Кукла и ее хозяин

Ep. 20. Самый популярный колдун столицы (IV)

— Какое еще бухать, — проворчал Сеня, когда я провел его в свой кабинет, оставив неудовлетворенного Харона в тени ворот. — Я приехал по делу. С чего вы вообще взяли, что я буду с вами пить? В этот раз не буду!

Ну да, конечно, он всегда так говорит, и когда тянет первую рюмку к губам, и когда вторую, и когда потом мы поднимаем его со скатерти — типичное поведение трудоголика, внезапно освобожденного от работы и попавшего в дурную компанию — то есть к нам.

— Ладно, давай к делу, — сказал я.

Вообще, отец немного лукавил, когда говорил, что быть семейным колдуном — занятие, недостойное внимания. На самом деле очень даже достойное и притом весьма почетное. Просто в мире была лишь одна семья, которая могла терпеть его невыносимый характер долго — и вот сейчас я занимал его место и здесь, фактически становясь личным колдуном семейства Павловских. Удручало лишь, что они пришли ко мне не сразу, как только возникла такая потребность.

— Но ты тогда был занят, — вздохнул Сеня. — У тебя было полно хлопот с наследством, и отец решил тебя не беспокоить…

Да, дядя Николай решил меня не беспокоить, за что они и поплатились — в буквальном смысле. Ситуация была довольно ироничная. Съездил дядин приказчик в столицу и заключил сделку на покупку неких складских помещений. Партнеры были новые, непроверенные, однако переговоры вроде прошли удачно, все нормально, все позитивно — вот только по документам сделка вдруг оказалась невыгодной. То есть обсудили одно, а подписал приказчик совсем другое — и даже сам не понял, как вообще подписал. В памяти об этом славном событии у него осталась только смутная, смазанная полоса, как почти забытый сон. Расторгнуть бы договор, но вишенка в том, что при расторжении неустойка будет в два раза больше суммы самого договора. В общем, обули их первоклассно — а потому что нечего соваться без колдуна не пойми куда и не пойми к кому. Раньше все такие сомнительные сделки сопровождал отец, ну а тут они решили не обременять меня и в результате получили обременение самим себе.

— В итоге договорились с ними, — снова вздохнул Сеня, — в учет будущего партнерства, что заплатим только треть неустойки и перезаключим договор…

А вместо приказчика на этот раз подрядили Арсения, полагаясь на его ум и хватку. Наш трудяга по такому случаю даже отпуск в своей Торговой палате взял, чтобы вплотную заняться делами отца.

— Вот только как бы, — вздыхал мне утром по телефону дядя, — еще одной неустойкой все не закончилось. Пока он был жив, никто нам таких свиней не подкидывал…

Ну так уже пора бы свыкнуться с мыслью, что я за него, и сразу прийти ко мне — кучу бы нервов себе сэкономили. И денег тоже.

Уточнив у Сени детали, мы выкатили из гаража внедорожник и отправились на место сделки. Глеб, само собой, подорвался с нами.

— Я не могу это пропустить, — заявил он, плюхаясь за руль.

— Что это? — я сел рядом.

— Да чтобы это ни было, — ухмыльнулся друг. — Люблю, когда мы делаем дела по-деловому!

И люди, к которым мы направлялись, судя по всему, тоже их делали весьма по-деловому.

— Мы точно так же с твоим отцом ездили, — задумчиво произнес Сеня с заднего сидения, глядя на печатку на моем пальце.

Такое ощущение, что в этой семье с моим отцом общались все: и Сеня с ним куда-то ездил, и Женя его где-то тут видел, и к их отцу он регулярно наведывался. Не общался он только со мной. Ну и, конечно же, с Глебом, потому что, по его мнению, последний должен был давным-давно сдохнуть.

Внедорожник остановился у обычного офисного центра с агентством недвижимости на предпоследнем этаже, которое и продавало те самые склады. Немолодая секретарша уставшего вида проводила нас к кабинету, где ждали новые партнеры. За переговорным столом обнаружились двое: незнакомый мужчина с черной козлиной бородкой и знакомый посредник в красной тройке в шотландскую клетку и с алым платком на шее — так и не поменял свою раздражающую гамму.

