Круиз мечты для полубывших

Глава 36. Прощание

Данила

В завершение экскурсии по Риму нам показывают находящийся неподалеку от Ватикана Замок Святого Ангела — гробницу римских императоров, превращенную после падения империи в оборонительное сооружение, и мост Святого Ангела через реку Тибр. Впервые вижу, чтобы вода в реке была такого ядовито-зеленого цвета. Зато перекинутый через нее арочный мост с мраморными фигурами ангелов очень красив.

Последний пункт в экскурсионном маршруте — площадь Навона. Она овальная, сильно вытянутая в длину, повторяет форму стадиона, который был на этом месте в первом веке до нашей эры. Елена рассказывает о расположенных здесь церкви, дворцах и фонтанах.

На площади много гуляющих. Продаются сувениры, мороженое и воздушные шары. Художник расставляет личный вернисаж, уличные актеры, мимы, собрали вокруг себя несколько десятков зрителей. «Живые статуи» поставили около себя жестянки для монет. Только здесь, в Риме, увидел людей, зарабатывающих таким образом на хлеб. Стоят по нескольку минут, замерев в одном положении, в костюмах под бронзу, позолоту или мрамор, а когда зазевавшийся прохожий подходит близко, резко меняют позу.

Компания молодежи с гитарой устроилась в центре площади у Фонтана Четырех рек. Тощий парень в растянутой футболке пытается подобрать «Volare». Фальшивит, уши в трубочку сворачиваются. И не отойти, Таня как раз взялась фотографировать фонтан в деталях и со всех ракурсов. Не выдерживаю, прошу у парня гитару, наигрываю мелодию, показываю аккорды. Он повторяет, бурно выражает восторг и жмет руку. А когда отхожу, встречаюсь с таким Таниным взглядом, которого не видел много лет.

Сияющие глаза той самой влюбленной семнадцатилетней девочки. Будто и не было этих двадцати лет. Ради такого взгляда можно землю обойти и звезду с неба достать. Чтобы поймать такой женский взгляд, обращенный на них, мужчины развязывают войны, убивают соперника на дуэли, слагают стихи, покоряют горные вершины и космическое пространство, совершают другие подобные безумства все равно порой не добиваются желаемого. А тут подобрал несколько аккордов…

Невозможно понять женщину. Ее можно только любить.

Садимся в автобус и отправляемся в обратный путь. Танюша прислоняется к моему плечу и начинает дремать. И хорошо. День сегодня длинный, насыщенный впечатлениями и утомительный. И завтрашний будет не легче.

Круиз заканчивается. Завтра вечером будем в России, в Москве, а послезавтра днем дома. У Тани выходной. А мне еще вчера позвонил начальник. Поинтересовался, выйду ли я в понедельник на работу. Хотя сам подписывал мне заявление за свой счет. Когда узнал, что только приеду, просил забежать хотя бы на часок. Пошло-поехало.

Да, дома все будет иначе. Здесь — сказка, там — быль. Здесь калейдоскоп впечатлений и развлечений. А дома — быт, вечная экономия.

На несколько дней мы попали в другой мир, и эти несколько дней перевернули всю жизнь. Но многое осталось прежним: наш дом, сын, родители, работа. Кредит и зарплата, на которую нужно выживать. Именно на этом фундаменте нам строить будущее, сохранив частичку счастья сегодняшнего дня, оберегая ее, поддерживая, как священный огонь в древнеримском храме Весты.

А в жизни еще много чего будет: и усталость, и боль, и обиды.

Сегодня в соборе, когда стояли в быстро продвигающейся очереди к ступне Святого Петра попробовал прикинуть, на сколько томов потянет список моих грехов. Почему-то отчетливо вспомнился не грех даже, эпизод из нашей досвадебной жизни, за который стыдно.

Было начало июля. Таня уже сдала все экзамены, перешла на второй курс. У меня намечался первый в трудовой жизни отпуск. Мы встречались для любовных утех урывками, когда родителей, ее или моих, не было дома. Давно было известно, что ее мама уходит к подруге на юбилей, в нашем распоряжении целый день. Таня открыла мне дверь и юркнула в комнату. Зашел. Она сидела на диване с красными от слез глазами. Показала мне узкую полоску картона. Я и не понял ничего. Сказала, что у нее задержка и положительный тест на беременность. Разревелась.

