Кровь, охота и рок-н-ролл

ГЛАВА XVIII. ПО КОМ ЗВОНИТ КОЛОКОЛ (2)

***

Обстановка изменялась слишком быстро. Только что на улице никого не было, и вот в момент её заполонили найфо. К Аде не лезли, хотя портупея и найтис очевидно сигналили, что она против выступающих. Найфо явно имели конкретную цель и двигались к ней, почти не отвлекаясь. Над головами реяли флаги и плакаты, в том числе с новыми для Ады лозунгами:

«ДОЛОЙ БОГАТЫХ ДЕДОВ!»

«СВОБОДНОЙ СТРАНЕ — СВОБОДУ ОТ КЛАНОВ!»

Несколько смертных снимали обтекающую их колонну. Один парень забрался на плечи другого, бережно держа айфон, на скамейке стояла хрупкая девушка с «ГоуПро» .

Ада была в замешательстве.

«Дурдом. Почему они не боятся?»

На самом деле, она догадывалась, почему. Как её предостерегали от нападения первой, грозя депортацией, так вампиров предостерегали от конфликтов с людьми, угрожая казнью. Любая травма, а уж тем паче покушение на жизнь, карались публично и по всей строгости. Американцы сроднились с мыслью, что случаи вроде Чикагской резни — большие исключения, обычные вампы их никогда не тронут. Иначе ведь либо умрут, либо снова превратятся в расу изгоев!

Однако это работало пятнадцать, десять и даже пять лет назад, но не сейчас, когда страну наводнили местные инициированные. Потенциальные изгои перестали быть чужаками, их уже невозможно было просто так выдавить. Кроме того, найфо прочно вросли в экономику, а медицина подсела на сыворотку. Но люди не расставались с иллюзиями.

«А может, это я полна иллюзий? — осадила себя Ада. — Если на протесты высыпала молодёжь, она мало чем отличается от обычных американцев. Пошумят, выпустят пар и забудут?»

Юркнув в узкий промежуток между домами, она сняла портупею и нацепила её под толстовкой, проведя цепь под кобурой. Проверила телефон.

На сайте города вывесили список общих убежищ — частных владений, куда вампиры не попадут, и куда сейчас пускали заплутавших смертных. Ада выпила воды, и пошла к ближайшему.

Она очень устала. Сыворотка восстановила ткани, но не отмотала время назад. Взвинченность тоже отбирала силы.

Улицы опустели вновь, только резал глаза дым от горящих мусорок. Под ногами хрустело стекло и щепки. Нужное здание — заметный особняк, чудом вклинившийся в деловой квартал вместе с тремя собратьями — оказался владением некоего почётного гражданина, о чём сообщала бронзовая табличка. У ворот вытянулся по струнке юноша с нашивкой охотника и дополнительной подписью «Хейзелвуд» на куртке. Увидев Аду, он улыбнулся.

— В убежище?

— Да.

— Документы покажешь?

Ада замялась.

— Забыла в машине.

Парень махнул рукой. Он был светлый, с конопушками на лице, и чем-то напоминал Родерика.

В соседнем переулке послышался топот. Характерный такой топот быстрых и ловких существ. У Ады засосало под ложечкой.

— Ладно, просто имя назови.

— Айрин Вулф.

Охотник собрался внести куда-то данные, но их прервали найфо, бесцеремонно оттеснившие Аду от ворот.

— Нам нужен Аркадий Листас!

— Нету такого, — отчеканил охотник. — Идите, не пугайте людей!

Вампиры оскалились.

— Хорош глава Ордена, если мы его напугаем! Зови давай!

Из-за ограды выскочил ещё орденец.

— Листас не здесь, он в центре!

— Ага, а я Белоснежка!

Найфо было пятеро, и их манеры смущали Аду. Они ни грамма не сомневались, что Листас в особняке. Но зачем ему там прятаться? Из безопасного места координирует остальных? И откуда у вампов информация?

Ада начала незаметно отдаляться, Листаса она хотела видеть в последнюю очередь.

