Красная змея

29

Сквозь жалюзи пробивался мягкий свет, который и разбудил Пьера. Хотя Бланшар никогда не выступал на ринге, все тело у него саднило, как у профессионального боксера, проигравшего по очкам после десяти раундов жестокой схватки.

Журналист попытался открыть глаза, но боль была слишком сильной. Он пошарил рукой на ночном столике, чтобы найти часы и узнать, сколько времени. Ему стоило больших усилий приоткрыть веки. Оказалось, что сейчас около восьми часов. Пьер попытался вспомнить вчерашний день, подвергая больную голову тягчайшему испытанию.

Их освободили около шести вечера, так и не предоставив никаких объяснений по факту задержания. Пьер и Маргарет сели в машину и отправились в Арк, до которого было всего пятнадцать километров.

К замку они подъехали прямо перед заходом солнца. Он был наглухо заперт. На воротах висело объявление. Осмотр памятника был возможен со вторника по воскресенье, с десяти до тринадцати и с пятнадцати до восемнадцати.

Цена — три евро, детям до двенадцати лет — полтора, равно как и пенсионерам. Скидки для школьников и для групп численностью более пятнадцати человек. О встрече, состоявшейся здесь, свидетельствовали разве что отпечатки покрышек, оставшиеся на траве. Других следов не было.

Без двадцати семь Пьер и Маргарет, не обращая внимания на усталость, приняли решение возвращаться в Париж.

Доехать туда можно было за девять часов, считая остановку, необходимую для того, чтобы заправиться бензином, посетить уборную и поесть. Вести машину они решили поочередно.

Ночью, без пяти четыре, путешественники уже переехали Сену по мосту Аустерлиц и повернули на бульвар Бастилии. Парижские проспекты в этот час были пустынны. Меньше чем за десять минут ночные странники добрались до квартиры Пьера. Старый «рено» проявил себя не хуже, чем во времена своей молодости.

Бланшар с головой залез под одеяло, чтобы поспать еще несколько часов, но шум, донесшийся из кухни, заставил его передумать.

«Да неужто она уже встала? После нашей прогулочки она спала всего четыре часа», — подумал журналист.

Он проснулся явно не в духе. Бланшар дотянулся до халата, пригладил волосы и побрел на кухню. По пути журналист натыкался на все углы и сквозь зубы бормотал проклятия. Все его кости ломило, голова была готова разорваться на части.

Маргарет уже готовила еду. При виде Пьера она посмотрела на часы и поинтересовалась:

— Как дела, соня? Ты проспал почти семнадцать часов!

— Что за вздор, сейчас восемь!

— Если точнее, восемь часов три минуты.

Пьер выглянул в окно.

— Все-таки который час?

— Двадцать часов три минуты. — Маргарет на секунду оторвалась от взбивания яиц, зажгла еще одну конфорку и поставила на огонь сковородку. Одновременно она убавила пламя на соседней конфорке, где варились шесть сосисок.

— Не может быть!

— Тем не менее. Ты проспал семнадцать часов, как я и говорила.

— Восемь часов вечера? — недоверчиво переспросил Пьер.

— Вижу, ты потихоньку спускаешься на землю.

— Вот кошмар!

— Тебе звонили.

— Кто?

— Д'Онненкур. Он волновался, что ты не отвечаешь по мобильнику.

Маргарет продолжала энергично взбивать яйца и в то же время следила за огнем.

— Аккумулятор в мобильнике, наверное, сел. Он что, звонил на домашний?

— Да, час назад. Габриэль успокоился, когда узнал, что мы находимся в Париже. Я сказала, что ты перезвонишь, как проснешься. Есть хочешь?

— Нет. Если мне сейчас что-то и нужно, то это таблетка аспирина. Голова раскалывается, тело ломит. А ты себя как чувствуешь?

Маргарет бросила на сковородку кусочек сливочного масла — оно зашипело и сразу растаяло, добавила щепотку соли и выплеснула на горячую поверхность содержимое большой миски. Вскоре яйца загустели, и она принялась сноровисто перемешивать их деревянной лопаткой.

— Тело до сих пор ноет, но двенадцать часов сна и душ очень помогли. Полагаю, душ и тебе не повредит. Обязательно съешь что-нибудь, если собираешься принимать анальгетики.

— Что ты готовишь?

— Омлет и сосиски. В твоем холодильнике выбор небогатый. С тобой поделиться?

— Ох, аппетит просыпается. Я быстренько в душ, и будем есть!

