Круиз мечты для полубывших

Глава 5. Нет, нет и нет

Татьяна

Весь день хожу, как во сне, все кажется нереальным. Понятно, почти не спала. Но, наверное, даже если бы продрыхла сутки подряд, чувствовала себя так же. Эйфория! Я еду в круиз на морском лайнере! Увижу Марсель, Барселону, Рим!

Придя с работы, не могу сдержаться, вываливаю радостную новость на Дана. На соседа. Да я расцеловать его сегодня готова! Если бы он не взял мой телефон…

Весь вечер ерзаю от нетерпения в ожидании Валькиного звонка. Еще днем послала ему смс, и он назначил «сеанс связи» на девять.

Больше всего на свете хочу поехать в круиз с сыном. В июне у него сессия, но, я думаю, можно договориться. Какой-нибудь экзамен отложить на потом. Что-то сдать досрочно. Лучше всего, конечно, получить «автомат». Нам в институте по неосновным предметам их, случалось, раздавали. Ради такого случая сессию можно отодвинуть на второй план.

Очень хочется, чтобы он побывал в Европе. Да еще в нескольких странах за раз. Когда еще представится такая возможность?

Хотя я с Валькой поехала бы не только в круиз на пятизвездочном корабле. Но и на «отдых» в шалаше в лесной глуши, на Северный полюс, в круиз на подводной лодке, так я по нему соскучилась.

И я очень рассчитываю, что мне удастся его уговорить. Валя хоть и не «мамочкин сынок», но «мамин сын». Мы очень близки, и, надеюсь, что он ко мне прислушается.

Конечно, то, что он переехал к своей девушке, я не одобряю. Но кто меня будет слушать? Кто слушает предков в девятнадцать лет?

О Саше сын рассказал мне сразу после каникул, в середине февраля, но то, что у них все всерьез, не ожидала, была не готова.

Все знают, что дети вырастают внезапно. О двухлетке, который сам сел на горшок тоже говорят: «Совсем взрослый!» Но когда осознаешь, что твой ребенок, пусть совершеннолетний, живущий отдельно, уже мужчина, что он в постели с девушкой… Это шок!

Сигналы скайпа раздаются в десять минут десятого. На экране возникает Валька, растрепанный, как будто даже запыхавшийся, словно откуда-то бежал. Коротко обмениваемся текущими новостями. Мне не терпится перейти к главному.

— Валя, хочу рассказать тебе важную вещь. Я тут поучаствовала в конкурсе от одной радиостанции. И, представляешь, выиграла круиз на крутом корабле по Средиземному морю! На восемь дней, с пятнадцатого июня. Путевка на двоих.

— Вот это здорово! — в голосе и лице сына неподдельный восторг. Но реакция какая-то отвлеченная. За меня рад, но то, что эта новость имеет к нему прямое отношение, не считает.

— Ва-аль! Поедешь со мной?

— Мам? — он растерян, понимаю, что подбирает аргументы для отказа. — У меня же сессия!

— Наверняка можно перенести экзамены, что-то сдать досрочно.

— Нет, мам, нет. Я не смогу. Возьми папу.

Мы так и не рассказали сыну, что подали на развод, никому еще не сказали. Но он, конечно, знает, что у нас далеко не радужные отношения. Словно чувствуя, осторожно добавляет:

— Ну или кого-нибудь из подруг.

— Валь, я очень хочу поехать с тобой. Именно с тобой! Хочешь, поговорю с куратором, с деканом. С кем надо? Такое ведь раз в жизни бывает.

Валька молчит, хмурится.

— Наверное, вопрос с сессией решить сложно, но можно. Но, пойми, я… не хочу. У нас с Сашей все серьезно. И ехать отдыхать без нее это как-то… некрасиво. Извини, мам, но нет, не поеду.

Пытаясь скрыть, насколько сильно мое разочарование, закругляю разговор. За спиной раздается шорох. В дверном проеме торчит Дан, уши греет. Конец разговора он явно слышал.

Приподнятое настроение тут же падает. Моя мечта отправиться в круиз с сыном разбивается о его «взрослость». А сосед опять беспардонно нарушает мои личные границы.

Надо срочно заесть горечь чем-то сладеньким. Иду на кухню за чаем и шоколадкой, размышляя, как действовать дальше.

