Курортное пугало

Глава 7. Своя чужая свадьба

Весь день Люба чувствовала себя дурочкой, видя, что ее высказывания почему-то забавляют Эдуарда. Но теперь он рассмешил ее.

– Можно подумать, мы собираемся жить вместе долго и счастливо, – хмыкнула она, услышав, что он отправляет ее спать в комнату дочери из-за какой-то приметы.

– Мои распоряжения не обсуждаются, – холодно осадил ее Эдуард.

– Даже если они противоречивы? – не смогла скрыть усмешки его «невеста».

– В любом случае!

– Может, просто никто не пытался их обсуждать? – поинтересовалась Люба еще более ироничным тоном.

Он окинул ее заинтересованным взглядом, немного помолчал, а потом резко поставил на место:

– Тебе так сильно понравилось со мной спать?

– Вот еще! – желание подшучивать над Эдуардом у Любы моментально пропало. Хотела поставить его в неловкое положение, а оконфузилась сама. От стыда даже покраснела, словно девчонка. Резко развернулась и направилась к Ксюшиной комнате. Та была закрыта. Пришлось возвращаться и сообщать работодателю о невозможности выполнить его поручение.

Она не успела еще ничего сказать, как он понял, в чем загвоздка, и протянул ей ключи. Молча.

Она так же молча их взяла и пошла устраиваться на ночлег.

Ксюшина комната напоминала мини-студию: зону сна от остальной части комнаты отделяли этажерка и платяной шкаф. В комнате также были письменный стол с компьютером, туалетный столик и мягкий уголок, перед которым стояли журнальный столик и тумба с небольшим плоским телевизором.

У девушки кровать была обычная, не двуспальная, но и не узкая. Люба сняла с нее покрывало, сложив его на пуфике. Будильник на смартфоне поставила на 5.30 утра. Знала, что за 5 часов не выспится, но иначе было не успеть и приготовить завтрак, и встретить гостей. К тому же на 8 утра был назначен визит парикмахера-визажиста, а к одиннадцати или двенадцати должна была подойти Эдикова дочь. Бракосочетание было назначено на тринадцать часов. Потом предстояла фотосессия, а с 16 часов было снято кафе.

По счастью, бессонницей Люба не страдала, так что заснула сразу и за пять часов почти выспалась. Заправила постель, приняла душ и направилась на кухню. Планировала сначала напечь в дорогу пирожков, потом уже заняться приготовлением завтрака.

Эдуард встал в шесть. Любу он застал за просеиванием муки.

– Ты что делаешь? – его брови удивленно вздернулись.

– Тесто для пирожков, – гордо сообщила невеста.

– У тебя что, времени много? – иронично поинтересовался жених.

– Так я быстрые дрожжи взяла, – похвасталась Люба, – тесто с ними меньше чем за час поднимется. Только вот ногти боюсь сломать, неловкие они. Никогда б сама себе такой маникюр не сделала.

– Не надо пирожков, лучше ногти береги. Быстро все убирай.

Люба послушно пересыпала просеянную муку в контейнер, протерла со стола и приступила к приготовлению завтрака. Уже через четверть часа пригласила Эдуарда к столу, поставив перед ним тарелку с полным английским завтраком: глазуньей из трех яиц, жареным беконом, консервированной фасолью, нарезанными круглыми дольками и слегка поджаренными томатами, шампиньонами. Себе положила только яичницу, помидоры и грибы. К кофе она подала тосты с маслом и клубничным джемом.

– Выглядит аппетитно, – похвалил Эдуард.

– А на вкус?

– Сейчас проверим.

Придраться было не к чему. Все было в меру прожаренным и, главное, яйца были с нежным, только-только схватившимся белком и еще жидким желтком. Яичница, которую им подали вчера в кафе, и то была хуже.

– Действительно, вкусно, – признал Эдуард, – говоря в объявлении о своих кулинарных способностях, ты не преувеличивала.

– Я знаю больше десятка блюд из яиц, которые можно подать к завтраку, – похвасталась Люба, пододвигая к себе тарелку со своей порцией.

Гаврика разбудили в семь часов. Он начал было капризничать, но когда Эдуард сообщил ему, что сегодня у них с мамой свадьба, вскочил радостно и поинтересовался:

– Так платье, как у принцессы, мы маме вчера для свадьбы покупали?

– Именно! – ответила Люба. – Так что поторопись, а то опоздаем из-за тебя, и нас с Эдиком не поженят.

Долго уговаривать Гаврика не пришлось: Люба едва успела сделать ему яичницу и тост, как он оказался в столовой умытый и одетый.

Люба мыла тарелки, когда зазвонил домофон.

– Пришли Сергей и Маргарита, – сообщил Эдуард Любе. – Они будут нашими свидетелями.

Рита и Сергей были гармоничной парой, и Люба сначала приняла их за брата и сестру. Почти одного роста, стройные, но не тощие, оба с темно-каштановыми густыми волосами и зелеными глазами.

– Сергей, мой друг и первый зам. Рита, его невеста, – представил Любе Эдуард свидетелей. – А это Люба, моя невеста и мама моего восьмилетнего сына. А за ней прячется и он сам, Гаврила.

– Приятно познакомится, Эдик много о вас рассказывал, – смело соврала Люба, принимая из рук Сергея огромный букет.

– У тебя вода льется, мы помешали? – кивнула Рита на раковину. – Тебе не помочь?

– Посуду мою. Помощь не требуется, справлюсь сама.

– А машинка сломалась, что ли?

– Не захотела ее из-за сковородки и двух тарелок включать, – пояснила Люба.

– Непорядок, Эд, – упрекнула хозяина гостья. – Как ты мог позволить своей невесте портить кожу и маникюр мытьем посуды?