— А, это тот, который хотел нам продать член слона, — Глеб тоже его узнал.

— Нет, он хотел у нас купить, — поправил я.

— Купить у вас член слона? — озадаченно протянул Сеня.

— Откуда у нас, по-твоему, член слона? — отозвался Глеб.

Мы вошли, и один из стульев мигом протяжно скрипнул, прокатившись ножками по паркету. Делец тоже нас узнал и сорвался с места, приветствуя.

— Мессир Павловский, — пробормотал он, нервно уставившись на меня, — а вы что здесь… А вы родственники? — его глаза забегали между нами тремя.

— Братья, — я уселся напротив.

Посредник молча рухнул на стул, наполнив кабинет новым скрипом. Я даже душу из него еще не начал тянуть, а он уже побледнел и задергался, на висках выступили капельки пота. Весь его вид как бы кричал: да сколько же вокруг Павловских? Он-то думал, что эти — другие Павловские, и еще первоклассно их развел, мстя за того Павловского. Но кто же мог подумать, что эти Павловские и есть те самые? — все это пронеслось в его глазах за долю мгновения.

— На будущее лучше вообще не связывайся ни с какими Павловскими, — посоветовал я.

Он закивал, как болванчик, а затем сдернул с шеи платок и судорожно вытер капли на висках. Всегда приятно приходить туда, где тебя уже знают.

А вот его клиент нас еще явно не знал.

— Вот смотрите, наши новые условия, — мужчина с козлиной бородкой протянул Арсению договор.

Но не успел брат коснуться бумаги, как скрипучий стул по ту сторона стола снова проехался ножками по паркету. Вскочив, посредник выхватил у своего клиента договор, с яростным треском порвал его на части и стремительно смахнул кусочки на пол, чтобы никто не стал их складывать вместе и читать. Могу поспорить, чтиво там крайне увлекательное.

— Ты что сделал? — повернулся к нему козлобородый.

Делец поспешно придвинулся к нему и что-то убедительно зашептал на ухо. Слов было не разобрать — лишь отдельные «мессир», «Темнота» и еще одно словечко, которое в приличном обществе не произносят, означающее, что тебе очень-очень не повезло. Взгляд его клиента украдкой забегал по моей печатке, словно прикидывая, насколько ему не повезло. После чего тон переговоров сменился. Этот партнер великодушно выразил готовность простить неустойку и согласился на новый договор, который они с Сеней тут же составили и скрепили подписями — брат охотно, а козлобородый нехотя, все это время с кислой миной косясь на меня, сорвавшего ему такую отличную сделку. Даже сейчас в глазах читалось неприкрытое желание найти лазейку и где-нибудь нас обсчитать. С чего ты вообще взял, что мою семью можно обувать?

— Итак, господа, а теперь у меня вопрос, — заговорил я, когда стороны подписали новый документ, — кто изначально придумал всю эту схему?

— Какую схему, о чем вы… — пробормотал партнер, забегав глазками по кабинету.

— Я только выполнял пожелания клиента! — мгновенно выложил делец. — У меня даже в мыслях не было вредить вам или вашим родственникам!

Какой услужливый, молодец.

— Ну тогда просто подписи мне мало, — продолжил я. — Придется расписаться кровью, — и подвинул ко второй стороне договор.

Бегающие глазки моментально остановились и обалдевши расширились.

«Вот именно ради этого я и приехал,» — довольно откинулся на спинку стула мой полудурок, скучавший все это время.

— Если хотите, могу вам с этим помочь, — любезно предложил я. — Только есть вероятность, что, пуская вам кровь, я буду не так аккуратен, как вы сами.

Пару секунд козлобородый беззвучно шлепал губами, не находя слов. А затем в тишине кабинета снова скрипнул стул, и посредник всем телом повернулся к нему.

— Соглашайтесь, — горячо зашептал он, — вы не знаете, что это за люди! Эти люди могут палец отрезать. Если они захотели, вы все равно распишетесь…

— Но я тоже могу кого-нибудь позвать, — словно опомнившись, засуетился мужчина. — Но я могу…

— Соглашайтесь, — перебил его делец, — не усложняйте. Не создавайте себе проблем…

Его голос звучал мягко, участливо, заботливо — словно ближайший друг, только и живущий твоими интересами, дает тебе совет.