Евгения прислала письмо с перечнем документов, которые необходимо собрать мне и моему спутнику для оформления авиабилетов и получения Итальянской визы. Срок очень короткий. Если отправлять курьерской службой, то не позднее пятницы, двадцать третьего мая. Если самостоятельно везти в Москву, в офис радиостанции, не позже вторника, двадцать седьмого. Сегодня уже двадцатое.

Внизу письма шла угрожающая приписка: «В случае если победитель конкурса не успеет вовремя предоставить документы, необходимые для поездки, а также в случае если победитель и его спутник не сможет вовремя прибыть в аэропорт вылета, его приз аннулируется».

Когда я подавала заявку на участие в конкурсе, выполняла конкурсные задания, честно сказать, особенно на выигрыш не рассчитывала. Тем не менее подумала, что возможных компаньонов у меня достаточно: сын, три близкие подруги, да и с Даном мы тогда еще не разругались. А сейчас, спустя всего два месяца…

Да, у меня было всего три подруги, школьная, институтская и с работы. В каждый этап жизни появлялось по одной. Не знаю, как другие дружат втроем, по личному опыту и наблюдениям всегда получалось, что двое дружат против третьего.

С Ладой мы проучились десять лет в одном классе. Сидели вместе за партой, когда это позволяли учителя, ходили друг к другу в гости, гуляли вместе, хотя жили довольно далеко друг от друга. После окончания школы, я осталась в городе, а она уехала учиться в областной центр. Вернувшись, вышла замуж, родила сына. С мужем жили дружно, небедно, Федя хорошо зарабатывал. Несколько лет назад захотели второго ребенка. Никак не получалось, и началось: поездки по церквям и монастырям, к бабкам, к именитым врачам, безуспешные попытки ЭКО. Нет, Лада не озлобилась, осталась такой же доброй и милой, но зациклилась настолько, что стала на себя не похожа. Выглядела она временами озабоченной и сосредоточенной на своих мыслях, временами потерянной и рассеянной. О чем бы ни шел разговор, подруга всегда переводила его на детей, на малышей.

Потом наступила черная полоса. Сгорела дача. Ладина мама серьезно заболела. Потом в начале лета сын на всем ходу слетел с велосипеда и получил множественные травмы. Лада металась между мамой и сыном. Лето прошло мимо семьи, все очень устали. Позже Лада сказала, что все неприятности были призваны привести ее в чувство, заставить понять, что у нее все хорошо и нужно не требовать у судьбы большего, а радоваться жизни.

Мамино здоровье поправили, переломы сына срослись. Осенью Лада и Федя решили отдохнуть, сняли сына с учебы и махнули на море. Так же весело встретили Новый год в хорошем пансионате. О демографическом проекте забыли. И вдруг получилось.

Я позвонила Ладе в конце апреля, звала съездить погулять в областной центр, нужно было перебить неприятные события. Она отказалась, сообщила под страшным секретом новость, которой боялась радоваться. Мне ее решилась доверить, поскольку уже восемнадцать недель, ребенок начал шевелиться. За подругу я была безмерно рада. Она столько ждала, столько сделала для этого счастья, и вот наконец! Единственное, что немного огорчило, Лада сказала, что из дома теперь ни ногой ни за какие сокровища мира.

Так я лишилась одного потенциального компаньона.

С моей институтской подругой Милой все вышло гораздо проще и горше — она выбыла из числа подруг.

После окончания школы способные амбициозные выпускники уезжали из нашего небольшого города учиться в Москву, Питер, другие крупные города. Так поступила Лада и некоторые мои одноклассники, Дан тоже окончил московский вуз как раз в тот год, когда я оканчивала школу. Я же с юности очень некомфортно чувствовала себя в чужих местах. В составе группы или с надежным проводником могла путешествовать, но как только оказывалась в одиночестве посреди незнакомой улицы, меня охватывала паника. Поэтому я поступила в местный филиал Московского педагогического института.

