Кукла и ее хозяин

Ep. 21. Самый популярный колдун столицы (V)

Вид из ложи открывался просто отличный — и на сцену, и само собой на нас. Стоило только сесть, как множество биноклей сразу навелись на меня и моих прелестных спутниц. И если Агата, чьи манеры были так же изящны, как у Глеба, спокойно жевала жвачку, то Уля крепко прижалась ко мне, словно желая спрятаться. Хотя, могу поспорить, именно ее рассматривали больше всех и задавались вопросом, что за таинственную красавицу привел мессир Павловский — фору здесь она могла дать кому угодно.

Вскоре в зале потух свет, поднялся занавес, и вслед за грянувшей музыкой все внимание переключилось на сцену, где в свете софитов появилась грациозная фигурка. Тысячи глаз в обоих актах неотрывно сопровождали каждое ее па и каждый поворот — однако сегодня у примы не было зрителей увлеченнее, чем две мои спутницы. Слева и справа от меня в ложе затаили дыхание. И если я смотрел балет, то они только на балерину, летая за ней взглядами весь спектакль.

Танцевала Ника как всегда великолепно, но если в прошлый раз казалась птицей в клетке, то сейчас будто парила по сцене, широко расправив невидимые крылья. От нее словно веяло восторгом и свободой — что чувствовал и зал, засыпав ее бурными овациями и забросав цветами. Обласканная всеми, она напоследок глубоко поклонилась в сторону нашей ложи, и в театре опустился занавес — и только после этого мои спутницы наконец смогли выдохнуть.

— Не мог найти кого попроще? — пробормотала ведьмочка, накручивая каштановую прядь на палец.

— Она бесподобна, — сказала Уля, задумчиво глядя на бархатный занавес.

— Как и ты, — шепнул я в ответ и поцеловал открытое плечо.

Переждав толпу, мы неторопливо направились к выходу, когда в кармане задергался смартфон. Прима, чьего внимания жаждала вся мужская половина зала, едва дойдя до гримерки, написала мне.

Ника: «Видела тебя с двумя девушками… Не зайдете?»

Я: «В другой раз. Но мы передали цветы.»

Ника: «Спасибо. Красивый букет. Сразу видно, выбирала девушка с отличным вкусом…»

В конце был добавлен ехидный смайлик. Смотрю, к кому-то возвращается чувство юмора — это хорошо.

Ника: «С отличным вкусом не только на букеты…»

Уля, цокая каблуками рядом, покосилась на мой экран.

— Отметила твой вкус, — сказал я, убирая смартфон и обнимая ее. — И букет тоже понравился.

— Да ей вообще все мое нравится, — бесстрастно заметила моя красавица.

— Так у тебя и правда отличный вкус.

С легким прищуром Уля взглянула на меня.

— Даже рассердиться на тебя не могу… Что ты со мной делаешь? — и улыбнулась.

— Околдовываю, — я снова поцеловал ее обнаженное плечо.

С другой стороны, где сейчас никого не обнимали и не целовали, раздался выразительный «ГМ!».

— Я здесь. Я с вами, — напомнила о себе ведьмочка. — И я тоже заслуживаю внимания!

— Ну тогда пойдем тебя кормить.

Подхватив обеих под локотки, я привел их в уютный ресторан неподалеку, где забронировал столик на вечер — причем на четверых. Наш главный театрал в театр, конечно, не захотел, а вот в удовольствии поужинать после отказать себе не смог и уже на полных парах летел сюда с любимой работы.

Официант услужливо проводил нас до наших мест, принял заказы и принес вино, чтобы скрасить ожидание ужина. Однако стоило поднять бокалы, как четвертый стул напротив моего бодро скрипнул, и туда плюхнулся парень — правда, не тот, которого мы ждали.

— А я тут с друзьями, — излучая позитив, заявил Ярик и показал на столик в глубине, где сидела незнакомая шумная компания. — Вот, подошел поздороваться…

Я коротко представил всех друг другу, и, когда уже по всем законам вежливости этот умник должен был свалить, он начал рекламировать себя как способного молодого колдуна, который не откажет ни одной юной ведьмочке, если той вдруг потребуется практика слияния. Оставалось только сидеть и восхищаться, что до двадцати с лишним лет можно дожить таким непуганым бараном.

— Ярик, — перебил я этот самовосхвалительный поток, — получить в глаз при дамах не только больно, но и обидно.

— Да что я такого сказал? — совершенно искренне не понял он.

