этой целью в Германскую Демократическую Республику. Наши агенты воспрепятствовали совершению сделки, хотя и не смогли схватить посредника. Нам пришлось развернуть масштабную операцию по выдворению из ГДР этого библиотекаря, которого звали Андреас Лахос. Агенты Штази доставили Лахоса на границу. Ему пришлось вернуться во Францию. Он несколько недель скрывался от нашей слежки, вел бродячую жизнь, перебирался из города в город с портфелем, набитым копиями тех самых компрометирующих документов, которые нам так хотелось заполучить.

Арман д'Амбуаз почувствовал сухость в горле и выпил глоток воды. Этой краткой паузой воспользовался номер двадцатый, один из самых молодых членов братства. Он задал вопрос:

— Если нашим людям удалось добиться от полиции коммунистической Германии того, чтобы Лахоса препроводили до границы, то почему же его не выдали нам?

— Немцы не хотели, чтобы подобный скандал разразился в их стране. Просоветские государства переживали тогда сложные времена. Вообще-то документами стремилась завладеть некая польская группировка, и немцы решили просто избавиться от проблем. Итак, наши агенты не знали сна и покоя, пока не отыскали Лахоса и не уничтожили этого типа.

Его столкнули на рельсы на парижской станции метро «Шаронн», портфель перехватили. Тогдашние руководители нашего братства сконцентрировали усилия на ликвидации Гастона де Мариньяка, которая вскоре и состоялась, и на том, чтобы окутать обе смерти завесой полнейшей тайны. Следует признать, что их усилия увенчались абсолютным успехом. В итоге никто так и не связал между собой эти две смерти, которые произошли при странных обстоятельствах. Очень важно, что дела, заведенные в полиции, исчезли из архивов. Зато с утечкой данных справиться не удалось. Мариньяк собрал всю информацию в папку, воспользовался помощью одного из сотрудников Национальной библиотеки и сдал ее туда. Нам не удалось узнать об этом в должное время. Лишь через много лет стало ясно, что этот материал попал на хранение в «отдел игрек», который вообще-то отведен для редких и необычных документов. Этого никак не скажешь о бумагах из той папки.

Все присутствующие продолжали внимательно слушать руководителя братства, но некоторые из них уже начали терять терпение. Многим участникам совещания были известны эти хитросплетения событий, поэтому они не могли понять, к чему же подводил магистр, напоминая о давних и малоприятных эпизодах.

— В ней содержались машинописные листы, газетные заметки, кое-какие ксерокопии, страницы, вырванные из книг, и одна брошюрка, короче говоря, все, что удалось собрать де Мариньяку, — продолжал д'Амбуаз. — При содействии сотрудника Национальной библиотеки он в тысяча девятьсот восемьдесят четвертом году поместил этот материал в «отдел игрек» и продолжал вносить в него изменения вплоть до своей смерти, наступившей через два года. Данная единица хранения была оформлена под номером 7JCP070301, как будто бы речь шла о ценных исторических документах. Когда я принял на себя звание магистра нашего братства, то решил, что наилучшим способом покончить с этим щекотливым делом был бы переход папки в наши руки. Тогда исчезли бы последние следы информации, просочившейся в мир двадцать лет назад.

Магистр снова завладел вниманием своих товарищей. В последних его словах содержалось нечто новое. На сей раз лишь немногим из присутствующих было известно, о чем идет речь.

— Я подумал, что если один человек смог изменять содержимое папки, то на это способны и другие. Мой план был очень прост — заменить документы чистыми листами. Конечно же, существовал определенный риск, поскольку контроль за хранилищами библиотеки становился все строже, однако мы могли привлечь к делу кого-нибудь из числа сотрудников «отдела игрек». Когда операция уже была подготовлена, мы столкнулись с непредвиденной проблемой. Началось перемещение фондов в новое здание, построенное на улице Тольбиак, и нам пришлось приостановить все действия. Когда же мы снова взялись за дело, драгоценное время было уже упущено. Ведь мы полагали, что документы оставались в старом здании библиотеки, расположенном на улице Ришелье, но папка за номером 7JCP070301 непонятно почему переехала в здание на Тольбиак. Потом в дело вмешались новые обстоятельства, и мы опять-таки оказались парализованы.

— Что же произошло? — спросил человек, сидевшим в кресле с номером тринадцать.