— Соглашайтесь, соглашайтесь, соглашайтесь… — вкрадчиво проговаривал он, будто записывая слова напрямую в мозг.

И его клиент вдруг успокоился — тревога стерлась, черты лица разгладились, а в глазах появилась легкая пелена. Как забавно, когда колдун, которого нанял, чтобы разводить других, развел тебя. Кивнув, словно в трансе, после очередного «соглашайтесь», мужчина вытащил из ящика стола бумагорез и без всяких колебаний надрезал себе палец — даже глубже, чем следовало. Алые капли разлетелись по его костюму и столу. А затем он смачно впечатал конечность в договор.

Делец рядом облегченно выдохнул и отодвинулся. Смотрю, этот парень просто гуру убеждений. Мне бы такой пригодился — не все же время печатку на лбах выжигать.

Его клиент тем временем медленно тряхнул головой, приходя в себя, и в шоке уставился на свой сочный отпечаток.

— И сюда, пожалуйста, — Сеня протянул ему второй экземпляр.

Козлобородый нервно перевел взгляд с красных капель на бумаге на меня, а затем покорно вздохнул, и палец опустился еще на один лист, оставляя не менее яркий след. Крови было столько, что ею треть договора можно написать. Вот, а составил бы сразу честный документ, не испачкал бы ни стол, ни рукава, ни репутацию.

— Все пункты этого договора должны быть исполнены безукоризненно, — я перехватил его вновь осмысленный взгляд, — а иначе ответите за них тем, чем расписались.

Алая струйка потекла из раны, и он ее торопливо зажал, не желая делиться этой ценной жидкостью и дальше.

— Семья Павловских, — подытожил я, — это не та семья, с которой можно связываться, которую можно обманывать или даже думать, что можете обмануть. Удачного вам с нами сотрудничества.

Новый партнер понимающе закивал, баюкая все еще кровоточащий палец.

Сразу после сделки я отловил в коридоре дельца, явно надеявшегося, что ему удастся улизнуть незаметно.

— А ты чего можешь-то?

Вздохнув, он признался, что однажды заключил сделку с Темнотой и с тех пор может забалтывать обычных людей и даже некоторых не слишком сильных колдунов — вот и подрабатывает посредником во всяких сомнительных сделках. А затем повисла пауза, за время которой ему бы следовало протянуть мне свою визитку — он же стоял как провинившийся школьник перед учителем.

— Контакты дай, — подбодрил я. — Может, полезным будешь.

— Я больше не работаю с колдунами! — выпалил он, смахивая с виска новые капельки пота.

— Что? — я взглянул на него. Не слишком довольно взглянул.

— Да-да, вот, пожалуйста, — делец сразу же услужливо залез в карман и вытянул оттуда пафосную ламинированную визитку с позолоченными краями. — Тут мой номер, звоните в любое время, мессир…

После чего он рысью припустил из здания, а я вернулся к ждавшим меня братьям.

— Да уж, — заметил Сеня, провожая его глазами, — даже от твоего отца люди не всегда так шарахались.

— Просто мы с ним уже знакомы, — с иронией пояснил я.

— Ну что, — вкрадчиво протянул Глеб, — может, отметим сделку?

— Нет, парни, — Сеня серьезно перевел глаза между нами, — в этот раз я не сорвусь…

Конечно, он сорвался.

Есть такое выражение «женат на работе». У Сени же работа была не простой женой, а еще и любовницей, причем и первой, и второй, и ребенком, и кошкой, и собакой, и даже хобби — в общем, она была в его жизни всем, в том числе и ее смыслом. Держу пари, он ложился с ней спать и просыпался с ней, и когда ее не было, попросту не знал, чем себя занять. Зато отлично знал, к кому с этой проблемой приехать.

— Может, просто дома поужинаем? — с надеждой предложил он, когда втроем мы вышли из офисного здания и сели в машину.

— Зачем дома? — хмыкнул Глеб. — У нас теперь свой клуб есть. Там и накормят, и напоят, и все остальное.

— Что остальное? — напрягся наш старшенький.