— За этим столом все мое, — пока еще вежливо пояснил я. — Мое вино, мой ужин, моя девушка, моя ведьма. С чего ты взял, что я буду делиться?

— Ладно-ладно, — он примиряюще вскинул руки, — просто я сразу не понял, что твоя…

— И почему не понял? — тут же наехала на него Агата. — Я что, не похожа на ведьму для мессира?

А вот тут Ярик уже испугался по-настоящему и еще минуту распинался теперь уже перед ней, что не желал ее никоим образом обидеть. Рядом тем временем раздались шаги, и к столу подошел еще один парень — и снова не Глеб. И чего же столько желающих влезть в наш ужин?

— Господа, — нахально откидывая рыжую челку, выдал незнакомец, — это наш столик! Требую освободить.

Ах, то есть даже не просишь, а сразу требуешь. А кто ты вообще такой? Молодой, дорого одетый, на пальце перстень с ревущим мишкой — не гербовый, но довольно пафосный. За спиной рыжего топталась компания из еще одного парня и двух девиц, не полезших на линию огня, но всем видом болеющих за своего одинокого воина.

— И с чего же вы взяли, что можете здесь что-то требовать? — полюбопытствовал я.

— Ярик, — рыжая челка повернулась к беспокойно заерзавшему на сидении парню, — объясни своим друзьям, почему им нужно свалить.

Стул напротив скрипнул, и Ярик резко развернулся — но, к его чести, не к нам.

— Игорь, — с нажимом произнес он, — это же мессир Павловский!

— И что? — продолжая ухмыляться, тот окинул взглядом мою печатку. — Я — Ночной охотник! Мне что прежний мессир Павловский, что нынешний до одного места…

Да уж, а ведь в интернете полным-полно сайтов с тестами на ай-кью — вот ему бы не помешало пройти парочку и задуматься, если сможет, конечно. Мельчают нынче Ночные охотники. Если бы не прежний мессир Павловский, едва ли бы он мог вообще говорить про этот статус с такой гордостью. И чему их в Синьории только учат?

— Ладно, — подытожил я, — на ваше счастье, мессиру Павловскому вы тоже сегодня до одного места. Так что последуйте своему совету и свалите.

— По-хорошему не понимаете? — рыжий прищурился. — Сейчас все будет… Эй! — громко щелкнул он пальцами, подзывая официанта. — Сюда!

Обнимая пустой поднос, как щит, тот с несчастным видом подошел к нам.

— Объясни господам, — потребовал этот недо-охотник, — что столик наш!

Вот же бедняга, все за него кто-то должен объяснять. Своих слов, видимо, не хватает.

Официант взглянул на меня, на мою печатку и, сдержав вздох, снова повернулся к нему.

— Но господа забронировали столик на вечер. А вам мы уже накрыли в другом зале, — максимально миролюбиво произнес он. — Позвольте я вас провожу…

— Их проводите! — нагло бросил рыжий. — А мне надо мой столик! У меня на него вечная бронь! Я только за ним и ужинаю!

Ты еще ножками потопай и зареви. Ну что за люди, самомнение как у коровы в стойле, которая считает, что весь мир существует только для нее — когда ее гладят, кормят и щупают за вымя, а ей остается только мычать, если что-то не устраивает.

Официант перевел глаза с него на меня и обратно, глядя обреченно, как человек, оказавшийся между двумя хищниками, которого еще не сожрали, только потому что те не могут поделить добычу. Вот только качающий права вовсе не хищник — а цирковой мишка, чью недовольную морду я, кстати, уже видел в другом месте.

— Займитесь нашим ужином, — отослал я официанта, — а мы тут сами разберемся.

Выдохнув, он мгновенно смылся. Я же повернулся к наглецу, на чьем пальце скалился медведь.

— Кольцо ваше?

— Отцовское, — отозвался тот, борзо помахивая побрякушкой. — Семейная реликвия!

— Если уйметесь по-хорошему, — любезно предложил я, — тот факт, что у меня оригинал, останется между нами.

Спутники рыжего изумленно зашептались.

— Какой оригинал?.. Игорь, о чем он?..

Сам же Игорь предательски покраснел, прекрасно понимая о чем. Несмотря на внушительный вид, его перстень был всего лишь искусной копией — оригинальный же мишка ревел в шкатулке моего отца. Похоже, его батюшка, потеряв кольцо, сделал копию по-тихому и своим позором не светил. А вот его сынок решил громко отыграться — только не учел, что инструменты не у него.

— Да как ты смеешь? — весь красный до кончиков ушей, возмутился он.