— Не торопись, приводи себя в порядок.

Их удивило и местоположение, и аскетизм жилища д'Онненкура. Его квартира располагалась в старинном доме, стоявшем на улице Сен-Винсент, позади базилики Сакре-Кёр. Маленькая прихожая, затем длинный узкий коридор, погруженный в полумрак. Почти никаких украшений по стенам.

— Прошу прощения, но мне лучше идти первому, — извинился д'Онненкур.

Гостиная была просторной, светлой и холодной. Вся меблировка состояла из огромного стола, занимавшего центр комнаты, и двух стульев. Взгляды гостей притягивали роскошные драпировки на окнах. На столе лежали четыре пергаментных свитка.

Все документы были написаны на древнееврейском языке, но разными почерками. Очевидно, они являлись результатом работы различных писцов. Несмотря на древность пергаментов, буквы сохранили весь свой блеск, точно их нанесли на кожу только накануне. Человек невежественный мог бы подумать, что перед ним фальшивка, новодел, однако Маргарет понимала, что весь секрет — в великолепном качестве старинных чернил.

Габриэля д'Онненкура с детства учили владеть своими чувствами и никогда не переходить известных пределов, но на его лице отражался подлинный восторг, а сине-серые глаза лучились гордостью. Слова он изрекал торжественно, словно оратор, сообщающий важную новость избранному кругу слушателей:

— Перед вами, как бы невероятно это ни прозвучало, полная генеалогия семейств rex deus.

Габриэль воздел правую ладонь, тем самым дозволяя своим гостям приблизиться к сокровищу, которое он так долго мечтал заполучить.

Они подошли к столу, и Маргарет почувствовала дуновение времени, которое сохранилось в древних пергаментах. Подушечками пальцев она прошлась по краешку одной из рукописей и ощутила нежность материала.

Внимание исследовательницы привлек третий свиток. На ощупь он казался намного грубее других, да и чернила на нем выцвели и не блестели. Видимо, в их состав входила какая-то кислота. Кое-где кожа потрескалась, на пергаменте даже были дыры.

Теперь Маргарет охватило и возбуждение. Она вдыхала запах старой кожи, словно наслаждаясь ароматом духов. Это был запах столетий.

— Так что же здесь написано? — спросил Пьер.

— Самым древним является вот этот свиток, — указал перстом Габриэль. — В нем содержится предыстория династий библейских царей, так называемых семейств rex deus. Вон в том приведен перечень нескольких поколений моей семьи, которая ведет свой род от первосвященника Садока. Здесь собраны сведения вплоть до начала шестого века по христианскому летоисчислению. Эти два пергамента покинули Израиль вместе с моими предками, когда легионы Тита разрушили Иерусалим и произошло рассеяние. Третьим по хронологии оказался этот свиток, — сказал д'Онненкур, указывая на самый грубый и поврежденный документ. — Времена тогда были очень суровые. Британские историки, кажется, именуют их the dark ages, то есть темные века. — Габриэль покосился на Маргарет: — Полагаю, моему предку было сложно отыскать пергамент лучшего качества и не столь вредоносные чернила. Посмотрите, кожа разъедена. — Д'Онненкур указал на место, где кислота проделала в листе дыру. — Все-таки ценность этого свитка необычайно велика. Моя матушка говорила, что слышала от своей матери, которой, в свою очередь, рассказал об этом ее дед, что в те трудные времена многие семейства утратили память о своем происхождении и все документы, свидетельствующие об этом. Четвертый пергамент составлен позднее других, хотя и ему уже более трехсот лет. В этот документ вписаны последние тринадцать представителей моего рода, включая и матушку. Как видите, он заполнен лишь наполовину. Последние строки были вписаны моей матерью. — Габриэль указал, какие именно.

— Невероятно! — непроизвольно воскликнула Маргарет.

Она будто забыла, на каком свете находится, переходила от одного свитка к другому, не отрывая взгляда от букв.

Ей никогда не могло прийти в голову, что так называемые со библейские династии действительно существуют. Как и большинство ее коллег, профессор Тауэрс полагала, что это лишь легенда, за которую иудеи держатся из уважения к традиции. Конечно, она понимала, что необходимо тщательно изучить фактуру пергаментов, определить компоненты, входящие в состав чернил, но первый осмотр не давал ей основание сомневаться в подлинности документов. Затвердение, вызванное ходом времени, въевшиеся частички пыли, морщины на сгибах…

О самих письменах Маргарет мало что могла сказать, поскольку недостаточно хорошо знала еврейский язык. Однако различие почерков указывало на то, что над созданием этих списков потрудилась не одна рука.