Да то самое, чего ты наш ответственный трудоголик себя так безответственно лишаешь. Парню скоро стукнет тридцатник, а почти весь его жизненный опыт сводился только к рабочему — и что бы он там ни говорил, он сам хотел всего того, что случится дальше.

— Мне работать надо, — вяло возразил Сеня, откладывая портфель на заднее сидение.

— А разве у тебя не отпуск? — полюбопытствовал я.

— Да дел накопилось…

— Но и отдыхать же тоже надо, — проникновенно добавил Глеб, сворачивая к клубу.

— Вот сделаю дела и отдохну, — наш трудоголик устало потер виски.

Ага, такие, как Сеня, обычно отдыхают только в следующей жизни. Однако ему повезло — у него есть мы.

Наш внедорожник остановился у обновленной вывески «Артемиды». Арсений вышел и выпал, уставившись на форму двери — и даже покраснел, как монах в борделе. Хорошо хоть, узнал — а то с таким трудолюбием мог и забыть.

— Напитки или обслужить? — тут же атаковали девочки, сегодня наряженные медсестричками. Глеб решил делать тематические вечера.

Обалдевая от такого количества красоты, наш трудяга растерялся и таки приложился к первому бокалу. Ну а дальше его не надо было останавливать — только подтолкнуть. Сеня, который работает по десять часов в сутки, просто должен выпускать пар, и когда выпускает пар, он выпускает его с тем же энтузиазмом, с которым работает — то есть если Сеня ушел в отрыв, то этот отрыв окончательный. Едва хрустальный ободок коснулся губ, как все остальное покатилось само — так же легко, как бочонок с горки.

Через пару часов мы выгрузили бессознательное, громко сопящее тело в руки Женьке, у которого остановился наш старшенький и который с суровым видом пообещал, что нажалуется отцу. Конечно, нажалуется — должно же и у него быть от этого вечера хоть какое-то удовольствие. Мы же вернулись в машину и поехали домой, рассматривая фотографии, каждая из которых тянула на компромат.

— А еще отец говорит, что я главный дебил в семье, — хмыкнул Глеб, глядя на довольное лицо старшего брата, зажатое сразу среди шести грудей. — Нет, Сеня, когда нажрется, еще хуже.

— Просто у Сени это пару раз в год, а у тебя такое регулярно.

— Ну до такого даже я не всегда дохожу…

Твоя правда. На следующем снимке наш образцовый мальчик выплясывал прямо на барной стойке. Затем засунул парочку купюр в чей-то внушительный бюст. Дальше слизал виски с чьего-то пупка, а уж чем он там закусил, вообще лучше не спрашивать. Сене, который с детства привык пахать как не в себя, как конь или мул на поле, чтобы сохранять эту похвальную работоспособность, надо периодически срываться — а рядом с нами такие поводы даже не нужно искать. Да мы и не осудим, просто немного поржем.

Утро следующего дня началось со звонка от дяди, который сначала набрал Глеба и отчитал за брата — похоже, Женька как всегда нажаловался. А затем, заметно успокоившись, дядя набрал меня и совершенно нормальным голосом поблагодарил за помощь. Сразу после пришел Савелий, у которого наконец сошелся баланс, и некоторое время я провел, подписывая документы и вникая в финансовые тонкости, которые владельцу бизнеса положено знать — вроде акцизов на скверну. Едва приказчик ушел, как забежал Агата с вопросом, какое платье надеть вечером в театр — но по этой части я больше разбираюсь не в надеть, а в снять, так что переадресовал ее проблему Уле. Затем позвонил новый подписчик, интересуясь, как заключить со мной договор — его вопрос я переадресовал Савелию. Сам же немного разогнал накопившуюся в теле Темноту и полистал отцовскую книгу, из которой планировал освоить кое-что еще. И только после обеда удалось выделить время для висящего на стене зеркала.

Некоторое время я изучал свое отражение, но, в отличие от Ули или Глеба, не находил ничего необычного. Потом вспомнил про инициалы сзади, однако две сплетенные буквы «СК» в общем-то не давали ничего. Знакомый лавочник в Лукавых рядах, куда я позвонил, сказал, что доставили вещицу без обратного адреса, и ее мастера он не знает. Так что у кого и зачем отец заказал это зеркало оставалось загадкой — не у портрета же спрашивать.

