Курортное пугало

Глава 22. Соблазн

В Анапу прибыли уже в пятом часу. Перекусили в кафе на Набережной, вернулись домой и разошлись по душевым. Дорогой зашли в ювелирный салон, и Князев выбрал именинницам по подвеске. Цветы решил заказать непосредственно в кафе. Любе все это не нравилось, но приходилось терпеть и даже давать советы по поводу выбора украшений для своих соперниц. Еле пережила эту пытку.

Но стоило только Князеву уйти, как перед Любой возникла Ксюша:

– Срочно собирайся и дуй за папой в «Ковчег». Как ты вообще позволила ему одному пойти на свидание с этими девицами? Они же внаглую с ним заигрывают! Я понимаю, конечно, что ты многое стерпеть ради Гаврика готова, чтоб у него был отец и бла-бла-бла… Но гордость тоже иметь нужно! Даже мне и то за тебя обидно! Не разочаровывай меня!

– А куда я Гаврика дену? – попыталась оправдать свою мягкотелость Люба.

– Гаврика я возьму с собой. Будет защищать меня от хулиганов, – и поинтересовалась у названного братца: – Пойдешь со мной гулять?

– Пойду, и защищать буду, – живо согласился мальчик, которого просто распирало от гордости, что ему оказано такое доверие.

– Хорошо, – просияла Люба. – Тогда я мигом!

На сборы ушло около получаса. Люба причесалась, якобы небрежно уложив волнистые локоны, но выпустив капризную прядь. Наложила макияж, как учил стилист, и сама удивилась, насколько более правильными стали казаться черты ее лица. Хотела подчеркнуть глаза, но по совету Ксюши все же выделила губы. Надела и переделанные серьги, которые теперь Оксана одобрила, украсила запястье подаренным мужем жемчужно-коралловым браслетом.

Поцеловав детей и напомнив, им, что нельзя делать гадостей и глупостей, Люба села в подъехавшее такси и назвала адрес.

Тая и Таня о чем-то щебетали, наивно полагая, что остроумно шутят. Князев слушал их вполуха – ни интеллектом, ни остроумием именинницы не страдали, и Эдик в их обществе скучал. Но нужно было посидеть хотя бы часок и оплатить счет, чтобы не испортить произведенное ранее на сестричек впечатление. Ему еще предстояло сделать их своими постоянными любовницами, а в интимном общении сестрицы были хороши. Их ротики были явно созданы не для разговоров.

Вдруг Эдиковы собеседницы дружно замолчали, уставившись в пространство, будто зависли. Князев обернулся, чтобы понять, что произвело на сестричек столь яркое впечатление.

Статная дама уверенной походкой двигалась в их сторону, и мужчины, сидящие за столиками, мимо которых она шествовала, провожали ее восхищенными взглядами. Еще несколько шагов – и Эдуард узнал в шикарной незнакомке Любу. Как и при первой встрече, в глаза бросились серьги, которые чудесным образом трансформировались и теперь не расширяли, а вытягивали лицо, одновременно подчеркивая красивую шею. На Любе было платье розовато-пудрового оттенка, удивительным образом освежающего кожу молодой женщины, и казалось, что на щеках ее играет нежный румянец. Полуприталенный фасон выгодно подчеркивал фигуру, а длина чуть выше колен позволяла полюбоваться на ее стройные и по-настоящему красивые ноги с округлыми коленями. Коралловые, как и серьги, босоножки на высоком каблуке привлекали внимание к соблазнительным ножкам, одновременно их визуально вытягивая. На руке красовался подаренный Эдиком браслет. Крупный стильный клатч из лакированной кожи оттенка кофе с молоком делал образ еще более гармоничным, завершенным. Эта манящая женщина не оставляла гремящим костями сестричкам ни единого шанса. И она была его женой. Правда, временной и вообще фиктивной. Но разве этот недостаток нельзя было исправить?

Соблазнение супруги Эдик начал с приглашения на танец. Сестрички обиделись, так как буквально пять минут назад он отказался их приглашать, уверяя, что вообще не танцует. Но ему на них было уже наплевать. Через четверть часа он вспомнил, что дети, вероятно, скучают одни, и им с супругой пора возвращаться. Еще раз поздравив именинниц, Князев откланялся.

– Куда ты дела детей? – поинтересовался, улыбнувшись, когда они оказались на улице.

– Ксюша позвала Гаврика погулять вместе с ней, и я осталась одна. Вот и решила составить вам компанию, – объяснила, ожидая гнева Князева.

– И правильно сделала! – неожиданно одобрил он ее поступок. – Значит, мы никуда не спешим? Тогда предлагаю посидеть где-нибудь вдвоем. Я приметил один колоритный ресторанчик, когда мы с Игорем решали, где приземлиться. Разреши мне тебя туда пригласить.

– Я с удовольствием. – У Любы даже голова закружилась от счастья.