— Я тоже просто потрясен! — воскликнул потомок библейской династии. — Сколько раз в бессонные ночи я размышлял об этих документах, как только я их себе не представлял, однако в действительности это выглядит именно так, как вы и сказали. Это невероятно! Кроме того, я никак не предполагал, что помимо семейной родословной мои предки сохранили исторические свидетельства, объясняющие происхождение семей rex deus. Может быть, сегодня существуют и другие подобные семьи, но вы ведь понимаете, что об этом речь никогда не заходила. Между потомками разных библейских династий связь почти не поддерживается, в числе прочего еще и потому, что с течением веков эти ветви все дальше удалялись друг от друга.

— Потрясающая история! — не удержался Пьер.

— Интересно? — приветливо, даже ласково спросил хозяин квартиры.

— Интересно?! Да ведь это настоящая сенсация, Габриэль.

Д'Онненкур вежливо улыбнулся и перевел взгляд на Маргарет, которая прямо-таки распласталась на столе.

— Мне хотелось бы услышать мнение специалиста.

Шотландка настолько погрузилась в разглядывание рукописей, что как будто и не слышала вопроса. Она расхаживала вокруг стола от одного пергамента к другому, не отрывая взгляда от редкостных документов.

— Что вы скажете? — еще раз спросил д'Онненкур.

Маргарет наконец распрямилась.

— Это нечто небывалое! — Глаза ее возбужденно сверкали. — Непрерывная генеалогическая линия, восходящая к первому веку нашей эры, описание потомства одного из первосвященников Иерусалима! В голове не укладывается! — Она была готова запрыгать от радости, как школьница. — Прямая связь с так называемыми семействами rex deus! Месье д'Онненкур, я потрясена. Ума не приложу, как вы могли столько лет терпеливо дожидаться встречи с этими фамильными документами, которые принадлежат вам по праву наследования.

Габриэль развел руками.

— Вы сами сказали — фамильные документы. Это дело касалось только нас. У меня не было ни малейшей возможности для маневра. Брат старше меня. Я не мог даже намекнуть ему на секрет, доверенный мне матерью, иначе он пришел бы в ярость. Терпение было главной моей добродетелью в течение всех этих лет, уж поверьте мне, весьма мучительных.

— Что вы собираетесь предпринять? — спросила Маргарет.

— Мне следует подумать о будущем. Ведь прямых наследников у меня нет.

В этот момент зазвонил мобильник Пьера. Он посмотрел на дисплей и увидел, что звонит Годунов. Бланшар не хотел отвечать, но вовремя вспомнил о случае в Лиму.

— Прошу прощения! — Журналист отступил в угол, подсознательно стремясь остаться один на один с абонентом. — Слушаю.

— Бланшар, мне нужно срочно с вами поговорить.

Комиссар обошелся без предисловий. Правила приличия явно не были его коньком. Впрочем, на сей раз Годунов воздержался от привычной брани.

— Что-нибудь случилось?

— Да.

— А если подробнее?

— Не по телефону. Вы можете приехать в комиссариат?

— Видите ли, именно сейчас у меня важная встреча, — Пьер взглянул на Габриэля и Маргарет.

— Речь идет о «Красной змее».

— Да что стряслось?

— Повторяю, не по телефону.

— Хорошо, буду у вас через час.

Комиссар, по-видимому, согласился его дождаться, хотя в трубке не прозвучало ничего, кроме сигнала отбоя.

— Это Годунов. Он хочет поговорить со мной.

— О «Красной змее»? — спросила Маргарет.

— Только это он и сказал. Комиссар просит меня приехать.

— Этот полицейский упрям, как баран, — высказался д'Онненкур. — Мне было не до смеха, когда он допрашивал меня о телефонном звонке ваших похитителей.

Маргарет решила воспользоваться моментом.

— Тут я вообще ничего не понимаю. Почему эти люди именно вам сообщили о том, куда они доставили меня? Ведь мы с вами тогда даже не знали друг друга.

— Может, потому что я тоже получил от них предупреждение. Они считают, что я замешан в эту историю. Вспомните, ведь существуют две версии насчет причин возникновения и задач секты. По одной из них выходит, что эти люди призваны защищать семейство rex deus, потомков династии Меровингов. Впрочем, лично мне кажется, что если такая защита когда-то и имела место, то со временем ее не стало.