Мила была моей одногруппницей. Она привлекла меня своей независимостью и бунтарским характером. Везде, где ей только удавалось, она шла против установленных правил. Тогда было время, когда ломались устои, когда черное начали называть белым, хорошее плохим, когда даже вполне неглупые взрослые люди не понимали, на что ориентироваться, чему верить, куда идти, что уж говорить о молодежи и подростках. Стало особенно модно быть дерзким, вести себя вызывающе. Конечно, бунтаркой Мила была очень относительной. По сравнению со мной, тихой, правильной, домашней девочкой, не нарушающей запретов. Настоящую оторву в пединституте не потерпели бы. Позже мое восхищение ее стремлением сделать все по-своему несколько поубавилось, поскольку четких принципов у нее не было. Там, где, с моей точки зрения, ситуацию нужно было отпустить, она перла, как танк, не разбирая дороги, а там, где от ее упорства зависело многое, неожиданно отступала, пуская все на самотек.

Яркая, но нестандартная внешность подруги: резкие черты лица, острые скулы, тонкие губы и выразительные большие глаза — вкупе с харизмой всегда привлекали противоположный пол. С мужчинами Миле не везло. Такова была официальная версия, но скорее им не везло с Милой. Увивались за ней многие, но её строгий контроль качества не проходили. Замужество она считала возможностью изменить свое общественное и материальное положение, подняться на ступеньку вверх.

На последнем курсе она вышла за сына крупного местного чиновника. Жили плохо, ругались беспрестанно. В основе согласия подруги на брак лежал расчет, а любовь молодого мужа сдулась, как проколотый мячик, через год он подал на развод. Во второй раз Мила вышла замуж через пять лет за крепко стоящего на ногах бизнесмена. Вроде бы даже по любви. Родила ему сына, но снова все закончилось разводом. Мила, как я поняла, начала капризничать, тянуть из мужа деньги. По крайней мере, мне она жаловалась, что он очень скупой, хотя она прекрасно одевала себя и сына, дважды в год ездила отдыхать и могла позволить себе домработницу. Её второй муж, Илья, был, на мой взгляд, человеком не прижимистым, но рациональным до мозга костей. Милино нытье он не выносил, а когда понял, что подруга пытается им манипулировать, взбесился. Выгнал в квартиру, в которой она жила до брака, платил весьма скромные алименты, сам покупал сыну одежду, игрушки, книги, и отдыхать возил сам. Миле ни копейки лишней не перепадало, и она кляла бывшего мужа на чем свет стоит.

Потом она не однажды заводила романы, ведь нужно же было, чтобы «у сына был нормальный отец», но браком они не закончились.

В последние годы мы с Милой встречались нечасто. Ни в одних ее отношениях у нас не получалось дружить семьями, как с Ладой и Федей, а «активный поиск» отнимал у нее много сил и времени. Порой подруга исчезала с горизонта на несколько месяцев. После моей поездки в Питер полтора месяца назад она как раз объявилась после нескольких недель молчания.

Моя депрессия по поводу отъезда сына затянулась, и я поняла, нужно что-то в себе менять. Решила поехать на экскурсию от работы. Случаи, когда я выезжала за пределы родного города, можно пересчитать по пальцам. Желание путешествовать было, но не позволял страх. В последнее время я особенно увлеклась телевизионными тревел-шоу. Очень хотелось посмотреть мир своими глазами, а еще глубоко внутри сидела надежда, что небольшой «выход из зоны комфорта» поможет справиться с унынием и тоской. Этот пятидневный тур проходил не только в составе группы, но и с надежным спутником — сослуживицей и моей третьей подругой Верой. Так что нервного срыва со мной не случилось, но и приятного послевкусия не осталось.

Мила позвонила через три дня после этой поездки. Сначала говорила ни о чем, но уже в её тоне я почувствовала что-то недоброе. Потом выпалила:

— Таня, я знаю, что у вас с Данилой все плохо.

Да, из того, что я говорила ей в последние месяцы можно было сделать такой вывод. И что дальше? А дальше я не верю своим ушам.

— Отдай мне его, — говорит женщина, с которой я дружу больше двадцати лет.

Я глотаю воздух, пытаясь выбрать наиболее реалистичный из двух возможных вариантов: у меня что-то со слухом или я тронулась умом, и начались слуховые галлюцинации.

Но оказывается, существует еще и третий вариант.

— Пока ты была на экскурсии, Даня приходил ко мне. У нас все было. Видимо, он думает, как бы помягче с тобой расстаться, а я считаю, зачем кошке хвост по частям рубить?