— Если сейчас не уйдешь вместе с друзьями, то я тебе покажу как. Когда-нибудь стоял на коленях в публичном месте?

— Да ты… — не унявшись, он резко шагнул ко мне.

За долю мгновения я перехватил его руку и заблокировал силу, не давая ему ни вырваться, ни даже дернуться. Парень был явно не мощнее своего батюшки, раз даже защититься от меня не смог или не успел — что в общем-то одно и то же.

— Твой отец поступил мудро, — тихо сказал я ему, — оставив свой позор при себе. Последуй его с примеру. Либо роняю тебя на колени, либо сам тихо уходишь. Считаю до одного. Раз…

— Сам! — мигом выдохнул он.

Я выпустил его, и рыжий аж покачнулся от накатившей слабости.

— Прошу прощения, господа и дамы, — совсем другим, довольно услужливым тоном сказал он нашему столику, — продолжайте. Пойдемте! — хмуро бросил своим друзьям и зашагал стремительно прочь.

Те, вконец растерявшись, направились за ним — причем не к другому столику, а вообще прочь из ресторана, лишив притихший зал радости созерцать их кислые рожи остаток вечера.

— Во дурак, нашел, с кем связываться! — прокомментировала Агата и вновь подхватила бокал.

Уля же игриво провела ножкой по моей ноге под столом. А затем, покачивая подносом, к нашему столу подошел официант с бутылкой коллекционного вина из личных запасов владельца.

— Но мы не заказывали, — заметил я.

— Это в качестве благодарности от хозяина заведения, — кивнул он в сторону двери на кухню.

Там в круглом окошке торчало мужское лицо, настороженно наблюдавшее за всей сценой. Крепко же вас достала эта вечная бронь.

— Если будут еще такие же проблемы, — сказал я, — передайте, что он может связаться со мной.

— Благодарю, мессир Павловский, — официант слегка поклонился. — Я передам хозяину.

Парень скрылся на кухне, пообещав принести наш ужин в ближайшую пару минут, а Ярик озадаченно повернулся ко мне.

— Ты что, клиента только что у кого-то увел?

— Плох тот колдун, чьих клиентов так легко запугать.

У столика снова раздались шаги. В нос ударил запах целого букета женских духов, и к нам наконец присоединился Глеб.

— Вокруг паника, растерянность и ступор, — хмыкнул он, оглядывая только сейчас начавший отмирать зал. — Сразу видно, ты поужинать зашел…

— Госпожа Люберецкая вчера весь вечер танцевала со знаком Волкодава на груди, — прочитал друг очередной желтый заголовок очередного желтого сайта, а затем озвучил очередной риторический вопрос: — И что же это значит?

Правда — и что же это значит? Как сложно-то догадаться — сложнее только два помножить на два. Дальше все эти уважаемые издания охотно делились снимками Ники со сцены, разлетевшимися, как бабочки, после вчерашнего спектакля по всему интернету. Сверкая глазами, раскинув руки, прима благосклонно принимала овации зала — с моим серебряным знаком на груди, ярко сиявшем в свете софитов. Сразу под фото во всех статейках активно обсуждалось, какие отношения связывают именитую балерину с владельцем этого знака. Такое ощущение, что у людей не было более важной темы, чем обсуждать, кто трахает Нику Люберецкую. Судя по частоте упоминаний моего имени в новостях, за ночь я стал самым популярным колдуном столицы. Если бы хотел войти в светские хроники, пожалуй, даже не смог бы придумать способа сделать это быстрее.

— В общем, ты меня вдохновил, — Глеб, сидевший в кресле в углу, оторвался от изучения прессы, — мы в «Артемиде» теперь тоже ставим балет!

— Хочешь сказать, стриптиз с элементами балета? — уточнил я, вытягиваясь поудобнее на кушетке.

— Вам ничего не мешает, нет? — проворчала Агата, вытряхивая пляшущие черные змейки мне на спину.

— А что? — хмыкнул с кресла друг. — Ты же просто массаж делаешь. Делала бы что другое, я бы, может, и вышел…

— Фу! — мигом откомментировала ведьмочка, продолжая втирать скверну мне в кожу. — Я вообще не понимаю, зачем я это делаю! Сегодня же не день массажа…

— Что поделать, — отозвался я, — сегодня мы идем на одно светское мероприятие.

— И зачем там столько скверны? — с подозрением спросила подруга.

— Есть вероятность, что нас там могут убить, — со смешком пояснил Глеб.