— А другая версия? — спросила Маргарет.

— Она гласит, что члены братства охраняют некую тайну. Кроме того, они призваны исполнить миссию, которую принято называть возмездием тамплиеров.

— Как вы сказали?

— Вам что-нибудь известно о собрании тысяча триста девятнадцатого года, на котором тамплиеры приняли решение о роспуске ордена?

— Да, я кое-что читала. Но ведь это легенда, одна из множества выдумок о тамплиерах, — неодобрительно заметила Маргарет.

— Напрасно вы так, профессор. Многим французским тамплиерам удалось выскользнуть из ловушки, расставленной Филиппом Четвертым. Это были изолированные ячейки, сохранившие волю к сопротивлению. Их членов воодушевляла мысль о том, что другие европейские монархи не спешат покончить с орденом. Тамплиеры даже разработали план по спасению своего последнего магистра, Жака де Моле, однако потерпели неудачу. В течение следующих лет рыцари пытались вынудить Папу восстановить орден и вернуть ему все былые права. Больше того! Эти люди были готовы устроить на юге Франции тамплиерское государство. Ведь в прежние времена рыцари храма владели богатейшими территориями в Лангедоке.

— Да это ведь пустые россказни! — в сердцах воскликнула Маргарет.

Губы д'Онненкура едва заметно дрогнули. Конечно, этот человек умел контролировать свои эмоции, но Маргарет задела его за живое. Все-таки Габриэль совладал с собой и продолжил повествование:

— Другие же рыцари, наоборот, считали этот проект химерическим и выступали за самороспуск своего союза. Чтобы принять окончательное решение, тамплиеры устроили собрание в окрестностях Труа. Там взяли верх сторонники ликвидации ордена. С тех пор орден храма прекратил свое существование. При этом в Восточном бору было принято решение чрезвычайной важности.

Маргарет рассматривала все эти сведения как нагромождение вранья, хотя многими они признавались за достоверные факты. При этом ее завораживала уверенность, с которой д'Онненкур их излагал.

— Какое решение? — спросил Пьер.

Габриэль слегка улыбнулся:

— Жаль, что вам нужно уходить. Мне хотелось бы обо всем поговорить без спешки и, конечно же, узнать точку зрения такого уважаемого эксперта, как вы, профессор. Однако я понимаю, что комиссар полиции важнее.

Пьера удивила реакция д'Онненкура. Такого он не ожидал. Журналист понял, что замечания Маргарет оскорбляли Габриэля больше, нежели позволяло показать его воспитание.

— Думаю, мой визит к Годунову не помешает нам встретиться в другой раз.

— Разумеется, нет. Документы будут находиться в полном распоряжении профессора Тауэрс. Она может использовать их так, как сочтет нужным.

Маргарет не поверила своим ушам.

— Вы серьезно?

— Абсолютно.

— Означает ли это, что я получаю возможность изучить пергаменты и даже описать их в научной работе?

— Конечно же.

Маргарет бросилась Габриэлю на шею и расцеловала его в обе щеки.

— Что вы! Дело того не стоит.

— Еще как стоит! Да о такой находке мечтает любой историк! Это ценнейшие документы.

Пьер вспомнил о машинописных листочках и газетных заметках, составлявших основу папки «Le Serpent Rouge», и почувствовал укол ревности. Документы, которые ему сейчас довелось увидеть, могли ввести в искушение кого угодно.

— Не стоит упоминать, что Пьер тоже получает доступ к пергаментам. Было бы несправедливо обойти его стороной.

— Я могу воспользоваться этим материалом для репортажа?

— Естественно. Правда, с некоторыми ограничениями.

Журналист нахмурился.

— Но это несправедливо! Я не слышал, чтобы вы в чем-то ограничивали Марго.

— Дорогой Пьер! Надеюсь, вы со мной согласитесь, что между академическими и журналистскими кругами существуют значительные различия.

— О чем конкретно идет речь?

— Вы должны учесть, что ваш репортаж не может носить сенсационного характера, до которого ваша братия так падка. Поймите, нам нужно установить определенные нормы. Вы прекрасно знаете, о чем я говорю. Ведь ваша работа состоит в том, чтобы продавать информацию. — (Бланшар и в самом деле отлично понимал Габриэля.) — Если вы готовы прийти к соглашению, то обещаю не требовать от вас слишком многого.

Пьер кивнул в знак согласия.

— Как мне с вами связаться?

— Звоните на мобильный. Номер должен был сохраниться в памяти вашего телефона.