Крысиная башня

ОСТАЕМСЯ!

Когда мы вернулись к дому, процесс бегства жильцов был в разгаре. По лестницам тащили сумки и модные чемоданы на колесиках. Около подъезда, при распахнутых дверях, грузилась машина; несколько человек навьючивали коробки и тюки на допотопные, видать еще 90-х годов, двухколесные ручные тележки. Стояли сумки и баулы, чемоданы. Царила предотъездная суета. Народ почти в полном составе делал ноги.

Как всегда оставили машину у въезда во двор и прошли пешком к подъезду. Батя с одобрением покивал суетящимся соседям по подъезду.

— Правильно — правильно, ловить тут больше нечего. Раз отбились, — человека потеряли. Другой раз может повернуться совсем плохо…

— Сами-то что? Остаетесь?… — с подозрением отозвалась какая-то тетка.

— Остаемся… Пока — неопределенно ответил батя, и тут же, громко:

— Граждане! Послушайте меня! Вот какое дело! Уходите — оставляйте ключи. Мне. Мало ли что может случиться! Воду прорвет, пожар. Стекла побьют. Оставляйте! Не обещаю, что беречь ваши апартаменты будем изо всех сил, — но по возможности присмотрим.

— Ага, им оставишь, — а оне потом всю квартиру вынесут! — достаточно громко буркнула та же тетка.

— Граждане! — делая вид, что не услышал ее высказывания, вновь возвысил голос батя, — Если кто хочет, чтоб за его квартирой присмотрели, — оставляйте ключи. Кто не хочет — ваше право. Это ваше имущество, ваши квартиры, и, как вы понимаете, ложиться костьми, чтобы преградить кому-то путь к вашим мебелям мы не станем. Если вы считаете, что запертые замки — достаточно надежная защита, — это ваш выбор. Я, повторюсь, ничего не гарантирую, но если кто ключи оставит, — обещаю за квартирой присмотреть. Смотрите сами…

Это возымело действие. Беглецы стали сбиваться в кучки и усиленно шушукаться, обсуждая. Батя махнул рукой и мы двинулись домой.

Дома на меня навалилась дикая усталость, как будто это не батя с Толиком, а я могилу копал на жаре. Я выпил воды и брякнулся на диван. Вокруг меня захлопотала мама, пичкая какими-то таблетками, давая запить, что-то убедительно говоря… Я провалился в дрему. Сквозь дремоту только слышал, как батя несколько раз выходил в прихожую разговаривать с соседями.

— Вот ключи, Олег Сергеевич. Это от шестьдесят второй, вы уж пометьте. Вы уж присмотрите пжалста, за квартиркой-та…

— От семьдесят первой, Олег Сергеевич. Там еще цветочки мы на пол в углу составили, вы уж, если будет возможность, поливайте. Мы понимаем обстановку, конечно…

— От шестнадцатой, Олег Сергеевич. Вы уж, пожалуйста…

Последним приперся толстый дядька-начальник с шестого этажа. Принес ключи и стал выговаривать, какая это большая ответственность, — следить за его квартирой… Климат-контроль у него там… Домашний кинотеатр… Вай-Фай аудиосистема…

В его важный монолог беспардонно вписался Толик, вышедший в коридор:

— А ружья там нет?… Тогда все остальное — хлам! А что ты там ценного оставил? Плазму, небось, и пылесос?… Ясно дело, плазму мы продадим. Вернее сменяем — на десяток яиц. Как думаешь, дадут сейчас за плазму десяток яиц?… Я думаю — нет. Нахер она кому нужна!

Мне аж в комнате слышно было пыхтение соседа-чиновника; я думал, он сейчас заорет благим матом, но он только тонко и злобно заверещал:

— Это из-за вас и напали! Все видели, что вы с братом все тащите и тащите, — еще разберутся с вами, что вы тут наворовали! Это из-за вас хулиганы и напали, из-за вас тот парень и погиб!

В наступившей грозовой тишине звякнули только ключи, которые мужик обратно схватил с тумбочки. Хлопнула входная дверь, и послышался его удаляющийся по лестнице топот, сопровождающийся возмущенным воркованием, — очевидно, с женой.

Батя с Толиком вошли в комнату, где я валялся в полудреме, безуспешно пытаясь заснуть.

— Вот паскуда, а?