Целый клубок копошащихся змеек крайне не ласково плюхнулся мне на шею.

— Да хватит меня за дурочку держать! — буркнула ведьмочка, яростно их втирая. — А ты прекращай меня лапать! — и лягнула Харона, который распластался в тени под кушеткой и пакости ради время от времени цапал ее за ногу.

В этот момент смартфон Глеба громко заквакал на всю нашу процедурную — такого почтенного рингтона заслуживал один не менее почетный человек.

— Тихо! — объявил друг. — Женька звонит! — и включил громкую связь.

В принципе, наш средненький был не самым большим любителем поболтать с нами, но сегодня имелся крайне веский повод, причем не только у него, но и у его супруги — я даже слышал ее любопытное сопение по ту сторону. Еще бы, столько уважаемых ими изданий написали одно и то же.

— Что, про Люберецкую правда, что ли? — с ходу спросил братец.

— А ты что думал, — фыркнул Глеб, — мы зря, что ли, в театр ходили?

Женька и его благоверная подвисли на полминуты.

— Что, как там Сеня, — поинтересовался с кушетки я, — живой?

— Спасибо вам, — заворчали в ответ, — жена теперь уверена, что меня все братья позорят…

Да ладно: только договорим, и жена твоя радостно побежит подтверждать сплетни подружкам — так сказать, из первых рук. Без твоих братьев у нее бы такой чудесной возможности не было.

Стоило закончить вызов, как ведьмочка продолжила бурчать.

— Ну конечно, Агата же у вас обслуга, — возмущалась она, растирая скверну по мне. — Вы тут общайтесь, развлекайтесь, пока Агата пашет…

— А ты чего такая нервная? — прищурился с кресла друг. — Ревнуешь, что ли?

— Пф! — еще одна куча змеек, царапая, полетела мне на кожу. — Вон пусть Ульяна ревнует, мне-то что…

Следом скрипнула дверь, и в комнату заглянула Дарья.

— Мы можем поговорить? — она перехватила мой взгляд.

— Прямо сейчас? — уточнил с кушетки я.

— Нет, можно позже, — ответила она и вышла.

— Да что тут за проходной двор! — возмутилась Агата, в очередной раз отпихивая покушающегося на нее Харона. — Все, мне для массажа нужна полная тишина! — и буквально вытолкала Глеба за дверь.

Он посмотрел на эту надутую мордашку, мысленно пожелал мне удачи и удалился. Тишина и правда была полной — секунд пятнадцать.

— В общем, я что подумала… — неожиданно мило заворковала подруга, куда мягче работая пальчиками. — У Ульяны есть амулет, у Савелия кольцо с твоим гербом, даже у этой брошь есть… А я как бы твоя ведьма, — вкрадчиво добавила она, — мне бы тоже нужны какие-то знаки отличия…

— Понимаешь ли, — начал я издалека, — такие знаки показывают всему миру, что ты мой представитель и твои действия выражают мою волю. А ты уверена, что твои действия будут такими, что мне не придется за них краснеть?

Вместо ответа ведьмочка цокнула, прекрасно подтверждая мою мысль.

— Так что ты еще не готова носить мой знак.

— Это потому что я не готова на слияние? — проворчала она.

Эх, такая умница во всем, что касалось массажей, и такая дурочка во всем остальном — хорошо же ей бабушка просверлила мозги, и возвращать их на место слишком быстро казалось опасно. Пусть идет своими темпами.

— Вот именно по таким вопросам я и вижу, что ты еще не готова. А пока твоя задача — учиться и делать мне массажи.

— А если тебе ведьма понадобится?

— Твою бабушку позову.

— Да как же ты уже заколебал! — подруга в очередной раз отпихнула полезшего к ней Харона. — Все, я закончила массаж! — последняя партия змеек аж с шумом втянулась мне в кожу. — И пошла учиться!..

Сердито топая, ведьмочка вышла из комнаты и захлопнула дверь. Однако не успел я подняться с кушетки, как дверь уже в который раз распахнулась, и порог переступила Уля.

— А чего Агата такая злая?

— Потому что не получила желаемое, — пояснил я, переворачиваясь на спину.

— И оставила тебя в таком виде? — Уля плотоядно оглядела мой голый торс. — Как неосмотрительно с ее стороны…

Дверной замок звонко щелкнул. Закрыв дверь, моя развратница шагнула ко мне. В тот же миг рядом мелькнула тень, и жирная темная клякса из-под кушетки переместилась на стену напротив — видимо, для лучшего обзора. Этот поганец вел себя словно пес, которому нравилось смотреть, как его хозяева занимаются любовью.