— Фонды начали микрофильмировать, и доступ к ним был закрыт. Мы могли бы что-то предпринять, однако тогда поставили бы под удар братство и серьезно скомпрометировали бы сотрудника библиотеки, помогавшего нам. Я подумал, что если доступ к документам закрыт для нас, то это означает, что он закрыт для всех, поэтому мы вполне спокойно можем дождаться момента, когда ситуация нормализуется. Вот каким образом обстояли дела, когда несколько месяцев назад мы обнаружили, что кто-то засунул нос в ту самую папку. Бумаги, казалось бы давно впавшие в спячку, могли быть обнародованы. Нам пришлось срочно решать, как справиться с новой угрозой.

— В чем она состояла? — проявлял живейший интерес к проблеме номер тринадцать.

— Сотрудница библиотеки по имени Мадлен Тибо начала задавать странные вопросы.

— Расскажи поподробнее, Арман, — подал голос сенешаль братства, Филипп Лоссеран, занимавший кресло, стоявшее по правую руку от магистра.

— В ходе оцифровки фондов мадемуазель Тибо обратила внимание на странное содержимое этой папки. Мало того что оно никак не заслуживало высокой чести храниться в «отделе игрек», так библиотекарша обнаружила в документах изменения по сравнению с микрофильмом, отснятым двадцать лет назад, вскоре после их помещения в библиотеку. Эти обстоятельства привлекли внимание мадемуазель Тибо. Не знаю, случайно ли это произошло или же ее кто-то навел на след. Хуже всего было то, что она решила позвонить своему старому знакомому, журналисту по имени Пьер Бланшар, и рассказать ему о странных документах и загадочных обстоятельствах, которые их окружают.

— Это и стало причиной ее гибели?

— Именно так. Для разработки плана операции у нас было всего несколько часов.

— Для чего понадобилось оставлять на теле улику с изображением нашего символа? — вмешался сенешаль.

— Мы стремились ясно дать понять, что в этом деле шутить не намерены. Речь шла о предупреждении, важном для всех исследователей, которым захотелось бы заплыть в эти воды. Смерть мадемуазель Тибо должна послужить указанием на то, что берега здесь опасные, лучше к ним не приближаться.

— Все-таки мы заплатили очень большую цену, — заметил вдруг Лоссеран.

— Что ты называешь большой ценой?

— Все средства массовой информации обратили на нас внимание в такой, скажем так, неблагоприятный момент.

Лицо магистра казалось всем присутствующим застывшей маской, потом на его губах появилась легкая улыбка.

— «Неблагоприятный» — это слишком мягко сказано, Филипп, — намеренно обратился магистр к сенешалю по имени. — Публичность для «Змееносца» является неблагоприятной в любой момент. Одно из главных наших достоинств всегда состояло в том, что мы прятались, погружались в уютный полумрак, в царство теней. По такой территории нам всегда было удобно передвигаться. Мы выходили на поверхность только для того, чтобы выполнить какое-нибудь задание или, повинуясь необходимости, устранить опасность, нависшую над нами.

— Теперь о смерти Вожирара и его молодой подружки. Я так понимаю, что…

Брови магистра вскинулись вверх, улыбка исчезла его с лица. Он резко оборвал Лоссерана:

— Об этом деле мы поговорим в свое время. В их гибели как раз и заключается причина всей суматохи и нашего чрезвычайного собрания.

Человек, занимавший последнее кресло под номером двадцать один, что указывало на недавнее его вхождение в самый узкий круг «Змееносца», поднял руку. Магистр предоставил ему слово. Он решил, что это выступление поможет разрядить обстановку и хотя бы на какое-то время оставить в стороне неприятный вопрос о гибели Антуана Вожирара.

— Ты упомянул, что мадемуазель Тибо связалась с журналистом по имени… — Молодой рыцарь сверился со своими записями. — Да, Пьер Бланшар. Что нам известно об этом человеке? По моим сведениям, в последнее время он специализируется на так называемых журналистских расследованиях. Его репортажи обычно разжигают скандал и поднимают много шума. Такая персона может представлять для нас опасность.

— Спасибо за предупреждение. Кроме Пьера Бланшара следует вспомнить и о его знакомой. Предостережение, оставленное на трупе Мадлен Тибо, было обращено непосредственно к Бланшару. Надеюсь, что эта исследовательница тоже правильно истолковала смысл послания, которое мы направили ей от чистого сердца.

— Нам что-нибудь известно об этой даме? — спросил сенешаль.

— Зовут ее Маргарет Тауэрс, по-видимому, шотландка, преподает в Оксфорде. Могу добавить, что она известный историк-медиевист, один из лучших специалистов по эпохе Крестовых походов. Ее появление в Париже можно объяснить только давней дружбой с Бланшаром. Теперь вам ясно, насколько далеко готов зайти в своих разысканиях этот журналист?