– Не заметил просто.

Люба взглянула на оправдывающегося жениха с недоумением. Никогда бы не подумала, что он может быть таким… мягким.

– Теперь сам все домывай, – распорядилась Рита. – А Любе давно одеваться пора. Знаешь, сколько времени нужно на это?

Эдуард послушно направился к раковине, а Рита обратилась к Любе: – Ну, где платье? Показывай!

Одеваться Люба решила в комнате Ксюши – все равно уже ночевала тут, а до прихода девочки еще оставалось много времени.

– Правду говорят, что в постели Эд, как робот? – спросила Рита, застегивая молнию сзади.

– В смысле неутомим? – засмущалась Люба, не зная, как реагировать на столь интимный вопрос.

– В смысле техничен, будто по инструкции все делает.

– Не знаю.

– Скажи еще, что у вас ничего не было, – засмеялась Рита. – Сына-то он как-то тебе заделал. Не хочешь палить его, что он в постели скучноват? Но так это не секрет, все его бывшие на это жалуются.

– Я не жалуюсь.

– Но ты и не бывшая. Ты – будущая. Хотя и бывшая, получается тоже. Сейчашняя, – запуталась Рита, пытаясь подобрать подходящее определение.

– Постель – не цирк, там не обязательно должно быть весело, – попыталась оправдать Эдуарда Люба, хотя догадывалась, что с роботом его сравнивают не зря. И киборг он не только в постели, но и по жизни вообще. Но три недели потерпеть его присутствие можно. Это ж не на всю жизнь, а совсем ненадолго. Теперь уже даже меньше трех недель осталось. А платит он хорошо.

– Сколько лет Гавриле? Девять? Десять? – продолжала любопытствовать Рита.

– Осенью девять будет.

– Значит, вы лет десять назад познакомились? И он столько времени тебя скрывал!

– Мы же расстались, когда он уволился и перестал к нам в командировки ездить.

– А как снова встретились?

– Он случайно фотографию нашу с Гавриком увидел в интернете и понял, что это его сын.

– Генетическую экспертизу делали?

– Нет, он так поверил, – Люба начала раздражаться – не нравился ей этот допрос.

– Ну да, и без экспертизы догадаться можно, что Гаврила его сын – одно лицо, – доброжелательно отозвалась Рита, сделав вид, что не заметила в голосе невесты никакого негатива. Но допрос она, тем не менее, прекратила, начав рассказывать о себе.

– А мы с Сережей познакомились на открытии нового офиса компании. Он отвечал за работу со СМИ, а я тогда как раз журналисткой была. Не знаю, что на меня нашло, но прям очень захотелось его разозлить. Вот и начала задавать неловкие вопросы. Он офигел. Материал-то был платный, понятное дело, и я преимущества должна была показывать, а не каверзничать. Повздорили мы с ним тогда крепко. Статью я, конечно, хвалебную написала, другую бы редактор и не пропустил. А он мне позвонил поблагодарить за материал, свидание назначил. Сказал, что любит красивых и умных женщин, так что передо мной не устоял. Год назад это было, а сейчас мы уже к свадьбе готовится, заявление накануне подали.

Откровения Риты заставили Любу простить девушку за назойливое любопытство. «Издержки профессии», – решила она не сердиться на бывшую журналистку за учиненный допрос.

Снова зазвонил домофон. По голосам Люба поняла, что пришла девушка из салона красоты.

– Вы на полчаса задержались, – выговорил мастеру Эдуард. Казалось бы, ничего не значащая фраза, но произнесена она была настолько холодным голосом, что даже у Любы по спине пробежали мурашки. Не хотела бы она сейчас быть на месте парикмахера-визажиста.

Девушка что-то пробормотала в оправдание, потом ее направили в комнату Ксюши, к невесте. Однако Люба предложила переместиться в соседнюю комнату, чтобы не нервировать девочку, которая, как говорил Эдуард, не любит, чтобы в ее комнате бывали посторонние.

Невесту усадили на принесенный с кухни стул напротив туалетного столика. Девушка-парикмахер разложила инструменты и какие-то флакончики на самом столике и начала колдовать над Любиными волосами. Рита сначала развлекала невесту светской беседой, потом пошла встречать официанта из какого-то ресторана, который принес заказанные закуски и шампанское. И вот в тот миг, когда Люба осталась наедине с девушкой-парикмахером, ее накрыла какая-то необъяснимая тоска.

Какая девушка не мечтает о свадьбе? Мечтала о ней когда-то и Люба. Да и почему когда-то? И мечтала, и продолжала мечтать, хотя с каждым годом все меньше верила в то, что ее фантазии когда-то смогут воплотиться в жизнь. Она побывала на нескольких свадьбах – подружкой невесты, на одной даже была свидетельницей. И каждый раз, радуясь за невесту, она одновременно грустила, как будто в это время таял один из столпов, на котором держалась ее мечта. Каждая чужая свадьба как будто бы смывала ее собственную будущую свадьбу, превращая ее в мираж. И вот еще один праздник. И вот она в платье невесты, скоро ей на палец наденут обручальное кольцо, а радости нет. Потому что этот праздник ощущается даже более чужим, чем все остальные, на которых Люба была всего лишь подружкой невесты. Развевались последние миражи. Казалось, будто она возможную еще когда-то свою свадьбу променяла на эту, чужую. Сердце сжала неимоверная боль, и Люба разрыдалась.

В это время как раз и пришла Ксюша, открыв дверь своим ключом. На ходу поздоровавшись с Эдиком, она бодро прошагала в свою комнату, с любопытством заглянув в распахнутую дверь гостевой. Следом за девочкой шла высокая худощавая женщина: стройная, уверенная, ухоженная, дорогая.