Кровь, охота и рок-н-ролл

ГЛАВА XV. ОХОТНИК АДА

There's parts of me I cannot hide

I've tried and tried a million times

La-da-da-di-da

La-da-da-di-da

La-da-da-di-da-da

Cross my heart and hope to die

Welcome to my darkside

Давиде Гвидиче этой ночью тоже похитили. Забрали на машине с номерами, хозяйке которых не пристало перечить, предложив охране поискать ближайший лес и идти в его направлении. Давиде нервничал, но этикет не нарушил.

«Империал» встретил его дежурным гостеприимством и дурманящим блеском. Не предоставляя гостя планшету, сотрудник с заискивающими манерами лично проводил Дава в самую элитную зону комплекса, где минимализм поглотило барокко. Лифт с втиснутой внутрь хрустальной люстрой отвёз Давиде в пентхауз.

В терракотовом с золотом номере Дав сперва ощутил шлейф духов: вязких и пряных, с нотками кожи и дерева, таких же созданных специально для вампиров как и его одеколон. Давиде невольно улыбнулся. Следуя за духами, он пересёк комнату и попал в следующую, тоже золотую и терракотовую, с окнами во всю стену и плохо рифмующейся с ними викторианской мебелью.

Леди сидела в кресле похожем на трон, подбородок её был задран чуть выше, чем принято. За креслом вопреки ожиданиям вытягивались не преданные вампиры, а тщедушные домашние доноры.

Дав преклонил колено.

— Доброй ночи, Давиде, — сказала женщина на древнеанглийском.

— Доброй ночи, леди Кэтрин. Спасибо за оказанную честь!

Она помолчала, чтобы он прочувствовал момент и своё подвешенное, подчинённое положение.

— Встань. Присоединяйся, поговорим.

Глава клана бриттов, добровольно отринувшая статус какой-то там современной графини, была прекрасна. Прямые чёрные волосы, чёрные глаза и анемично-бледная кожа окружали её флёром героинь готических романов. Гибкое тело облачено в комбинацию, поверх которой наглухо застёгнуто чёрное газовое пальто. Не женщина, а видение, подёрнутое дымкой.

Это был первый раз, когда они встречались наедине, раньше Дав не считался достойным высокой аудиенции.

— Я смотрела твоё выступление. Очень пламенное. И своевременное. Алонсо повезло, что у него в семье есть приличный оратор. Жаль, он не ценит.

— Благодарю, леди. Ваше одобрение — высший комплимент для меня. Возможно, мне стоит чаще проявлять себя на публике.

Она дёрнула плечиком.

— Ты вроде бы хорош не только на публике. Альберт и Мартин отзывались о тебе с пиететом. Расскажи про Краствил, мальчик.

Давиде принялся рассказывать, придерживаясь самой нейтральной версии. Сторонясь оценок, пропуская половину событий. Что нужно этой женщине? Блок против Алонсо? Ему такое неоднократно предлагали, но Дав отказывался. Смена верхушки в Краствиле, но человеком со стороны? Или события в городе происходят с её ведома, и она желает понять, как много он выяснил?

Кэтрин слушала, скользя взглядом по его лицу, не прерывая и не задавая вопросов. Когда Давиде закончил, протянула:

— Подросток-полукровка… Много полукровок развелось в Америке в последние годы.

У Дава в груди ёнкуло. Она знает про Аду? Если да, чем это грозит?

— Не замечал.

— Ты многого не замечаешь, малыш. Или притворяешься, будто не замечаешь. Алекса, включи музыку! — хромированная колонка с мигающим ободком, чужеродная на лакированном комоде, включила вальс Арчибальда Джойса. — Пригласишь даму?

Дав на миг растерялся, а затем послушно сделал приглашающий жест, встав с Кэтрин в начальную позицию. Пальцы сплелись, полупрозрачная материя защекотала предплечья. Первые такты они приноравливались друг к другу, Кэтрин была словно обращена в себя, словно решала, подходит ей такой партнёр или не подходит.

«Да она же меня соблазняет! — осенило Давиде. — И намекает сделать первый шаг!»

Вот почему с ними здесь только доноры!

Они кружились, сближались и расходились, а Дав всё ясней понимал, что какой бы экзамен ни устроила ему Кэтрин, его нельзя провалить.

Вальс затих, но он не выпустил её руки. Леди бездействовала, не отрываясь глядя на его рот. Давиде наклонился для поцелуя, однако она отвернула голову. Не угадал. Не заслужил. Он переключился на шею, коснулся губами, потёрся головой о щёку и висок. Дыхание вампирши участилось. Он вновь прильнул к шее, лаская, оставляя засос. Расстегнул верхние пуговицы накидки. Опять попытался поцеловать и опять получил молчаливый отказ.

Давиде бережно смахнул с её плеча бретель комбинации. Та, упав, обнажила маленькую белую грудь с крупным соском. Дав приник к нему, обхватив Кэтрин вокруг талии, прижимаясь, вдыхая запах тела и разогретые ноты духов. Наконец, она его остановила, оттянув за волосы, и подарила поцелуй.