— Правда ли, что в отношении профессора Тауэрс тоже были предприняты определенные меры?

Этот вопрос сенешаля можно было бы отнести к разряду риторических. Ведь Лоссеран обладал всеми сведениями о ходе операции.

— Да, правда, — ответил д'Амбуаз, брови которого все еще были подняты. — Профессор Тауэрс, так сказать, была временно лишена свободы передвижения. Мы также забрали принадлежащее нам имущество из дома месье Бланшара.

— Что ты имеешь в виду?

— Материалы, переданные ему мадемуазель Тибо и подтолкнувшие журналиста к поискам. Речь шла о том, чтобы изъять из обращения все документы, имеющие отношение к «Красной змее».

— По моему мнению, три убийства и похищение знаменитого историка выставили нас на всеобщее обозрение, — с упреком заметил сенешаль.

— Я, верховный руководитель братства, заявляю, что наши действия были оправданны. К тому же речь идет вовсе не о трех убийствах.

Стальные глаза д'Амбуаза блеснули, он определенно встревожился.

— Значит, не о трех?

— Нет. Позже я вернусь к теме убийства Антуана Вожирара и его несчастной подруги.

Сенешаль вскочил на ноги. В нем было по меньшей мере метр девяносто, судя по фигуре, он сохранил превосходную физическую форму. Этот человек был уже далеко не юноша, однако не поддавался старческим недугам и отличался замечательной выправкой.

— Я настаиваю на том, что мы привлекаем слишком много внимания к истории, о которой на протяжении вот уже двадцати лет никто не вспоминал. Все, что связано с этой папкой, совершенно необоснованно отвлекает нас в момент, когда все усилия братства должны концентрироваться в совсем ином направлении. — Лоссеран вышагивал вдоль стола. — Я считаю, что никогда еще у нас не было столь благоприятного шанса, чтобы осуществить одну из величайших целей «Змееносца». Я осмелюсь сравнить теперешнюю ситуацию с той, которая сложилась во время Великой революции. Именно тогда была воплощена в реальность первая из двух задач, семьсот лет тому назад возложенных на «Братство змеи» орденом храма.

— Дорогой мой Филипп, ты вторгаешься в пределы, которые на данном собрании переходить не следует. Сейчас перед нами стоит задача окончательно залатать прореху, чтобы позже сосредоточить все наши усилия на исполнении основной задачи. Нами было решено, что издержки в виде нескольких газетных заголовков — это адекватная цена за то, чтобы предать забвению весьма печальный эпизод истории нашего братства.

— Ты уверен в том, что он будет предан забвению?

— Для этого я вас и созвал.

Д'Амбуаз нажал кнопку звонка. Через несколько секунд в зале появился личный секретарь магистра. Он вошел через дверь, сливавшуюся со стеной, в руке у него был черный кожаный портфель. Молодой человек шел размеренным церемониальным шагом, сознавая, что находится в центре внимания всех собравшихся. Секретарь словно участвовал в священнодействии. Он молча подошел к магистру, передал ему портфель, потом наклонился и прошептал на ухо несколько фраз.

— Прекрасно, Андре. Большое спасибо. — (Секретарь удалился.) — Господа, здесь находится вся документация, связанная с папкой, доставившей нам столько головной боли. — Магистр открыл портфель и выложил на стол немалое количество бумаг и компьютерных дисков. Он не притронулся только к какому-то бархатному фиолетовому мешочку.

— Все, что вы перед собой видите, принесено сюда из дома журналиста. Вот диск, который передала ему мадемуазель Тибо, резервная копия, которую сделал сам Бланшар, распечатка с диска, три листа его пометок, тетрадь с записями профессора Тауэрс и несколько десятков отрывных листочков с отдельными замечаниями. Мне остается добавить, что компьютер журналиста был полностью очищен. Смею заверить, что мы можем быть уверены в исходе данной операции. От материалов, раскрывающих деятельность братства, не осталось и следа. — Магистр вытащил другую стопку документов: — Это копии, которые Антуан Вожирар передал комиссару Годунову из убойного отдела, а также доклад, составленный инспектором по фамилии Дюкен. Следовательно, мы получили в свои руки весь материал, который был собран полицией. — В завершение магистр извлек из фиолетового мешочка пластиковую папку и потряс ею в воздухе так, чтобы все могли видеть: — Перед вами, господа, тот самый оригинал, который Гастон де Мариньяк двадцать лет назад передал в Национальную библиотеку, причина всех наших проблем. У меня есть и микрофильмы, на которые когда-то было заснято содержимое папки. Рад сообщить, что электронный носитель тоже уничтожен.