— Кыш отсюда, — приказал я, и, небрежно отмахнувшись «мол, мне это и не нужно», грабля уползла под дверной проем.

Нет уж, это мы предпочитаем делать без зрителей.

Парочка трахалась. Девчонка сидела сверху и ритмично двигалась, закрыв глаза, откинув голову и сочно постанывая. Невидимые глаза, не замеченные ни любовниками, ни этой тупой ручищей, облетели комнату несколько раз, выбирая лучший ракурс. Его мышка скрытная, она может пройти через любые стены.

Девчонка снова застонала, не прекращая усердно двигаться, явно желая доставить этому щенку побольше удовольствия. Его пальцы впивались ей в кожу, ее бедра со шлепками бились о него — так отдаются только, когда любят. Хах. Нашла, кого любить. И почему такие сучки не понимают, кого нужно любить?

Гончая ненавидел такие сцены — даже собаки рядом рычали, выражая его злость. Но все равно ничего не мог с собой поделать — и смотрел. Они наполняли его яростью, и эту ярость потом надо было куда-то выплескивать — лучше всего на ее виновников.

Собаки опять зарычали, улавливая его чувства. Как же он злился на этого Павловского. Злился, что щенок присвоил себе Люберецкую, пока не увидел эту девчонку, эти большие серые глаза — и в голове будто что-то переключило. Она была круче. В десятки раз. В ней было то, что в женских глазах он видел лишь однажды — ранимость и сила одновременно. Это до безумия заводило и словно против воли заставляло вспоминать.

Была в его жизни одна такая красивая стерва, росла в соседнем дворе и точно бы выбралась из трущоб рано или поздно, если бы понимала, кого нужно любить. Она же трахалась на заброшке с каким-то мусором из местной банды — тоже сладко постанывала и закрывала глаза. Тогда Гончая впервые спустил собаку и убил спешившего на очередное свидание отброса. А после с каплями крови на руках пришел к ней на ту же заброшку — показал, что он лучше, что сильнее. А та сучка назвала его ублюдком, как и все в трущобах, как его собственная мать — а затем побежала, думая, что сможет уйти.

Тогда он спустил собаку во второй раз. Это было легко — остановить ее. Навсегда.

С тех пор он много раз вспоминал растерзанное собакой тело со следами укусов повсюду: на руках, ногах, лице, груди. Одежда вся порвалась в клочья. Почти обнаженная она лежала перед ним в луже собственной крови — и больше не была красивой. Стоило ли называть ублюдком его? Стоило ли считать ничтожеством?

В комнате, за которой он наблюдал, повисла тишина — с губ девчонки сорвался последний стон, и всем телом она упала на любовника и прижалась к нему. Павловский обнял и что-то зашептал ей на ухо, а она, засмеявшись, еще крепче прильнула к нему.

Рядом раздалось рычание, и Гончая поморщился — ничего хуже он еще не видел. Но тогда у него была только одна собака — а теперь их много.

Я остановился у зеркала, оценивая получившийся вид. Черные брюки, черная рубашка и белый галстук — все вместе смотрелось достойно.

— Что-то немного бесноватого в этом есть, — заметила Уля, сидевшая за моей спиной на кровати и с улыбкой наблюдавшая за мной.

Отлично, мессиру Павловскому нужен собственный стиль. Отец вон вообще ходил только в черном — мне же хотелось добавить и светлую полосу. Самое то для пафосного светского мероприятия, куда мы с Глебом собирались в компании одного мажора, который на днях пришел ко мне с щекотливой просьбой — точнее, с деловым предложением.

Если коротко, не так давно Алексея Вяземского отравили на одном аристократическом приеме. Ярик, конечно же, заранее ничего определить не смог, так что траванулись они вместе — не сильно, но весьма досадно. В итоге следующие несколько дней наш мажор, нацелившийся на принцессу, провел на личном троне. Самое ироничное, что и папа его посчитал наказание вполне справедливым.

Рисковать своим здоровьем Алекс больше не рвался, на папу и семейного колдуна не рассчитывал, на Ярика тоже, и воспылал идеей возложить эту почетную миссию на меня. Фактически он предложил мне стать для него тем же, кем я был для Глеба, на что последний его и надоумил.