— Ты мог бы и не влезать. Побурчал бы он пять минут, — и уехал бы, собой довольный.

— Да ладно, чо, тебе ключи от его хаты надо? Чо, так не вскроем?…

— Вскроем. Если мы собираемся тут обустраиваться как минимум до следующей весны, — то полюбому придется все квартиры вскрывать. Кстати, если не мы — то другие вскроют. Но зачем нам лишний геморрой? Тебе помолчать трудно было?

— Уж больно рожа противная. Еще предъявы лепить вздумал!.. Козел!

— Куда этот козел двинулся, ты знаешь?

— Куда-куда. На коттедж к каким-нибудь таким же толстым хомякам-чиновникам, будет там тащиться.

— А я думаю — вряд ли. Было бы куда — он бы уже давно слинял. Видать, некуда. Да и, судя по всему, не такой уж он важный чиновник. Так, фигня на подхвате. Это тут он надувается, а в своем департаменте, небось, шуршит только так… На «подай-принеси». Вот и «не пригласили» его никуда спасаться, в коттедж со скважиной, генератором, запасом продовольствия и блэкджеком со шлюхами…

— А че, есть такие?… — сразу насторожился Толик.

— Наверняка есть. Но ты стойку-то не делай, это я так — образное выражение… Поперся наш козел-чиновник искать доли куда-нибудь в Центр Спасения. И первое, что он там сделает, чтоб проявить лояльность, — сдаст нас с потрохами…

— А… Хммм… Да… Это возможно, ога. Но что нам предъявят? Этих упокойников, что у мусорки лежат? Их Устос в основном успокоил, я только точку поставил, чтоб не мучились.

— Мало ли… Надо подумать. Вот, собственно, и ключи от квартир пригодятся, — надо из дому-то барахло порастаскивать, устроили тут продсклад…

Вечером мама опять зарядила: «Надо уезжать!» Но уже без наездов, — благо, батя ей доступно объяснил, что он ее тут не держит.

Мама: «Надо уходить, надо уходить, надо уходить… Вода плохо идет, вот-вот отключат… Свет дают на два часа в день… Магазины не работают… Работы нет… Канализация почти не работает… Вонь невыносимая… Опасно, опасно, опасно… Опять придут те бандиты и всех убъют… и всех убъют… и всех…»

— Стоп! — Батя хлопнул ладонью по столу. Говорили они в кухне, Толик по обыкновению куда-то смылся, а я отлеживался на диване в гостиной, в какой-то полусонной одури.

— Вот Ира (это она про свою сестру) с семьей — уже уехали! Все вместе!

— Куда?

— Не знаю я! Но я знаю, что они — не пропадут!

— Ну, счастья им… Что бы им тебя с собой было не взять?

— Не твое дело. Взяли бы — я не просила.

— Зря. Что ты предлагаешь? Уходить — куда?

— Куда люди уходят? Вот куда уходят?! Вот туда и уходить!

— Ты их спросила, куда они уходят? Они ведь не разбежались рассказывать — «куда!» Тем более хитрожопые родственнички твоей сестренки. Куда вот уходят? У кого-то есть родственники в деревне. У кого-то есть дачи. У кого-то есть друзья, у которых есть родственники в деревне. И так далее. Кто-то просто тупо прется в Центр Спасения, быть там бессловесным скотом. Тебя какой вариант устраивает? Есть у тебя домик в деревне?

— Есть! Представь себе! И друзья есть, к кому можно уехать! У меня, в отличии от тебя, есть друзья!..

— Рад за тебя. Что у тебя «много друзей». Мне вот не так повезло в жизни. Давай-давай, излагай. Я тебя со вниманием слушаю…

— Можно поехать в деревню к родственникам Наташи.

— Она тебя звала?

— Нет… Но они не откажут, я знаю.

— Ты знаешь, или ты так думаешь? Ты с ними говорила?

— Можно к родителям Вали… Они же недалеко от Мувска живут, мы у них сколько раз были, они к нам хорошо относятся.

— Ты понимаешь, что «хорошо относиться» когда городские приехали в гости, с гостинцами, да водки в гостях попить, — это одно, а «на житье» — это совсем другое? Ты-с-ними-говорила об этом? Звали тебя?