— Ч-чего? — заикаюсь я, все еще надеясь, что третий вариант — это кошмарный сон, и рано или поздно я проснусь. Но тут ко мне на колени прыгает Персик и бодает мой живот. «Нет, — понимаю я, — в страшном сне он был бы с отрубленным хвостом.»

— Твой муж со мной спал, — визгливо, словно базарная баба, выкрикивает Мила, — Ты уж, наверное, забыла, как это делается. А я Даню отогрела по-женски. Он мне давно нравится, просто не хотела лезть в семью, пока думала, что есть, куда лезть.

Я собрала мозги в кучку и постаралась без эмоций и оскорблений объяснить, что «отпускать или не отпускать» мужа я не собираюсь, захочет — уйдет, захочет — останется. Свернула разговор и свернулась калачиком на кровати, сгребя в охапку Персика. Меня трясло. И не оттого, что мне в очередной раз изменил муж, в правдивости Милиных слов я не сомневалась, не оттого, что он может в скором времени от меня уйти. Оттого, что подруга, которой я доверяла, с которой делилась сокровенным, так со мной поступила. Предала. Если бы не Персик, я порыдала бы. Неконструктивно, эмоционально. Могла бы завести глупый разговор с мужем. Но котейка заземлял и отрезвлял мой ум. «Действительно, — подумала я, — если он захочет уйти — скатертью дорога. Но так ли ему нравится Мила?»

Я промолчала. Молчал и Дан. Пару Милиных звонков я сбросила. И больше ничего не произошло, ничего не изменилось в жизни. Пока спустя месяц мы не подали на развод. Не по причине измены. И теперь мне глубоко параллелен Дан, но Милу не прощу.

И вот у меня остался единственный кандидат в спутники — Вера. Мы знакомы уже пять лет, работаем вместе в управлении образования. У нее абсолютно понятная жизнь, правильная семья, адекватный муж и двое детей: взрослая дочь, сын-старшеклассник. И хотя мы расходимся во вкусах и взглядах на многие вещи, с некоторых пор я считаю ее не приятельницей, а подругой. Именно она последние девять месяцев — моя жилетка, выслушивает стоны и жалобы и как может, приводит меня в чувство. На экскурсию в Питер я решилась только потому, что собиралась она. Вспоминать об этой поездке не очень приятно, как и о том, что произошло сразу после нее. Но факт в том, что Вера была рядом, не бросала. И в круизе, надеюсь, будет надежным спутником.

В одиннадцатом часу ночи звонить не стоит, утром встретимся на работе. Тем более, что разговор не на пять минут, и после него подруга точно не будет спать всю ночь, как я прошлую.

На следующий день я прихожу на работу в приподнятом настроении, предвкушая Верино изумление и восторг. Но в положенное время на рабочем месте она не появляется. Обычно я в курсе, когда Вере нужно отлучиться с работы, но допускаю, что вчера могла пропустить её слова мимо ушей. Ближе к обеду я все же ей звоню.

Верин голос по телефону мне сразу не нравится.

— О! Привет, подруга! — говорит она развязно и в то же время придушено, словно прилично набралась и отдыхает в придорожной канаве. — А я вот тут валяюсь. Красота!

— Где валяешься?

— В больнице. Разве Маргаритка вас не обрадовала, что теперь будете разгребать и мои авгиевы конюшни?

У начальницы, Маргариты Александровны, спрашивать о причине Вериного отсутствия я не стала, и сама она не сказала ничего.

— Как в больнице, что с тобой? — ахаю я.

И Вера рассказывает, как вчера вечером поскользнулась на крыльце собственного дома и сломала ногу. И так неудачно, что пришлось делать срочную операцию, и теперь она в больнице надолго.

— У нас тут в травматологии собралась такая теплая компания, — шутит она, — сплошные «бриллиантовые руки» и «костяные ноги».

Я понимаю, что подруга пытается справиться с шоком, и стадия принятия еще не наступила. Хорошо хоть я не успела «осчастливить» предложением поехать в круиз. Как бы она кусала локти!

Пожелав скорейшего выздоровления и пообещав навестить в ближайшее время, я прощаюсь и погружаюсь в мысли о собственном положении.