Ресторан был небольшим, но, похоже, дорогим, так как половина столиков была свободна. Пока Люба ходила припудрить носик, Эдик заказал цветы. Их доставили через полчаса, когда они дегустировали вино и ждали фирменную закуску из морепродуктов от шефа.

Свидание длилось недолго, чуть более часа, но это было именно свидание. Эдик расспрашивал Любу о ней, о ее привычках и интересах, о том, что ее вдохновляет, что заставляет опустить руки, о ее семье и подругах. А она позволила себе быть с ним искренней, даже снять маску пустоватой простушки.

Люба тоже пыталась использовать повод лучше узнать мужа, но он не хотел говорить о себе: отвечал скупо, тут же переводил разговор на другую тему. Но весь вечер смотрел на Любу так, будто она какая-то необычная, что ли, будто он впервые видит ее. Причем интереса своего не скрывал.

Домой возвращались пешком. Она несла цветы, Эдик обнимал ее за талию. И Любе казалось, что она помолодела на пятнадцать лет, и она трепетала, как школьница, спешащая домой после первого свидания.

Пришли даже позже детей. Ксюша и Гаврик вместе сидели перед телевизором, жевали бутерброды и смотрели мультфильмы. Окинув взглядом отца и Любу, Ксюша широко улыбнулась:

– Смотрю, вы неплохо провели время, – и заговорщицки подмигнула Любе.

– А как вы, не ссорились?

– А зачем нам ссориться? – удивилась Ксюша. – Правда, Гаврик нам с Ромой целоваться мешал, грозился вам рассказать, но Ромка ему дал поиграть своими корабликами, и он успокоился. Хорошо себя вел, даже не сломал ничего.

– Вы что, были в гостях у твоего знакомого? – сразу насторожился отец.

– Так мы же не уединялись, – пояснила Ксюша. – Гаврик все время был с нами.

– А, ну раз Гаврик с вами был, то ладно, – усмехнулся Эдик. Но тут же посерьезнел: – Но впредь все же предупреждай, куда с кем идешь. И вообще к малознакомым людям в гости не ходи. Даже с Гавриком. От насильников он тебя не спасет. Это хорошо, что на этот раз все нормально обошлось. Знал бы, что ты такая рисковая, ни на шаг не отпустил бы.

– Ладно, больше не буду в гости к малознакомым людям ходить, обещаю, – заверила Ксюша.

Ночи Люба ждала с трепетом, чувствуя себя чуть ли не невестой сразу после свадьбы. Было неясно, станет ли эта ночь продолжением свидания, или они с Эдиком лягут спать, как обычно – на разных краях кровати, закутавшись в отдельные пододеяльники. На всякий случай после душа переоделась в светлый пеньюар, обнаруженный на кровати прошлым вечером. И, похоже, сделала правильный выбор.

Эдик из душа вышел без одежды. Лишь полотенце было обернуто вокруг бедер. Подошел к Любе вплотную. Она не отстранилась. Одной рукой он обхватил ее за талию, другой поправил локон, упавший на лицо. Запустил ладонь в ее волосы и наклонился, прильнув к губам.

Сначала целовал нежно, но чувственно, будто дегустируя. Постепенно поцелуй становился все более дерзким и откровенным. Наглый язык проникал все глубже, и Люба сама не заметила, как ее язычок скользнул ему навстречу. Ноги сделались ватными, сознание куда-то отлучилось, передав контроль над телом женщины более опытному любовнику.

Люба не помнила, как оказалась на кровати и без одежды, как Эдик полностью овладел ею. В себя ее привел собственный вскрик, когда тело самопроизвольно выгнулось, будто застигнутое врасплох, и ее накрыло горячей сладкой волной. Она вскинула руку и закусила кожу, чтобы громкие звуки не напугали детей, спящих в соседних комнатах. Но Эдик властно оторвал ее руку от губ и придавил к подушке.

– Не сдерживайся, кричи, – приказал хрипло. – Я хочу слышать. – И задвигался снова, постепенно ускоряясь.

И Люба послушалась. Иного было не дано: Любино тело сейчас ей не принадлежало, оно подчинялось только Эдику, плавясь и извиваясь под ним, как будто он был волшебником, кукловодом, мастером, а оно – податливым материалом, из которого он лепил негу, желание, страсть, томление, наслаждение.

Не Эдик лишил Любу девственности, но именно он стал первым мужчиной, с которым она испытала радость плотской любви в полной мере.

Был ли он техничен, как, по словам Риты, о нем говорили другие женщины? Об этом Люба судить не могла – не хватало опыта. Но с роботом Эдика сравнить нельзя было точно. Он горел, плавился и летал вместе с нею – в этом Люба не сомневалась, это она чувствовала всем своим телом и чем-то еще: наверное, душою, потому что разум ее в это время находился в отключке.