— Я предварительно говорила, Валя сказала, что конечно…

— Ах, Валя сказала… Так вот. Слушай, что тебе я скажу. Внимательно слушай. Родственников у нас тут в деревне нет. Друзей с родственниками в деревнях, — тоже нет. Я имею ввиду действительно Друзей, а не коллег по работе и не твоих гламурных подружек «чисто на попи… ээээ… поговорить». «Конечно — конечно» — это не приглашение. Мы нахер никому не нужны там, в деревнях! Но даже это не главное. Ты меня знаешь. Сама говорила — злобное агрессивное говно…

— Я не говорила!..

— Говорила. В общем, — замолкни и слушай. Если бы ты раньше поменьше раскрывала свой рот, а побольше слушала, — у нас сейчас было бы куда свалить… А сейчас сиди и слушай. Можно было бы набраться наглости и припереться к кому-нибудь из них, пользуясь тем, что деревенские люди комплексанутые, и с порога отказать им трудно. А потом можно было бы врасти в социум, научиться, ешкин кот, дома не разуваться, а посуду мыть методом окунания… Картошку там выращивать… Или захватить чей-нибудь сельский неликвид — и обосноваться там. Можно было бы! Но! Два момента. Первый: раньше надо было думать. Спиливать к чертям свои акриловые ногти и…

— Что ты прицепился к ногтям?? С тобой невозможно нормально разговаривать!

— Рот закрой. Второй момент: мне, как и тебе, сельское хозяйство не нравится! Дитя асфальта, бля!

— Сам закрой! Это же временно!! Только временно! А ты посмотри, что здесь творится!..

— Ничего нет более постоянного, чем временное. Это раз. Ты думаешь, правительство выжимает население из городов, чтобы через пару-тройку месяцев объявить: «Возвращайтесь, дорогой электорат! За время вашего отсутствия проведена капитальная ревизия сетей водо-, теплоснабжения, запущены на полную мощность ТЭЦ, и вообще — вас дома ждет полный евроремонт!» Так, что ли? Не надо себя обманывать, — те, кто сейчас из города уходят, — уходят навсегда! Во всяком случае — на годы. Да, сейчас в городе здОрово похужело. И народ рвет когти кто куда! Но куда? Одно дело, когда сваливают в загородный особняк с забором по периметру, своим генератором, скважиной, запасом горючки, топлива, провизии и оружия, — это вполне можно понять. Но когда сваливают чисто лишь бы «куда-нибудь», — это от невеликого ума!

— У тебя вот ума много!.. — но батя игнорировал ее реплику.

— Правительство гонит население из городов, чтобы снять с себя вопрос снабжения. Снабжение водой, электричеством, продуктами, защита и все такое. Это как лошади, выгнанные на вольный выпас — кормитесь сами! Плюс чтобы разобщить возможные организованные выступления. По селам-деревням не особенно-то сорганизуешься, батьки Махно сейчас не наблюдается, так же как и конницы-тачанок. А кончился бензин, — а его уже не продают, только лимитировано отпускают госструктурам, — и все! Население распылено по деревням, копается жопой кверху в земле, перемещаться не может, — неначем. Защищаться, — такая же фигня. Получается стадо, которое кто хочет, тот и стрижет, и режет.

Помолчал.

— Здесь, в Башне, один Устос со своими рыцарскими железяками двадцать человек гопников остановил, — а будь у него огнестрел?? А что может сделать деревенский житель, пусть даже с охотничьим ружьем, против банды таких вот отморозков? В избе-то! В сельскую общинность и взаимовыручку я не верю нефига…

— Но их там нету, отморозков! В деревне-то! Там спокойно! Откуда там такие уроды возьмутся??

— Откуда? Да из города же! Хренова туча городских менеджеров да дизайнеров, специалистов по жопогрейкам и по анальному массажу расселится по деревням. И что дальше? В сельском хозяйстве они ничего не смыслят, работать на земле не приучены и не будут. Деревенские для них ни разу не авторитет. Дяревня — и все тут! Но жрать они хотят как все! Что они будут делать, в деревнях-то?… Ну, первые две недели, — в охотку жрать картошку под самогонку, с лучком. Потом, во-первых, эта диета наскучит; во-вторых, и картошка чо-то начнет быстро заканчиваться, а за тяпку браться не с руки… Да понты начнутся, терки с местными и между собой. И пошло-поехало! Ты меня послушай, — если государство не возьмется это все сорганизовать, да жестко сорганизовать, — в деревнях такие инциденты пойдут… Что эта свалка на подъездном козырьке детским утренником покажется. И там уже никуда не смоешься. И нигде не отсидишься. А вот типа продразверстки — вполне вероятно. И если власть сорганизуется, заделают некие колхозы-совхозы, чисто под ручной труд, — потому что горючки нету, — будет как в Северной Корее, только хуже. Непривычней. Я тебе вот что скажу. Пока ты свои ногти полировала… — он запнулся, — Пока… это… я варианты просчитал. И не хочу я в деревне один от десятка в чистом поле или в избе отмахиваться, и не хочу под старость пахать в поле под надзором автоматчиков. Если предстоит сдохнуть, — то лучше здесь…

