Круиз мечты для полубывших

Глава 19. За решеткой

Татьяна

Дан подает мне руку, когда сходим по шаткому трапу на остров. Боже мой, какой галантный кавалер! Сейчас расплачусь! Подает руку, чтобы отвести меня… в тюрьму!

На самом деле, замок Иф совсем не выглядит устрашающе. А на фоне ярко-голубого чистого неба и вовсе кажется романтичным.

С пристани поднимаемся по извилистой каменной лестнице. В кассе у ее верхней площадки покупаем входные билеты. Дан энергично щелкает фотоаппаратом, снимая с разных ракурсов замок, открывающийся с острова вид на Марсель и меня на фоне этих красот.

— И что мы поймем из буклета на французском языке? — вопрошаю я перед входом в крепость.

Буклет нам дали в кассе музея. А толку?

И тут Дан жестом фокусника достает из кармана джинсов сложенный в несколько раз лист бумаги с распечатанным с двух сторон текстом и, откашлявшись, начинает «экскурсию». Я покатываюсь со смеху. Проходящие мимо туристы смотрят на меня удивленно, с неодобрением, все же здесь бывшее место заточения, место страданий и скорби, а не цирк. Но я не могу остановиться, хохочу до слез. Дан — экскурсовод! Чичероне! Это смешнее любой французской комедии!

Когда немного успокаиваюсь, заходим во внутренний дворик замка. Первое, на что падает взгляд — каменный колодец. Изначально в первой половине 16-го века замок строили как форт для обороны Марселя от атак с моря — так читает Дан по своей мятой бумажке — но он оказался непригоден для обороны. Стены сложили не по правилам, на скорую руку, из непрочного камня. И спроектировали так, что отражать атаки неприятеля попросту неудобно. К счастью, нападению он никогда не подвергался и в конце того же 16-го века стал государственной тюрьмой. Сажали сюда, конечно, не простых воришек, а особо опасных преступников, прежде всего политических, а также отъявленных мерзавцев и злодеев. Сбежать из тюрьмы было практически невозможно. Если бы пленнику и удалось выбраться из каменной камеры, закрытой решётками, добраться до города почти наверняка помешали бы острые скалы и сильное течение.

Камеры расположены на двух уровнях. На нижнем не было окон, света и даже вентиляции. Зимой было холодно, а летом ужасающе душно. В эти камеры попадали бедняки. А вот богатым арестантам предлагали камеры покомфортнее — в верхней части замка. За определённую плату им можно было общаться, прогуливаться по террасе и даже принимать гостей.

Над входом в каждую камеру прикреплена табличка, которая гласит, кто в ней был заточен. Они нам неинтересны, кроме двух: «камера аббата Фариа» и «камера Эдмона Дантеса». Обоих, разумеется, на самом деле не существовало. Но здесь все по Дюма: в темное, как и все камеры нижнего уровня, узилище Дантеса из одиночки аббата Фариа ведет лаз. А еще в глубине камеры на экране телевизора показывают сцену встречи героев из французского фильма про графа Монте-Кристо.

Еще в одной из камер нижнего яруса устроен для туристов аттракцион, приносящий сомнительное удовольствие. Если встать в определенное место у входа, можно увидеть на экране себя «заточённым» в каземате замка Иф.

Поднимаемся на верхний уровень. Туристов, осматривающих тюрьму, и так немного, а на верхнем ярусе мы и вовсе оказываемся одни. Здесь гораздо светлее, камеры просторнее, с каминами. Зарешеченные окна смотрят на море, на Марсель. Двери для удобства осмотра и лучшей освещенности сняты. Лишь одна камера, в которую мы заходим, с тяжелой деревянной дверью, и Дан не брезгует тут же этим воспользоваться. Пока я рассматриваю камин, он плотно притворяет дверь, и я оказываюсь узницей тюремной одиночки. Хватает нескольких секунд, чтобы все мое существо охватил леденящий ужас.

Бешено колочу кулаками в дверь, которую Дан сразу открывает, и обрушиваю удары с той же силой ему на грудь.

— Никогда со мной так не шути!

Он не успевает убрать с лица усмешку, но мгновенно понимает, что мне было по-настоящему жутко.

— Ну, ну, успокойся, не буду, — неубедительно обещает он и… нежно обнимает за плечи.

И как это понимать? «Ты забыл, что у нас развод?», — вертится у меня на языке, но предпочитаю смолчать.

Поднимаемся на смотровую площадку башни, и ощущение только что испытанного страха рассеивается, как дым. С этой высоты вид на Марсель просто потрясающий.

Город растянулся вдоль берега на многие километры. Дома, большие и маленькие, словно пытаются вскарабкаться на холмы; была в нашем детстве игра в «царя горы». Но неизменным победителем остается Нотр-Дам-де-ла-Гард. Храм возвышается над городом, а почти неразличимая с этого расстояния Дева Мария, кажется золотистой булавочной головкой на вершине стремящейся к небу колокольни. Синеву залива бороздят парусники и маленькие моторные лодочки. В воздухе кружат чайки, опускаются на остров и выпрашивают еду у туристов.

Покидаем замок Иф, садимся на катер. Он идет по круговому маршруту и отправляется к Фриульским островам. Загружает на борт утомленных солнцем любителей пляжного отдыха и уже после этого возвращается в Марсель.

За всю тридцатиминутную прогулку Дан не произносит ни слова, но как только мы сходим на берег, негромко, но выразительно заявляет:

— Жрать хочу, как тысяча чертей!

Резкая фраза вызывает у меня улыбку. Нервную, видимо. Если бы я знала, что вместо французского ресторана попаду в тюрьму, захватила бы пару гамбургеров и фрукты со шведского стола. А теперь что делать?

Такой выход из положения может найти только Дан. В столице Прованса, в городе, славящемся своей высокой кухней, он идет… в Макдоналдс. Я от предложения перекусить отказываюсь, говоря, что берегу аппетит, но на язык так и просится слово «кощунство».

Пока Дан на ходу жует бургер, мы бредем по старому порту и осматриваем чудны́е современные арт-объекты: керамическую арку, похожую на узкий горбатый мостик, фигуры животных, стоящих на длинных тонких ногах-ходулях.

Без труда находим остановку шаттл-баса и уже через полчаса возвращаемся на корабль.

Первым делом, конечно, идем обедать, и тут меня ждет сюрприз. Награда за мое терпение. У одной из супниц стоит табличка, на которой я не без труда, поскольку написано латиницей, различаю слово «буйабес».

Конечно, суп почти остыл, и готовили его не французские повара, но все же это, безусловно, подарок.

Дан, разумеется, не может удержаться от скептического замечания в адрес знаменитого национального блюда:

— Обыкновенный рыбный суп.

Да, это не амброзия, но безусловно самый вкусный рыбный суп, который я когда-либо пробовала.

После позднего обеда немного гуляем по палубе, смотрим на удаляющийся французский берег. Завтра будем уже в Испании, в Барселоне. Дан рвется в бассейн, а я решаю остаться в каюте. Сегодня торжественный вечер — капитанский ужин, и до него осталось меньше двух часов. Хочу отдохнуть, не торопясь нанести макияж и одеться. Хочу выглядеть прилично, не королевой, так хотя бы фрейлиной.