С друзей денег я обычно не беру — поэтому согласился брать процент от будущих прибылей из будущих бизнесов, в которые будущий князь собирался залазить. Только зная его умение вести дела — а я прекрасно помнил, что с ним сделали близняшки, — я поставил условие: подписывать документы, особенно финансовые, он будет исключительно со мной. На это Алекс охотно согласился и даже неосмотрительно брякнул, что он теперь еще больше мой должник — это я тоже запомнил.

Когда мы с Глебом вышли во двор, за воротами нас уже ждал длинный белый лимузин с княжеским гербом рода Вяземских на передней дверце. Сам же виновник торжества, выряженный как жених на свадьбе, стоял рядом и приглашающе заманивал нас внутрь.

— В общем, как только переживем этот вечер, — пообещал он, едва мы подошли, — сразу поедем на дегустацию элитного вина в одном частном погребе…

Следом княжич клятвенно заверил, что после погреба лично погрузит наши тела в лимузин и лично их выгрузит, в каком бы состоянии они ни были после дегустации. От таких предложений точно не отказываются — правда, те, кто такое предлагают, обычно приезжают в невменяемое состояние первыми.

— И что, в таком виде будешь бухать? — ехидно поинтересовался Глеб, оглядывая его белоснежный смокинг и идеально прилизанные волосы.

— Аристократ всегда должен выглядеть безупречно, — отозвался Алекс, поправляя бабочку, — даже когда в зюзю.

«Вот что значит манеры,» — наставительно заметил я.

«Ладно, посмотрим, какие у него будут манеры, когда в зюзю,» — прищурился друг, явно приняв это за вызов.

— А что за красота там в окне? — спросил наш мажор, разглядывая Улю, задумчиво стоявшую у окна и смотревшую мне вслед.

— Слюни подотри, — со смешком посоветовал Глеб. — На эту красоту даже мне их пускать не разрешается.

— А кроме моей женщины, тем нет? — я сел в лимузин.

— Есть, конечно, — Вяземский плюхнулся рядом. — Ника Люберецкая — реально?

Бедная столица, и как она жила без меня? О чем тут вообще говорили?

— У одного секс-символ, у другого клуб… — хмыкнул Алекс, переводя глаза между нами. — Вы ж тут еще и месяца не прожили! Ну, парни, у вас и скорости. А я еще хотел вас с сестрами познакомить. Не, теперь точно не буду!.. Хотя и я времени не терял. Зацените…

С гордым видом он закатал рукав, показывая татуировку с тремя кружками, где теперь уже целых два были заняты витиеватыми крючками. Причем в одном они были еще красными, добитыми недавно. Вот же попала какая-то принцесса.

— А мероприятие, значит, в честь открытия фонтана принцессы Елизаветы… — вкрадчиво протянул Глеб. — Той самой принцессы?

— Так я вам и сказал, — привычно отшутился наш мажор и закатал рукав обратно.

Лимузин плавно миновал центр столицы, проехал все приличные окраины и остановился неподалеку от здания Имперской управы, расположенного почти у самых трущоб. Именно здесь на площади напротив и открывали новый фонтан. А чего не сразу в трущобах? Там бы позолоченные статуи с нимфами смотрелись еще уместнее.

Весь периметр был оцеплен плотным кольцом из личных гвардейцев Его Величества, пройти через которых могли только избранные — мажоры вроде нас. Остальная же толпа зевак набилась за железными ограждениями вокруг площади, где с минуты на минуту состоится торжественное открытие. Правда, сам фонтан уже работал, сверкая на солнце десятками брызжущих струй. Оставалось только перерезать красную ленточку и зачитать величественную речь, чтобы все эти люди не пожалели, что пришли.

«Интересно, а сколько у этого фонтана дырок?» — задался вопросом друг, рассматривая журчащую конструкцию.

Да кто знает — но явно больше, чем у одной принцессы, сразу три из которых топтались тут же в окружении охраны.

— А это что, императрица? — тихо спросил Глеб, глядя на женщину в расшитом платье рядом с ними.

— Но ее тут не должно было быть, — растеряно протянул Алекс, — только принцессы… Ну все, теперь меня точно отравят…

Императрица же в ответ не менее растерянно воззрилась на нас и особенно на кольцо на моем пальце, словно видела его не впервые. Хорошую же ты мне репутацию оставил, папа.

Конец 2-го тома.

Продолжение истории в томе 3 — «Мессир Константин. Час гончей»

Первый эпизод «Ep. 01. Монстр трущоб» здесь:

[ https://author.today/reader/290426/2638387]

Смотрим на императорскую семью и оцениваем элитное вино ;)