— А о Сергее ты подумал??

— В первую очередь. Нечего ему в деревне ловить. Жизнь меняется. Как и всегда, основа изменений будет в городах, тут же будет формироваться и будущая власть. В которую со временем и нужно будет интегрироваться. Со временем! Пока же задача до этого дожить. И еще вот что. Ты тут перечислила: вода, магазины, газ-электричество, канализация, вонь, опасность. Я тебе отвечу. Магазины нам в ближайшее время не понадобятся, — все вокруг колхозное, все вокруг мое…

— Грабить будешь?… Я зна-а-а-а-ла!

— Не грабить, а БП-шоппить. Экспроприировать невостребованное. У нас уже запас есть, в первую очередь — продуктов питания, — и еще будет. Газ — да, отключат. Сделаем печку. Как в деревне. Только лучше. А горючего материала в городе на единицу площади больше, чем в дремучем лесу! Свет? А как в деревне? Вот и мы так же. Маленький генератор уже есть, добудем еще. Заряжать аккумы на вечер, вечером освещаться с аккумов и с батареек. Кроме того — запасы свечей, плюс керосиновая лампа с керосином… Да, представь себе, есть! Да, ты много чего не знала. Канализация? А в деревне тебе теплый нужник с музыкой и электрополотенцем построят?? Не графья. Гадить в пакеты будем. Вонь? После того, как выпрем из Башни всех засранцев, а, скорее всего, они сами свалят, атмосфера очистится. Почистим подъезд. Нормально все будет с вонью, вернее — без нее. Со двора много не натянет, Башня обдувается… Насчет опасности. Я говорил уже. Тут, в Башне, защититься от пары десятков гопников много легче, чем в деревне. В деревне — один выход, — тикать в лес и там отсиживаться пока зондеркоманда погреба чистит да дома жжет… Изо всего тобой сказанного одно только существенно: вода. Вот без воды действительно…

Но, увидев, как Лена приободрилась и хочет вновь что-то сказать, поспешно добавил:

— Но и тут что-нибудь придумаем! На край скважину пробурим или колодец выкопаем!

— И сколько ты собираешься здесь сидеть, в Башне, на жопе? Пока другие…

— Что, что «другие?» Что другие-то? Я ж говорю — сейчас народ потащило по стране, да по всем странам, — в наивной уверенности, что раз здесь похужело, значит в другом месте осталось как прежде либо получшело, осталось только это место найти… Вот и потащились. На историю, блин, опираясь, — когда, случись что, самое выгодное было свалить в эмиграцию. Типа, на добрый Запад, где никогда ничего плохого не случается… Да только облажались они. На этот раз такой финт ушами не пройдет, — жопа повсеместно настала или настает. Где поменьше, где потуже, — но везде. И те, кто вместо того, чтобы на месте обустраиваться, стали из стороны в сторону судорожно метаться, — они всегда для местных кормом и будут. Для местных волков.

— Тут волки не водятся…

— Водятся. Они везде водятся. Вот только вчера стая наскочила, — но получила адекватный отпор. Всего от одного бойца, заметь!

Молчание.

Потом снова, просящий мамин голос:

— Олежа, вот можно к Саше поехать… У них дом на земле, но в черте города. Лес там рядом…

— Многоэтажки… — подхватил батя, — Тоже рядом. Печка есть, а колодца — нет. И жратвы нет. То есть все недостатки деревни вкупе со всеми недостатками города. С таким же успехом могли бы к Элеоноре в коттедж двинуть. Нафиг надо. Я же вроде ясно все обсказал — для кого я распинался? Впрочем, я тебя не держу…