— На вид совершенно обычное, — тщательно осмотрев его, изрекла Дарья, которую я тоже привлек к процессу. — Но если хочешь, могу забрать на анализ в Синод.

Ага, Синод в этом смысле как Синьория: если что возьмет, то уже не отдаст — особенно, если обнаружит что-то ценное.

— Ну себя вижу, тебя тоже, — следом прокомментировала накрутившая локоны для театра ведьмочка. — Да простое зеркало… Без спецэффектов, — фыркнула она и убежала собираться дальше.

Прикинув, что время подходит, я тоже переоделся. Затянул бабочку, набросил пиджак и постучался к девчонкам — обе сидели в комнате Агаты, которой Уля, как я понял из-за закрытой двери, помогала с макияжем. Смотреть на таинство процесса я не рвался, так что, поторопив их, спустился в гостиную, где стояла непривычная тишина. Глеб болтался на своей любимой работе, жирная пятипалая клякса ошивалась около крыльца, а Дарья ушла куда-то по делам — хотя я приглашал ее с нами, но, как и в прошлый раз, она заявила, что не в настроении для искусства. Судя по лицу, последние несколько дней наша мадам была не в настроении ни для чего.

За спиной на лестнице раздался стук каблуков, и я обернулся.

— Ну и как мы тебе? — с ходу выпалила ведьмочка. — Не хуже Люберецкой?

Уля, идущая сзади, прикрыла лицо рукой.

— Что бы я ни ответил, — с улыбкой отозвался я, — твое самолюбие уже ранено.

Вместо ответа Агата показала мне язык — и за миг из довольно эффектной девушки превратилась обратно во вредную девчонку. Мой же взгляд замер на Уле, выбравшей на вечер одно из платьев, что мы недавно купили — насыщенного синего цвета, со струящимся длинным подолом, туго перехваченной талией и открытыми плечами. Она и в примерочной бутика смотрелась в нем прекрасно, но сейчас с уложенными локонами и вечерним макияжем была просто бесподобна. Я даже задумался, что в мою десятибалльную шкалу надо вводить дополнительные баллы.

Уля поймала мой взгляд и ослепительно улыбнулась. А ведь столица еще не знает, что у нее появился новый секс-символ.

— Похожа на светскую женщину? — спросила моя прелестница, на последних ступенях игриво подавая мне руку.

— Гораздо лучше любой из них.

Втроем мы направились к выходу из дома, но уже на самого порога Уля неожиданно остановилась.

— Дай мне минутку, — попросила она. — Только прическу поправлю, — и упорхнула в кабинет.

В тишине кабинета раздался стук каблуков. Придерживая длинный подол, Ульяна торопливо подошла к зеркалу, поправила выбившийся локон и замерла, всматриваясь в себя. И снова казалось, что девушка в отражении гораздо увереннее и смелее. Дело даже не в макияже или прическе — у нее словно менялся взгляд, менялось выражение лица. Девушка в отражении вполне могла осадить всех этих заносчивых аристократок, пафосных див с глянцевых обложек и одну зарвавшуюся балерину, которую бы очень хотелось поставить на место.

— Ты лучше ее, — одними губами беззвучно сказала Ульяна.

И когда это повторило ее отражение, она почувствовала себя вполне готовой поехать в этот чертов театр.

Подмигнув себе напоследок, девушка вышла из кабинета в гостиную.

— Ну и что сказало зеркало? — ехидно поинтересовалась Агата.

— Что ты слишком много болтаешь, — парировала Ульяна и, поймав такой любимый черный взгляд, гордо расправила плечи и шагнула к двери.

… А вот девушка в отражении осталась на месте, довольно оглядывая пустой кабинет. Идеально. Все выходило просто идеально. Наконец-то свобода после стольких лет в этом узком зеркальном узилище, куда не проникал не то что свет — даже Темнота. Но ни одна темница не может сопротивляться Темноте вечно. Победно усмехнувшись, лицо неспешно растворилось в зеркальной глади. Уже скоро.

Она придет. Обязательно придет…