Зал наполнился гулом голосов. Магистр прислушивался к ним с удовольствием фехтовальщика, который только что нанес удачный удар.

— Все это означает, что «Змееносец» теперь контролирует угрозу, которая на него надвигалась, — заявил он.

— Каким образом к нам попала папка? — спросил сенешаль.

— Ты об этом? — Магистр еще раз взмахнул документами, которые так и не положил на стол. — Нам предоставил ее Вожирар. Мы уже давно вели с ним переговоры о передаче документации.

— Почему же братство не получило ее раньше?

— Потому что Мадлен Тибо, начальник «отдела игрек», с которой Вожирар из-за карьерной ревности находился на ножах, уже напала на след этих проклятых бумаг. Вожирару было непросто ими завладеть. Именно он предупредил нас о том, что его начальница собирается передать информацию Бланшару.

— Тогда почему же библиотекарь погиб?

— Это мне неизвестно.

Емкая фраза магистра снова вызвала ропот собравшихся.

— Ты в этом уверен? — Лоссеран остановился у края стола.

— Именно так.

— Однако же пресса утверждает, что рядом с двумя трупами был обнаружен пергамент со змейкой, нарисованной красными чернилами. — Сейчас Лоссеран больше всего напоминал собаку-ищейку, почуявшую след.

— Это правда. Все же я заверяю собравшихся в том, что мы их не убивали. Финансовые затруднения Вожирара превратили его в марионетку, которой мы могли управлять по нашему желанию. В данной ситуации библиотекарь, конечно же, был для нас гораздо полезнее живым, нежели мертвым. Кто-то с ним покончил, тем самым включившись в опасную игру, а подозрение пало на нас.

Сенешаль, возобновивший свою прогулку, чтобы размять правую ногу, которая в последнее время стала иногда затекать, снова обратился к магистру. В отличие от остальных он не поднимал руку, когда желал взять слово.

— В итоге выходит, что мы получили всю документацию, однако наделали немало шуму. Не так ли, Арман?

Магистр оделил Лоссерана взглядом, в котором отразились все разногласия, накопившиеся между ними.

— Ты слишком грубо формулируешь мысль, поскольку тебе неведомы некоторые детали. Да, конечно, поднялась шумиха, но ведь пыль всегда оседает! Чем располагает пресса? — Магистр тоже поднялся с места, желая вернуть себе главенствующую роль. — Я скажу вам, чем именно. Дымом! Только лишь дымом!

— Кто даст гарантию, что этот журналист не продолжит свое расследование? Мы лишили его документов и источников информации. Однако ему известно содержимое треклятой папки. — Сенешаль ткнул пальцем в бумаги, разложенные на столе. — Этого добра ему хватило на три страницы заметок и еще на целую тетрадь записей.

— Тем не менее все эти записи не означают, что Бланшару удалось обнаружить по-настоящему опасную информацию, притаившуюся в этом ворохе бумаг. Если бы он понял, в чем дело, то, уверяю вас, мы бы об этом узнали.

— Все-таки возможно, что у Бланшара достаточно данных, чтобы состряпать сенсационный репортаж и подвесить нас в центр урагана в тот самый момент, когда осторожность должна цениться на вес золота.

— Ни одна из авторитетных газет не опубликует репортаж, который не будет подтвержден документально, а мы как раз и лишили Бланшара документов и возможности их заполучить. У него остался лишь дым, как я вам и сообщил.

— Должен признать, что с этой точки зрения ты полностью прав, — подтвердил сенешаль. — Однако полагаю, что в целом операция была проведена слишком грубо.

— Не могу с тобой согласиться. Если во всей этой истории кто-то и не проявил себя должным образом, то это полиция. Хотя с ними нам нужно всегда быть начеку, а в нужный момент прибегнуть к хитрости.

— Как это?

Арман д'Амбуаз поднял со стола несколько страниц, соединенных скрепкой:

— Вот это доклад инспектора Дюкена. Я о нем уже упоминал. В нем говорится о связи между двумя убийствами, произошедшими из-за «Красной змеи». Этот барбос много чего разнюхал. Он может стать для нас серьезной проблемой. — Магистр впервые признал, что контролирует не все детали операции. — Сейчас мы работаем над тем, чтобы заделать эту последнюю брешь.

— Как, ты говоришь, зовут полицейского?

— Жан Дюкен. Он тоже лишился материала, необходимого для ведения расследования, однако ниточки, которые тянутся от этой папки, по-прежнему находятся у него в руках. Несколько дней назад инспектору удалось связаться с дочерью Андреаса Лахоса, что само по себе уже опасно.