Я, конечно, не стал задавать дурацких вопросов, от кого ребенок. Но растерялся. Предохранялись презервативами. Дешевыми и, должно быть, некачественными. Новость была слишком неожиданной. Я не обрадовался, не сказал теплых слов. Даже успокоить как следует не сумел.

Лишь спустя несколько недель, когда уже было подано заявление в ЗАГС, осознал, что все идет так, как хотел. Хотел ее себе навсегда, все равно женился бы, может, чуть позже. Какая разница, по залету или нет?

Почему вспомнилось именно это? Сколько всего в жизни было после. Сколько ссорились и ругались. До хрипоты орали друг на друга. Неделями жили в параллельных мирах. Сколько грязных слов и некрасивых поступков.

И несмотря ни на что, она рядом. Спит, зарывшись носом мне под мышку…

Таня поднимает голову, лишь когда автобус останавливается в порту Чивитавеккьи у причала, где пришвартован лайнер.

До ужина остается менее получаса. Таня настаивает, что нужно идти в основной ресторан. Там сегодня особый гала ужин, посвященный окончанию круиза. Согласен, два предыдущих вечера мы «отрывались от коллектива», в последний надо поучаствовать в общественной круизной жизни. Для других приятных вещей у нас будет еще достаточно времени.

В каюте быстро принимаем душ, собираемся. Понимаю, что для женщины подкраситься, одеться и причесаться для похода в ресторан за двадцать минут — это невероятно, но Таня почти укладывается во время и выглядит великолепно. Настолько, что хочется отменить свое решение и остаться в каюте.

В ресторан приходим в четверть восьмого, последние. За столом опять рокировка. Илларион поменялся местами со своей мамой.

Инна и Герман Александрович, оказавшиеся теперь рядом, улыбаются, шепчут что-то друг другу на ухо. Всем своим видом напоминают влюбленных подростков, только состарившихся на много лет.

Вика переглядывается с Марселем, который сидит через стол от нашего. Ларик бурно обсуждает с Виктором Ивановичем и Тамарой Петровной один из моментов истории древнего Рима.

В меню этого ужина я не вижу особых изысков, отличающих его от других. Впрочем, в высокой кухне я не разбираюсь. Но оказывается, действительно, дело не в содержании, а в форме. В форме подачи.

Через полчаса после нашего прихода, когда основные блюда уже съедены, администратор ресторана делает объявление на итальянском. Пока ничего не понятно. Выходят официанты, встают группами в разных концах зала и исполняют песню под мажорную мелодию. Уходят под аплодисменты зрителей. Гаснет свет, и под вновь зазвучавшую музыку официанты выносят подносы с какими-то блюдами, горящими голубоватым огнем.

— Это мороженое фламбе! — восхищенно объясняет Таня.

Эффектная подача! Свет включают, официанты, чтобы погасить огонь, накрывают подносы большими металлическими крышками, быстро нарезают десерт. Каждый посетитель ресторана получает по куску торта-мороженого: на тонком бисквитном корже ванильное мороженое, окруженное шапкой из взбитых и опаленных огнем белков. И вкусно, и красиво.

После ужина идем гулять по кораблю. Прощаемся. В атриуме самоиграющий рояль исполняет негромкую лирическую мелодию.

Таня просит сфотографировать ее на лестнице с кристаллами Сваровски. В который уже раз! Хочу пошутить на этот счет, но спохватываюсь. В этом наряде она еще не снималась. Наверное, для нее это важно.

— Ты красавица! — шепчу ей на ушко, и она отвечает полным благодарности взглядом, даже краснеет немного.

Проходим по средним палубам из конца в конец. Идем мимо баров и ресторанов. Помню, как их роскошные интерьеры раздражали меня в день посадки на корабль. Вот здесь, у входа в ресторан «Дикий Запад» увидел здоровенные кактусы в кадках. Трезубцами, как на картинках. Проверил — живые. Подумал: «Вот буржуи недорезанные — для антуража лет пятьдесят кактусы растили! Чтобы как в Техасе. Или Оклахоме. Или Канзасе. Да кто разберет, где там у них Дикий Запад».