Она испытывала его долго, несколько раз впиваясь в доноров, заставляя дрожать от усталости и желания, и снова и снова прокатывать по языку её имя: Ка-те-рин. Один из парней, чья кровь ей особенно нравилась, лежал на полу без сознания.

Он мог бы представлять на её месте Нэнси, если бы не драматически разный подход к близости. Впрочем, с Нэнси он в последний раз спал, когда она была смертной.

Насытившись, Кэтрин накинула просвечивающий плащ и, полунагая, подошла к окну, застыв в лунном свете.

— Ты способный, — заключила та, кого называли Королевой Екатериной, дочь истинного монаршего рода. — Закрепишь впечатление — получишь предложение присоединиться к моей свите.

— И что мне нужно сделать? — Дав перевернулся на кровати, нежась на шёлковых простынях.

— Примерно то же, что и сейчас, — усмехнулась женщина. — Когда позову. А до тех пор у тебя временный иммунитет для моих людей. Но оступишься — и пощады не будет.

«То есть ты зовёшь меня не как способного оратора, переговорщика или даже бойца, а как временную усладу в постели».

— Я в другом клане, Кэтрин.

Она обернулась, сверля его взглядом, в котором плескалась холодная вечность.

— И он не слишком за тебя держится, Давиде, раз мне приходится гарантировать кое-кому неприкосновенность. Ты не понял? — Кэтрин вздохнула. — Знаешь, какое у тебя прозвище?

— Знаю, их два. «Шут» и «Принц».

— А знаешь почему «Принц»?

— Почему же?

— Потому что всегда второй! Даже для дяди. Тебе следовало воспользоваться советом Маркуса и основать свой клан, когда была возможность. Но ты предпочёл спрятать голову в песок. До поры Алонсо устраивала твоя верность но, кажется, верности уже недостаточно, а красоты и болтливости в вашем клане в избытке. Вот в моём они нужны. Правда, ты не единственный претендент, поэтому будь лапушкой!

Сердцебиение мужчины на полу, то ли индуса, то ли пакистанца, критически замедлилось, и Давиде посмотрел на него с тревогой. Кэтрин заметила.

— Не переживай. Нелегал, не хватятся! И одевайся, у меня ещё много дел.

Дав оделся, отказался от сопровождения обратно, и на ресепшене снял номер, где первым делом забрался в душ.

Сегодня он бы предпочёл ласкать другую бледноликую. Ту, которая так желала убить его, потому что вампир, но не могла, потому что он — это он. Он понимал, ибо чувствовал то же самое.

После душа Давиде проверил чат с Нэнси, и сразу насторожился, так как тот пестрел перенаправленными от Гаусса:

«Рыжая тусит с каким-то вампом, они явно давно знакомы».

«У русской чуть не случился срыв. Получилось купировать».

«Русскую поймали за территорией клуба и уводят связанную и с мешком на голове».

Что?

«Недалеко от клуба расчищена площадка (координаты). Место охраняется».

«Рыжая ищет подружку».

На этом отчёт заканчивался, и Дав написал Гауссу напрямую: «Где русская? Выпустили?»

«Нет».

«Найди!»

***

Она всегда оказывалась здесь, на кухне их старой квартиры, за белым столом, где рисунок на пластике имитировал мрамор, и столешницу окаймляла широкая металлическая полоса. Голубой абажур покрывала двухдневная пыль, в раковине валялись тарелки. Вторая иногда ждала её, иногда появлялась из ниоткуда позже. На сей раз ждала.

Изначально именно Вторая была Адой, а себя-главную охотница звала Линой. Аделина, разделённая на половинки. После эмиграции всё смешалось. Сокращение «Ада» попало в паспорт, поскольку ничего более привычного и национально нейтрального не придумалось.

Вторая отличалась золотисто-медной шевелюрой, как у мамы, и широкими жестами. Сейчас она была угрюмой и решительной.

— Допрыгались, — сказала она.

Первая кивнула. Она отслеживала три плана: кухню, камеру с бетонными стенами и трубчатой лампой, где, корчась, валялась оболочка, и биохимию организма. Сложные названия ферментов и метаболитов выветрились за ненадобностью, и Лина манипулировала процессами на уровне телесной памяти, на кончиках пальцев. Увеличить выработку, ускорить — а тут замедлить! — вывести. Ещё вывести.

— Больше не будешь вампиров щадить? — спросила Вторая.

— А ты смертных?

Обе подняли вверх средний палец со значением «хрен им».

Вброс пирогенов. Дыхание чаще, температуру выше. Как же всё ломит…

На кухне хранился их главный секрет, про который не знал никто. В том числе из-за того, что и до Аделины дошло поздно. Потом она долго сомневалась, осторожно выспрашивала других полукровок и, наконец, приняла простой факт.

Она не вылетала из боёвки из-за стандартного сбоя в физиологии. Никогда. Она вылетала, потому что две её части не могли договориться друг с другом. Сперва они боролись за контроль в мобилизации, потом спорили о стратегиях выполнения заданий. В большой реальной жизни конфликты усугубились: Вторая категорически не собиралась спасать вампов и вредить людям, а Первая не одобряла необдуманные покушения — что на конкистадоров, что на Гвидиче. Но если им удавалось прийти к согласию, охотница выдавала результат, который последним «чистым» давно не снился.