Где-то через несколько кварталов что-то происходило, там бесновалась толпа. Возгласы взрывались громче и хаотичнее.

— Значит так, — произнёс пожилой на вид вамп, — или Листас выходит сюда, или мы бросаем в домик что-нибудь интересное. Передай!

Если бы охотник взял себя в руки и как следует рассмотрел делегацию, он бы понял, что мужчина блефует. Предложение тот сформулировал предельно обтекаемо, словно ожидая разбирательств с юристами. Тот, кто и впрямь готов бросить «что-нибудь интересное», так фразы не строит. Кроме того, у вампиров не наблюдалось ни гранат, ни банок или бутылок. Однако парнишка струхнул. Он побледнел, схватившись за рацию на поясе, и трубка словно по заказу затрещала:

— Воробей, приём! Доложите обстановку!

Намерения отразились у охотника на лице, даже Ада их считала. Он мог выбрать два пути: объявить жёлтый код или красный. На жёлтый высылали подкрепление для переговоров, на красный — группу для усмирения и ликвидации. Страх в глазах юноши за доли секунды сменился жестокостью. На лбу и висках вздулись вены, и вампиры всё поняли. Не позволив ответить, рацию у парня отобрали молниеносным движением и переломили пополам. Охотник вскрикнул, отпрыгнул, машинально вскидывая оружие, и нажал на курок. Аду оглушило. Он не целился и не уводил ствол в воздух, выстрелил наобум. И попал. Один из найфо опустился на асфальт, придерживаемый другими.

— Брэндон? Бро!

Было поздно, пуля задела сердце.

Белобрысый мальчик попятился, глядя на свою жертву. Второй охотник заорал в рацию:

— Линкольн 34, красный код! Красный ко… — аппарат выбили. Парень из Хейзелвуда пальнул вампирам по ногам, как и предполагал протокол. Их это не остановило. Сразу двое бросились на него, Ада уловила обезумевшее, озверевшее выражение, и вдруг мир закрыла красная пелена. Парню оторвали руку. Ада поняла, что произойдёт, не хотела смотреть, но увидела. Кто-то будто обратил в стекло её глазные яблоки, и по ним текли кровавые разводы, которые она пыталась сморгнуть, а они не смаргивались. Она захлебнулась криком, смешавшимся с криками мужчин. Твари больше не считали их живыми.

«Господи, этого не может быть! Этого просто не может быть!»

Один из вампиров повернулся к ней.

Кухня, полупрозрачная Вторая Ада. Качает головой.

Ада потянулась к кобуре, одновременно готовясь бежать по замысловатой траектории, устраивая препятствия из подручных средств. Лишь комбинация пуль и бега могла спасти её. Вамп направился к ней, но кто-то в китчевой жёлтой толстовке подлетел к нему и куском трубы с размаху перебил твари ноги. Потом схватил замешкавшуюся Аду и, взвалив её через плечо, помчался прочь.

Двигался он так, словно города не существовало: по машинам, бортикам, скамейкам. Проносился сквозь развороченные магазины как сквозь проездные арки. Аду тошнило, она изо всех сил лупила «похитителя» и визжала:

— Стой! Останови их! Останови их!!!

В конце концов, он затормозил, опустил её на газон и встряхнул за плечи.

— Хватит! Ничего нельзя сделать! НИЧЕГО НЕЛЬЗЯ СДЕЛАТЬ!

Ада села на корточки и зажмурилась, сдерживая рвотные позывы. Мэдс нетерпеливо топтался рядом.

— Тебя тоже этот говнюк на задание выгнал?

— Какой говнюк?

— Ну Гвидиче, макаронник!

До Ады с опозданием дошёл смысл его слов.

— «Тоже»? Ты про себя или про…

Вампир сплюнул.

— Про Розу! Я не могу её найти!

— Но они же… Они… — содержимое желудка предательски прыгало к горлу.

— Да остались они! Я им объяснил, что ты говоришь правду. И про резню, и про моду у наших на любовников из Ордена. И что некоторым нравится, когда с принуждением… Короче, Розу переклинило! Она же упрямая ослица! Какие он дал указания?