Сейчас все это не бесит. Смирился? Привык? Даже не знаю. Просто кажется уже не важным место действия.

Понравилось путешествовать, открывать для себя новые города и страны. Понравилось видеть счастливую Таню, получающую удовольствие от каждой минуты круиза.

Кстати, еда в ресторанах тоже понравилась. А антураж прилагается.

В лаундже на шестой палубе ненадолго присаживаемся, чтобы послушать выступление скрипичного дуэта. А в кафе на седьмой палубе, где подают джелато, предлагаю Тане взять по паре шариков. Она бросает на меня растерянный, испуганный даже, взгляд. Но быстро расслабляется, снисходительно улыбается:

— Тебе мороженого не хватило?

— Скажешь, тебе не хочется?

— Хочется, но…

Выбираем из двух десятков вариантов четыре. Садимся за мраморный столик около фонтана. Таня сияет, а я думаю: «Пора поднимать вопрос о должности и зарплате, раз мороженое для нас роскошь».

Пробуем все четыре вкуса, угощаем друг друга и путаемся, кто какое мороженое выбрал. Таня такая забавная и милая, что мне снова хочется отменить все планы и остаться с ней наедине.

Но из всех планов осталась вечеринка «Фортуна ФМ». Гранд-вечеринка. Таня очень хотела на нее попасть. Как раз приближается время начала.

Отправляемся на корму в диско-клуб. По дороге к нему встречается небольшой холл, где на мягком диванчике сидят Инна и Герман Александрович. Обнявшись сидят.

Поскольку взглядами пересеклись, надо же что-то сказать.

— А вы на вечеринку идете? — спрашиваю первое, что приходит в голову.

— Попозже придем, — отвечает Инна. — Уж очень там шумно. А вы ступайте, ступайте.

— Что ты об этом думаешь? — обращаюсь к Тане, когда мы отходим на достаточное расстояние.

— По-моему, здо́рово! Одинокие люди, познакомились в романтической обстановке. Герман Александрович вдовец, Инна, как я понимаю, давно в разводе. Живут не на разных концах страны: он в Питере, она в Ломоносове, это Ленинградская область. Так что у них все шансы.

Вот как она все обо всех помнит?

Заходим в диско-клуб. Там диджей Ларин уже объявляет о начале вечеринки. Сегодня артисты выступают друг за другом нон-стоп. В зале полно людей. Как видно, мероприятие разрекламировали в круизной газете, пришло много иностранцев.

Сколько хватает желания и сил танцую рядом с Таней. Приглашаю на все медленные танцы, никому не отдаю. Ревность — страшная сила.

Когда совсем уж надоедает, отхожу в сторонку передохнуть.

Обнаруживаю Иллариона, подпирающего стенку. Смотрит на то, как перед ним метрах в пяти Марсель танцует с Викторией. Ну как танцует, в своей манере. Лапает. А Вика и рада, едва из платья не выпрыгивает.

— Бортанула? — запоздало сочувствую я Ларику.

— Кто? Вика? Сдалась она мне! — фыркает парень. — У меня невеста есть. Не какая-нибудь вертихвостка, кандидат наук. Это мама просила Вику отвлекать, чтобы все время возле отца не крутилась.

— А-а, значит, мама?..

— Ну, да, — кивает он. — И ведь добилась своего, Герман Александрович ей уже предложение сделал. Теперь, получается, эта мне сестрой будет. Вот, присматриваю.

Вечеринка затягивается до двенадцатого часа ночи. До каюты идем в обнимку. И чувство абсолютно такое же, как в молодости, когда возвращались с дискотеки в городском парке.

Когда за нами закрывается дверь, прижимаю Танюшу к стене и начинаю раздевать. Заждался уже. Она вырывается и верещит:

— Чемоданы нужно собрать.

— Утром соберешь, — зажимаю ей рот поцелуем.

Она больше не сопротивляется, но начинает меня щекотать с единственной целью — чтобы оторвался и дал сказать.

— Да-ань, — с упреком произносит, когда прерываю поцелуй. — Ты забыл, что багаж надо выставить за дверь каюты до часа ночи?

Точно, забыл.

Ладно, думаю, в два счета соберем. И в постель.