— Как бы то ни было, меня сейчас больше заботит журналист, — заявил сенешаль, который наконец успокоился. — Знаю, что этот человек объехал полсвета в качестве корреспондента «Фигаро». Он из тех упрямцев, которые никогда не отступаются от своего мнения и не признают поражения. Мне кажется, что если уж Бланшар вызвал из Лондона в Париж настоящего специалиста-историка, значит, он взялся за дело всерьез. Если прибавить, что мы вторглись в его личное жилище, что эта профессор Тауэрс «была временно лишена свободы передвижения», как сформулировал наш магистр, и что мы лишили жизни мадемуазель Тибо, с которой Бланшар дружил еще с университетских времен, то перед нами полный набор причин, побуждающих журналиста дойти до конца этой истории. По моему мнению, правильнее всего будет ликвидировать и его, и эту медиевистку.

Собравшиеся одобрительно загудели. Магистр подождал, пока шум не уляжется. В его взгляде, брошенном на соседа справа, блеснуло что-то загадочное.

— Филипп, я тебя не понимаю. Ты заявляешь, что мы попадаем в центр урагана, и все-таки не колеблясь предлагаешь провести новую акцию в том же самом направлении. Две новые смерти по меньшей мере удвоят проблемы, за создание которых ты нас порицаешь.

— Нам не следовало оставлять свой автограф, — не сдавался Лоссеран.

— Убийство Мадлен Тибо — сам по себе автограф! Неужели кто-нибудь из присутствующих сомневается в том, что полиция не способна установить связь между этими смертями, которые соединяет в единую цепь связка документов, озаглавленная «Le Serpent Rouge»? Не нужно совершать ошибок! В данный момент наша главная проблема — это Дюкен. Мы пытаемся ее разрешить прямо сейчас. Может быть, мне доложат об исходе дела раньше, чем окончится наше собрание.

Легкий стук в дверь, за которой исчез секретарь, заставил магистра прервать свою речь. Приоткрылась тяжелая дубовая створка, из-за двери высунулась голова.

— Входи, Андре!

На сей раз секретарь обошелся без церемонного марша и быстрым шагом направился к магистру. Он вручил д'Амбуазу телетайпную ленту и сообщил ему на ухо какую-то дополнительную информацию.

Как только Андре удалился, магистр принес собратьям свои извинения:

— Прошу прощения за то, что отвлекся и вел себя не вполне корректно, однако мой секретарь получил очень строгие указания на этот счет и просто исполнил их должным образом. Господа! — Магистр возвысил голос: — Агентство «Франс-пресс» только что сообщило о том, что наша главная проблема перестала существовать.

За столом снова зашумели. Магистр стоял на ногах, во всех смыслах возвышаясь над собравшимися. Сейчас он чувствовал, что вышел победителем из словесной перепалки с сенешалем.

Устав братства предоставлял магистру значительные полномочия, однако д'Амбуазу больше нравился путь убеждения. История с проклятой папкой Гастона де Мариньяка превратилась для него в настоящую головоломку. Ему приходилось двигаться по лезвию ножа, когда события начали развиваться с головокружительной скоростью. Дело, которое д'Амбуаз надеялся уладить самым тривиальным образом, чуть было не стало сенсационным по вине одной въедливой библиотекарши.

Сенешаль был во многом прав, утверждая, что именно стараниями магистра «Змееносец» угодил в самый центр урагана. Но разве д'Амбуаз мог действовать иначе? То, что Андре нашептал ему на ухо, пренебрегая всякими нормами вежливости, ставило последнюю точку в этой истории. Магистр никоим образом не мог позволить ей продолжаться.

— Андре только что поставил меня в известность об одном прискорбном происшествии, случившемся в Париже. Инспектор Дюкен погиб в автокатастрофе.

— Известно ли, как все было? — спросил Лоссеран.

— В новостях сообщается, что машина инспектора врезалась в железобетонную стену подземной парковки, когда Дюкен гнался за преступниками. При этом произошел взрыв. Участниками ужасного столкновения стали сразу несколько автомобилей, одна из главных парижских улиц оказалась перекрыта, в восточной части города движение превратилось в полнейший хаос. Число погибших точно пока не называется, но полиция утверждает, что их больше шести, не считая раненых.

С иронией, близкой к ехидству, сенешаль заметил:

— Определенно, Провидение пришло к нам на помощь в самый подходящий момент. Все-таки я продолжаю считать, что имя нашей главной проблемы — Пьер Бланшар.

— Повторяю, что у меня иное мнение.

Присутствующим стало ясно, что по этому пункту магистр и сенешаль не смогут договориться.