Ада переваривала услышанное.

— Не знаю, я случайно тут оказалась… Погоди, ты объяснил, что я говорю правду? Зачем?!

— А не надо было, не?

— Я просто… спасибо. Правда. И за сейчас тоже.

— Рано благодаришь. Тебе в убежище?

— Ага.

— Я донесу, — он оценивающе её осмотрел. — Проблемы с боёвкой, да?

— Небольшие.

— Ну-ну. А ты действительно Линчевателей от Гвидиче отогнала?

— Да.

— Ясно. Байхантка прикрыла вампира от людей, а потом задаёт глупые вопросы… Ладно, устраивайся поудобнее!

Она обвила сзади его шею, и он вновь припустил по городу. Когда они добежали, Ада затараторила.

— Мэдс, Линчеватели ловят вампов давно и действуют слаженно! Если они не в Ордене и захотят помочь с протестующими, выдадут себя! На месте Гвидиче, я бы послала людей высматривать такие группы профи!

— Точно! — Мэдс щёлкнул пальцами. — И он отправил ребят куда-то заранее, значит, или к Лагерю, или к мэрии! Сучонок итальянский! Если Роз тронут, я ему все конечности поотрываю!

Ада пошатнулась, мгновенно окунувшись в сцену у ворот.

— У-удачи.

— И тебе!

Вампир затянул завязки на капюшоне и побежал обратно. А Ада постучала в дверь, на которую прикололи листок с надписью «Убежище». Её пустили.

***

Город катился в Преисподнюю, а Давиде предстояло удержать этот шарик. В центральных кварталах не осталось ни одного сохранного здания. Всюду валялись выбитые стёкла, искорёженные машины, вывернутые из земли столбы. Где-то погнули светофоры. В парковом островке размером на одну скамейку повалили монумент — топорную статую Фемиды.

Давиде наблюдал за потоками вампиров, охотников и полиции, перемещаясь по крышам. В основном, протестующих старались не трогать: резервов, чтобы справиться с ними, всё равно не хватало. Патрульные блокировали места потасовок, обездвиживая вампиров сетями и серебряными дротиками, отстреливаясь, если самих пытались взять в кольцо. Но некоторых найфо всё равно захватили, связали и заперли в полицейском участке. Заодно распотрошили найденный там бумажный архив в поисках материалов по Линчевателям.

Ближе к полуночи власти отрубили связь, хотя помогло это мало. Давиде, например, не мог себе позволить такую роскошь как отвлекаться на смартфон. Он дождался нового вала возгласов о расправах. Как Дав и предполагал, люди срывались первыми, действуя на упреждение, и получали ответ от уставших и раскаченных его воздействием существ, во много раз сильнее себя. Довольно быстро проявились его взрослые собратья, приглушающие общую ярость. А когда ярость приглушили, толпе понадобилась цель, и целью стал Дом.

Давиде помчался в Баркси, сокращая через лесной массив по заранее разведанным тропам. Адреналин подгонял, толкал в спину. Выскочив из-за деревьев, Дав сразу ввинтился в собравшихся и присоединился к лозунгам:

— Долой Орден и кланы! Равноправие! Долой Орден и кланы! Равноправие!

К запертым сейчас воротам стаскивали мебель из окрестных кафе, складывая пьедестал из столов и стульев. Когда мебельная гора почти сравнялась по высоте с оградой Дома, на неё взобрался оратор: Бруклин О’Нелли. Дав сталкивался с ним. Инициированный в прошлом веке, амбициозный и находчивый, О’Нелли до посмертья занимался политикой и, политика осталась его бессменной любовью. После Легализации он запустил несколько любопытных инициатив, рассчитывая на продвижение в клане, но его отодвинули. А после передела территорий Бруклин и вовсе из клана вышел, сколотив нечто вроде профсоюза, правда, с небольшим количеством членов. Преступления Линчевателей и нынешние беспорядки могли стать для него неплохим трамплином для рывка.