Как бы не так. Керамические магниты и сувенирные бокалы, их у нас оказалось четыре, надо завернуть, чтобы не разбились. Надеялся почти все вещи убрать в Танин чемодан, мой ведь без колеса. Не вышло. Розово-перламутровое чудо оказалось внутри меньше, чем казалось снаружи. Поместились только Танины вещи, пара моей обуви и те самые кружки. К ни го ед. нет

— Тань, все-таки придется новый чемодан покупать, — чешу я в затылке, вспоминая, как намучился с ним, донеся всего лишь от зала выдачи багажа в аэропорту до стоянки автобуса. А сколько нам по Москве ехать. И от вокзала до дома.

— В Милане и купим, — соглашается Таня. Хитро смотрит на меня: — Пригодится еще.

Идет в душ, а я прикрепляю подписанные багажные бирки и выставляю чемоданы за дверь. Когда Таня выходит, тоже отправляюсь умываться.

Возвращаюсь из душа, и вижу: Танюша улеглась в постель, накрылась чуть не до подбородка.

— Ты что, спать собралась?

Забираюсь на кровать, сдергиваю одеяло. Пижаму она убрала в чемодан, поэтому легла в трусиках и майке.

Приподнимает голову, и я, шутя, выбиваю из-под нее подушку. Только силу не рассчитал. Подушка летит на пол, а Таня, посмотрев на меня с укоризной, лезет ее доставать. И как! Надо же до такого додуматься! Встает на четвереньки и тянется за ней.

Та же поза на той же кровати. Маленькие трусики почти ничего не прикрывают. Вид оттопыренной попки за секунду превращает меня в маньяка. Рука непроизвольно поднимается и шлепает по ягодице. Жду возмущенного визга, но Таня молчит. Больше того, замирает в соблазнительной позе. Это… приглашение? Шлепаю по второй сочной половинке. Выдыхает, прогибается в пояснице, подставляясь. Еще?

Ее и правда есть за что наказать. Я ведь едва не потерял ее. Нет, не сегодня в Ватикане. В этой жизни. Молчала и отдалялась. Понимала, что я не признаюсь, боясь ее потерять. Взращивала в себе обиду. И, наконец, решила, что развод — это лучший выход.

На белых округлостях проступает розовый румянец. Они становятся похожи на спелые яблочки. Очень хочется впиться зубами. С трудом возвращаю себя к реальности — сладкий сок из места укуса не потечёт. Со стоном голодного зверя прикусываю губами. И все равно слишком сильно. Таня дергается, хотя терпит, не произносит ни звука.

Обхватываю за талию и заваливаю ее на спину. Все. Достаточно. Теперь только тихие, спокойные игры.

Моя девочка сегодня устала, пусть отдыхает. Стягиваю трусики, задираю майку.

Скольжу языком по груди, задевая встопорщенные соски. Не задерживаюсь надолго, опускаюсь ниже. Там уже жарко, мокро. Ждет меня. Припечатываю поцелуем нижние губки. Облизываю, посасываю. Добираюсь до самого чувствительного местечка. Играю с ним нежно, а потом все настойчивее. Таня прикрывает глаза, часто и неровно дышит. То напрягается, то расслабляется вновь. Когда нажимаю сильнее, начинает дрожать, уворачиваться. Слишком чувствительно. Даю ей немного остыть, и продолжаю нежно, но она тихонько скулит:

— Даня… Не могу… Пожалуйста… Хочу тебя в себе…

Дважды меня просить не нужно. В считанные секунды заполняю ее собой. Она удовлетворенно стонет. Признавалась мне однажды, давно когда-то, что соединиться со мной, почувствовать меня внутри для нее даже важнее, чем получить оргазм. Сегодня, милая, все для тебя. И то, и другое. В ассортименте.

Делаю несколько глубоких выпадов и притормаживаю. Хочу свести ее с ума. Глубоко целую. Пощипываю соски. Таня хватает ртом воздух, впивается коготками в мои плечи. Обхватывает стеночками влагалища. Выгибается дугой. А теперь простые движения. Для самого яркого и глубокого нужны самые простые движения. Моя девочка кричит подо мной, и нет ничего прекраснее этих звуков и содроганий ее тела, телесного удовольствия, к которому я с радостью присоединяюсь.