— Получится избавиться от хрени?

— Я стараюсь. Дома получалось ведь.

Потоотделение на максимум.

— Время?

— От одного до двух часов. Мы не в форме. И помни, потом наступит интоксикация.

Вторая поморщилась и открыла вымышленную банку колы. Часы на кухне вечность показывали одиннадцать.

Спустя час щёлкнул замок, впуская в камеру проклятых вампов-охранников. Ада наблюдала за ними из-под полуприкрытых век. Мощный афроамериканец скривился от отвращения и отвернулся. Ну что поделать, у выделительной системы мало опций!

— Б**ть! Сан, ты идиот! У них же сердце слабое!

— Да ну она живая же! Чёрт…

Не осмотрев её, вампиры паниковали, догадываясь, что с пленницей по их вине произошло ужасное, и шкуры точно сдерут. Ада лежала, не шевелясь, часто и мелко дышала, изредка подрагивая.

— Врача зови.

— Какой врач, её ждут!

— Ну не в таком же виде!!!

«Молодые, — подумала Ада со злобным удовлетворением. — Не знакомы со Вторым поколением».

Темнокожий нагнулся к ней, потянулся убрать налипшие на лицо волосы, а садист Сан завис в центре камеры, нерешительно оглядываясь. Это был момент.

Тонус наполнил силой, расправил плечи. Боль схлынула, отступив океаном перед цунами.

Сковывающий пластик разрывается, грудь вампира проламывает кулак. Недостаточно для убийства, но начало отличное.

Вскочив, Ада вырывает у качающегося найфа пистолет из кобуры, кидается под ноги Сану, роняя того и не позволяя уйти. Полмагазина ему в сердце, и одна пуля в пах. Пули серебряные: гадёныш обмякает, разлагаясь.

Темнокожий бросается на неё, хотя стоит бежать за помощью, и охотница, улыбаясь, взлетает по стене, переворачивается в воздухе и приземляется за спиной амбала. Два выстрела в сердце и в голову — не развоплотит, так остановит. Хотя зачем гадать? Новый удар в грудь, и обломки костей окончательно останавливают биение.

В дверях мелькает Линчеватель, тоже получает пулю. Кричит. Человек? Не имеет значения. Плоть у всех одинаково мягкая и горячая. Ада скалится от его крика и от хруста костей Сана под ботинками. Это не бой, это танец. Это её акт творения.

За секунды поменяв оружие на пистолет Сана, Ада обезвреживает Линчевателя, тщетно и чересчур медленно цепляющегося за кобуру. Попадает то ли в ладонь, то ли в пальцы, и дальше снаряд буравит брюшную полость. Выглянув в коридор и убедившись, что пусто, Ада подхватывает окровавленного смертного, словно пушинку, и идёт, прикрывшись им как живым щитом. Вовремя, ибо из-за угла по ней дают очередь. По нему. Только что вопивший мужчина затихает, резко потяжелев.

«Вот вы где, сволочи. Достану!»

Она не зря запоминала маршрут. Ада движется по нему, мельтеша как иллюзия, кружась, набегая на стены. По ней не стреляют, ибо не могут прицелиться. У заветного угла охотница отбрасывает труп. Добавляет ускорения и добирается до потолка, успевая во время сальто оценить противника: четверо смертных. В закутке перед спасительной лестницей, где они ютятся, всем угрожает рикошет, поэтому она бесстрашно падает меж людей, зачиная бойню. Схватить, вынуть конечность из сустава. Впечатать в бетон. Сломать шею.

Одного она насаживает на его же нож и перерезает горло, другому разворачивает хребет об лестницу. Четвёртый бросается прочь, на ходу всё же стреляя — почему-то без звука выстрела! — но Ада догоняет.

— Да кто ты вообще?!! — орёт человек, и в глазах у него пляшет измазанное красным и липким чудовище с несмываемой улыбкой от уха до уха.

— Охотник ада, — отвечает она по-русски, завершая дело ножом.

Вдруг ощущает слабость и замечает торчащий из плеча дротик.

«Сука! Только не сейчас, не снотворное!».

Но мышцы уже расслабляются, и разум мутнеет. Ада карабкается по лестнице, вперёд и вверх, к люку, пока Первая на старой кухне топает ногами и громко и фальшиво поёт про какую-то трубу, которая зовёт, тем самым не давая вырубиться. Мокрые руки соскальзывают. Осталось чуть-чуть. Совсем немного. Люк отброшен, голова девушки поднимается над квадратным контуром.

Незнакомые люди хватают её, напоминая о травмах, и тащат к заведённой машине. Люди Ножа.

«Нет. Нет! Нет! Нет!!!»

Силы кончились. Утекли в чёрную землю вместе с надеждой.

И вдруг после двух хлопков люди валятся с тёмными точками на лбах, хорошо видимыми в лучах фар. К ней подскакивает мужчина:

— Если ты Ада, то я от босса. М-да. Вот ёбушки-воробушки!