— Братья! — заговорил О’Нелли хорошо поставленным голосом. — День настал, предел достигнут! Нам многое обещали перед перерождением! Обещали бессмертие! А потом принялись истреблять нас, гнать и ставить эксперименты! Обещали равноправие… А потом не только не пустили в Парламент, но и отняли имущество! НАШЕ! ИМУЩЕСТВО!..

Толпа возмущённо взревела.

— …Обещали защиту! Зажравшиеся старцы из Кланов обещали нам защиту, но всё это время защищали лишь себя! Лишь себя! — он театрально махнул рукой в сторону Дома, высящегося за сетчатой оградой слепой крепостью без единого окна. — А мы?! Мы терпели! Мы ждали! Мы верили, будто Большие дяди разберутся между собой, и постепенно мы получим равноправие и безопасность! Да хотя бы получим грёбаное, мать его, уважение! Но получили мы это! Нас убивают без стыда и совести, убивают давно, а мэрия даже не трудится предупредить об угрозе, проводя проклятую Ночную Ярмарку! Дома не трудятся предупредить об угрозе, а как запахло жареным, великосветские задницы засели за толстыми стенами! Они-то живут в достатке с переписанными на других счетами. У них по несколько особняков и дорогие машины, и личные армии охранников. А что у нас, у простых найфо? Равнодушие и презрение! И вечный серебряный нож у горла! Вот мы собрались здесь — вполне мирно — ради переговоров. Ради объяснений! Но никому нет до нас дела!

— Неправда! — выкрикнул Дав, перекрывая нарастающий ропот.

— Да неужели? Тогда где они?! — воскликнул О’Нелли, выискивая глазами спорщика. И Давиде с разбега ворвался на импровизированную трибуну, оттолкнувшись от земли с помощью арматуры. Опираясь на неё, он перепрыгнул через людей Бруклина, которые не собирались никого пускать. Пара стульев упала, но ловкости Дава хватило, чтобы удержаться и выпрямиться рядом с сердитым вампом.

— Я здесь, — Давиде откинул капюшон, и толпа ахнула. Он окатил их бережно накопленной любовью — любовью к важному для него человеку, к Давиде Гвидиче. Спокойствие и любовь, любовь и спокойствие. И мало кто поймёт, почему наглый итальянец вдруг начал им нравиться.

— Гвидиче! — осклабился О’Нелли. — Какой сюрприз! Тебя просто не пустили внутрь, да?

Раздались редкие смешки, но в целом шутку не поддержали.

— Ты прав.

Бруклин напрягся.

—…Ты прав в том, что нам необходимы перемены. Мы застряли в старых привычках! Мы добились признания, но хотели играть по знакомым правилам — кланы, Орден, невмешательство обычных людей… — слова Давиде пропитывало сожаление. — Мы боялись. С перерождения меня преследовали и пытались убить, с перерождения я мечтал о свободе. Но когда нам дали свободу, мы не сумели верно ею распорядиться, и позволили этому произойти! Я позволил этому произойти! Я и остальные — кого Бруклин назвал «зажравшимися старцами»! Мы виновны. Мы позволили сообществу закостенеть, забыв о последствиях. Мне больно, братья! — он влил в толпу эту боль. — Больше нету права на ошибку! Мы устроим перемены! И я имею в виду не Графов, Герцогов и Виконтов, я имею в виду ВАС, ибо ВЫ уже родились свободными! — Дав послал слушателям уверенности и воодушевления.

Толпа отреагировала возгласами «Да!», сначала единичными, затем подхваченными по нарастающей.

— Перемен!

— ПЕРЕМЕН!!!

— И какие же ты предлагаешь перемены? — вмешался О’Нелли, которому поднесли громкоговоритель. Дав жестом попросил девайс, и Бруклин нехотя передал его. Давиде начал с иного.

— Знаете, сколько жертв было у Линчевателей?

— Три!

— Четыре!

Он гаркнул:

— Одиннадцать! — толпа вновь зарокотала. — О большинстве не сообщали по одной простой причине: Дом, Орден и полиция не хотели брать ответственность и по-настоящему заниматься расследованием.

— Об этом я и говорил!

— Ты попал в точку! Полиция от нас открещивается, экспертизы нет! У Домов, по сути, нет полномочий — поверьте, я бьюсь об эту стену почти пятнадцать лет! Орден не делится информацией… Нужно другое решение! Новая структура, не зависящая ни от вампиров, ни от охотников! Официальная, открытая для людей и сообщества! Ей должны дать полномочия расследовать подобные дела, чтобы двери открывались не связями и договорённостями, а силой закона! Мы слишком долго живём тут на птичьих правах, снабжая страну нашей силой и кровью! Пора восстановить справедливость!!!

Последнее воздействие. Потенциал Давиде почти иссяк, а ему ещё предстоял путь до дневного укрытия. Чувствовал он себя так же паршиво, как после сдачи крови.

—…Бруклин осознал всё раньше меня, он давно сражается на наши права без поддержки кланов. Теперь и я с вами!

Площадь зашлась восторгом. Уловивший курс О’Нелли, повернулся к Давиде и пожал ему руку.

***

Людей в убежище набилось много, но знающих Аду, слава Небесам, не нашлось. На неё поглядывали — возможно, из-за выпирающей кобуры — однако все были слишком поглощены новостями и перепиской с родными. Ада тоже пыталась листать сводки. Бездушные цифры гласили: в Краствиле убито пять вампиров и четверо людей, не менее двадцати смертных пострадали.

Ада упёрлась лбом в колени. Фонтан крови, опускающийся стеной. Крик белобрысого мальчика с конопушками…

В двенадцать интернет отключили, и Ада притворилась спящей.

Она улизнула из убежища с первыми лучами солнца над горизонтом. Побрела туда, куда они не доехали с Гэри.

Город обезобразили багровые разводы на стенах и асфальте. Некоторые здания рассекали трещины, от автобусных остановок остались каркасы.

Ада шагала, тихо напевая, вытесняя из сознания всё кроме слов и ритма.

There's something happening here

But what it is ain't exactly clear

There's a man with a gun over there

Telling me I got to beware*.

Одну из улиц перегораживала машина, перевёрнутая на бок. Там и сям попадались чёрные подпалины.

There's battle lines being drawn

Nobody's right if everybody's wrong

Young people speaking their minds

Getting so much resistance from behind

It's time we stop

Hey, what's that sound?

Everybody look, what's going down?

Часа через полтора она оказалась в блоке, рядом с которым раньше жил Гвидиче. На сухих замёрзших газонах, видимо по ошибке, включился автоматический полив, спугнув с травы крольчиху с крольчатами. В церквях в округе зазвонили колокола.

Едва волоча ноги, Ада протиснулась в приоткрытые ворота. В доме, в полумраке прихожей, тошнотворно пахло железом и горьким куревом. Ада кинулась в гостиную.

Гвидиче поднялся с кресла, чтобы встретить её. Он казался бледнее обычного, у уголка рта засохла кровавая капля. На полу валялись раздавленные тетрапаки из–под крови.

Аду опять накрыло.

Она подошла к вампиру и уткнулась ему в грудь, позволяя себя обнять. Глаза щипало.

— Зачем?.. — вопрос был обо всём. О ней, о мальчике-охотнике, о жестокости.

Давиде прижал её, поглаживая затылок.

— Такое случается, когда решают не те проблемы, которые правда имеют значение.

Ада заплакала.

*Ада слышит песню For What It's Worth в исполнении Хэйли Рейнхарт (Haley Reinhart). Перевод:

Тут что-то происходит, но что именно — не понятно.

Парень со стволом говорит, чтобы я не лез на рожон.

…Линии фронтов нарисованы, но никто не прав, когда все ошибаются.

Молодые люди делятся наболевшим, но наталкиваются на стену.

Время остановиться.

Что там за шум?

Глядите, что происходит?